История мусульман, отказавшихся от участия в походе на Табук

Пророк вернулся в Медину. В походе не приняла участия группа лицемеров. В походе не приняли также участия трое мусульман, которые не были и сомневающимися лицемерами: Кааб ибн Малик, Мурара ибн ар-Рабиа, Хиляль ибн Умаййа. Пророк своим сподвижникам велел с этими тремя мусульманами не разговаривать. К Пророку пришли лицемеры, отказавшиеся от участия в походе, стали клясться, просить прощения. Пророк их простил. Но Аллах и Его посланник не простили этих троих, и мусульмане перестали с ними разговаривать.

Передал аз-Зухри Мухаммад ибн Муслим ибн Шихаб со слов Абд ар-Рахмана ибн Абдаллаха ибн Кааба ибн Малика, что его отец Абдаллах, который был поводырем своего отца после потери им зрения, рассказывал: «Я слышал, как мой отец Кааб ибн Малик рассказывал свою историю, когда он не принял участия в походе Посланника Аллаха на Табук, а также историю двух своих приятелей. Он рассказывал следующее: «Я не пропустил ни одного похода Пророка, кроме похода в долину Бадр. Ни Аллах, ни Его посланник не упрекнули никого из тех, кто не участвовал в этом походе, потому что Посланник Аллаха выступил в тот раз с намерением напасть на караван курайшитов, и сражение между ним и его врагом произошло не в назначенный срок. Я присутствовал вместе с Пророком в аль-Акабе, когда мы присягали исламу. Для меня самым дорогим является сражение в Бадре, и оно упоминается людьми больше других битв. А моя история такова: когда я не принял участия в походе Посланника Аллаха на Табук, я был не сильнее и не слабее, чем обычно. Клянусь Аллахом, у меня никогда раньше не было двух верховых верблюдиц, а во время этого похода у меня были две верблюдицы. Пророк, собираясь в поход, всегда скрывал подлинную цель и намекал на нечто другое, кроме этого раза. Пророк наметил поход во время сильной жары, дорога предстояла далекая, противостоял враг многочисленный. И открыл Пророк людям суть дела, чтобы они подготовились должным образом, сообщил им цель своего похода. Мусульман, следовавших Пророку, было так много, что нельзя их перечислить в одном списке.

Немногие люди, не желающие участвовать в походе, думали, что сумеют скрыть свое нежелание от Пророка и что не придет откровение от Аллаха о нем. Пророк задумал этот поход, когда созрел урожай плодов, когда люди предпочитали находиться в тени. Стал готовиться к походу Пророк, стали готовиться к нему и мусульмане вместе с ним. Я начал было готовиться вместе с ними, но перестал и ничего не сделал. А сам в душе говорил: «Я ведь могу сделать это, если захочу». Так продолжалось со мной, а в это время люди усердно готовились. Уже Пророк выступил и мусульмане вместе с ним, а я еще ничего не сделал. Тогда я сказал себе: «Подготовлюсь после его отъезда за день или два, а потом их догоню». После их отъезда начал было готовиться, но передумал и ничего не сделал. Потом еще раз начал и опять передумал, ничего не сделал.

