Просветление сфабриковать нельзя

БИБЛИЯ РАДЖНИША

Том 1, книга 3

БЕСЕДА 20

ПРОСВЕТЛЕНИЕ СФАБРИКОВАТЬ НЕЛЬЗЯ

18 ноября 1984

Бхагаван, являетесь ли Вы учителем мира?

Прежде всего, я даже не школьный учитель, не препод­аватель, а вы спрашиваете, являюсь ли я учителем мира.

Но эта глупая идея - быть учителем мира - является очень древней в Индии. Шанкара, Рамануджа, Валлабха, Нимбакара, сотни других людей на протяжении веков провоз­глашали себя учителями мира. Странно... они никогда не выходили даже за пределы своих маленьких государств, не то чтобы ходить по всей Индии. Они ничего не знали о мире, но провозглашали себя учителями мира.

Мир о них ничего не знает. Мир не признает их. Как они могут быть учителями мира? Но они нашли тому логическое обоснование, и все приняли это обоснование. Таким обоснова­нием стало следующее: всякого, кто побеждает в споре по теологическим, философским вопросам, в интерпретации так называемых священных текстов, всякого, кто побеждает в таких состязаниях, проигравшая сторона признает своим учителем. И тогда победитель идет по всей стране, вызывая на состязание всякого, кто претендует на звание учителя мира. Побежденный, конечно, вынужден признать победителя учи­телем мира. Побежденный должен следовать за победителем в качестве ученика.

Эти люди использовали простые лингвистические, логи­ческие дискуссии для решения вопроса о том, кто является учителем мира. Но выиграть в логическом споре - это детская игра. Вам можно не иметь никаких переживаний, вам просто нужно быть хорошим логиком. Вы можете ничего не знать о том, что есть истина, вы просто хорошо умеете спорить. Это совершенно различные свойства.

В Греции такие люди назывались софистами. С течением времени они были осуждены; но вначале они были такими же уважаемыми, как и учителя мира в Индии. Работой софистов было спорить и учить, как спорить. А ведь аргументирование - это просто игра, совсем как шахматы. Она не имеет ничего общего с истиной. Еще никто не достиг истины с помощью аргументации. Да, вы можете победить кого-то. Вы можете даже победить человека, имевшего переживание. Если вы достаточно ясно выражаетесь и себе в поддержку можете призвать язык и логику, то это нетрудно. В то время, когда Сократ вышел на греческую сцену, софисты там были повсюду. Именно Сократ был тем, кто осудил софистику. Он сказал: «Я могу спорить от лица любой из сторон. Скажите, на какой стороне мне быть: на стороне Бога или против Бога, - я могу спорить от лица любой из сторон и выиграю спор». И он показал это. Он спорил от лица обеих сторон и побеждал на стороне и тех и других. И он первым сказал: «Какой смысл во всей этой аргументации?»

Я все это знаю, поскольку так случалось и со мной. Когда я был студентом университета, я любил только одну игру, и этой игрой был спор. Я ненавидел все другие игры, поскольку все они казались мне очень детскими. Если вы знаете искусство спора, то нет игры, которая могла бы сравниться с ним. Я переезжал из одного университета в другой, для участия в дебатах, в состязаниях по ораторскому искусству.

Это случилось в университете Наджпура... Обычно выхо­дили два человека: я и еще один человек; один из нас был за, а другой против того предмета, который выставлялся в качес­тве объекта спора. В тот раз человек, который должен был выступать против предмета спора, неожиданно заболел. Было уже пора отправляться в университетскую аудиторию, а у него вдруг случилось расстройство желудка. Он сказал: «Невоз­можно; я не могу справиться с этим, я не могу идти, я не продержусь в аудитории и пяти минут, как вынужден буду бежать в туалет... Как я пробуду там непрерывно три или четыре часа? И никто не знает, когда наступит наша очередь... невозможно».

