Ключение в поисках выхода
I — А зачем ему про то, что я хочу накраситься? Он
■ ие поймет ничего. А гулять меня попросту не пустит.
■ перед Аликом неудобно. Да и некогда мне. С работы ■риду, заберу его из садика, и по хозяйству. Да еще рёдь надо и с ним позаниматься... И Алик... Да зачем все
I — А Затем, что Марат просто не умеет считаться |ф потребностями других людей, не умеет координировать свое поведение. И именно в этом его основная проблема. Он вовсе не желает вас огорчать, но и радовать pfetc он не в состоянии. Он вас, как человека, попросту |'*в упор не видит». И бабушку, и воспитательницу в детском саду, и учительницу в «обучалке-развивалке». [А Алика лучше слушается просто потому, что боится Наказания. Вот тут вы совершенно правы: страх — это ле воспитание.
I — А почему он не умеет это... координировать? Это мы С Аликом виноваты, да?
— Большинство детей надо этому учить. А гипердинамических детей в особенности, потому что внимание у них рассеянное, концентрации никакой. Он что-то де-
ияает и попросту не успевает заметить, что другие люди ;.fio этому поводу почувствовали, как отреагировали. Он («фазу же отвлекается на что-то другое. Вот если он за это flEio заднице получил, тогда заметит, конечно. Тоже, правда, ненадолго. £. — Так что же, Алик прав?!
— Да нет, конечно! Запугать Марата можно, но это -будет не воспитание, а именно запугивание. И тогда —
в этом вы опять же правы, — когда он подрастет, он перестанет бояться, и у вас вообще не останется никаких рычагов для воздействия на него.
— А что делать-то?
— Сейчас вам нужно давать ему четкую и однозначную обратную связь по поводу всех его поступков. Это мне не нравится... Меня ужасно раздражает, когда... Папа не любит, если... Бабушка будет очень рада, если ты...
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
Понимаете? Очень коротко, четко и обязательно от пе; го лица. Алик должен делать то же самое. Кроме того, у те его видеть вас. Со всеми вашими желаниями, прив ками, капризами. Заставьте его с вами считаться. ) для этого именно и должно звучать ваше «я хочу». лично, папа и бабушка — как модель окружающего мг; Когда он научится видеть вас, ему будет легче заметп и учесть учительницу, воспитательницу, детей в шко. >
— Он будет истерики устраивать. Он уже привык, м все по его...
— Ничего, поустраивает и перестанет. Только не ж лейте и не утешайте.
— А это не вредно?
— Куда вреднее расти румяным эгоистом, которм > никого, кроме себя, не видит и знать не хочет.
— Хорошо, я попробую. Только не знаю, получится .м. ■ у меня...
— Попробуйте.
Через пару недель ко мне на прием явился Алик сои ственной персоной.
— Знаете, — сказал он, задумчиво почесывая заты лок. — Моя жена по вашей наводке делает что-то тако< загадочное, а объяснить толком ничего не может. Или иг хочет. Вчера вечером, например, она отправилась в кино с подругой, которую до этого не видела три года. Марат закатил дикую истерику на тему: «Мама, не уходи!» А я вообще чувствовал себя полным идиотом, потому что совершенно не понимал, что происходит и как я должен на это реагировать. Она сказала, что это нужно для воспитания ребенка, а я должен давать ему какую-то обратную связь о своих чувствах. Какая, к чертям собачьим, обратная связь и как я могу говорить о своих чувствах с пятилетним ребенком?! Я вообще не умею о них говорить! Я же не герой латино-американского сериала!
Отсмеявшись, я провела вторую серию ликбеза. На этот раз с Аликом. Алик, как и следовало ожидать, рыдать не стал.
КЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода
1 — Понятно, — задумчиво протянул он. — А вы знае-т%, я давно что-то такое подозревал, только вот сформулировать никак не мог. Слишком уж он какой-то... Иоверхностный, что ли... и действительно не умеет ни с рем считаться, хотя по возрасту уже должен бы. Так вы ■©ворите, это пройдет?
Щ — Само по себе — нет. То есть биологически Марат (Может стать здоровым, но все его неврологические осо-ренности, если прямо сейчас не заняться коррекцией, пе-грейдут в патологию характера. Проще говоря — полу-Г1|ится здоровый эгоист.
