Жертва мирная или жертва благодарности

описание которой мы только что прочли и к изучению которой мы приступаем.

Начнем и здесь с ее названия. Большинство новейших переводчиков вместо "жертва благодарности" называют ее "жертва мирная", что, во всяком случае, ближе всего к истине. Между тем, та же самая мирная жертва, только с прибавлением к ней помазанного елеем хлеба, приносилась Господу из благодарности и называлась тогда жертвой "благодарной" или "мирной жертвой благодарности" (Лев.7:12-15). Если б названия ее были в зависимости от побудительной причины, вызывавшей ее приношение, то в различных случаях она носила бы и различные названия. Кроме вышеприведенных имен, она называлась бы еще "жертвой обета" и "жертвой по усердию", так как часто обет или усердие были причиною ее принесения, как это видно в Лев. 7:16. Еврейское слово, означавшее эту жертву, указывает, по толкованиям Бера, на возмещение недостатка, усовершенствование, дополнение, причем предмет возвращается в положение, совершенно тождественное с первоначальным его состоянием. Это по истине драгоценный намек. И так как при приношении жертвы речь никогда не шла о каком-либо предмете, но всегда об отношении Бога к человеку и человека к Богу, то, считаясь с этим, жертва мирная выражала полнейшее восстановление тесного отношения между Богом и человеком, которое, согласно своему прежнему состоянию, непременно должно было заключать в себе дружбу, общение, мир, блаженство. Человек, Израильтянин, приносивший ее с благодарным, довольным сердцем, возвещал свое, ничем не омраченное, искреннее общение с Богом и Творцом.

Так Христос Распятый служит выражением совершенного мира между нами и Богом, а не наши чувства или наш опыт, потому что "Он есть мир наш". Он восстановил это, ничем не омраченное блаженное общение с Богом, Он возвратил потерянное блаженство и, благодарение Господу, блаженство несравненно более чудное, чем то, которое знал первый человек, потому что в этом новом блаженстве мы сделались причастны Христу, соединены с Ним на веки. Хорошо, братия мои, знать это и напоминать себе об этом, но еще несравненно драгоценнее постоянно покоиться на нем, поступая сообразно ему в ежедневной нашей жизни по отношению к Богу и людям. Конечно, сознание, что между нами и нашим Богом все так совершенно восстановлено, что прибавлять к этому больше нечего, что нет и тени какого-либо несогласия, непрестанно вызывает в сердце нашем благодарность, обет и добровольную отдачу. И каждый из нас должен будет согласиться, что именно эти движения сердца и осуществление их пред Богом и Отцом нашим принадлежат к совершенному восстановлению нашего блаженного отношения к Нему. Где нет благодарности, обета и радостной отдачи, там, несомненно, недостает и верного отношения к Богу, там не все так, как должно быть; я не говорю, что там недостает чего-нибудь в отношении Бога к нам: это отношение раз навсегда сделалось совершенным чрез Христа и таковым останется на веки; но, в таком случае, между человеком, чадом Божиим, по отношению к Богу его не все в порядке. Он еще не так занял свое блаженное, приобретенное Христом положение, что он "обогатился всем" (1Кор.1:5). Если мы даже и находим его, подобно Израильтянину, пред лицом Божиим, то все-таки, не с песнью: "Благослови, душа моя, Господа", но с плачевным и жалобным: "Дай, дай и дай", относящимся к дарам, уже давно данным во Христе Он стоит во дворе со Христом, как со своей жертвой за грех и жертвой повинности, но не положил еще с радостью руки своей на Него, как на свою жертву всесожжения, чрез которую он видит себя в благоволении Божием, благоугодном Ему. Он уже получил во Христе нечто, даже многое имеет чрез Него и в Нем, но не полное довольство, не переполненную чашу; потому то так мало жертв благодарности. Возлюбленные, благодарность и обет - не что иное, как избыток нагнетенной, утрясенной, перелившейся через края меры, наполненной Богом, возвращающийся к Нему же. И несомненно, что это принадлежит к полному восстановлению нашего блаженного, благодатного отношения к Богу. Скорее бы настало время, когда хвала и благодарение так непрестанно будут возноситься к Господу от всего народа Его, как жертвы всесожжения, пламя которых никогда не угасало на жертвеннике Израиля, но поднималось к Богу день и ночь.