Поэтому я сказал: «Не беспокойся. Об этом позабочусь я».

Он сказал: «Как ты собираешься позаботиться об этом?»

Я сказал: «Увидишь».

Я должен был выступать за предмет спора. Это было моим постоянным подходом, кто бы ни выступал против меня... Состязание, прежде всего, проводилось среди колледжей-участников - нужно было победить во всех таких состязаниях, - затем состязание проводилось в рамках университета, нужно было выиграть и его. Потом от каждого университета выбира­лось по одному человеку. Они решали, кто из них будет за, а кто против. Это всегда было большой проблемой, поскольку люди, естественно, хотели выступать на более сильной сторо­не.

Для меня это никогда не было проблемой. Я всегда говорил: «Выбирайте себе сторону, какую хотите, оставшаяся будет моей».

«Но, - говорили они, - так не бывает. Мы должны тянуть жребий, кто за, кто против, или пойдем к вице-канцлеру, чтобы он решил. Тебе все так просто, ты даешь нам возмож­ность выбирать. В чем тут секрет?»

Я говорил: «Секрета нет. Если вы знаете, как спорить, то не имеет значения, о чем спорить. Если вы не умеете спорить, тогда тоже не имеет значения, о чем спорить».

В тот раз я выступал за. Я высказался, и настала очередь моего противника; его имя было Карл. Я встал и прошел на противоположную сторону. Председательствовал вице-канц­лер Наджпурского университета. Он сказал: «Что! Вы только что высказались за и теперь выступаете против?»

Я сказал: «Что поделаешь? Человек, которому следовало выступать против, страдает от поноса. Это не моя вина, а выступать снова для меня не проблема».

«Но, - сказал он, - только что вы выступали "за"». Я сказал: «Да, я высказался "за". Теперь послушайте мое выступление "против". Забудьте, что я - один и тот же человек. Зачем беспокоиться о личности выступающего? Нуж­но выслушивать аргументы. Вас не должно касаться, кто именно спорит, вас должна затрагивать аргументация». Он сказал: «Хорошо».

Я высказался против. И выиграл оба приза. Выступление «против» принесло мне первый приз, выступление «за» - второй. И я сказал вице-канцлеру: «Посмотрим, что вы скажете сейчас? Конечно, когда я спорил вместо другого человека, я старался сделать все, как можно лучше. Когда я спорил от себя, я прекрасно знал, что стану первым, и нечего было беспокоиться. Но сам я ни "за", ни "против". Я абсолютно нейтрален. Это просто игра, а вы воспринимаете ее так серьезно».

Вот это и сделал Сократ в Греции. И софистика благодаря Сократу... Понимание, переживание, осознанность одного человека осудили все движение софистики, - а это было движение с почти тысячелетней историей. Софисты были очень уважаемыми людьми: цари посылали своих сыновей изучать софистику.

Функцией учителя было научить тому, как спорить за любую из сторон и при этом выигрывать. Его не заботила истина. Его заботой была победа, завоевание. Сократ осудил софистику; он сказал, что подход в споре не должен заключать­ся в завоевании, в достижении победы. Подход должен заклю­чаться в познании истины. А вы даже имя истины используете для удовлетворения своего эго.

Однако в Индии такая софистика продолжалась вплоть до настоящего времени. Конечно, при этом она не называлась софистикой. Само это слово прекрасно; оно происходит от слова софия, что означает мудрость. Но софистика не была мудростью. То, что происходило под именем мудрости, было просто глупостью, игрой, но не поиском истины.

До Сократа софисты были очень уважаемыми, но после него само это слово стало предосудительным. Сократ доказал это так основательно и окончательно, что после него на Западе игра в софистику полностью прекратилась. Философы продол­жали спорить, но их споры были не ради победы, но ради открытия, а это совершенно иная позиция.

