Эмоциональный интеллект. Ралф, напротив, был одним из самых самоуверенных и об­щительных детей в любом

Ралф, напротив, был одним из самых самоуверенных и об­щительных детей в любом возрасте. Всегда раскованный и раз­говорчивый, в тринадцать лет он непринужденно откинулся на спинку стула, не выказал ни малейшей нервозности в поведе­нии и говорил уверенным дружеским тоном, словно интервьюер был его ровесником, хотя разница в возрасте составляла у них двадцать пять лет. За все детство у него было всего два недолго­вечных страха — боязнь собак, после того как на него неожи­данно набросилась большая собака, когда ему было три года, и страх перед полетами, после того как в семилетнем возрасте он услышал об авиакатастрофах. Общительный Ралф никогда не считал себя застенчивым.

Робкие дети, по всей вероятности, вступают в жизнь с не-вральной схемой, которая заставляет их острее реагировать даже на весьма умеренный стресс; ведь уже с первых минут появле­ния на свет их сердца бьются быстрее, чем у других младенцев, в ответ на необычные или непривычные ситуации. В возрасте одного года и девяти месяцев, когда молчаливые и сдержанные дети сторонились своих занятых игрой сверстников, их серд­ца, судя по показаниям кардиомониторов, сильно бились в тре­воге. Такой легко пробуждаемой тревогой, по-видимому, и объясняется их пожизненная застенчивость: каждого нового человека или ситуацию они воспринимают как потенциальную угрозу. Возможно, в результате этого женщины средних лет, запомнившие, насколько робкими они были в детстве в срав­нении со своими общительными сверстниками, больше боят­ся, тревожатся и мучаются чувством вины, атакже больше стра­дают от вызывающих стрессы проблем, что проявляется в фор­ме мигрени, синдрома раздраженной толстой кишки и других расстройств желудочно-кишечного тракта.

Нейрохимия застенчивости

Разница между осторожным Томом и самоуверенным Рал-фом, по мнению Кейгана, состоит в возбудимости невральной цепи, в центре которой помещается миндалевидное тело. Кей-ган полагает, что люди вроде Тома, склонные испытывать опа-

Дэниел Гоулман

сение и страх, уже рождаются с такой нейрохимией, которая провоцирует легкую активацию этой цепи, а потому они избе­гают всего, что им незнакомо и непривычно, страшатся не­определенности, постоянно мучаются тревогой. Те же, кто по­добно Ралфу наделен нервной системой с более высоким поро­гом активации миндалевидного тела, от природы общительны и дружелюбны и выказывают неудержимое стремление к ис­следованию новых мест и встречам с новыми людьми.

Раннюю информацию относительно того, какую черту ха­рактера унаследовал ребенок, можно почерпнуть из того, на­сколько трудным и раздражительным ребенком он был и как расстраивался, сталкиваясь с чем-то или кем-то незнакомым. В то время как примерно один ребенок из пяти попадает в ка­тегорию застенчивых, примерно двое из пяти отличаются са­моуверенным нравом.

Часть данных Кейгана получена из наблюдений за кошка­ми, которые необычайно застенчивы. Примерно у одной из семи домашних кошек модель боязливости сходна с моделью боязливости у робких детей: они сторонятся новизны (вместо того, чтобы проявлять легендарное любопытство), они крайне неохотно изучают новую территорию и нападают лишь на са­мых мелких грызунов, оказываясь слишком робкими, чтобы мериться силами с теми, что покрупнее, которых их более храб­рые сородичи из семейства кошачьих преследуют с большим пылом. Данные, полученные с помощью зондов для непосред­ственных исследований головного мозга, показали, что у этих пугливых кошек отдельные участки миндалевидного тела не­обыкновенно легко возбуждаются, особенно когда они, напри­мер, слышат угрожающее завывание другой кошки.