При дальнейшем рассмотрении мирной жертвы, посмотрим, прежде всего, из чего она состояла. Если это была обыкновенная мирная жертва, то закалывалось одно из предписанных Господом животных и приносилось Ему в жертву (Лев.3:1); если же это была жертва благодарности, жертва по усердию или по обету, тогда к этому присоединялись еще пресные хлебы, смешанные с елеем и помазанные им и даже один квасной хлеб. В этом заключается глубокое и благословенное значение; оба рода жертвы указывают, в своих составных частях, на Христа. Одна часть показывает Христа Распятого; остальные, получающие свое истинное значение только по присоединении их к первому приношению, являют как Христа Распятого, так и Христа в течение всей Его земной жизни.

Мирная жертва, которая, как мы видели, означает, сама по себе, восстановление некогда попранного и порванного отношения между Богом и человеком, должна быть обязательно жертвой кровавой, отдавшей жизнь свою на смерть. Она, во всяком случае, не имела здесь значения примирения, потому что Израильтянину не приходилось искать его при подобном приношении, также не имела она значения удовлетворения за вину или преступления, которые должны были быть прощены уже раньше, но служила указанием на основание, на котором Израильтянин имел свободный доступ к Богу, где он находил безмятежный мир и то, что приводило его в блаженное общение с Господом. Он ведь являлся здесь, как нам дальше покажет развитие этой жертвы, как дитя, домочадец, как участник радости Божией. Но эта кровавая жертва должна была здесь показать, что вовсе не заслуга, не достоинство человека приобрело это и что он здесь не на основании того, что был способен сделать, что чувствовал или что приносил с собою, но все и во всем была здесь - умершая на его месте жертва. Поэтому, как смело мог он входить, на счет приятной и благоугодной Богу жертвы, во все благословения, выпавшие на его долю чрез нее, независимо от того, что он был лично сам по себе.

Действительность, что Христос и Его смерть есть основание и причина нашего блаженства в Боге, а не нечто, заключающееся в нас самих, что Его совершенная отдача была причиной того, что мы усыновлены, стали наследниками, домочадцами Отца Его и членами тела Его, а не то, что представляем мы сами по себе или чувствуем, - эта действительность должна бы постоянно стоять пред душою нашей или, вернее, только она одна и должна бы приниматься нами в расчет. Каким свободным сделало бы это тогда наше обращение с Отцом, с какой радостью появлялись бы мы тогда за завесой во Святом-святых, занимали бы там место и возвращались бы оттуда всегда с уверенностью, что принесенные нами там молитвы услышаны. Именно наше выкапывание и искание собственных достоинств мешает нам овладеть бoльшими сокровищами уже перешедшего к нам наследства и жить в большей полноте благодати, тогда как, если бы мы видели в Агнце, принесенном за нас в жертву, наше совершенное восстановление и вполне доверяли ему, то не было бы границ благословениям, истекающим из него, на которые мы могли бы иметь притязания. И в каком обилии явились бы наши мирные жертвы благодарности на Его жертвенник!

Жертва благодарности, жертва по усердию или по обету, была совершенно другого состава. Здесь приносились "пресные хлебы, смешанные с елеем, и пресные лепешки, помазанные елеем, и пшеничная мука, напитанная елеем, хлебы, смешанные с елеем", а также и один "квасной хлеб" (Лев.7:12,13). Итак, тут были все вещества, составлявшая принадлежность всякого домашнего хозяйства Израильтянина. Кадки с мукою и сосуды с елеем находились в каждом доме земли Ханаанской. Израильтянину не приходилось далеко идти или входить в издержки, чтобы принести Богу жертву благодарности; ему надо было только поделиться с Господом своей самой ближайшей собственностью, и это была в действительности истинная благодарность, настоящее общение.

Но здесь лежал в основании еще более глубокий смысл, потому что и это были тени будущих благ, тени, указывавшие на Христа. Уже в муке хлебов предложения мы видели человека Христа Иисуса в Его земной жизни; здесь мы Его снова встречаем. Как в тех хлебах, так и здесь не должно было быть никакой закваски: таков был Христос без пятна и порока; вместо закваски здесь является другой элемент - елей, этот прообраз Духа Святого. Итак, Христос в земной Своей жизни, в Своем земном хождении, исполненный Духа Святого, без всякого порока и греха, - вот что изображала нам мирная жертва благодарности. Но еще одно кажущееся странным обстоятельство дополняло эту жертву: все это, как мы только что видели, должно было сопровождаться еще одним "квасным хлебом".