В Индии же это продолжалось до настоящего времени. Там все еще есть джагадгуру - джагадгуру означает учитель мира; учитель мира - это прямой перевод слова джагадгуру. И вы удивитесь, как много в Индии учителей мира. Каждый шанкарачарья является учителем мира, поскольку изначаль­ный Шанкарачарья был действительно софистом. Он ходил по стране тысячу лет назад и побеждал всех известных, уважаемых философов и ученых; он победил всех, кто вызывался спорить с ним, от одного конца страны до другого. Его ученики написали книгу Шанкара-Диг-Виджайя - завоевание мира Шанкарой. Но то был их мир. Он победил буддистов, джайнов, атеистов, других толкователей Вед и стал самым знаменитым учителем мира. А мир ничего не знает о нем.

Но как лягушка в маленьком колодце думает, что это целый мир, так и для Шанкары Индия была целым миром. За пределами Индии люди не были настоящими человеческими существами. Приговор, вынесенный Шанкарой, был точно таким же, какой выносила Индия на протяжении десяти тысяч лет: за пределами Индии живут недочеловеки, Индия - избранная страна, избранная раса, арии.

Адольф Гитлер получил идею об арийцах, ариях, из Индии. Из Индии он получил и символ - свастику на флаге. Это индийский символ, один из древнейших символов Индии, и слово «ариец» - индийское. И в основном все европейцы произошли от той же расы, что и индийцы. Это доказывается их языками: немецкий, английский, французский, итальянс­кий, испанский, датский, шведский - все они имеют свои корни в санскрите. От тридцати до семидесяти процентов их слов выводятся от санскритских корней. Это просто означает, что изначально все эти люди произошли от одной расы.

Поэтому немцы являются ариями, арийцами. Но идея о том, что арии - избранный народ, пришла из Индии. Вот почему в Индии к Адольфу Гитлеру была очень большая симпатия - здесь две причины: Индия была против британцев, они ведь поработили ее на три столетия, эксплуатировали ее; а Адольф Гитлер пообещал, что Индия будет родиной ариев. Поэтому один из величайших индийских лидеров, Сабах Чандра, бежал из Индии, добрался до Германии, и Адольф Гитлер никого так не встречал и не приветствовал, как Сабаха. А ведь он был никем - он бежал из британской тюрьмы.

Стоит вспомнить то, что сказал Адольф Гитлер, принимая Сабаха Чандру. Он сказал: «Я лидер небольшой группы ариев. Этот человек, Сабах Чандра, пришел из изначальной родины ариев. Я представляю лишь маленький фрагмент; он представ­ляет целую арийскую расу. Воздадим ему уважение, которого он заслуживает». Адольф Гитлер послал Сабаха в Японию, чтобы убедить японцев начать атаку с другой стороны.

Идея о том, что вы особенные, нуждается в каком-то доказательстве, и аргументация является весьма изощренным способом доказательства. Меч не является таким уж изощрен­ным способом доказательства вашей правоты, но аргументы в споре таковыми являются. Внешне все выглядит очень культурно, но глубоко внутри игра-то та же самая: то же самое эго, то же самое заблуждение. Очень жаль, что в Индии не было Сократа. Я встречался с этими учителями мира, они настолько укрепились в идее, что они - учителя мира, что это звание стало наследственным. Когда умирает один шанкарачарья, он пишет завещание в пользу того, кто будет его преемником. Этот преемник становится учителем мира... не победив в дебатах ни единого человека. Я дискутировал со многими этими учителями мира. Они полностью забыли, что такое спор.

Мне вспомнилось... У меня был конфликт с одним джагадгуру, с одним учителем мира - то был мой первый конфликт с шанкарачарьей - на всемирной религиозной конференции. Он рассказывал простую историю, очень про­стую историю, которой я до того пользовался много раз. У меня нет ничего против этой истории; история красива и существен­на для объяснения одной истины. И вопрос не в истине, а в том, как он говорил, что он учитель мира...

