Карл Густав Юнг. Жизнь и творчество 1 страница

Валерий Всеволодович Зеленский

Толковый словарь по аналитической психологии

Карл Густав Юнг. Жизнь и творчество 1 страница - student2.ru

«Зеленский В.В. Толковый словарь по аналитической психологии»: Когито‑Центр; Москва; 2008

ISBN 978‑5‑89353‑234‑0

Аннотация

Словарь призван помочь читателю ориентироваться в текстах по аналитической психологии и смежным с ней гуманитарным дисциплинам. Основные понятия аналитической психологии иллюстрируются цитатами из работ Юнга с поясняющими комментариями.

Словарь рассчитан как на практикующих психоаналитиков, так и на психологов, врачей, психотерапевтов, социологов, философов, педагогов, студентов соответствующих специальностей, а также на широкий круг гуманитариев и читателей, желающих получить сведения об аналитической психологии.

В.В. Зеленский

Толковый словарь по аналитической психологии

Предисловие ко второму изданию

Карл Густав Юнг – основоположник одного из направлений глубинной психологии – аналитической психологии. Он умер в 1961 году не оставив обобщающего труда с систематизированным понятийным аппаратом. Но вот уже почти сорок лет его идеи вызывают растущий интерес во всем цивилизованном мире, а последователи – психологи‑юнгианцы – продолжают развивать, объяснять и приумножать его аналитический подход к человеческой психике. Сегодня в повседневной культурной среде общеупотребительными стали многие юнговские понятия, такие как комплекс, архетип, экстраверт, интроверт, а число разнообразных программ обучения по глубинной психологии и аналитической психотерапии во всех развитых странах стремительно растет. Увеличилось и число работ Юнга, переведенных и опубликованных в России. Тем не менее еще очень многие читатели не знакомы или мало знакомы с юнговской терминологией.

Основу данного Словаря составляет терминологический Лексикон Дарела Шарпа, ему же принадлежит изначальная идея компилятивного представления основных понятий аналитической психологии в тех контекстных формах, в каких они использовались самим Юнгом. Вместе с тем все возможные недочеты и недостатки целиком лежат на составителе русскоязычной версии, хорошо осознающем уязвимость подобной работы и с признательностью готовом к принятию неизбежных критических замечаний.

Предлагаемый читателю словарь поможет лучше справиться с уже переведенными текстами по аналитической психологии и смежными с ней гуманитарными дисциплинами, а наличие английских и немецких эквивалентов в конце книги даст лицам, владеющим английским и немецким языками, возможность более полноценного чтения литературы на языке оригинала.

Каждая статья, за рядом исключений, состоит из краткого определения и цитат из работ Юнга с поясняющими комментариями.

Выделенные курсивом слова, входящие в пояснительный текст, находятся в словаре на соответствующем по алфавиту месте. Выделения в цитатах принадлежат самому Юнгу.

Настоящее издание подготовлено в рамках программы Информационного центра психоаналитической культуры в Санкт‑Петербурге.

Составитель выражает глубокую благодарность главному редактору издательства Inner City Books (Торонто, Канада) Дарелу Шарпу за его неоценимый вклад в дело распространения юнговских идей в России; без его участия данная работа вряд ли смогла состояться.

Предисловие к третьему изданию

С момента публикации предыдущего издания прошло восемь лет, на протяжении которых мы имели возможность наблюдать не только быстрый рост числа переводных работ по аналитической психологии, но и становление обучающих структур, результатом деятельности которых явилось появление в России собственных аналитиков‑юнгианцев, – специалистов, сертифицированных Международной ассоциацией аналитических психологов (МААП). Широкий общественный запрос со стороны мыслящей части нашего общества послужил поводом для принятия решения о переиздании Словаря.

В последние годы на русском языке был выпущен ряд работ Юнга, которые явились важной вехой в деле понимания сущности юнговского учения и аналитической терминологии. Речь, в частности, идет о работах, соответствующих восемнадцатому (Юнг К.Г. Символическая жизнь. М.: Когито‑Центр, 2003), седьмому (Юнг К.Г. Очерки по психологии бессознательного. М.: Когито‑Центр, 2006) и восьмому (Юнг К.Г. Структура и динамика психического. М.: Когито‑Центр, 2008) томам его Собрания сочинений[1]. В тексте Словаря мы оставили ссылки на эти тома без изменений, однако читатель может обратиться к соответствующим параграфам вышеуказанных изданий.