Возлюбленные, если пресные, бесквасные хлебы служат прообразом безгрешного человека, Христа, то хлеб квасной является символом нас самих. Хотя наш грех и наша вина сняты с нашей совести посредством жертвы за грех и жертвы повинности, однако Св. Писание и личный наш опыт свидетельствуют нам, что закваска старого зла есть еще в нас и может снова проявиться, если Христос не в нас и не действует в нас могущественно. Закваска не может быть в нас, не будучи в состоянии развивать в нас свою силу. И, когда живой Христос господствует над нами, подобно тому как здесь в прообразе один квасной хлеб покрывался многими хлебами пресными, ее действующая сила сокрушена и не может быть препятствием, чтобы нам возложить себя на жертвенник Иегове в благо-угодную жертву благодарности, в приятное благоухание. Итак, мы являемся в этом квасном хлебе сами, но, как носители пресных хлебов, мы, так сказать, приносим в своей личности Христа, изобразившегося в нас. Христа, Которого мы представляем в Его чистоте, Его хождении и Его жизни. Это то, что говорит апостол Павел, говоря о себе: "И уже не я живу" ("я" еще существует, но, как он раньше сказал, сораспятое Христу), "но живет во мне Христос" (Гал.2:19,20). Всем ли нам, братия мои, знакомы жертвы благодарности этого рода? Неправда ли, они должны быть благоугодны Богу и они показывают восстановление в обоих направлениях. Они показывают восстановление, относящееся к стороне Божией во Христе, отдавшемся за нас, Который, посредством смерти Своей, привел нас к совершенному общению и блаженству и открыл нам доступ ко всем благам, без всякого ограничения: а также и восстановление, относящееся к нашей стороне во Христе, пребывающем в нас, Который преображает нас в Свой собственный святой образ. Это - та жертва благодарности, благоугодная Богу, благодарность без слов, без хвалебных песен, но истинное, приятное благоухание, действительно восходящее к Богу.

Между тем, мы не можем продолжать, не указав на способ приношения мирной жертвы и жертвы благодарности. Он был совершенно другой, нежели у всех предыдущих жертв, особенно он отличался от жертвы всесожжения. При последней все принадлежало жертвеннику Господню, приносивший ее не получал ничего, не получал ничего и священник, кроме кожи, поступавшей в его собственность. Здесь же, напротив, как приносивший, так и священник, получали богатые части от Господа обратно, после того, как Господь получал Свою часть. Это жертвоприношение принимало вид, - и именно это имеет глубокое значение, - великой общей трапезы, в которой Иегова, первосвященник, священники и даже приносивший жертву были участниками. Таким образом, последний был здесь уже не зрителем, как при предыдущих жертвах, но соучастником Божиим, в доме Его и за Его трапезой. Неправда ли, мы замечаем тот успех, который делает Израильтянин с каждой дальнейшей жертвой, как в возрасте в благодати, так и в наслаждении блаженством. И какую драгоценную картину о возвращении блаженного общения с Богом должно было представлять из себя это вкушение одной и той же жертвы!

Но, да будет вечное благодарение и хвала Господу за то, что все это не осталось только картиной, прообразом, но осуществилось во Христе, нашей мирной жертве благодарности, сделавшись истиной, бесконечно более глубокой, чем ее могли представить рассматриваемые нами тени. Он, благоволение и отрада Отца, Он, Который для Него приятное благоухание и пища любви Его, сделался также и моей частью. Не Отец только наслаждается, но вместе с Ним и я, и все тем же Христом; Он, питающий сердце Отца, питает и мое. Здесь накрыт стол, за которым вкушается вечная трапеза мира; восстановлено общение, какое не может ни узнать, ни вкусить никакая тварь даже в небесах небес, потому что даже Ангелы желают проникнуть в эту дивную тайну: человек в общении с Отцом в Его Сыне Иисусе Христе чрез Духа Святого. Не кажется ли, что это превосходит всякое наше разумение? Конечно, да! Но так должно было совершиться Тем, Кто может сделать несравненно больше всего, чего мы просим или о чем помышляем и Чья любовь превосходить всякое разумение. Да и могло ли что-либо менее значительное, нежели это совершенное спасение, восстановление невозмутимого блаженного общения, быть целью отеческого предначертания Божия и соответствовать неизреченному подвигу души Сына Божия в Его страданиях и смерти? Нет, никогда!

