Задача первая: позволить слишком, доброй матери умереть

Кларисса Пинкола Эстес – Бегущая с волками

ЖЕНСКИЙ АРХЕТИП В МИФАХ И СКАЗАНИЯХ

Задача первая: позволить слишком, доброй матери умереть - student2.ru

Глава 3

РАЗНЮХАТЬ ФАКТЫ: ВОЗВРАЩЕНИЕ ИНТУИЦИИ КАК ИНИЦИАЦИЯ

Кукла в кармане: Василиса Премудрая

Интуиция – сокровище женской души. Она сродни гадательной принадлежности, сродни магическому кристаллу, в который можно заглянуть сверхъестественным внутренним зрением. Она сродни старой мудрой женщине, которая всегда с вами, которая точно скажет вам, в чем дело, точно скажет вам, куда идти: налево или направо. Это одна из ипостасей Той, Кто Знает, старой La Que Sabe, Первозданной Женщины.

В традиции, которая окружала меня в детстве, истинная сказительница всегда трудится под какой-то душевной горой, по колено в прахе истории, сметая пыль столетий, копаясь в напластованиях культур и войн, нумеруя каждый рельеф и каждую фреску сказки, которую удается обнаружить. Порой от сказки осталась одна труха, иногда не хватает каких-то частей и деталей, часто бывает, что форма сохранилась, а от росписи ничего не осталось. Тем не менее, начиная каждый новый раскоп, женщина втайне надеется найти всю историю в целости и сохранности. Сказка, о которой пойдет речь, относится к разряду таких невероятных сокровищ.

На мой взгляд, старинная русская сказка о Василисе [1] – это история об инициации женщины, в которой почти все основные кости на месте. О постижении того, что большинство вещей не такие, какими кажутся. Чтобы это разнюхать, мы, женщины, призываем на помощь интуицию и инстинкты. Мы используем все свои чувства, чтобы выжать из вещей правду, извлечь пищу из своих собственных идей, увидеть то, что следует видеть, узнать то, что следует знать, стать хранительницами своего творческого огня и получить сокровенное знание о циклах Жизни-Смерти-Жизни всей природы – после этого женщину можно назвать инициированной, посвященной.

Схему для этой литературной версии сказки о Василисе я получила от своей тетушки Кэйти. Сказка начинается с одного из самых старых сказочных приемов: "Было ли, не было..." [2] Это парадоксальное выражение имеет целью настроить душу слушателя на то, что действие сказки разворачивается в мире между мирами, где все не такое, каким кажется на первый взгляд. Итак, приступим.

ВАСИЛИСА

Было ли, не было, только жила-была когда-то молодая женщина. Занемогла она и лежала на смертном ложе, бледная, как белые розы в ризнице соседней церкви. Ее малая дочь и муж сидели на краю старой деревянной кровати и молились, чтобы Бог благополучно препроводил ее в мир иной.

Умирающая позвала Василису, и девочка в красных башмачках и белом фартучке опустилась на колени у материнской постели.

– Вот тебе куколка, моя милая, – прошептала мать и вытащила из-под шерстяного покрывала маленькую куколку, которая, как и Василиса, была одета в красные башмачки, белый фартучек, черную юбку и жилетку, расшитую цветными нитками.

– Вот мои последние слова, душенька, – сказала мать. – Если заблудишься в лесу или тебе понадобится помощь, спроси у куколки, что делать. Она тебе поможет. Всегда носи куколку с собой, никому про нее не рассказывай, а захочет есть – накорми. Вот тебе мой материнский завет и мое благословение, милая доченька.

Только она это промолвила, как дыхание ее ушло вглубь, подхватило душу, вырвалось из уст – и она умерла.

Девочка с отцом долго горевали. Но, как поле, жестоко перепаханное войной, жизнь отца снова дала новые всходы, и он взял в жены вдову с двумя дочерьми. Хотя мачеха и ее дочери вели учтивые речи и улыбались, будто важные дамы, было в их улыбках что-то крысиное, чего не заметил отец Василисы.