У кошек пугливость развивается примерно к месячному возрасту, то есть к тому моменту, когда их миндалевидное тело достигает уровня развития, достаточного для того, чтобы взять на себя контроль над цепями головного мозга в решении во­проса, приблизиться или избежать. Один месяц созревания моз­га котенка приравнивается к восьми месяцам развития мозга ребенка; именно у восьми-девятимесячных младенцев Кейган заметил появление страха перед «чужими людьми»: если мать младенца выходила из комнаты, а в ней находился незнакомый

Эмоциональный интеллект

человек, ребенок начинал плакать. Кейган постулировал, что робкие дети, возможно, от рождения имеют неизменно высо­кие уровни норэпинефрина или других химических веществ головного мозга, которые активируют миндалевидное тело и таким образом создают низкий порог возбудимости, заставляя миндалевидное тело легко «запускаться».

Одним из признаков такой повышенной чувствительности служит, например, то, что когда у молодых мужчин и женщин, отличавшихся в детстве застенчивостью, в лабораторных усло­виях измеряют определенные показатели, подвергая их при этом стрессам, таким, как резкие неприятные запахи, их пульс остается учащенным гораздо дольше, чем у их более общитель­ных ровесников, — признак того, что выбросы норэпинефри­на удерживают их миндалевидное тело в возбужденном состоя­нии, а благодаря связанным нервным цепям их симпатическая нервная система активизирована. Кейган считает, что у застен­чивых детей повышены уровни реактивности во всем диапазо­не показателей симпатической нервной системы, начиная с более высокого кровяного давления в состоянии покоя и боль­шего расширения зрачков и до более высоких уровней норэпи-нефриновых маркеров в их моче.

Еще одним индикатором робости является молчание. Вся­кий раз, когда рабочая группа Кейгана вела наблюдение за за­стенчивыми и самоуверенными детьми в естественной обста­новке — на занятиях в детском саду, с другими детьми, кото­рых они не знали, или во время беседы с интервьюером, — роб­кие дети говорили меньше. Одна робкая малышка, посещавшая детский сад, ничего не отвечала, когда другие дети обращались к ней, и проводила большую часть дня, просто наблюдая за тем, как играют другие дети. Кейган предполагает, что робкое мол­чание при столкновении с чем-то новым или с воспринимае­мой угрозой служит признаком активности невральной цепи, проходящей между передним мозгом, миндалевидным телом и соседними лимбическими структурами, которые контролиру­ют способность издавать звуки (те же самые цепи заставляют нас «затыкаться» в условиях стресса).

Такие чувствительные дети подвергаются большому риску заполучить со временем расстройство, связанное с тревожно-

Дэниел Гоулллан

стью, такое как панические атаки, начинающиеся уже в шес­том или седьмом классе. При одном обследовании 754 мальчи­ков и девочек из этих классов обнаружилось, что 44 ребенка уже перенесли по крайней мере один приступ паники или имели несколько предварительных симптомов. Эти приступы тревож­ности, как правило, инициировались обычными для подрост­кового возраста страхами, связанными, например, с первым свиданием или трудным экзаменом, страхами, с которыми боль­шинство детей справляется, не получая при этом более серьез­ных проблем. Но застенчивые по характеру подростки, кото­рых особенно пугали новые ситуации, приобретали панические симптомы, такие как учащенное сердцебиение, одышка или чувство удушья, наряду с предчувствием, что с ними произой­дет нечто ужасное вроде того, что они сойдут с ума или умрут. Исследователи полагают, что пока эти эпизоды недостаточно существенны, чтобы заслужить психиатрический диагноз «па­ническое расстройство», они сигнализируют о большем риске, что у этих подростков с годами разовьется такое нарушение; многие взрослые, страдающие паническими атаками, говорят, что эти атаки начались у них в подростковом возрасте.

Начало панических атак тесно связано с наступлением пе­риода полового созревания. Девочки с начальными признака­ми полового созревания не сообщали о приступах тревоги, а из тех, у кого этот период уже закончился, примерно 8 процентов жаловались, что их часто охватывает паническая тревога. Пос­ле такого приступа у них развивается боязнь повторения по­добного состояния, которое заставляет людей, подверженных паническим атакам, бояться самой жизни.