Но при этой жертве мы находим восстановленным еще общение другого рода. Не только Бог и человек, но и человек с человеком являются здесь соединенными. Отделенный от Бога, человек в своем самоискании и самолюбии отделен также и от своего ближнего; глубокая пропасть существует между ним и братьями его даже тогда, когда он кажется соединенным с ними любовью, потому что узы, связывающие его с ними и их с ним, рассмотренные в истинном свете, оказываются самолюбием, в котором он все-таки ищет и любит только себя. Восстановление Божие, где оно осуществляется, должно внести перемену и в это отношение. Именно это мы и видим в этой жертве. Много раз мы читаем о сынах Аароновых, что они в тот самый день, когда приносилась мирная жертва благодарности, должны были принимать в ней участие. Сыны Аароновы, первосвященник и принесший жертву - все были причастны ей, все они справляли тот же праздник над заколотой мирной жертвой благодарности: она соединяла их всех.

Не Христос ли это, Который соединил народ Свой и именно Своей крестной смертью? Не здесь ли заключается центр его существования? Где можно найти хотя одно чадо Божие, жизнь которого не исходит отсюда? Такого не существует. Если же это так, что они все истекли из одного и того же источника, все иссечены из одной и той же скалы, все извлечены из одного и того же глубокого рва, то, по происхождению своему, они - одно. Они, воистину,- одно; произошли ли они от погибших овец дома Израилева, овцы ли они другого двора, двора язычников, лишь только Христос призвал их они соделались одно стадо с единым Пастырем; стоявшая посреди преграда разрушена, вражда упразднена плотию Его, Он создал из них "в Себе Самом одного нового человека" (Еф.2:14,15). Но что еще, кроме нашего спасения, было целью смерти Его, если не то, чтобы "рассеянных чад Божиих собрать воедино" (Иоан.11:52). Если бы только весь народ Божий захотел узнать это и увидел бы здесь свое восстановленное единство! Другого единства нет, а если б и нашли какое-либо другое, какое жалкое было бы оно перед делом, совершенным во Христе Иисусе! Что значит единство мнений, познания, взглядов и понятий и различных установлений, даже если бы они были совершенно согласны с Писаниями, пред единством с триединым Богом и чрез Него друг с другом?Первое может быть делом всякого выдающегося человека с выдающимися способностями, который может собрать вокруг себя тысячи, может быть даже миллионы людей и, благодаря своему влиянию, убедить и объединить их; но это было бы только согласием в учении; второе дело, в котором создано не согласие, но полное соединение, существовавшее прежде основания мира между Единородным и Отцом Его (Иоан.17:21), не мог совершить ни один человек, ни даже все люди вместе, это мог только Бог, и, о, какою ценою? Эта жертва показывает нам ее - это смерть Единородного. Может ли кто-либо жаждать иного единства, кроме этого единства во Христе, входившего в план Божий прежде веков, приобретенного Сыном жестокими смертельными муками и сообщенного нам посредством Духа Святого? Оценим же эту, народу Его данную, славу (Иоан.17:22) по истинному достоинству ее, перестав стремиться к достижению иной цели, кажущейся нам лучшей!

Возвращаясь к мирной жертве, посмотрим, как происходило ее рассечение. Оно было заранее предусмотрено и точно определено Самим Господом. Вот сначала Его часть: "Тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях, и обе почки, и тук, который на них, который на стегнах, и сальник, который на печени, - с почками он отделит это. И сожжет их священник на жертвеннике; это пища огня - приятное благоухание Господу; весь тук Господу. Это постановление вечное в роды ваши, во всех жилищах ваших; никакого тука и никакой крови не ешьте" (Лев.3:14-17). Итак, весь тук, вся кровь и обе почки составляли принадлежность стола Господня; никто не имел части в них. То были, очевидно, лучшие части, представлявшие собой самые глубокие внутренние духовные и душевные силы. Тук - символ изобилия, превосходства и совершенства творения, кровь - символ жизни и почки - прообраз сокровеннейших наклонностей и движений души, все это, вместе взятое, представляло собою Христа, каким Он был, со всеми непостижимыми для нас, но открытыми одному Богу, свойствами.