Карл Густав Юнг. Жизнь и творчество

Карл Юнг родился 26 июля 1875 года в Кессвиле, кантон Тургау, на берегу живописного озера Констанц в семье пастора швейцарской реформаторской церкви; дед и прадед со стороны отца были врачами. С детства Юнг был погружен в религиозные и духовные вопросы. Кроме Библии отец обучал его латыни, а мать учила молитвам и читала книжку об экзотических религиях с завораживающими рисунками индийских богов[2].

В своей автобиографии Юнг вспоминает два сильных детских переживания, повлиявших впоследствии на его отношение к религии. Одно связано со сновидением, привидевшимся ему между тремя и четырьмя годами, которое Юнг описывает в своей автобиографической книге (ВСР, с. 24):

«Я находился на большом лугу [вблизи дома священника]. Внезапно я заметил темную прямоугольную, выложенную изнутри камнями, яму. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Я подбежал и с любопытством заглянул вниз. Я увидел каменные ступени. В страхе и неуверенности я спустился. В самом низу за зеленым занавесом находился вход с круглой аркой. Занавес был большой и тяжелый, ручной работы, похожий на парчовый, и выглядел роскошно. Любопытство требовало узнать, что за ним, я отстранил его и увидел перед собой в тусклом свете прямоугольную палату, метров в десять длиной, с каменным сводчатым потолком. Пол тоже был выложен каменными плитами, а в центре лежал большой красный ковер. Там, на возвышении, стоял золотой трон, удивительно богато украшенный. Я не уверен, но возможно, что на сидении лежала красная подушка. Это был величественный трон, в самом деле,– сказочный королевский трон. Что‑то стояло на нем, сначала я подумал, что это ствол дерева (около 4–5 метров высотой и полметра в толщину). Это была огромная масса, доходящая почти до потолка, и сделана она была из странного сплава – кожи и голого мяса, на вершине находилось что‑то вроде круглой головы без лица и волос. На самой макушке был один глаз, устремленный неподвижно вверх. В комнате было довольно светло, хотя не было ни окон, ни какого‑нибудь другого видимого источника света. От головы, однако, полукругом исходило яркое свечение. То, что стояло на троне, не двигалось, и все же у меня было чувство, что оно может в любой момент сползти с трона и, как червяк, поползти ко мне. Я был парализован ужасом. В этот момент я услышал снаружи, сверху, голос моей матери. Она воскликнула: „Ты только посмотри на него. Это же людоед!“. Это лишь увеличило мой ужас, и я проснулся в испарине, напуганный до смерти. Много ночей после этого я боялся засыпать, потому что боялся увидеть еще один такой же сон».

Долгое время, как пишет далее Юнг, сон преследовал его. Лишь гораздо позже он понял, что это был образ ритуального фаллоса.

Второе переживание имело место, когда Юнгу исполнилось двенадцать лет. Он вышел днем из базельской гимназии, в которой тогда учился, и обратил внимание на солнце, искрившееся на крыше соседнего собора. Мальчик задумался о красоте мира, величии церкви, величии Бога, сидящего высоко на небе на золотом троне. Внезапно его охватил ужас, а мысли повлекли туда, куда он не осмеливался следовать, поскольку чувствовал в них что‑то святотатственное. Несколько дней он отчаянно боролся, подавляя запретные мысли. Но, наконец, решился «досмотреть» собственный образ: он снова увидел прекрасный базельский собор и Бога, сидящего на великолепном троне высоко в небе, и вдруг он увидел огромный кусок кала, падающий из‑под божьего трона прямо на крышу собора, разбивая ее и сокрушая стены всего собора. Можно лишь вообразить пугающую силу этого видения для мальчика из пасторской благочестивой семьи.