И, разумеется, когда мачеха с дочерьми оставались с Василисой одни, они мучили ее, заставляли себе прислуживать, посылали в лес за хворостом, чтобы ее нежная кожа потрескалась. Они ненавидели ее, потому что была в ней неземная прелесть. Девочка была чудо как хороша. Ее груди наливались, а их сохли от злости. Она всем помогала и никогда не роптала, а мачеха и сестры грызлись, как собаки из-за кости.

Настал день, когда мачеха и сестры просто не могли больше видеть Василису. "Давайте нарочно потушим огонь, – сговорились они, – и пошлем Василису в лес к старой колдунье Бабе Яге попросить огня для нашей печи. Она придет к Бабе Яге, а та ее и съест". Тут они захлопали в ладоши и заухали, как ночные твари.

И вот вечером, когда Василиса вернулась с хворостом домой, весь дом был погружен во тьму. Она встревожилась и спросила мачеху:

– Что случилось? Как же нам приготовить еду? Как сделать, чтобы было светло?

– Глупая ты девчонка, – набросилась на нее мачеха, – разве не видишь, что у нас нет огня? Я уже стара и не могу пойти в лес. А дочери мои не могут, потому что боятся. Так что только ты одна можешь пойти в лес, отыскать там Бабу Ягу и взять у нее уголек, чтобы снова разжечь огонь.

– Ладно, я так и сделаю, – безропотно ответила Василиса и отправилась в путь.

Лес становился все темнее и темнее, сучья трещали под ногами, пугая девочку. Она сунула руку в глубокий карман фартука – там была куколка, которую дала ей мать. Василиса погладила куколку в кармане и сказала: "Дотронусь до куколки, и мне сразу станет легче".

На каждой развилке дороги Василиса совала руку в карман и советовалась с куколкой: "Куда мне идти – налево или направо?" Куколка отвечала "да" или "нет", "туда" или "сюда". Василиса кормила ее хлебом и шла дальше, повинуясь указаниям, которые давала ей куколка.

Вдруг мимо проскакал белый всадник на белом коне, и стало светло. Потом промчался красный всадник на красном коне, и взошло солнце. Василиса все шла и шла, и только она подошла к жилью Бабы Яги, как появился черный всадник на черном коне и въехал прямо в избушку. И сразу спустилась ночь. Забор из костей и черепов, которым была огорожена избушка, засветился изнутри, так что лесная поляна озарилась призрачным светом.

Баба Яга была очень страшна собой. Ездила она не в карете и не на повозке, а в ступе, которая летала сама собой. Она погоняла ступу пестом, а следы заметала помелом из волос мертвецов.

Когда ступа летела по небу, длинные космы Бабы Яги развевались следом. Ее длинный подбородок задирался вверх, а длинный нос загибался вниз, так что они соединялись на полпути. У нее была белая козлиная бороденка, а кожа покрыта бородавками, потому что она вечно возилась с жабами. Бурые ногти были толстые и горбатые, как крыша у дома, и такие крючковатые, что она не могла сжать пальцы в кулак.

Еще чуднее был дом Бабы Яги. То была избушка на курьих ножках, которая ходила сама собой, а иногда кружилась, будто в бешеном танце. Засовы на дверях и ставнях были из человечьих пальцев, а вместо замка на передней двери висела звериная морда с острыми зубами.

Василиса обратилась к куколке и спросила:

– Не это ли тот дом, который мы ищем? И куколка подала ей условный знак:

– Да, это тот самый дом, который ты ищешь.

Не успела Василиса сделать шаг, как Баба Яга спустилась с неба в своей ступе и крикнула:

– А тебе чего надобно?

– Я пришла за огнем, бабушка, – дрожа, ответила девочка. – В доме холодно... мои родные умрут... Мне нужен огонь.

– Как же, знаю я тебя и твоих родных, – проворчала Баба Яга. – И ты, никчемная девчонка, упустила огонь. Это не очень умно. А с чего ты взяла, что я дам тебе огня?

Василиса посоветовалась с куколкой и быстро ответила:

– Потому что я прошу.

– Повезло тебе, – пробормотала Баба Яга. – Ты дала верный ответ. Василиса очень обрадовалась, что правильно ответила.

– Только не дам я тебе огня, пока не выполнишь для меня кое-какую работу, – предупредила Баба Яга. – Справишься – получишь огонь, а не справишься... – тут Василиса увидела, как глаза бабы Яги полыхнули красным пламенем. – А не справишься – с жизнью простишься.