Какая драгоценная и блаженная мысль заключается в том, что именно непостижимое для нас во Христе, по своей глубине и безграничности, служит пищей Отцу. В Его жизни, страданиях и смерти скрыты такая красота и привлекательность, высота и глубина, такие совершенства и слава, достигнуть которых нам никогда невозможно: их видит один только Иегова и вполне оценить и вкусить их может только Он. О, как это должно поднять души наши, когда мы знаем, что Он зрит все высшие преимущества, вкушает весь избыток Его привлекательности, наслаждается сердечными наклонностями Единородного Своего, которые не только удовлетворяют, но и составляют благоволение души Его. И как возносится наша душа, когда мы с полной уверенностью и детским доверием можем сказать: "Все это для меня во благо"! Прибавим к сказанному еще то; что так чудно показано нам здесь в прообразе, что Он берет Свою часть первым. Когда я, когда ты, брат мой, берем часть свою во Христе, когда мы начинаем входить в наше восстановленное положение, между Отцом и Сыном все, все в отношении к нам уже давно устроено; мы не можем предварить Его; поэтому мы должны бы с большой радостью наслаждаться предложенной нам полнотой нашего Господа.

Но в чем же состоит предложенная нам полнота? Мы видим это в том, что Господь уделил священникам и приносившему жертву. Из описания жертвы истекает, что священникам принадлежали грудь и плечо, приносившему же жертву - остальные ее части. Для каждого здесь была назначена заранее определенная и подходящая часть. После того, как Израильтянин отдавал Господу тук, кровь и почки, еще отделялись грудь и плечо, и, после потрясания их пред лицом Господним (т.е. после приведения в движение во всех направлениях и этим посвящения Ему, части эти делались "великой святыней Господней"), остальное он мог взять себе. Священнику же доставалась в пищу только что посвященное Господу, оно получалось, таким образом, прямо от Господа и была трапеза со стола Его.

Драгоценные мысли Божии лежат в основании этого постановления. Все, приходящее к Богу чрез Сына, должны уже здесь иметь часть в Нем; они сделались причастными Христу. Но мера различная, питание Им не у всех одинаково. Мы будем питаться Им по мере познания Господа и по мере веры, чрез которую мы вступаем в блаженное, созданное Им для нас отношение. Он, конечно, по отношению к нам останется всегда Тем же; вся Его полнота будет для нас открыта; но от того, как мы отнесемся к этой полноте, будет зависеть наше богатство или наша бедность. О, если бы мы, подобно священникам, брали себе лучшее, потому что пред Ним мы все таковы и все без различия. Не было между нами разницы, когда мы были вне Христа: мы все были тогда грешниками; и теперь, во Христе, опять нет никакой разницы: "Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного; но все и во всем Христос" (Рим.3:23; Кол.3:11). Но как немногие вступают в свое полное наследство и как немногие видят свое место во святилище; они стоят вдали, стоят во дворе; и они имеют часть и питание, но мало той твердой пищи, которую Он предлагает. Грудь и плечо великого Первосвященника и жертвенного Агнца конечно носят и их; но они так редко питаются любовью, непрестанно и неизменно исходящей из этой груди, и так мало укрепляются силой, которая скрыта для них в плече Его и перешла бы на них, если б, сообразно повелению Его, они открыли уста свои, чтобы Он наполнил их. Да, для немногих Христос то, чем Бог соделал Его для них, а именно "Божия сила и Божия премудрость" (1Кор.1:24).

Скажем еще несколько слов относительно порядка принесения мирной жертвы. Жертва за грех и жертва повинности, как мы видели, вместе с жертвой всесожжения, предшествовали этой жертве. Две первые соответствуют потребностям грешника, так как его наказание совершилось над ними; третья жертва отвечает требованиям Отца, отдавая себя на смерть, исполняя волю Отца до совершенного благоволения; итак, суд Божий уже совершился над нами, Его воля всецело исполнена, и чрез это Его благоволение сделалось частью нашей. Если мы верою осуществили это для нас, то блаженным последствием этого будет мир, совершенно так, как говорит апостол; "Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом, чрез Господа нашего Иисуса Христа" (Рим.5:1). Вот путь Божий, и другого нет. Но и мы и вы тысячи раз видели людей, желавших проложить себе другой путь, они искали мира, стремились к нему и жаждали им насладиться, прежде чем в покойном доверии возложили на Христа свои руки, как на свою жертву за грех и жертву повинности, и прежде чем увидели в Нем удовлетворение за себя Отцу и успокоились на Нем. Они хотели преждевременно овладеть тем, что дается только после. Они начали с мирной жертвы и не достигли мира, потому что не пошли путем Господним.