Так продолжалось, пока они не уехали, и я пропустил их поход. Я уже подумал было сесть на верблюда и догнать их. Если бы сделал так, но ведь не сделал! Когда я выходил из дома и ходил среди людей после отъезда Пророка, видел только тех, кто был обвинен в лицемерии, или тех, кому Аллах разрешил не участвовать в походе из-за их немощности или болезни. Это меня огорчало. Пророк вспомнил обо мне только тогда, когда доехал до Табука. Сидя вместе с людьми в Табуке, он однажды спросил: «А что случилось с Каабом ибн Маликом?» Один из людей Бану Салама ответил: «О Посланник Аллаха! Его удержала лишь любовь к хорошей жизни». Муаз ибн Джабаль ему возразил: «Ты дурно выразился! Клянусь Аллахом, о Посланник Аллаха, мы кроме хорошего от него ничего не видели». Пророк промолчал. Когда я узнал, что Посланник Аллаха возвращается из Табука, меня охватило отчаяние. Я стал придумывать оправдание, говоря: «Чем же я оправдаюсь перед возмущением Пророка завтра?» Стал советоваться об этом со всеми членами семьи. Когда мне сообщили, что Пророк уже недалеко, все придуманные оправдания отпали, и я понял, что я могу спастись от его гнева, только сказав правду. Пророк приехал в Медину утром. Обычно, вернувшись из поездки, он приходил в мечеть, совершал два раката молитвы, потом садился в кругу людей. Когда он сделал это, к нему пришли люди, не участвовавшие в походе, и стали клясться и просить прощения. Их было более восьмидесяти человек. Пророк принимал их извинения и клятвы на верность, прощал их, вверяя их души на волю Всевышнего Аллаха. Я тоже пришел к нему и приветствовал его. Он улыбнулся улыбкой рассерженного человека, потом сказал мне: «Иди сюда!» Я подошел и сел перед ним. Он меня спросил: «Почему ты отстал, разве ты не готовил своего верблюда?» Я ответил: «О Посланник Аллаха! Клянусь, если бы я сидел у кого-нибудь другого, а не у тебя, то я нашел бы у него оправдания, несмотря на его недовольство. У меня была бы возможность поспорить. Но я знаю, что если сейчас я расскажу что-нибудь ложное, то ты простишь меня, но Аллах скоро заставит тебя разгневаться на меня. А если я расскажу тебе правду, то ты на меня рассердишься, но я хочу, чтобы меня наказал Аллах. У меня не было никакой уважительной причины, когда я не поехал вместе с тобой, я был не сильнее и не слабее обычного». Пророк сказал: «Вот тут ты сказал правду. Встань, и пусть вершит суд над тобой Аллах!» Я встал, вместе со мной поднялись люди из Бану Салама и пошли за мной. Они мне сказали: «Ей-богу, раньше мы за тобой не знали ни одного проступка. Ты что, не мог найти себе оправдания перед Пророком, как оправдались перед ним люди, отказавшиеся от участия в походе? Тогда Пророк простил бы тебя и снял бы с тебя вину». Они долго мне это втолковывали, что я даже хотел вернуться к Пророку и оболгать самого себя. Потом их спросил: «А кто-нибудь еще есть, кроме меня, в таком же положении?» Ответили: «Да, двое. Они сказали то же самое, что и ты. Им было сказано то же самое, что и тебе». Я спросил: «А кто они?» Ответили: «Мурада ибн ар-Рабиа и Хиляль ибн Умаййа». Они назвали мне двух благочестивых людей, примерных. Я промолчал, когда они назвали мне их имена. Пророк запретил с нами разговаривать, с нами троими среди тех, кто не участвовал в походе. Люди нас стали сторониться, бранить. Я возненавидел и себя, и весь окружающий мир, который стал неузнаваемым. Мы находились в таком положении в течение пятидесяти дней. А мои два приятеля по несчастью покорились и сидели дома. Я был самым молодым и оказался самым стойким из троих: выходил из дома, присутствовал на молитвах вместе с мусульманами, бродил по рынкам — и никто со мной не разговаривал. Приходил к Посланнику Аллаха, приветствовал его, когда он сидел в кругу людей после молитвы, задавался вопросом: «Он шевелил губами, отвечая на мое приветствие, или же нет?» Потом я молился вблизи него и украдкой поглядывал на него: когда я начинал молиться, он смотрел на меня, а если я оборачивался в его сторону, он отворачивался от меня. Когда такое отношение ко мне со стороны мусульман затянулось, я перелез через стену забора Абу Катады — моего двоюродного брата и самого любимого мной человека. Я приветствовал его, и, клянусь Аллахом, он не ответил на мое приветствие. Я сказал: «О Абу Катада! Умоляю тебя ради Аллаха, ведь ты знаешь, что я люблю Аллаха и Его посланника?» Он промолчал. Я снова умолял его, но он не ответил. Так я повторял несколько раз, пока он не сказал: «Аллах и Его посланник знают лучше». Тут мои глаза наполнились слезами, я вскочил и перепрыгнул через забор, потом отправился на рынок. И вот я иду по рынку, и тут один набатеец из Сирии, из тех, которые привозят продовольствие и продают в Медине, расспрашивает обо мне, говоря: «Кто укажет мне на Кааба ибн Малика?» Тут люди стали показывать на меня. Он подошел ко мне и протянул мне письмо от правителя племени Гассан. Письмо было написано на куске шелка, и в нем говорилось: «До нас дошло, что твой приятель отвернулся от тебя. Ты не должен терпеть унижений и погибнуть. Приезжай к нам, мы тебя утешим!» Прочитав письмо, я сказал: «Это ведь тоже несчастье! Дело дошло до того, что меня возжелал человек из язычников». Я бросил письмо в печь и сжег его.

В таком положении мы находились в течение сорока дней из пятидесяти. Тогда ко мне пришел Посланник Аллаха и сказал: «Посланник Аллаха приказывает тебе удалиться от жены». Я спросил: «Я должен развестись с ней или что?» Ответил: «Нет, ты удались от нее и не приближайся к ней!» Такой же приказ он послал и двум моим приятелям. Жене я сказал: «Иди к своей семье и будь у них, пока Аллах не решит это дело!»