Ничто меня не тревожит: жизнерадостный характер

В начале 1920-х моя тетя Джун покинула свой родной дом в Канзас-Сити и отправилась в Шанхай, что в те годы считалось весьма опасным для одинокой молодой женщины. Там тетя Джун познакомилась и вскоре вышла замуж за агента колони­альной сыскной полиции, находящейся в этом интернацио-

Эмоциональный интеллект

нальном центре коммерции и махинаций. Когда в начале Вто­рой мировой войны японцы захватили Шанхай, тетю и ее мужа отправили в лагерь для военнопленных, довольно полное пред­ставление о котором дает книга и фильм «Империя солнца». Пять страшных лет они провели в лагере и, выйдя оттуда, по­няли, что потеряли все, что имели. Без гроша в кармане их ре­патриировали в Британскую Колумбию (провинция Канады).

Помню, как еще ребенком я впервые встретился с тетей Джун, энергичной и полной энтузиазма пожилой женщиной с удивительной судьбой. В последние годы жизни с ней случил­ся удар, следствием которого стал частичный паралич. После медленного и тяжелого восстановления здоровья она снова смогла ходить, но уже немного хромая. В те годы мы соверша­ли с тетей Джун долгие прогулки, а ей тогда было уже за семь­десят. Однажды я на что-то отвлекся и не заметил, как она ушла вперед. Вдруг я услышал сдавленный крик — это тетя звала на помощь. Оказалось, что она, зацепившись ногой за валявшую­ся в густой траве сухую ветку, упала и не смогла сама встать на ноги. Страшно испугавшись, я бросился ее поднимать, а она, вместо того чтобы жаловаться и хныкать, посмеялась над своей неловкостью и заявила: «Ну что ж, все не так уж плохо, по край­ней мере я снова могу ходить».

Создается впечатление, что эмоции некоторых людей вро­де моей тетушки по своей природе испытывают тяготение к положительному полюсу. Такие люди буквально от рождения веселы и добродушны, тогда как личности, им противополож­ные, вечно ходят с мрачным видом и пребывают в меланхолии. Подобный разброс темпераментов — с кипучим энтузиазмом на одном конце и меланхолией на другом — видимо, связан с относительной активностью правой и левой предлобных зон коры головного мозга, образующих верхние полюсы эмоцио­нального мозга. Это предположение высказал в своей работе Ричард Дэвидсон, психолог Университета штата Висконсин. Он обнаружил, что люди, у которых активность левой лобной доли головного мозга выше активности правой лобной доли, по тем­пераменту более жизнерадостны, всегда в хорошем настроении, находят удовольствие в общении с людьми и в том, что им да­рует жизнь, и быстро оправляются от всяческих неудач, совсем

Дэниел Гоулман

как моя тетя Джун. Те же, у кого более активной оказывается правая лобная доля, склонны к отрицанию, вечно всем недо­вольны и легко расстраиваются при столкновении с любыми жизненными трудностями. В известной мере создается впечат­ление, что и страдают они просто потому, что не могут изба­виться от своих волнений и депрессии.

В одном из экспериментов Дэвидсона добровольцев с наи­более ярко выраженной активностью левых лобных областей сравнивали с пятнадцатью участниками эксперимента, у кото­рых наибольшая активность лобных долей обнаруживалась справа. Во время личностного теста участники с явной актив­ностью правых лобных зон демонстрировали отчетливую кар­тину склонности к отрицанию: они соответствовали карикатур­ному типу, созданному комедийными ролями Вуди Аллена, паникеру, который усматривает катастрофу в любом пустяке, подвержен страхам и переменам настроения и с подозрением взирает на мир, который, по его мнению, полон непреодоли­мыми трудностями и скрытыми опасностями. В противополож­ность своим унылым товарищам по эксперименту доброволь­цы с большей активностью левой лобной доли видели мир со­вершенно по-другому. Общительные и неунывающие, они обычно испытывали чувство удовольствия, -чаще всего пребы­вали в хорошем расположении духа, ощущали твердую уверен­ность в себе и рассматривали как награду свою включенность в жизнь. Очки, набранные ими по результатам психологических тестов, говорили о более низком на протяжении всей жизни риске впасть в депрессию и дойти до других эмоциональных расстройств.

Как установил Дэвидсон, у людей, страдающих клиниче­ской депрессией, имели место пониженные уровни мозговой активности в левой лобной доле и более высокие в правой по сравнению с людьми, никогда не испытывавшими уныния. Он обнаружил ту же самую особенность у пациентов с недавно ди­агностированной депрессией. Дэвидсон выдвинул гипотезу о том, что люди, преодолевшие депрессию, научились повышать уровень активности левой лобной доли, —предположение, ко­торое ждет экспериментальная проверка.