— Значит, будем корректировать. А в обычной шко-Ле-то он учиться сможет?
— Безусловно, да. Хотя проблемы наверняка будут. О них мы поговорим в свое время. Сейчас есть более не-
j отложные задачи.
— Это — да. А что, если это болезнь, то нет ли от нее Каких-нибудь таблеток?
— Вам так хочется покормить Марата лекарствами? Думаете, таблетки научат его не оскорблять бабушку?
— Да нет, это я так спросил, на всякий случай... Ну, так что же надо делать сейчас?
— Объясняю еще раз... — вздохнула я.
В дальнейшем я регулярно встречалась с Наташей. Алик не появлялся, но, по словам жены, педантично следил за выполнением всех рекомендаций. Марат же, вопреки всем предположениям матери, никаких особых истерик устраивать не стал. Как только ему внятно сообщили и показали, что и почему нравится и не нравится окружающим его людям, он тут же проявил себя как совершеннейший конформист. Любимым его вопросом стал: «А это будет — как? Хорошо?»
Однажды, спустя три или четыре месяца после начала терапии, Марат, перебирая старые тетради и вспоминая детей из «обучалки-развивалки», вдруг спросил:
— Так меня выгнали потому, что я был плохой? Не потому что глупый?
7-5410 Э 10q
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
— Ты не глупый и не плохой, — сориентировалась Наташа. — Ты просто не умел правильно себя вести, не* думал о других, мешал им.
— А теперь — умею? — тут же поинтересовался Марат.
— Не знаю, — честно призналась Наташа. — Вроде бы теперь получше стало. Бабушка давно не жаловалась.
— Так, может, мне опять заниматься пойти? — непривычно жалобным тоном попросил мальчик. — Мне там рисовать нравилось. И английский. У нас в садике такого нет.
На следующий день Наташа прибежала ко мне.
— А что вы сами-то думаете? — спросила я.
— Ну вот, я его опять отдам, а его опять выгонят. Он же как был непоседа, так и остался. Это для него травма будет. Ведь так?
— В общем, да, — вынуждена была согласиться я. — Здесь есть один острый момент. Когда мы обучаем гипердинамического ребенка чувствовать других людей, у него и у самого шкура становится потоньше. Понимаете?
— Да, понимаю, — закивала Наташа. — Он раньше очень редко обижался. Казалось, что ему все равно. Мы на него орем, а он — ноль внимания. Скажет: «Отстаньте!» — и все. А сейчас прямо так и говорит, как мы: «Меня обижает, когда вы...» или «Меня это раздражает».
— Отлично, просто отлично! — обрадовалась я. — Видите, не плачет, не злится, не бьется в истерике, а прямо сообщает вам о своих чувствах. Вы ведь это учитываете?
— Конечно! Как вы учили, говорим: «Спасибо, что сказал. Теперь мы поняли, что ты чувствуешь по этому поводу». И свекровь говорит, что он очень повзрослел, и ей теперь гораздо легче с ним договориться. Мы ей про вас толком ничего не говорили. Понимаете, она
ЗАКЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода
—и ■
думает, что психолог — это тот, который психов лечит. Алик как-то попробовал с ней поговорить, а она: «Вы из ребенка дурака-то не делайте!» ...А что же все-таки с обучалкой?
Тщательно все обсудив, мы с Наташей решили с общим образованием в этот год больше не рисковать, а отдать Марата в кружок керамики и рисования. Марат охотно Согласился и даже умудрился сделаться любимцем руководительницы кружка — веселой молодой девушки-студентки. Кривобокий расписной горшок, подаренный Маратом, довольно долго украшал стеллаж в моем кабинете, пока другой гипердинамический ребенок не уронил и не разбил его. Мне было очень жалко — честное слово.
Приличный Филипп (окончание)
Груня быстро и охотно отвечала на все мои вопросы, а вот разговорить Филиппа казалось практически невозможным. В ответ на все обращения он предпочитал даже не говорить «да» или «нет», а просто мотать или кивать головой. В конце концов, я отправила его в другое помещение сделать рисунок на тему «школа» и осталась с Груней наедине.
— А что думает Аркадий по поводу проблем младшего брата?