Жена Хиляла ибн Умаййи пришла к Пророку и сказала: «О Посланник Аллаха! Хиляль ибн Умаййа — человек старый, беспомощный, и у него нет слуги. Ты не будешь возражать, если я буду его обслуживать?» Ответил: «Нет, но пусть он не приближается к тебе!» Она в ответ воскликнула: «О Посланник Аллаха! Он и так не сделает ни одного движения ко мне. Клянусь Аллахом, он не перестает плакать с тех пор, как это случилось с ним. Я боюсь за его зрение». Мне некоторые родственники сказали: «Может, и ты попросишь Пророка, чтобы он разрешил твоей жене так же, как разрешил жене Хиляла ибн Умаййи, обслуживать его?» Я ответил: «Нет, я не буду просить его об этом, ибо я знаю, что ответит мне Посланник Аллаха на это — ведь я человек молодой».

Так продолжалось еще десять дней. Прошло пятьдесят дней с тех пор, как Пророк запретил мусульманам разговаривать с нами. Утром пятидесятого дня я совершил молитву за одним из наших домов. Мы находились в таком положении, когда земля стала для нас тесной и было муторно в моей душе. Несколько раньше я построил себе шалаш над возвышенностью Салаа и обычно находился там. И там я услышал громкий крик, дошедший до этой возвышенности. Кто-то громко кричал: «О Кааб ибн Малик! Радуйся!» Я упал ниц, понял, что пришло освобождение. Пророк во время совершения утренней молитвы (на заре) сообщил людям о том, что Аллах нас простил, и тут люди отправились, чтобы сообщить нам эту радостную весть. К моим двум приятелям люди пошли пешком, чтобы сообщить эту весть. А ко мне прискакал человек на коне. Посланец от рода Аслам доскакал до горы — а ведь голос быстрее доходит, чем конь. Когда человек, голос которого я услышал, доехал до меня, сообщил мне эту радостную весть, я снял с себя обе верхние одежды и накинул на него на радостях. Клянусь Аллахом, кроме них на мне ничего не было тогда. Потом я взял одежды взаймы и надел их на себя. После этого я отправился к Посланнику Аллаха. Встречавшиеся в пути люди сообщали мне весть о прощении Аллаха и поздравляли. Я вошел в мечеть, там сидел Пророк, а вокруг него были люди. Ко мне подошел Тальха ибн Убайдуллах, приветствовал меня и поздравил. Клянусь Аллахом, кроме него ко мне из мухаджиров никто не подошел. (Кааб ибн Малик не забыл этого Тальхе.) Когда я приветствовал

Посланника Аллаха, он мне сказал (а лицо его сияло от радости): «Радуйся — это самый лучший день для тебя с тех пор, как родила тебя мать!» Я спросил: «От тебя, о Посланник Аллаха, или от Аллаха?» Ответил: «От Аллаха». Когда Пророк радовался чему-нибудь, то его лицо сияло, как луна. Мы знали об этом его качестве. Усевшись перед ним, я сказал: «О Посланник Аллаха! Должен ли я за прощение от Аллаха отказаться от своего имущества в пользу Аллаха и Его посланника?» Пророк ответил: «Оставь у себя некоторую часть своего имущества — так будет лучше для тебя!» Я сказал: «Я оставляю за собой долю, которая находится в Хайбаре. О Посланник Аллаха! Аллах спас меня за то, что я сказал правду. Я каюсь перед Аллахом и, пока жив, буду всегда говорить только правду». Клянусь Аллахом, с тех пор, как я это сказал Пророку, Аллах больше никого не наказывал за правдивый рассказ так, как наказал меня. И клянусь Аллахом, с тех пор, как я это сказал Пророку, и до сегодняшнего дня я не говорил ни одного ложного слова преднамеренно. Я надеюсь, что Аллах избавит меня от этого и в оставшиеся дни моей жизни». Аллах сказал: «Аллах уже простил Пророка, мухаджиров и ансаров, которые последовали за ним в трудный час после того, как сердца некоторых из них едва не ослабли. Он простил их, потому что милостив к ним, милосерден; а также тех троих, которые были оставлены...» (9:117) и до слов: «И будьте правдивыми!» Клянусь, что самой большой милостью Аллаха после принятия мной ислама была та правда, которую я сказал в тот день Пророку, а также то, что не обманул его и не погиб, как те люди, которые обманули его. О людях, обманувших Пророка, Аллах в откровении сказал следующее: «Когда вы вернетесь к ним, они будут заклинать вас Аллахом, чтобы вы отстали от них; отвернитесь от них, потому что они мерзки, и жилищем их будет ад в воздаяние за то, что они добывали себе. Они будут заклинать вас быть благосклонными к ним: но если вы будете к ним благосклонными, то Аллах не будет благосклонным к этим нечестивым людям» (9:95). Мы трое были отделены от тех, клятву которых принял Пророк, оправдал их и простил им. Пророк наше дело отложил, предоставив судьбу нашу на волю Аллаха. Поэтому Аллах сказал: «А также тех троих, которые были оставлены». Эти слова не означают то, что мы оставались дома (во время похода на Табук), а означают то, что Пророк оставил нас, т. е. отложил наше дело в отличие от тех, которые клялись ему, оправдывались перед ним, и он это принял.