Эмоциональный интеллект. ся на иллюзии неуязвимости

ся на иллюзии неуязвимости. Болезнь — особенно тяжелая — разрушает эту иллюзию, уничтожая изначальную уверенность, что наша личная жизнь надежно защищена и ей ничто не уг­рожает. Внезапно мы ощущаем себя слабыми, беспомощны­ми и уязвимыми.

Проблема возникает тогда, когда медицинский персонал игнорирует эмоциональную реакцию пациентов, даже отно­сясь со вниманием к их физическому состоянию. С этой невни­мательностью к эмоциональной реальности болезни не может справиться даже постоянно растущее число фактов, свидетель­ствующих о том, что эмоциональное состояние людей играет порой важную роль в их уязвимости для болезни и в ходе вы­здоровления. Современному медицинскому обслуживанию слишком часто недостает эмоционального интеллекта.

Для пациента любая встреча с медсестрой или врачом мо­жет принести обнадеживающее известие, утешение и ободре­ние или, при неправильном понимании, подтолкнуть к отча­янию. Недостаточно часто медицинские работники перегру­жены работой или просто равнодушны к страданиям больных. Безусловно, есть среди них и сострадательные медсестры, и врачи, у которых всегда находится время, чтобы подбодрить и должным образом проинформировать пациентов, равно как и оказать квалифицированную медицинскую помощь. Одна­ко сейчас в медицине ощущается явная тенденция к ограни­чению деятельности чисто профессиональными обязанностя­ми, которые, возможно, заставят медиков или забыть о чув­ствительности пациентов, или почувствовать себя чересчур занятыми, чтобы возиться с ними слишком усердно. Прини­мая во внимание суровые реалии системы медицинского об­служивания, которые все в большей степени хронометриру­ются бухгалтерами, перемен к лучшему ожидать явно не при­ходится.

Помимо гуманистических соображений, что врачи наряду с лечением должны проявлять еще и заботу, существуют и дру­гие неопровержимые доводы рассматривать психологическую и социальную реальность жизни пациентов скорее как часть сферы медицины, а не отдельно от нее. Сегодня при данном положении дел в науке можно сказать, что в медицине достиг-

Дэниел Гоулман

нут предел эффективности, как в смысле профилактики, так и лечения, и эту самую эффективность можно повысить, зани­маясь эмоциональным состоянием людей, а не только состоя­нием их здоровья, что, конечно, не распространяется на все истории болезни. Множество случаев повышения эффектив­ности лечения свидетельствует о необходимости предусмотреть статью эмоционального воздействия в медицинском обслужи­вании пациентов, страдающих серьезными недугами.

Исторически так сложилось, что медицина в современном обществе ограничила свою миссию лечением болезни — рас­стройства в медицинском смысле, не придавая значения нездо­ровью, то есть переживанию болезни пациентом. Соглашаясь с этой точкой зрения на их проблему, пациенты присоединя­ются к негласной договоренности не обращать внимания на эмоциональные реакции на проблемы со здоровьем или отма­хиваться от этих реакций как от не имеющих отношения к те­чению самой болезни. Такая установка подкрепляется моделью медицины, которая полностью отвергает мысль о том, что пси­хика влияет на тело каким бы то ни было последовательным путем.

И в другом направлении тоже господствует в равной степе­ни непродуктивная идеология — убеждение, что люди могут сами излечить себя даже от самой тяжелой, характеризующей­ся злокачественным течением болезни, просто делая себя сча­стливыми или имея позитивные мысли, или что, так или ина­че, в первую очередь они виноваты в том, что заболели. В ре­зультате этого разглагольствования о том, что «все вылечит ус­тановка», широко распространились путаница и неправильное понимание того, до какой степени психика может повлиять на заболевание, и, что, возможно, еще хуже, люди иногда стали чувствовать себя виноватыми в своей болезни, словно это при­знак какого-то нравственного падения или духовной неполно­ценности.

Истина же заключена где-то между этими крайностями. Цель моего разбирательства в научных данных заключается в разъяснении противоречий и помощи в переходе от абсурда к более ясному пониманию того, какую роль играют наши эмо­ции — и эмоциональный интеллект — в здравии и болезни.