— Да он и не знает ничего! Когда он уходил, все еще так себе было. Филипп сказал: не надо Арьке ничего писать, пусть он там не расстраивается. Мы и не пишем. И он сам тоже пишет, что в школе все нормально. Аркашенька-то в каждом письме спрашивает: как там братик? Ну, мы с отцом пообещали не говорить, вот и врем на старости лет, как два дурака. Неправильно это, да?
ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»
— Разумеется, неправильно. У братьев всегда были хорошие отношения, сейчас старший мог бы поддержач i-младшего. Но, с другой стороны, вы дали Филиппу ели во... Этот вопрос надо обдумать...
— Хорошо, хорошо, доктор! Только как же нам дальше-то быть?! Куда же я его теперь дену-то! Kv уже ли к этим отдавать, к умственно отсталым?! Отту да же потом вовек не выберешься, да и на всю жизш. клеймо! Он и так уже бог весть что о себе думает. Я вот пришла намедни от учительницы-то, наговорила они мне, у меня сердце не выдержало, так прямо в кухне и разревелась. Картоплю чистю, а слезы так и капают, так и капают... Филипп как почуял что, в кухню пришел, взял другой нож, стал рядом картоплю чистить Потом и говорит: «Не плачь, мама. Чего уж плакать-то теперь, коли я такой урод вышел». Я еще пуще плакать: «Какой же ты урод, Филечка! Мне лучше тебя и не надо никого!» Так ведь, доктор, святая правда это! Нешто ж я не вижу, у других-то пацаны — черти истинные рядом с ним. А он и поможет завсегда по дому, а когда душу крутит, — знаете, со всеми бывает, — так он и помолчит рядом, посопит, вроде и полегче стало. Кого ж мне еще нужно!
— Вы абсолютно правы, Агриппина Тимофеевна! — серьезно сказала я. — Вам очень повезло. Филипп — хороший человек и замечательный сын. А ему, в свою очередь, очень повезло с матерью.
— Правда? — Грунины глаза недоверчиво блеснули. — Вы это серьезно говорите?! Или так, шуткуете?
— Я говорю абсолютно серьезно, — подтвердила я.
— А как же учительница говорит...
— Вот с этим мы сейчас и будем разбираться, — вздохнула я. — Вот смотрите сюда, в карточку. Видите, написано: ММД, гиподинамический синдром. Кто вам про гиподинамический синдром первым сказал?
— Это, по-моему, еще тот, психиатр. А остальные с него переписывают.
ВКЛЮЧЕНИЕ
В поисках выхода
— Правильно, диагнозы-то уже два года переписыва-f а вы так ничего толком и не знаете, что с вашим ре-
нком происходит. Потому и верите всяким ужасам.
— Так мы медицине-то не обучены. Потому и верим
м, которые образованные. Как же иначе-то? — обиде-
сь Груня. — Небось каждый человек в жизни на свое
сто поставлен. Там ему и разбираться. А в чужое —
лезь. ]
— Ваши бы слова, Агриппина Тимофеевна, да Богу
уши, — посетовала я. — В общем, вы правы, конечно.
о в данном конкретном случае придется вам все-таки
апрячься и постараться меня понять. Иначе так и буде-
думать, что у вас сын дурак.
— А я и не думаю вовсе! — фыркнула Груня.
— Прекрасно, прекрасно. Слушайте сюда-Где-то через полчаса Груня получила достаточно ин-
ормации об ММД и гиподинамическом синдроме, чтобы ;елать какие-то выводы. И сразу же их сделала.
— Значит, права училка-то! — горестно вздохнула на. — Больной он. Да еще педагогически мы его с отцом
пустили. Надо было сразу развивать-тормошить, а мы-о сопли пускали да радовались — какой он у нас спо-ойный, да какой хороший. А болезни-то его душевной,
раки, и не разглядели...
— Господи, Агриппина Тимофеевна! — в отчаянии вопила я. — Вы все не так поняли! У Филиппа нет ника-
:ой «душевной болезни»!
— А про что же вы мне тогда говорили? — поинтере-валась Груня с некоторой даже ноткой язвительности. идимо, от переживаний у нее наступило что-то вроде
предельного торможения. :г —Хорошо, давайте попробуем с другой стороны, —
редложила я. — Как вы смотрите на переход Филиппа В другую школу?
— Я не хочу — в другую, — раздался от порога спокойный голос. Мы с Груней обернулись и увидели Фи-Iлиппа, который в свободной позе подпирал притолоку.
I 197