Но так или иначе, в результате такой визуализации Юнг почувствовал огромное облегчение и вместо ожидаемого проклятия испытал чувство благодати:

«Я плакал от счастья и благодарности. Мудрость и доброта Бога открылись мне сейчас, когда я подчинился Его неумолимой воле. Казалось, что я испытал просветление. Я понял многое, чего не понимал раньше, я понял то, чего так и не понял мой отец,– волю Бога. Он сопротивлялся ей из лучших побуждений и из глубочайшей веры. Поэтому он так никогда и не пережил чуда благодати, чуда, которое всех исцеляет и делает все понятным. Он принял библейские заповеди как путеводитель, он верил в Бога, как предписывала Библия и как его учил его отец. Но он не знал живого Бога, который стоит, свободный и всемогущий, стоит над Библией и Церковью, который призывает людей стать столь же свободными» (там же, с. 50).

Отчасти в результате и этих внутренних переживаний Юнг чувствовал себя изолированным от других людей; порой невыносимо одиноким. Гимназия наводила на него скуку но развила страсть к чтению; были у него и любимые предметы: зоология, биология, археология и история.

В апреле 1895 года Юнг поступил в Базельский университет, где изучал медицину, но затем решил специализироваться по психиатрии и психологии. Помимо этих дисциплин он глубоко интересовался философией, теологией, оккультизмом.

По окончании медицинского факультета Юнг написал диссертацию «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений», оказавшуюся прелюдией к его длившемуся почти 60 лет творческому периоду. Основанная на тщательно подготовленных спиритических сеансах со своей необычайно одаренной медиуматическими способностями кузиной Хелен Прейсверк, работа Юнга представляла описание ее сообщений, полученных в состоянии медиуматического транса. Важно отметить, что с самого начала своей профессиональной карьеры Юнг интересовался бессознательными продуктами психического и их значением для субъекта. Уже в этом исследовании[3]легко можно увидеть логическую основу всех его последующих работ в их развитии,– от теории комплексов к архетипам, от содержания либидо к представлениям о синхронности и т.д.

В 1900 году молодой выпускник Юнг переехал в Цюрих и стал работать ассистентом у известного в то время врача‑психиатра Юджина Блейлера в больнице для душевнобольных Бургхольцли (пригород Цюриха). Он поселился на больничной территории, и с этого момента жизнь молодого сотрудника стала проходить в атмосфере психиатрического монастыря. Блейлер был зримым воплощением работы и профессионального долга. От себя и сотрудников он требовал точности, аккуратности и внимательности к пациентам. Утренний обход заканчивался в 8.30 утра рабочей встречей медперсонала, на которой заслушивались сообщения о состоянии больных.

Два‑три раза в неделю в 10.00 утра происходили встречи врачей с обязательным обсуждением историй болезни как старых, так и вновь поступивших пациентов. Встречи проходили при непременном участии самого Блейлера. Обязательный вечерний обход происходил между пятью и семью часами. Никаких секретарей не было, и персонал сам печатал на машинке истории болезни, так что порой приходилось работать до 11 часов вечера. Больничные двери и ворота закрывались в 10 вечера. Младший персонал ключей не имел, так что, если Юнг хотел вернуться из города домой позже, он должен был просить ключ у кого‑либо из старшего медперсонала. На территории больницы царил сухой закон. Юнг упоминает, что первые шесть месяцев он провел совершенно отрезанный от внешнего мира и в свободное время читал пятидесятитомную «Allgemeine Zeitschrift für Psychiatric».

Первоначальный интерес Юнга к работе в клинике был, скорее, теоретическим, нежели практическим. Он хотел наблюдать, «как человеческий ум реагирует на зрелище своего собственного распада», полагая, что распад этот был изначально предопределен физическими причинами. Юнг надеялся, что, изучая психические «отклонения от так называемой нормы», он узнает что‑то определенное о природе человеческой души. Его сослуживцы, более занятые постановкой диагноза и составлением статистики, часто подсмеивались над его странными занятиями, но Юнг все больше приходил к убеждению, что понятие «душа» не только означает нечто реальное, но «является самым основным, самым реалистическим понятием в психологии»[4].

Вскоре он начал публиковать свои первые клинические работы, а также статьи по применению разработанного им же теста словесных ассоциаций. Юнг пришел к выводу, что посредством словесных связей можно обнаружить («нащупать») определенные совокупности (констелляции) чувственно окрашенных (или эмоционально «заряженных») мыслей, понятий, представлений и тем самым дать возможность выявиться болезненным симптомам. Тест работал, оценивая реакцию пациента по временной задержке между стимулом и ответом. В результате выявилось соответствие между словом‑реакцией и самим поведением испытуемого. Значащее отклонение от норм отмечало присутствие аффективно‑нагруженных бессознательных идей, и Юнг ввел понятие «комплекс», чтобы описать их целокупную комбинацию[5].

