Многие исследователи духовного развития России сходились и сходятся в том, что русский народ чрезвычайно поляризован, что он совмещает несоединимые противоположности

Природная, языческая, естественная стихия и хмурое аскетически-монашеское христианство постоянно враждуют друг с другом, раздирая всю нашу действительность на два противоборствующих лагеря.

Именно христианизация породила знаменитую "загадочность" русской души, её столь непонятную иностранцам "непредсказуемость".

Разгадка этой вечно мятущейся души – в её двойственности, во внутреннем противоборстве своего, врожденного, кровного с навязанным, внушенным со стороны злым наваждением. Столкнулись два взаимоисключающих миропонимания: солнечное и жизненное языческое мировоззрение и тлетворное христианское мракобесие.

Начиная с крещения, Русь от века к веку наполнялась новыми и новыми ересями, сопротивляясь официальной государственной церкви всеми силами. Стригольники, антитринитарии (люди, восстающие против христианской троицы)и множество других стихийных движений всеми силами боролись с официальной церковью (здесь и далее по В. Авдееву, "Преодоление христианства", гл. 2).

Каждая земля, каждая область внесли в эту тысячелетнюю борьбу свой местный неповторимый вклад, основанный на древнеславянских воззрениях на Природу, нравственность, загробную жизнь.

Иконоборчество, одно из самых устойчивых свободолюбивых веяний, занималось поруганием икон, насмешками над крестами. Отвергнут догмат о троичности бога, сверхъестественном происхождении Христа, богоматери, чудотворцев.

В начале XVI века появилось весьма самобытное национальное учение о свободе воли ("самовластии души"), вдохновителями и идеологами которого были выдающиеся государственные деятели – дипломаты братья Курицыны. Православная церковь была вынуждена не только карать смертью, физически уничтожая еретиков, но и напрягать всю свою идеологическую силу, заказывая "правильные" теологические труды ведущим теоретикам-ортодоксам. Например, Максиму Греку или его ученику Зиновию Отенскому, которые так спешили выполнять "волю свыше".

Потомственный дворянин Матвей Семенович Башкин ратовал за отмену холопства, кабальной зависимости, собственноручно порвал кабальные документы на своих крепостных людей. Иконы были для него теми же идолами, троичность бога – нелепостью, Христос – обыкновенным человеком, рожденным от земной женщины. А церковь в его представлении являлась чисто политической организацией – "собранием верных". Одним из первых на Руси он направил свои силы на борьбу с ядом покаяния, проповедуя индивидуальную ответственность.

Заметной фигурой среди еретиков был Феодосий Косой, ибо его "Новое учение" отличалось большей непримиримостью. Наибольшую злобу и ненависть попов вызывали его утверждения о "самобытности" всего сущего, об "извечности", а не божественной сотворенности неба, земли и всего живого. Крепостной мужик проповедовал постоянную смену форм жизни,самостоятельно толковал ветхий завет (да как он посмел САМОСТОЯТЕЛЬНО мыслить, а не слушать попов?), великолепно разбирался в широко представленной церковной литературе.

Совершенно замечательны его логические рассуждения о символе христианской веры – кресте. Ведь бог должен ненавидеть крест, так как на нем был убит его Сын. Следовательно, поклонение куску дерева изначально противоречит вере, а не укрепляет её. Народный вольнодумец видел вполне конкретную идеологическую функцию поста, обрядов, чудес и недоумевал, как можно поклоняться мощам и искать защиты у мертвых. Много внимания уделено им лживости института монашества.

Поистине изумителен образ Дмитрия Евдокимовича Тверитинова. Этот стрелецкий сын, выучившийся лекарскому делу еще в начале реформ Петра Великого, превратил свою жизнь в религиозный эксперимент. Как у многих самостоятельно мыслящих людей, неприятие догматических основ христианства началось у него при детальном изучении библии. Формула достаточно ясна: знакомство с библией и её вдумчивое прочтение отвращают человека от веры.

Тверитинову не составило большого труда понять политическую, а никак не сверхъестественную основу церкрвных соборов. Все предания попов он смело именовал "баснями человеческими". Его мнения о кресте, иконах и иной культовой атрибутике – новый этап русского иконоборчества. Это уже не дурацкие "откровения" "блаженного" юродивого старца, это ересь, выросшая до уровня самостоятельной концепции.

Он писал: "Безполезно стучать лбом об пол перед крашеной доской, ведь легко заметить, что иконы горят и никакими чудесами от огня не спасаются, да и вообще вера в чудеса связана с помрачением народа. Смешно кланяться мощам святых и искать защиты у мертвецов. Да и много ли среди канонизированных в последние столетия подлинно святых, ведь никто из них с богом-то в беседе не был".

В его тетрадях целый отдел посвящен анализу проникновения сущности и духа языческих обрядов в структуру христианского миропонимания. Почитание святых ассоциировалось у Тверитинова с типичным проявлением Многобожия.

"Нет ходатаев нам в царствии небесном, как и на земле, за всё нужно отвечать самому". Теперь уже можно смело сказать: он отказывался видеть в Христе божьего сына и направлял энергию своих логических выводов против церкви.

Общаясь по долгу службы со знатью, он не считал нужным скрывать свои взгляды. И, несмотря на большое количество искренних последователей, нажил себе и массу рьяных врагов из числа власть имущих попов. Его смелые суждения подрывали не только духовный авторитет "жеребячьего сословия", но и посягали на их материальное благосостояние. А, как законченные лодыри и извращенцы, попы оказались весьма чувствительны к этому.

Дело дошло до высшей администрации, и вице-губернатор Москвы, мимоходом ознакомившись с высказываниями Тверитинова, заявил: "Рассуждает не как русский, а свободно, как иноземец". Без комментариев как говорится.

В разгар борьбы с опальным лекарем появилось объемное сочинение Стефана Яворского "Камень веры". В предисловии сразу было сказано, что виновником и причиной написания сей книги является ересь во главе с Тверитиновым.