Баба Яга с грохотом въехала в избушку, улеглась на постель и велела Василисе принести то, что варилось в печи. Еды там было на десятерых, но Яга съела все, а девочке оставила только корку хлеба да с наперсток супа.

– Постирай мою одежду, подмети двор, прибери в избе, наготовь еды, отдели хорошее зерно от гнилого да проследи, чтобы все было в порядке. А я вернусь – проверю твою работу. Не справишься – я тебя съем! – И с этими словами Баба Яга улетела в ступе: нос указывал курс, а волосы развевались по ветру, словно паруса. И снова наступила ночь.

Как только Яга исчезла, Василиса стала спрашивать куколку: "Как мне быть? Разве можно успеть переделать все эти дела?" Куколка успокоила девочку и, обещав все уладить, велела ей поесть и ложиться спать. Василиса поделилась едой с куколкой и легла спать.

Утром куколка переделала всю работу, так что осталось только приготовить еду. Вечером вернулась Баба Яга и обнаружила, что все выполнено. С одной стороны, она была довольна, а с другой – рассердилась, потому что не могла ни к чему придраться.

– Везет тебе, девчонка, – усмехнулась она и кликнула трех верных слуг, чтобы они смололи зерно.

Тут откуда ни возьмись появились три пары рук и стали шелушить и дробить зерно. Шелуха залетала по избе, как золотой снег. Наконец все было готово, и Баба Яга уселась за еду. Она ела несколько часов подряд, а потом велела Василисе утром снова убрать в избе, подмести двор и постирать одежду.

Яга показала девочке большую кучу грязи во дворе.

– В этой куче полным-полно маковых семян, так вот, я хочу, чтобы утром маковые семена были отдельно, а грязь отдельно. Поняла?

Василиса едва не лишилась чувств: "Как же мне это сделать?" Она нащупала в кармане куколку, и та шепнула:

– Не печалься, я обо всем позабочусь.

Ночью, когда баба Яга захрапела, Василиса принялась выбирать из грязи маковые семена, но скоро куколка сказала ей:

– Ложись спать, утро вечера мудренее.

И на этот раз она выполнила всю работу, так что, когда старая карга вернулась домой, все было готово.

– Ладно, – пробурчала Баба Яга, – повезло тебе, что ты смогла все сделать.

Она кликнула верных слуг выжать масло из макового семени, и снова, откуда ни возьмись, появились три пары рук и выполнили приказ.

Наевшись жирного мяса, Баба Яга облизывала губы, а Василиса стояла рядом.

– Ну, чего уставилась? – буркнула старуха.

– Можно я задам один вопрос, бабушка? – спросила Василиса.

– Спрашивай, – разрешила Баба Яга, – только помни: много будешь знать – скоро состаришься.

Василиса спросила про белого всадника на белом коне.

– А, – милостиво сказала Баба Яга, – это мой первенец, День.

– А красный всадник?

– А, это мое Красное Солнышко.

– А черный всадник на черном коне?

– А, это мой третий, Ночь.

– Вот оно что, – сказала девочка.

– Ну, что же ты, милая! Неужто у тебя больше нет вопросов? – вкрадчиво спросила колдунья.

Василиса совсем уж было собралась спросить о трех парах рук, которые откуда ни возьмись появлялись и неведомо куда исчезали, но куколка в кармане начала подпрыгивать, и тогда девочка сказала:

– Нет, бабушка. Ведь ты сама говоришь: много будешь знать, скоро состаришься.

– Что-то ты умна не по годам, красавица, – проворчала Баба Яга, вертя головой, как сова. – И откуда это у тебя?

– От матушкиного благословения, – усмехнулась Василиса.

– Благословения?! – взвизгнула колдунья. – Благословения?! В этом доме нет места для благословений! Убирайся-ка ты отсюда восвояси, милая! – И она вытолкала Василису за дверь, в ночь.

– Вот тебе напоследок, держи! – Баба Яга сняла с забора череп с горящими глазами и насадила на палку. – Вот тебе огонь, забирай череп с собой. А теперь ни слова больше, ступай!