Эмоциональный интеллект

Психическая деятельность организма: как эмоции влияют на здоровье

В 1974 году открытие, сделанное на факультете медицины и стоматологии Рочестерского университета, заставило пере­делать биологическую карту организма: психолог Роберт Адер обнаружил, что иммунная система, как и головной мозг, может учиться. Его вывод вызвал шок; до того в медицине господство­вало убеждение, что только мозг и центральная нервная систе­ма способны реагировать на переживание изменением своих поведенческих реакций. Открытие Адера заставило заняться исследованием того, что оказалось бесчисленными способами коммуникации нервной и иммунной систем, — биологически­ми проводящими путями, которые не разделяют, а тесно свя­зывают психику, эмоции и тело.

В его эксперименте белым крысам давали препарат, искус­ственно подавляющий количество борющихся с инфекцией Т-лимфоцитов, циркулирующих в крови. Каждый раз они по­лучали этот препарат с подслащенной сахарином водой. Но Адер обнаружил, что если крысам давать одну воду с сахари­ном без супрессивного препарата, это все равно приводит к снижению числа Т-лимфоцитов до уровня, при котором неко­торые крысы заболевали и умирали. Их иммунная система на­училась подавлять Т-лимфоциты в ответ на поступление в орга­низм подслащенной воды. Такого просто не могло быть, со­гласно научному пониманию того времени.

Иммунная система является «мозгом тела», как выразил­ся невролог Франсиско Варела из Парижской политехниче­ской школы, характеризуя ощущение телом самого себя — того, что принадлежит ему и что не принадлежит. Иммуно-компетентные клетки движутся в кровотоке по всему телу, контактируя практически со всеми остальными клетками. Те клетки, которые они распознают, они не трогают; а те клетки, которые им не удается распознать, они атакуют. Атака либо защищает нас от вирусов, бактерий и рака, либо — если им-мунокомпетентные клетки неправильно идентифицируют не­которые собственные клетки тела — вызывает аутоиммунную болезнь, например, аллергию или волчанку. До того дня, ког-

Лэниел Гоулман

да Адеру выпал счастливый случай сделать столь потрясаю­щее открытие, все анатомы, врачи и биологи были убеждены, что головной мозг (вместе с отделами организма, с которыми он общается посредством центральной нервной системы) и иммунная система представляют два отдельных существа, каж­дое из которых не способно влиять на работу другого. По их мнению, не было проводящих путей, соединяющих мозговые центры, контролирующие, что ест крыса, с участками кост­ного мозга, вырабатывающими Т-лимфоциты. И так думали на протяжении целого века.

Скромное открытие Адера произвело переворот в науке и заставило по-новому взглянуть на связи между иммунной сис­темой и центральной нервной системой. Изучением этих свя­зей занимается психонейроиммунология — наука, которая се­годня находится на переднем рубеже медицины. Самое ее на­звание признает наличие таких связей: «психо», то есть «пси­хика»; «нейро», означающее нейроэндокринную систему (которая включает нервную и гормональную системы), и «им­мунология» — наука о защитных свойствах организма, о его им­мунной системе.

В ходе исследований было установлено, что наиболее мас­сированное действие в головном мозгу и иммунной системе оказывают те мессенджеры (так в биологии называются хими­ческие переносчики генетической информации), у которых наблюдается наибольшая плотность скопления в невральных зонах, управляющих эмоциями. Одно из самых убедительных доказательств наличия в организме прямого проводящего пути, посредством которого эмоции воздействуют на иммунную си­стему, представил коллега Адера, Дэвид Фелтен. Отправным пунктом его исследования стал момент, когда он заметил, что эмоции оказывают чрезвычайно сильное влияние на вегетатив­ную нервную систему, которая управляет буквально всем: от количества секретируемого инсулина до уровней кровяного давления. Фелтен, проводивший исследования вместе с женой, Сюзанной, и несколькими сотрудниками, обнаружил некую «точку встречи», где вегетативная нервная система непосред­ственно общается с лимфоцитами и макрофагами, клетками иммунной системы.