В феврале 1903 года Юнг женился на двадцатилетней дочери преуспевающего фабриканта Эмме Раушенбах (1882–1955), с которой прожил вместе пятьдесят два года, став отцом четырех дочерей и сына. Вначале молодые поселились на территории клиники Бурхгольцли, заняв квартиру этажом выше Блейлера, а позже–в 1906 году – переехали во вновь отстроенный собственный дом в пригородное местечко Кюснахт, что неподалеку от Цюриха. Годом раньше Юнг начал преподавательскую деятельность в Цюрихском университете. В 1909 году вместе с Фрейдом и другим психоаналитиком – венгром Ференчи, работавшим в Австрии, Юнг впервые приехал в Соединенные Штаты Америки, где прочел курс лекций по методу словесных ассоциаций. Университет Кларка в штате Массачусетс, пригласивший европейских психоаналитиков и праздновавший свое двадцатилетие со дня основания, присудил Юнгу вместе с другими почетную степень доктора.

Международная известность, а с ней и частная практика, приносившая неплохой доход, постепенно росли, так что в 1910 году Юнг оставляет свой пост в Бурхгольцльской клинике (к тому времени он стал клиническим директором), принимая все более многочисленных пациентов у себя в Кюснахте, на берегу Цюрихского озера. В это время Юнг становится первым президентом Международной Ассоциации психоанализа и погружается в свои глубинные исследования мифов, легенд, сказок в контексте их взаимодействия с миром психопатологии.

Появляются публикации, довольно четко обозначившие область последующих жизненных и академических интересов Юнга. Здесь же более ясно обозначилась и граница идеологической независимости от Фрейда во взглядах на природу бессознательного психического. Последовавшее «отступничество» Юнга привело, в конечном итоге, к разрыву в 1913 году личных отношений, и каждый далее пошел своим путем, следуя своему творческому гению.

Юнг очень остро переживал свой разрыв с Фрейдом. Фактически это была личная драма, духовный кризис, состояние внутреннего душевного разлада на грани глубокого нервного расстройства. «Он не только слышал неведомые голоса, играл, как ребенок, или бродил по саду в нескончаемых разговорах с воображаемым собеседником,– замечает один из биографов в своей книге о Юнге,– но он серьезно верил, что его дом населен привидениями»[6].

В момент расхождения с Фрейдом Юнгу исполнилось тридцать восемь лет. Жизненный полдень – притин, акмэ – оказался одновременно и поворотным пунктом в психическом развитии. Драма расставания обернулась возможностью большей свободы развития своей собственной теории содержаний бессознательного психического. В работах Юнга все более выявляется интерес к архетипическому символизму. В личной жизни это означало добровольный спуск в «пучину» бессознательного. В последовавшие шесть лет (1913–1918) Юнг прошел через этап, который он сам обозначил как время «внутренней неопределенности» или «творческой болезни» (Элленбергер). Значительное время Юнг проводил в попытках понять значение и смысл своих сновидений и фантазий и описать это – насколько возможно – в терминах повседневной жизни[7].

В результате получилась объемистая рукопись в 600 страниц, иллюстрированная множеством рисунков образов сновидений и названная «Красной книгой». (По причинам личного характера она никогда не публиковалась.) Пройдя через личный опыт конфронтации с бессознательным, Юнг обогатил свой аналитический опыт и создал новую систему аналитической психотерапии и новую структуру психического.

В творческой судьбе Юнга определенную роль сыграли его «русские встречи» – взаимоотношения в разное время и по разным поводам с выходцами из России – студентами, пациентами, врачами, философами, издателями[8].