Других встретили мы, которые приближались с жертвой благодарности, прежде чем привели в порядок между ними и их Богом во Христе вопрос о своем грехе, наказании и оправдании, они думали, что имели мир, но это было лишь надменностью с их стороны, потому что он не был основан на смерти Христовой. К чему же послужила их благодарность? Конечно, Господь должен был отвергнуть ее. Быть может, дорогие друзья, и вы шли до сих пор этим путем? Остановитесь же тогда, придите, начните оттуда, откуда хочет Бог, чтобы вы начали. С той точки, где вы теперь стоите, с уровня грешника возложите руки ваши на голову Того, Который "не знал греха" и Которого, несмотря на это, Бог "сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2Кор.5:21).

В ту минуту, когда вы сокроетесь в Нем, возложив на Него все упование ваше, не ища ничего другого, вечный мир, полное восстановление, чувство любви Христовой и Его Самого сделается вашей вечной частью. О, да сделается это теперь же опытом вашим! Аминь.

Глава 19

Жертва хлебного приношения

Если какая душа хочет принести Господу жертву приношения хлебного, пусть принесет пшеничной муки, и вольет на нее елея, и положит на нее ливана, и принесет ее к сынам Аароновым, священникам, и возьмет полную горсть муки с елеем и со всем ливаном, и сожжет сие священник в память на жертвеннике; это жертва, благоухание, приятное Господу; а остатки от приношения хлебного Аарону и сынам его: это великая святыня из жертв Господних. Если же приносишь жертву приношения хлебного из печеного в печи, то приноси пшеничные хлебы пресные, смешанные с елеем, и лепешки пресные, помазанные елеем. Если жертва твоя приношение хлебное со сковороды, то это должна быть пшеничная мука, смешанная с елеем, пресная; разломи ее на куски и влей на нее елея: это приношение хлебное [Господу]. Если жертва твоя приношение хлебное из горшка, то должно сделать оное из пшеничной муки с елеем, и принеси приношение, которое из сего составлено, Господу; представь оное священнику, а он принесет его к жертвеннику; и возьмет священник из сей жертвы часть в память и сожжет на жертвеннике: это жертва, благоухание, приятное Господу; а остатки приношения хлебного Аарону и сынам его: это великая святыня из жертв Господних. Никакого приношения хлебного, которое приносите Господу, не делайте квасного, ибо ни квасного, ни меду не должны вы сожигать в жертву Господу; как приношение начатков приносите их Господу, а на жертвенник не должно возносить их в приятное благоухание. Всякое приношение твое хлебное соли солью, и не оставляй жертвы твоей без соли завета Бога твоего: при всяком приношении твоем приноси [Господу Богу твоему] соль.

(Лев. 2:1-13)

Удивительно привлекательную картину рисует нам Господь о возвратившемся домой блудном сыне когда Он изображает его, после встречи с отцом, подходящим вместе с ним к богатой трапезе, где его ожидал откормленный теленок, чтобы положить конец долгому, долгому времени голода и начать благословенное время изобилия. Это была действительно поразительная перемена; она привела его от скупого жителя дальней страны к щедрому, любящему, примиренному отцу; вместо недостающих рожков - "обилие хлеба", и вместо грызущей, безнадежной заботы - полный покой и мир для будущего, совершенное восстановление его прежнего, блаженного состояния. Господь начертал это новое положение возвратившегося одним штрихом пера, говоря: "И начали веселиться". Именно эту действительность видели мы в прообразе последней, рассмотренной нами жертвы: Отец, в общении со Своим вернувшимся к Нему сыном, празднует около закланного Агнца радостную встречу, восстановление блаженного общения и вечное их воссоединение. Но все ли это? Кончается ли здесь вновь созданное отношение? О нет, слава Господу. Это только начало, имеющее бесконечно блаженное продолжение.

К сожалению, существуют многие души, которые почти так же смотрят на это, будто первое излияние радости составляёт все, что им возможно получить от Господа, потому что, вскоре после чудного начала блаженства, они опять начали нуждаться, или питались только прошедшим, чудным воспоминанием о возвращении в дом Отца, и, к сожалению, некоторые годами питались этим. Так ли оно должно быть, такова ли была воля Господня? Никогда! Ведь Сам Иисус сказал: "Я есть хлеб жизни. Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда" (Иоан.6:35). Неправда ли, что "никогда не алкать" и "никогда не жаждать" исключают раз навсегда и навеки возможность иметь в чем-либо нужду? Так оно и есть, возлюбленные: мы должны не только начать быть радостными, но должны и продолжать и оставаться в радости; мы должны насытиться не только один раз у Его благословенной трапезы, но хлеб Его никогда не должен переводиться на столе Его, сделавшемся теперь и нашим; мы должны непрестанно и в обилии вкушать его. Именно этому и хочет нас научить рассматриваемая нами сегодня

Жертва хлебного приношения.