Он рассказывал историю. Может быть, вы слышали: десять слепых людей перебираются через реку, держась за руки. Когда они добрались до другого берега, один из них сказал: «Лучше пересчитаться. Мы слепые. Вдруг кто-нибудь остался в реке, течение сильное. Кого-нибудь могло унести, давайте пересчитаемся».

Поэтому они начали пересчитываться. Попробовал один - получилось девять, он ведь начал считать с человека, стоявшего рядом, исключив себя. Конечно, он дошел до цифры девять. Попытался второй... снова девять. Тогда они очень испугались, один человек потерялся. Попытался третий, снова девять; результат один и тот же. Человек потерялся.

Один человек, сидевший в стороне, наблюдал все это событие. Он рассмеялся над глупостью этих слепых. Он подошел к ним поближе и сказал: «В чем проблема? Почему вы плачете и рыдаете?»

Они сказали: «Мы потеряли одного из наших друзей. Нас было десять, а теперь только девять. Одного унесла река».

Тот человек был, как кажется, очень несерьезным, жиз­нерадостным. Он сказал: «Давайте сделаем одну вещь. Встань­те в линию и пересчитайтесь так, как я скажу вам. Одного из вас я ударю по голове, и он скажет "один", потом ударю два раза по голове второго, и он скажет "два". Затем я ударю три раза по голове третьего человека, и он должен сказать "три"...»

Они сказали: «Совершенно правильно». И, конечно, их оказалось десять. Они все пали в ноги тому человеку и сказали: «Ты спас нас».

Это древняя история из самого, может быть, древнего собрания историй, из Панча Тантры. На Западе известны басни Эзопа; эти басни - истории из Панча Тантры. Все истории Эзопа очень древние - на самом деле никогда не было такого человека, как Эзоп. Панча Тантре, по крайней мере, пять тысяч лет. Она включает все басни, которые были у Эзопа, и много, много других.

Будда любил объясняться посредством басен, он брал их из Панча Тантры. Когда на Западе люди начали постепенно узнавать о Будде, первым именем для Будды стало Бодхисат. А где из Бодхисат это имя превратилось в Эзопа, пока не известно. Но это имя Будды, превратившееся в Эзопа. Все басни Эзопа встречаются у Будды.

Этой басни среди басен Эзопа нет. Она одна из самых значительных. На протяжении пяти тысяч лет мудрые люди рассказывали ее: «Запомните, вы должны начинать считать с себя, вы первые, и вы несете самую главную ответственность. Запомните, что у другого человека второй номер. Другой человек никогда не станет первым номером, у него нет такой возможности. И тот другой доступен вашему взору, вашим чувствам. Этот другой человек - объект, стоящий вовне, видимый, осязаемый, а вы - вы внутри, там, куда не достигают ваши чувства. Поэтому есть все возможности для того, чтобы забыть себя, не посчитать себя».

Я сам пользовался этой историей много раз. Но в тот день она была предметом спора, шанкарачарья рассказывал ее с надменным видом; я вынужден был встать и сказать: «Вся эта история абсурдна». Там было, самое меньшее, пять тысяч человек. Это был шок. В то время я был еще совершенно неизвестен в Пенджабе. Это было мое первое посещение Пенджаба. А пенджабцы и сикхи... это опасные люди, и бросить вызов их джагадгуру...

Наступила мертвая тишина. Джагадгуру сказал - он, должно быть, и не думал, что кто-нибудь может доказать абсурдность этой истории;за пять тысяч, лет ни у одного человека она не вызывала вопросов - он сказал: «Подойдите к микрофону и докажите, что эта история абсурдна».

Я сказал: «Это так просто, что не требует доказательств. Как эти люди узнали, что их было десять? Они, должно быть, пересчитались до того, как вошли в реку. А если они могли правильно пересчитаться до вхождения в реку, то странно, что после выхода из реки они забыли, как сделать это. Скажите мне, как они узнали, что их было десять».