Начало «русской темы» можно отнести к концу первого десятилетия XX века, когда в числе участников психоаналитического кружка в Цюрихе стали появляться студенты‑медики из России. Имена некоторых нам известны: Фаина Шалевская из Ростова‑на‑Дону (1907 г.), Эстер Аптекман (1911 г.), Татьяна Розенталь из Петербурга(1901–1905,1906–1911 гг.), Сабина Шпильрейн из Ростова‑на‑Дону (1905–1911) и Макс Эйтингон. Все они впоследствии стали специалистами в области психоанализа. Татьяна Розенталь вернулась в Петербург и в дальнейшем работала в Институте мозга у Бехтерева в качестве психоаналитика. Являлась автором малоизвестной работы «Страдание и творчество Достоевского»[9]. В 1921 году в возрасте 36 лет покончила жизнь самоубийством.

Уроженец Могилева, Макс Эйтингон, в 12 лет вместе с родителями переехал в Лейпциг, где изучал философию, прежде чем вступить на медицинскую стезю. Он работал ассистентом Юнга в клинике Бурхгольцли и под его руководством в 1909 году получил докторскую степень в Цюрихском университете. Другая «русская девушка» Сабина Шпильрейн была пациенткой начинающего доктора Юнга (1904 г.), а впоследствии сделалась его ученицей.

Завершив образование в Цюрихе и получив степень доктора медицины, Шпильрейн пережила мучительный разрыв с Юнгом, переехала в Вену и примкнула к психоаналитическому кружку Фрейда. Некоторое время работала в клиниках Берлина и Женевы, у нее начинал свой курс психоанализа известный впоследствии психолог Жан Пиаже. В 1923 году вернулась в Россию. Она вошла в состав ведущих специалистов‑психоаналитиков образованного в те годы в Москве Государственного психоаналитического института. Дальнейшая ее судьба сложилась весьма трагично. После закрытия Психоаналитического института Сабина Николаевна переехала в Ростов‑на‑Дону к родителям. Запрет на психоаналитическую деятельность, арест и гибель в застенках НКВД трех братьев и, наконец, собственная смерть в Ростове, когда она вместе с двумя дочерьми разделила участь сотен евреев, расстрелянных в местной синагоге немцами в декабре 1941 года[10].

Вена и Цюрих издавна считались центрами передовой психиатрической мысли. Начало века принесло им известность и в связи с клинической практикой соответственно Фрейда и Юнга, так что ничего удивительного не было в том, что туда устремилось внимание тех русских клиницистов и исследователей, которые искали новые средства лечения разнообразных психических расстройств и стремились к более глубокому проникновению в человеческую психику, а некоторые из них специально приезжали на стажировку или для краткого ознакомления с психоаналитическими идеями. В 1907–1910 годах Юнга в разное время посещали московские психиатры Михаил Асатиани, Николай Осипов и Алексей Певницкий[11].

Из более поздних знакомств следует особо отметить встречу с издателем Эмилием Метнером и философом Борисом Вышеславцевым. В период «стычки» Юнга с бессознательным и работы над «Психологическими типами» Эмилий Карлович Метнер, бежавший в Цюрих из воюющей Германии, оказался чуть ли не единственным собеседником, способным к восприятию юнговских идей. (Юнг оставил пост президента Психоаналитической ассоциации, а вместе с ним утратил и многие личные связи с коллегами.) Еще живя в России, Метнер основал издательство «Мусагет» и выпускал философско‑литературный журнал «Логос». По свидетельству сына Юнга, психологическая поддержка со стороны Метнера имела большое значение для его отца. За границей Метнер страдал от частых резких шумов в ушах, по поводу чего вначале обратился к венским фрейдистам. Те ничем помочь не смогли кроме настоятельного совета жениться. Тогда‑то и состоялась встреча с Юнгом. Метнер готовился к длительному лечению, но мучающий симптом исчез после нескольких сеансов. Отношения же пациент – аналитик превратились в дружеские и поначалу почти ежедневные. Затем в течение ряда лет Юнг и Метнер встречались раз в неделю, вечером, и обсуждали те или иные философские и психологические вопросы.

Сын Юнга помнил, что отец именовал Метнера «русским философом»[12].