Эмоциональный интеллект

По словам Дэвидсона, несмотря на то что в его исследовани­ях участвует до 30 процентов людей, представляющих крайние противоположности, по энцефалографическим картинкам по­чти всех можно отнести ктому или другому типу. Различие в тем­пераменте мрачных и неунывающих людей проявляется во мно­гом — в большом и малом. Например, во время одного экспери-ментадобровольцы просматривали короткие киноклипы. Одни были забавными: горилла принимает ванну, играющий щенок. Другие, вроде учебного фильма для медсестер, показывавшего ужасные подробности хирургической операции, производили мучительное впечатление. Мрачные люди с повышенной актив­ностью правого полушария сочли веселые фильмы лишь умерен­но забавными, но испытали крайний страх и отвращение в каче­стве реакции на зрелище жидкой и запекшейся крови при хи­рургическом вмешательстве. У группы жизнерадостных людей реакции на хирургию были минимальными, их самыми сильны­ми реакциями оказались проявления восторга, когда они смот­рели оптимистичные фильмы.

Таким образом, по всей вероятности, именно темперамент заставляет нас реагировать на жизнь или в негативном, или в позитивном эмоциональном диапазоне. Склонность к мелан­холии или оптимизму — а также к застенчивости или самоуве­ренности — проявляется в первый год жизни ребенка — факт, получивший строгое подтверждение данными из области гене­тики. Как и большая часть головного мозга, лобные доли по­стоянно развиваются в первые месяцы жизни, и пока еще не найден надежный способ измерения их активности до того, как ребенку исполнится десять месяцев. Но, как установил Дэвид­сон, по уровню активности лобных долей у младенцев можно спрогнозировать, будут ли они плакать, если их матери выйдут из комнаты. В ходе экспериментов корреляция составила 100 процентов: из всех младенцев заплакал каждый, у кого более активной была правая лобная доля, в отличие от детей с более активной левой лобной долей.

Несмотря на то что основной признак проявляется с мо­мента рождения, тем из нас, кто скроен по «лекалу мрачной замкнутости», вовсе не обязательно идти по жизни, погрузив­шись в раздумья и брюзжа. Эмоциональные уроки детства мо-

Дэниел Гоулллан

гут сильно повлиять на темперамент, или усиливая, или зату­шевывая врожденную предрасположенность. Высокая пластич­ность головного мозга в детстве предполагает, что пережива­ния тех лет долгое время воздействуют на формирование не­рвных проводящих путей, продолжающееся до конца жизни. Возможно, иллюстрацией типа переживаний, которые способ­ны изменить темперамент в лучшую сторону, являются резуль­таты экспериментов, проведенных Кейганом с участием застен­чивых детей.

Укрошение перевозбужденного миндалевидного тела

Определенную надежду вселяет полученная Кейганом ин­формация о том, что далеко не все полные страха младенцы растут, держась в стороне от жизни, ибо, как мы помним, тем­перамент — это не судьба. Излишне возбудимое миндалевид­ное тело можно усмирить... научившись «правильно» пережи­вать. Различие состоит в эмоциональных уроках и ответных реакциях, которые дети усваивают в ходе развития. Для застен­чивых детей главное значение с самого начала имеет то, как с ними обращаются их родители, а значит, и как они научаются справляться со своей природной застенчивостью. Родители, которые, скажем так, проектируют переживания, постепенно наделяющие детей смелостью и уверенностью в себе, словно бы показывают им, каким методом можно воспользоваться, чтобы в течение всей жизни исправлять присущую им боязли­вость.

Примерно один из трех младенцев, появившихся на свет со всеми признаками легковозбудимого миндалевидного тела, избавился от застенчивости к моменту поступления в детский сад. Данные наблюдений за поведением в домашней обстанов­ке этих, прежде пугливых, детей показывают, что родители, и особенно матери, играют главную роль в том, станет ли от при­роды застенчивый ребенок со временем более смелым или так и будет бояться всего нового и терять душевное равновесие, сталкиваясь с любыми трудностями. В процессе исследования