Как при других жертвах, так и при этой, мы начнем с ее названия. Названия "жертва хлебного приношения" или "хлебное приношение" ясно показывают нам характер самой жертвы. Она должна была быть божественным питательным веществом, предназначенным служить пищей как Иегове, так и народу Его. Народ имел право приносить эту жертву так же, как и священники и первосвященник. Последним было даже вменено в обязанность приносить Господу каждый день подобную жертву хлебного приношения, половина которой сжигалась на медном жертвеннике утром, а другая половина - вечером. Они сами не смели вкушать ничего от своей жертвы хлебного приношения, каждая частица ее принадлежала Господу, все съедалось огнем Его. Иначе обстояло с жертвой, приносившейся простым Израильтянином. Так как ему не определялась мера муки, ни число хлебов, то он мог приносить, сколько хотел. Господь получал в память от этого дара определенную горсть муки, или один хлеб, или же одну лепешку вместе с принадлежащими сюда составными частями, как то: елеем, ливаном и солью, тогда как оставшимся могли питаться священники.

Это хлебное приношение проповедует нам Христа, как постоянную пищу Отца, и Христа, как ежедневное питание детей Его. Если бы мы захотели спросить о потребностях Божиих или, если можно так выразиться, о голоде, испытываемом Богом, не имеющим нужды ни в чем, то мы, конечно, приписываем эти картинные ощущения Богу только относительно создания Его, что делает и Св. Писание. По отношению к творению Его, человеку, горячее, пламенное желание наполняет Его сердце с того дня, как Он призвал его к существованию: он должен сделаться чем-нибудь к похвале славы Его, сделаться отрадой Его и восхищением, почему Он и сотворил его по образу и подобию Своему. Но человек пошел своим путем, путем погибели, оставив Того, Кто пламенно желал быть его радостью, его славой и блаженством.

Хотя человек изменился и отвернулся от Бога, но Бог не изменился, Он не отвратился от человека; Его намерение, сделать человека похвалой благодати и славы Своей, осталось твердым. Поэтому мы находим Его настойчиво ищущим человека еще в день его отпадения и слышим Его возвещающим ему Свое блаженство и спасение даже прежде, чем было объявлено ему наказание. Далее, мы во всем Св. Писании видим Его, ищущего с горячей жаждой в человеке того, что составляло бы пищу и питье души Его, Его отраду. Вот мы слышим Его громкую жалобу: "Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня" (Ис.1:2). Не глас ли это разбитого Отцовского сердца, для Которого не открыто ухо тех, которых Он носит "на сердце, так что Он должен призывать небо и землю, чтобы они Его слушали? Следовательно, как стремится сердце Его, чтобы люди слышали, как оно жаждет возвращения вероломных и отпадших детей! В другом месте Он восклицает: "Горе Мне! ибо со Мною теперь, как по собрании летних плодов, как по уборке винограда: ни одной спелой ягоды для еды, ни спелого плода, которого желает душа Моя" (Мих.7:1): Он ищет здесь, в Своем винограднике, плодов, чтобы утолить голод, но напрасно. Он ищет год за годом плодов на Своей смоковнице, но напрасно. Он ищет плодов совершенной любви, полной отдачи, никогда, ни при каких обстоятельствах, не ослабевающего послушания. Трогательно читать обетования и обещания, которые Он дает тем, кто принес бы эти плоды; и опять раздирается сердце слышать угрозы, которые Он изливает на тех, у кого Он напрасно ищет этих плодов. Но все напрасно: ни угрозами ни обетованиями не вызван ни единый плод у человека. Итак, это пламенное желание осталось неудовлетворенным; эта пустота осталась незаполненной человеком, доколе не стал человеком Тот, Кто изображается здесь жертвой хлебного приношения. Он, рожденный прежде всякой твари, Человек с неба, представитель и глава Своего нового поколения, утолил во всех направлениях и отношениях эту жажду, восполнил эту пустоту сердца Отца. Опять и опять раздался с неба глас Отца: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение". Как совершенно и всецело удовлетворил Он Отца, выражается в собственных словах Сына, когда Он говорить нам, что он здесь не для Себя, что Он постоянно слушает и видит только Отца, что Он пришел с небес не для того, чтобы творить Свою волю, но волю пославшего Его Отца и творить только то, что творит Отец (Иоан.5:19,20,30; 6:38; 8:28; 4:34). Это было приятое благоухание Господу, пища Его сердца, истинная жертва хлебного приношения.