Василиса хотела было поблагодарить старуху, но куколка в кармане стала подпрыгивать, так что девочка поняла: нужно брать огонь и убираться поскорее. Она побежала через лес домой, выбирая те дороги и тропинки, которые указывала ей куколка. В руке она крепко сжимала палку с черепом – из его глазниц и отверстий на месте носа и рта полыхало пламя. Вдруг от его тяжести и призрачного света Василисе стало страшно и захотелось бросить череп. Но он заговорил с ней и велел успокоиться и идти дальше, к дому, где жили ее мачеха и сестры. Так она и сделала.

Когда девочка подошла к дому совсем близко, мачеха и сестры выглянули в окно и увидели, что по лесу разливается странное сияние. Оно все приближалось и приближалось. Злодейки не могли понять, что бы это могло быть. Они решили, что, раз Василисы так долго нет, она, должно быть, умерла, а кости ее растащили дикие звери – вот и прекрасно.

Василиса подходила все ближе к дому. Увидев, что это она, мачеха и сестры выбежали к ней и стали жаловаться: мол, с тех пор, как она ушла, они сидят без огня, и, сколько раз они ни старались его развести, он все время гас.

Девочка вошла в дом, не чуя под собой ног от радости. Она вернулась живая и невредимая и принесла домой огонь! Но череп следил за каждым шагом мачехи и сестер и, улучив момент, спалил их дотла, так что к утру от злодеек остались одни головешки.

Вот он – внезапный конец, помогающий выбросить людей из сказки в реальную жизнь. У сказок множество таких концовок, возвращающих слушателей на землю.

"Василиса" – сказка о том, как благословение женской интуиции передается от матери к дочери, от поколения к поколению. Эта великая сила, интуиция, состоит из молниеносного внутреннего зрения, внутреннего слуха, внутреннего чутья и внутреннего знания.

На протяжении многих поколений эти интуитивные женские силы превратились в ушедшие под землю реки, а ушли они потому, что их не использовали и незаслуженно ославили. Однако Юнг как-то заметил, что в душе никогда ничего не пропадает. Я думаю, можно не сомневаться, что затерянное в душе все еще там. Так что и этот источник женской инстинктивной интуиции никогда не исчезал, и все скрывшееся можно снова обнаружить.

Чтобы уяснить себе смысл этой сказки, нужно понимать, что все ее элементы изображают качества одной-единственной женской души. Поэтому все аспекты сказки относятся к отдельно взятой душе, проходящей процесс инициации, и проливают свет именно на нее. Посвящение проводится в процессе выполнения определенных заданий. В этой сказке есть девять таких заданий, которые должна выполнить душа. Они сосредоточены на узнавании разных повадок Старой Дикой Матери.

Благодаря выполнению этих заданий в женскую душу возвращается интуиция – то мудрое существо, которое повсюду ходит вместе с женщиной, глядит на все, что та видит в жизни, и быстро и точно определяет истинность всего этого. А цель – любовные и доверительные отношения с этим существом, которое мы называем "мудрой женщиной", сущностью архетипа Первозданной Женщины.

В ритуале, который проводит Баба Яга – старое дикое божество, – задания, выполняемые в ходе посвящения, таковы:

Задача первая: позволить слишком, доброй матери умереть

В начале сказки умирающая мать завещает дочери ценное наследство. На этом этапе жизни перед женщиной стоят следующие задачи:

Смириться с тем, что вечно бдительная, слишком заботливая мать-наседка не годится для роли главного проводника в будущую инстинктивную жизнь (слишком хорошая мать умирает). Взять на себя ответственность за самостоятельную жизнь, развивать осознанность по отношению к опасности, интриге, политике. Стать бдительной к себе и для себя. Позволить умереть тому, что должно умереть. Со смертью слишком доброй матери рождается женщина.

В сказке процесс инициации начинается после того, как добрая и любимая мать умирает. Ее нет, больше никогда она не погладит Василису по голове. У каждой из нас – у каждой дочери – наступает время, когда добрая мать души, прежде служившая нам верой и правдой, превращается в слишком добрую мать, которая из-за своей чрезмерной опеки начинает мешать нашему отклику на новые задачи, а значит, и более глубокому развитию.