Теперь был шокирован он. Как они узнали? Если их пересчитал кто-то другой, то и в этом случае они бы знали, как это делается. Теперь они знают — нужно получить от человека удар по голове - теперь они знают, в чем была ошибка: они не считали себя. Если их пересчитывал кто-то другой, то они тоже бы знали, как это делается. Если они знали сами, как считать, то, что произошло в этой маленькой речке - их арифметические способности унесло вместе с потоком? Я сказал: «Сначала вы должны ответить на этот вопрос, иначе вся эта история абсурдна».

Он не смог ответить. Он начал трястись. Он был старым человеком, через три месяца он умер. Он так разгневался, что я сказал людям: «Посмотрите, как он разгневан. Вся эта мудрость, этот покой, это молчание - куда они исчезли? Вместе с арифметикой этих десяти слепых? Он одиннадцатый сле­пой!»

Он пришел в такое неистовство, что если бы остался там, на сцене, то мог бы сказать что-нибудь, или сделать что-нибудь, или напасть на меня, поэтому он просто бросился прочь со сцены. Я сказал: «Посмотрите, он бежит. И это ваш джагадгуру, учитель мира. Он не может объяснить простой истории, которую сам рассказал, - что же говорить о других вещах!» Но вот таким именно образом и действует софистика. Она может доказать все, что угодно, как правильное, она может доказать все, что угодно, как неправильное.

В Джабалпуре, где я провел, по крайней мере, двадцать лет, был один шанкарачарья, джагадгуру, учитель мира, и он жил поблизости от меня. Время от времени я, бывало, изводил его. Всякий раз, когда я видел у него людей, я приходил к нему. Как-то раз, когда я пришел к нему, он сказал: «Сегодняшнее собрание распускается».

Я сказал: «Распускаете вы собрание или нет, меня вы распустить не можете. Я собираюсь остаться и немного поспо­рить с вами». Я сказал ему: «Никто в мире вас не знает, - а вы все же называете себя учителем мира? Есть ли у вас для этого какие-нибудь основания?»

Он сказал: «У меня нет никаких оснований, но я не поднимаю таких вопросов на публике. Они не поймут».

Я сказал: «Да, они не поймут из-за таких людей, как вы, которые не дают ходу правильным вопросам. Это правильный вопрос. Вы знаете, что мир о вас ничего не знает, что мир не воспринимает вас как учителя». Я сказал ему: «Последуйте моему совету, и я дам вам надежные основания».

Он сказал: «Что это за надежные основания? Я готов следовать вашему совету».

Я сказал: «Просто сделайте одну вещь. У вас есть один ученик, который постоянно служит вам, - тот был почти как слуга - так вот, измените его имя».

Он спросил: «Но как это может помочь?»

Я сказал: «Только послушайте. Назовите его Джагат, мир. Джагат - очень распространенное в Индии имя, вот и назовите его Джагат, а вы, конечно, являетесь его гуру, учителем; назвав его Джагат, вы локально станете джагадгуру».

Он сказал: «Это правильно. Тогда никто не сможет меня упрекнуть в том, что я называюсь джагадгуру».

Эти дураки... но в начале этого столетия одно из самых ложных религиозных движений в мире принесло на Запад эту идею. Этим движением была теософия. Теософия была миро­вым движением, и она перевела слово «джагадгуру» как учитель мира. И точно так же, как евреи ожидают мессию, так и буддисты ожидают пришествия Будды. Его имя будет Майтрейя, друг. И сейчас то самое время, предсказанное Буддой, «...когда я вернусь». Так что теософское движение воспользовалось благоприятной возможностью. Теософия пред­ставляет собой смесь всех религий: христианства, мусульман­ства, буддизма, джайнизма, индуизма; они собрали из всех религий все то, что представлялось им хорошим, достойным. Но иногда при этом может получиться самая идиотская вещь. Вот красивый нос, отрежьте его. Чьи-то глаза прекрасны, возьмите их. У кого-то красивые руки, отрубите их. Вы собираете все эти конечности от различных людей и склады­ваете их вместе. Вы что думаете, получите самого прекрасного человека в мире? У вас будет просто труп, а не то, что живой человек. И нос, который выглядел прекрасно на одном лице, может оказаться совсем не таким красивым в новой комбина­ции. Глаза, выглядевшие красиво с одними волосами, с волосами одного цвета, у другого человека могут оказаться совсем некрасивыми.