Но как Он был и есть желанная пища Отца, то тоже самое Он и для искупленных Своих. Он - жизнь, средство к жизни, питание для Своих. Как насущный хлеб, никогда не сходящий со стола нашего, поддерживает жизнь тленного тела нашего, так должны и мы непрерывно питаться Им. "Я хлеб жизни", вот слово, которое Он снова и снова повторяет нам в 6 гл. Ев. Иоанна, чем Он желал бы привлечь внимание наше к Себе, чтобы мы узнали, как необходимо непрестанно вкушать Его. "Ядущий Меня, ядущий Мою плоть и пьющий Мою кровь имеет жизнь вечную", многократно повторяет Он. О, бедные люди, которые, не углубившись в это слово, применили речь Его к Вечере Господней, отстранив, таким образом, от себя величайшее благословение, доступное здесь, на земле, чаду Зожию, именно возможность питаться каждую минуту Им Самим Его жизнью, Его силой и всей полнотой Его благодати и богатством Божиим.Это то именно выражают эти слова. Прислушаемся только внимательно и заметим, что наше действие Здесь представлено Им в настоящем времени: "Ядущий Меня, пьющий Меня"; не евший раньше или кто будет есть, имеет жизнь вечную, но кто теперь, именно теперь это делает. Судя по этому, это должно совершаться ежеминутно; Он даже говорит нам, что это должно происходить совершенно так же, как Он непрестанно, в течение всей Своей жизни, питался Отцом. "Как послал Меня живой Отец", вот Его правило, которое Он дает относительно нашего питания, "и Я живу Отцом, так и ядущий Меня, жить будет Мною" (Иоан.6:57). Так, именно так, как Его непрерывное питание Отцом поддерживало в Нем жизнь Отца, так, именно так, и постоянное питание Им поддержит в нас жизнь Его. Да будет же наша вера непрестанно действенна по этому драгоценному правилу, чтобы жизнь Его в нас пребывала, возрастала, умножалась и в избытке истекала из нас, как она исходила от Него, и чтобы слова "не алкать" и "никогда не жаждать" сделались буквальной истиной. Тогда, поистине, достигли бы мы в Нем, нашей жертве хлебного приношения, действительно цели всех желаний наших.

Но посмотрим дальше, какую сторону нашего Господа показывает нам жертва хлебного приношения. Мы найдем это из сравнения ее с предыдущими жертвами. Глядя на них, мы встречаем там всюду животных, предаваемых смерти; здесь же и речи нет ни о смерти, ни о заклании; там были все жертвы кровавые, тогда как здесь не должна была пролиться ни одна капля крови. Итак, здесь не представляется жизнь, отдаваемая на смерть, но является Христос в Своей земной жизни, как мы уже заметили при жертве благодарности. Правда, и здесь мы читаем о муке, которая, для того чтобы сделаться таковою, должна была быть измолота между жерновами; но мы должны вспомнить, что перемалывание пшеничного зерна никоим образом не есть символ смерти но, по словам Господним, смерть изображается падением зерна в землю (Иоан.12:24). Также печение и жарение, встречаемые здесь при приготовлении хлебов и лепешек, не есть картина смерти, потому что мука при этом никогда не пожиралась огнем, но обращалась чрез него в съедобный, вкусный хлеб. Христос в Своей земной жизни, таким образом, есть питание и пища души нашей.

Особенно отрадно нам видеть из этого прообраза, как Дух Святой старается показать нам все стороны нашего Возлюбленного, чтобы мы познали всего Христа, наслаждались бы Им во всей полноте Его. И неправда ли, как радостна для нас мысль, лежащая в основе этой жертвы, что жизнь нашего Господа и все время земного странствования Его имели в глазах Божиих значение жертвы, принесенной Ему в благоухание приятное, точно так же, как впоследствии и смерть Его. Это была жертва хлебного приношения Господу, услаждавшая душу Его. Один взгляд на земную жизнь Христа должен с полной ясностью подтвердить это. Не было ли Его воплощение отречением от Его божественного величия? Апостол говорит об этом, выставляя на вид, что "Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу", но <