В естественном процессе нашего взросления слишком добрая мать должна все больше бледнеть и наконец совсем растаять, чтобы мы могли сами по-новому заботиться о себе. Хотя мы навсегда сохраняем частицу ее тепла, этот естественный психический переход оставляет нас одинокими в мире, который относится к нам совсем не по-матерински. Но погодите: эта слишком добрая мать – нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Под одеялом она прячет куколку, чтобы вручить ее дочери.

Да, за этим образом скрыто что-то от Дикой Матери. Только слишком добрая мать не может до конца это выразить, потому что она – мать наших младенческих лет, это та благодать, которая необходима каждому ребенку, чтобы укрепиться в душевном мире любви. Поэтому, пусть даже эта слишком добрая мать может жить и оказывать влияние только до некоего рубежа в жизни девочки, здесь снарядом со своим чадом. Она благословляет Василису куклой и, как мы убеждаемся, это поистине великое благословение.

Драматическое психологическое угасание слишком заботливой матери происходит по мере того, как девочка выходит из выстланного пухом гнезда детства в буйные джунгли отрочества. Однако для некоторых девочек процесс развития новой, более проницательной внутренней матери – матери по имени интуиция – в эту пору завершается лишь наполовину, и получившие такое посвящение женщины годами блуждают, томясь от жажды пережить полную инициацию и нуждаясь в ней, и сами, как могут, латают свои недостатки.

Остановка процесса инициации происходит у женщин по разным причинам, например, если на долю девочки выпало слишком много трудностей психологического характера, особенно если в раннем возрасте у нее не было постоянной "в меру доброй" матери [3]. Инициация может и прекратиться или не завершиться, если душе недостает напряжения – слишком добрая мать, обладая несокрушимым здоровьем сорной травы, продолжает жить, распускать листья и чрезмерно опекать свою дочь, даже если в сценарии о ней сказано: "Быстро покидает сцену". В такой ситуации женщины нередко оказываются слишком робкими, чтобы уйти в лес, и всеми силами противятся этому.

Для них, а также для других взрослых женщин, которых невзгоды реальной Жизни отрезают и отгораживают от жизни сокровенной, интуитивной, которые часто жалуются: "Я так устала сама о себе заботиться", – есть одно хорошее и мудрое средство. Если утвердить себя заново, пройти по собственным следам или еще раз пройти посвящение, это поможет вернуть глубокую интуицию, независимо от возраста женщины. Ведь именно глубокая интуиция знает, что для нас хорошо, знает, что нам понадобится дальше, причем узнает это с быстротой молнии – если только мы прислушиваемся к ее указаниям.

Инициация Василисы начинается с того, что она учится позволять умереть тому, что должно умереть. Это значит позволить умереть тем ценностям и отношениям, которые больше не питают душу. Следует обратить особое внимание на те укоренившиеся принципы, которые делают нашу жизнь слишком надежной, слишком оберегают нас – и заставляют нас семенить, вместо того чтобы шагать широко и свободно.

Пора, когда "хорошая мать" нашего детства угасает и свойственный ей подход тоже отмирает, – это всегда время активного обучения. У каждой из нас в жизни бывает период, когда мы вполне обоснованно держимся за юбку опекающей нас психологической матери (например, в детстве, или когда мы оправляемся от болезни, психологической или духовной травмы, или когда наша жизнь в опасности, и чем тише мы себя ведем, тем больше у нас шансов уцелеть); но, даже если мы сохраним на всю жизнь запас ее помощи, все равно приходит время, образно выражаясь, найти себе другую мать [4].

Если мы слишком надолго задержимся в своей душе с матерью-наседкой, то окажется, что мы сами перекрываем себе все дороги, а значит, препятствуем дальнейшему развитию. Я ни в коем случае не хочу сказать, что женщина должна намеренно ставить себя в мучительные или оскорбительные ситуации; я просто имею в виду, что она должна наметить для себя в жизни нечто такое, чего ей хотелось бы достичь, даже если придется пойти на риск. Именно в ходе этого процесса она обостряет свои интуитивные способности.