Спустя годы Метнер публикует первую рецензию на вышедшую книгу «Психологические типы», а позже становится издателем трудов Юнга на русском языке, пишет предисловия к ним. Смерть Метнера помешала довести до конца начатое дело по публикации четырех томов трудов К.Г. Юнга. Эту работу довершил другой «русский» – философ Борис Петрович Вышеславцев (1877–1954). Высланный большевиками в 1922 году из России, вначале работал в созданной Н.А. Бердяевым Религиозно‑философской академии. Позже читал лекции в парижском богословском институте. В 1931 году опубликовал книгу «Этика преображенного эроса», в которой под влиянием, в частности, идей К. Юнга выдвинул теорию этики сублимации Эроса. В те годы между Юнгом и Вышеславцевым завязывается переписка, в которой Вышеславцев объявляет себя учеником Юнга. В конце 30‑х годов стараниями Вышеславцева четырехтомное собрание трудов Юнга было завершено. Накануне окончания войны в апреле 1945 года Юнг помог Вышеславцеву с женой перебраться из Праги в нейтральную Швейцарию.

После выхода в свет «Психологических типов»[13]для 45‑летнего мэтра психологии наступил нелегкий этап укрепления завоеванных им в научном мире позиций.

Постепенно Юнг приобретает все большую международную известность не только среди коллег – психологов и психиатров – но его имя начинает вызывать серьезный интерес у представителей других направлений гуманитарных знаний: философов, историков культуры, социологов и пр.

В 20‑е годы Юнг совершает ряд длительных увлекательных путешествий в различные районы Африки и к индейцам пуэбло в Северной Америке. «Здесь ему впервые открылся необъятный мир, где люди живут, не ведая неумолимой размеренности часов, минут, секунд. Глубоко потрясенный, он пришел к новому пониманию души современного европейца». Отчет об этих исследовательских поездках (включая еще и поездку в Индию, состоявшуюся позже, в 1938 году), а точнее, своеобразное культурно‑психологическое эссе составили позднее главу «Путешествия» в его автобиографической книге[14].

В отличие от беззаботно‑любопытствующих туристов Юнг смог взглянуть на другую культуру с точки зрения раскрытия содержащегося в ней смысла. Здесь заключены две главные темы: Юнга – психолога и психотерапевта, и Юнга – культуролога. Это тема личностного развития – индивидуации и тема коллективного бессознательного. Юнг рассматривал индивидуацию как бытие, направленное в сторону достижения психической целостности, и использовал для его характеристики многочисленные иллюстрации из алхимии, мифологии, литературы, западных и восточных религий, пользуясь и своими собственными клиническими наблюдениями. Что касается «коллективного бессознательного», то это понятие также выступает ключевым для всей аналитической психологии и, по мнению многих авторитетных ученых и мыслителей, является «наиболее революционной идеей XX века», идеей, серьезные выводы из которой так и не были сделаны до сего времени.

Юнг возражал против той мысли, что личность полностью детерминирована ее опытом, обучением и воздействием окружающей среды. Он утверждал, что каждый индивид появляется на свет с «целостным личностным эскизом <…> представленным в потенции с самого рождения» и что «окружающая среда вовсе не дарует личности возможность ею стать, но лишь выявляет то, что уже было в ней [личности] заложено»[15].

Согласно Юнгу, существует определенная наследуемая структура психического, развивавшаяся сотни тысяч лет, которая заставляет нас переживать и реализовывать наш жизненный опыт вполне определенным образом, и эта определенность выражена в том, что Юнг назвал архетипами, которые влияют на наши мысли, чувства, поступки. «<…> бессознательное, как совокупность архетипов, является осадком всего, что было пережито человечеством, вплоть до его самых темных начал. Но не мертвым осадком, не брошенным полем развалин, а живой системой реакций и диспозиций, которая невидимым, а потому и более действенным образом определяет индивидуальную жизнь. Однако это не просто какой‑то гигантский исторический предрассудок, но источник инстинктов, поскольку архетипы ведь не что иное, как формы проявления инстинктов»[16].

