Могло ли племя имеющее словарный запас из 4 147 слов написать Новый Завет?

. .

. Из этого явствует, что .Греки отобрали от Пеласгов не только их страну, но и. множество из их Языка превосходно, образованных слов. Шепелявым Грекам особенно - доступны были для выговора слова, составленный с предлогом съи потому их больше. всех и затвердили. Невыгода усвоения ими, слов сказанного образования заключалась в том, что они. не; могли, понимать настоящего направительного смысла, указываемого, слитным предлогом, в слови, которое, будучи пересажено на. чужую почву, перенесено в чуждый язык так сказать, увядало я весьма часто в смысле своем было извращено теми инородцами, которые его употребляли. Из приложенных тут. указателей относительно: заимствований Греков от Славян (всех 520 наименований) мы невольно изумляемся точности определяемых предметов, относящихся к домашнему быту, естественной истории, искусствам, художествам,. разным .наукам, и знаниям, также . и по части . письменности.. Но все это, .что., передано нам Греками, как видно из многих слов великой, важности, есть только крохотная часть бывшего никогда великого целого. Вот сего то мы и не должны забывать. Другое отделение Пелазгичсских слов заключается в словах, выявляющих умственное между собою соотношение и действие видообразов духовного мира, нами в воображении представляемого; и есть та часть нашего мышления, которая особенно отличает человека от всех животных. На письменном нашем языке мы .мало имеем подобных своих слов, a все они по большей части на обум; неправильно переведены, или целиком взяты из древних и новых инородных языков: западной Европы. Народными нашими наречиями и словами мы пренебрегаем считан их недостойными наших голов: в сих наречиях действительно находится все это,: но в каждой местности слова и выразы для этого различны, хотя и почерпнуты из источника Славянской речи; их должно записывать как драгоценную находку. Причина; такой рассеянности и раздробленности в названиях отвлеченных предметов есть та, что наши наречия, следовательно и наш язык, оставлены без всякого внимания учеными, в запустении, а предпочтены им слова инородные. Церковно - Славянский язык в переводе св. Евангелия, приписываемом Кириллу и Мефодию, тоже изобилует переводными Греческими названиями отвлеченных предметов, так что, кроме древних грамматических форм и обычной речи; не может пощеголять своими Славянскими.

В таком отношении наша народная речь далеко его превосходит, которою, как матерью языков мира, мы не имеем права пренебрегать не заслужив справедливого осуждения и пренебрежения от грядущего потомства.

В то время, когда Греческий язык образовался; Греки не только не могли различить .Пелазгических слов от своих родимых Монгольских, Китайских, Манжурских; Чукотских, но и сии не так уже разумели, как их предки. От этого умственное рассуждение на таком языке не могло передаваться точно. Мыслитель рассуждал так, a слушатель или читатель его понимал иначе, потому что косыми, кривыми и тупыми орудиями невозможно выстроить чего либо порядочного и в произведении общего целого выйдет та же неправильность, потому что мысль зиждителя везде переиначивается. Тоже относится к Латинскому и прочим языкам западной Европы, т. е. к составным, мозаическим. Мы давно уже убеждёны; что на нашем языке нельзя ничего выразить умственного, отвлеченного. Действительно нельзя, когда все подобные свои слова мы изгнали из употребления, а заменили и замещаем инородными, а чрез это по­ставлены точно в такое же положение как и те, которые говорят на сказанных составных говорках. Итак переступим всю эту иноязычную чепуху и чуху и обратимся к своему предмету.

Не зная ровно ничего о составе и образовании своих языков, западные филологи уверяют, а за ними гудут и наши что на каком бы то ни было язык названия предметов нас окружающих и .прочего произошли от случая, звука, звукоподражания, следовательно., состав . каждого слова образовался от звучного случая, пря взгляде на какую либо вещь, и таким звуком она и названа. Посему: в каждом языке следует затвердить только эти названия: и знать по подобной же грамматике ими

распоряжаться, то и дело в шляпе (хотя и не в голове). При нынешнем состоянии языкознания, иначе и полагать не возможно а особенно если, сообразим, что несколько звукоподражательных слов, или имен вошло в состав многих языков. Конечно, мы не дошли еще до того познания, .что в Славянской речи эти слова хотя и находятся, но число, их весьма, незначительно,-- они читаются сперва от правой руки., к левой, потом обратно, и, наконец, вставляется в них р илил, а в таком разе звукоподражание совершенно исчезает, .и подобные слова принимают многоразличнийшие значения на всех языках света.

Славянские языки отличаются от прочих тем что в них каждое имя в .названии предмета имеет два .смысла; первый есть внешний, т. е. Имя вещи или предмета, а второй внутренний, означающий свойство или качество сего же. самого предмета, для .узнания которого нужно читать слово в обратном порядке. Если этот., смысл важен для науки, например заключает в себе числовид , первичного тела. или .светила небесного, по ко­торому производится .химическая или астрономическая выкладка свойств такого тела, то, но известному уже порядку, слова сии размещаются в разные третьего образования языки пяти частей света.

Если же названия относятся к отвлеченными только предметам, не заключающим особой важности, то внутренний смысл их обыкновенно находится в них же самих, иначе в обратном чтении или во вставке р и т. д. Слова, - имеющие кроме внешнего еще внутренний (или определительный) смысл, заключают ту выгоду, что мыслитель, зная наперед, в чем заключается последний, может верно и точно передать другим свои сужде­ния, выводы, и заключения о таких предметах, которые без

этого следовало бы беспрестанно оговаривать помечать, означать особыми названиями и толкованиями, но и в таком paзе подобные названия, заключая в себе один только внешний

отно­сительный смысл, скорее будут иметь сходство с звукоподражательными . словами, нежели с человеческою речью. Следовательно мысль первого изобретателя нашего языка, при

установлении им в каждом слове двоякого смысла—внешнего и внутреннего, состояла в том, чтобы внутренним смыслом, по большей части философическим определением называемого пред­мета, облегчить человеку в его речи закон или порядок точного и верного мышления и передать оный слушающим; а чрез это каждое слово должно означать в умопредставлении не только предмет, но и самое сокровенное свойство оного.

Вообще cии названия отвлеченных предметов, во внутренних их определениях, выявляют в изобретателе высокий, светлый ум и знание сердца человеческого.

ГЛАГОЛ ШЕСТОЙ.

Второй Рим.

РЕЧЕНИЕ ПЕРВОЕ.