Когда волчица-мать выкармливает своих волчат, они проводят вместе много счастливых часов. Все возятся в одной мохнатой куче, внешний мир, полный опасностей, уходит куда-то далеко. Но когда волчица окончательно научит детенышей охотиться и добывать себе пищу, она все чаще показывает им зубы, рычит и требует, чтобы они не отставали, а если они не делают того, что от них требуется, задает им трепку.

Поэтому, именно стремясь к дальнейшему развитию, мы меняем внутреннюю мать-наседку, которая так подходила нам, когда мы были малы, на другую, живущую еще глубже в душевной чаще мать, которая может стать нашей спутницей и наставницей. Это любящая мать, но в то же время она свирепа и требовательна.

Большинство из нас не хочет дать слишком доброй матери умереть, когда для этого приходит время. Хотя эта слишком добрая мать не позволяет нашим самым ярким энергиям проявиться, нам так хорошо рядом с ней, так спокойно – зачем же расставаться? Часто мы слышим в душе голоса, которые убеждают нас не отпускать ее, остаться в безопасном гнезде.

Эти голоса произносят что-нибудь вроде: "Не надо так говорить!", или "Ты не можешь так поступить!", или "Если ты это сделаешь, ты мне больше не дочь (подруга, сестра)!", или "Там опасно!", или "Кто знает, что из тебя получится, если ты покинешь это теплое гнездышко!", или "Разве ты не видишь, что только унижаешь себя?!", или еще более вкрадчиво: "Притворись, что идешь на риск, а сама тайком останься здесь, со мной!"

Все это голоса испуганной или изрядно рассерженной слишком доброй матери, которая живет у нас в душе. Она не может ничего с собой поделать – такой уж она уродилась. Но если мы будем возиться с этой слишком доброй матерью чересчур долго, наша жизнь и наши способности к самовыражению канут во тьму и мы станем не сильными, а хилыми.

Бывает и хуже: что происходит, когда мы подавляем бурную энергию и не даем ей жить? Как каша в волшебном горшке, который попал в неумелые руки, она растет, растет, р-р-растет, пока горшок не взорвется, – и все содержимое вываливается на землю. Поэтому нужно уметь понять: для того чтобы интуитивная душа могла черпать энергию, добрая, опекающая нас мать-наседка должна уйти. Или, может быть, еще точнее, мы в конце концов обнаруживаем себя выброшенными из этого уютного тет-а-тет – и не потому, что мы сами так решили, и не потому, что были совершенно готовы к этому – никто не бывает совершенно готов, – а потому, что на краю леса нас что-то ждет, и нам суждено с ним встретиться.

Гийом Аполлинер писал: "Мы привели их на край и стали уговаривать полетать. Они упирались. Летите! – сказали мы. Они продолжали упираться. Тогда мы столкнули их. И они полетели".

Для женщин это характерно – они боятся дать умереть слишком спокойной и слишком безопасной жизни. Иногда женщина получает удовольствие от опеки слишком доброй матери и поэтому хочет, чтобы так продолжалось до бесконечности. Но ей необходимо захотеть время от времени ощущать тревогу иначе можно всю жизнь просидеть в гнезде.

Иногда женщина боится даже совсем ненадолго потерять опору или уверенность. У нее больше оправданий, чем блох у собаки. А нужно просто нырнуть и вынырнуть, не зная, что будет дальше. Только это поможет ей обрести свою интуитивную природу. Иногда женщину настолько связывает необходимость быть слишком доброй матерью для других взрослых людей, что они присасываются к ее груди и не собираются позволить ей уйти. В этом случае женщина должна отшвырнуть их задней лапой и все равно идти дальше.

Поскольку в сновидениях душа, наряду с другими вещами, компенсирует то, чего не желает или не может признать эго, то в качестве компенсации женские сны во время такой борьбы будут изобиловать погонями, тупиками, машинами, которые никак не заводятся, неудачными беременностями и другими символами, которые показывают, что жизнь стоит на месте. Женщина нутром чует: если самость слишком долго остается слишком милой, в этом есть что-то убийственное.

Поэтому первый шаг – перестать цепляться за сияющий архетип неизменно милой, слишком доброй матери души. Мы отвалились от соска и учимся охотиться. Нас ждет дикая мать – ждет, чтобы научить. Но пока наша вторая задача – держаться за куклу, учась в то же время ею пользоваться.

Наши рекомендации