В начале 20‑х годов Юнг познакомился с известным синологом Рихардом Вильгельмом, переводчиком известного китайского трактата «Книга перемен», и вскоре пригласил его прочесть лекцию в Психологическом клубе в Цюрихе. Юнг живо интересовался восточными гадательными методами и сам с некоторым успехом экспериментировал с ними. Он также участвовал в те годы в ряде медиуматических экспериментов в Цюрихе совместно с Блейлером. Сеансами руководил известный в те годы австрийский медиум Руди Шнайдер. Однако Юнг долгое время отказывался делать какие‑либо заключения по поводу этих экспериментов и даже избегал всякого о них упоминания, хотя впоследствии открыто признавал реальность этих феноменов. Он также проявлял глубокий интерес к трудам средневековых алхимиков, в лице которых увидел провозвестников психологии бессознательного. Позже благодаря обширному кругу друзей в его руках оказалась совершенно новая и вполне современная модель алхимической реторты – лекционный зал под открытым небом, среди голубизны водной глади и величавых вершин близ Лаго Маджоре. Каждый год, начиная с 1933‑го, сюда со всего мира съезжались целые созвездия ученых, чтобы выступить со своими докладами и принять участие в дискуссиях по самым разнообразным вопросам, созвучным юнговской мысли. Речь идет о ежегодных собраниях общества «Эранос», проходивших в поместье его основательницы, фрау Ольги Фройбс‑Каптейн, в Асконе, Швейцария.

В 1923 году Юнг приобрел небольшой участок земли на берегу Цюрихского озера в местечке Боллинген, где он выстроил здание башенного типа, с годами менявшее свои формы, и где в тишине и уединении проводил воскресные дни и отпускное время. Здесь не было ни электричества, ни телефона, ни отопления. Пища готовилась на печи, вода доставалась из колодца. Как удачно заметил Элленбергер, переход из Кюснахта в Боллинген символизировал для Юнга путь от эго к Самости или, другими словами, путь индивидуации[17].

В 30‑е годы известность Юнга приобрела международный характер. Он был удостоен титула почетного президента Психотерапевтического общества Германии. В ноябре 1932 года цюрихский городской совет присудил ему премию по литературе, приложив к ней чек на 8000 франков.

В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер. Психотерапевтическое общество было немедленно реорганизовано в соответствии с национал‑социалистическими принципами, а его президент Эрнст Кречмер подал в отставку. Президентом Международного общества стал Юнг, но само Общество стало действовать по принципу «крышечной (или зонтичной) организации», состоящей из национальных обществ (среди которых германское общество было лишь одним из) и индивидуальных членов. Как впоследствии объяснял сам Юнг, это была своего рода увертка, позволившая психотерапевтам‑евреям, исключенным из германского общества, оставаться внутри самой организации. В связи с этим Юнг отверг всяческие последовавшие позже обвинения относительно его симпатий к нацизму и косвенных проявлений антисемитизма.

В 1935 году Юнг был назначен профессором психологии швейцарской политехнической школы в Цюрихе; в том же году он основал Швейцарское общество практической психологии. По мере того как международная ситуация становилась все хуже, Юнг, который до того никогда не выказывал сколь‑нибудь явного интереса к мировой политике, стал проявлять к ней все больший интерес. Из интервью, которые он давал в те годы разным журналам[18], можно понять, что Юнг пытался анализировать психологию государственных лидеров, и в особенности диктаторов. 28 сентября 1937 года во время исторического визита в Берлин Муссолини Юнг случайно оказался там и имел возможность близко наблюдать поведение итальянского диктатора и Гитлера во время массового парада. С этого времени проблемы массовых психозов сделались одним из фокусов внимания Юнга.

Другой поворотный пункт в жизни Юнга следует отнести в концу Второй мировой войны. Он сам отмечает этот момент в своей автобиографической книге. В начале 1944 года, пишет Юнг, он сломал ногу, а также у него приключился инфаркт, во время которого он потерял сознание и почувствовал, что умирает. У него возникло космическое видение, в котором он рассматривал нашу планету со стороны, а самого себя не более чем сумму того, что он когда‑то сказал и сделал в течение своей жизни. В следующий момент, когда он собирался переступить порог некоего храма, он увидел своего доктора, идущего ему навстречу. Вдруг доктор принял черты короля острова Кос (родина Гиппократа), чтобы вернуть его обратно на землю, и у Юнга возникло такое чувство, что жизни доктора что‑то угрожало, в то время как его, Юнга, собственная жизнь была спасена (и действительно, через несколько недель его врач неожиданно умер). Юнг отметил, что впервые почувствовал горькое разочарование, когда вернулся обратно к жизни. С этого момента что‑то изменилось в нем бесповоротно, и его мысли приняли новое направление, что можно увидеть и из его работ, написанных в то время. Он сделался «мудрым старцем из Кюснахта»…[19]

Наши рекомендации