Этот собранный человек мертв, и все части его разобщены; нет нити, которая могла бы связать их. Вот что такое теософия. Она взяла все красивое ото всех возможных мест. Они проделали огромную работу. И когда они натолкнулись на идею о том, что сейчас то самое время, когда должен прийти Будда, они начали - ведь только в этом случае их религия будет иметь твердые основания. В противном случае это всего лишь работа досужего ума: одни ученые потрудились над джайнскими источниками, другие - над буддийскими источниками, еще одни - над индусскими источниками.

А потрудиться даже над одним источником - это большая работа. Так много буддийских книг, так много джайнских книг. Эти источники не так бедны, как христианские - одна только Библия. Они не так бедны, как мусульманские - один только Коран. У этих источников тысячи книг, и комментарии к этим книгам, и потом комментарии к комментариям, и комментарии к комментариям к комментариям. На протяже­нии столетий... одна книга могла порождать серии из тысяч комментариев, один комментарий на другой. Найти наилуч­шую часть совсем не просто, но теософы потрудились потряса­юще.

У них в Адьяре - городе, расположенном в индийском штате Мадрас, - одна из самых ценных библиотек, где они собрали всевозможные источники по вопросам религии. Они нашли и обработали даже те религии, которые давно исчезли и не имеют последователей. Если они были не в состоянии найти подлинные источники, они добывали сведения из других религий соответствующей эпохи, ведь эти религии посто­янно спорили между собой. Одна религия могла исчезнуть, но ее аргументация подбиралась какой-нибудь другой религией того времени, которая была еще жива. Они собирали из этих источников, из вторичных источников, и накопили огромную литературу. И они собрали по всему миру огромное число последователей, поскольку люди уже насытились старыми религиями. Было очень привлекательным то, что они взяли самую существенную сердцевину от каждой религии и создали таким образом теософию: тео означает Бог, софия означает мудрость - мудрость о Боге.

Но если бы у них не оказалось основателя, подобного Гаутаме Будде, Иисусу Христу, Кришне, Махавире, Мухамме­ду, авторитетного человека, который мог бы исходя из своего собственного переживания сказать, что это так... то они остались бы лишь учеными. Ученые могли сказать: «Это написано в такой-то книге, на такой-то странице». Но у них самих не было переживания. Так что у этой религии не было основания. Поэтому теософы начали искать кого-нибудь, кого можно было бы объявить джагадгуру, учителем мира. Вот так выражение учитель мира попало в английский язык как перевод слова «джагадгуру».

Они готовили основателя среди маленьких мальчиков. Они искали гениев, и всякий раз, когда находился мальчик, казавшийся очень талантливым, интеллектуальным, имев­шим потенциал... они спрашивали себя, можно ли его подго­товить и сформировать так, чтобы он стал тем самым. Это был странный эксперимент, никогда не проводившийся ранее. Буддами рождаются, ими не становятся. А вот они впервые пытались сделать Будду. Наш век привык к вещам, готовым для употребления. Поэтому они старались сделать Будду «на заказ». Конечно, они не были уверены, что из этого конкрет­ного человека получится, или не получится, основатель, поэтому они проводили эксперимент, по крайней мере, с пятью людьми, о которых я знаю. Может быть, они испытывали большее число...

Один из них - Дж. Кришнамурти. Вторым был Нитьянанда, старший брат Дж.Кришнамурти. Третьим был англо-индиец, четвертым - цейлонец, и пятым был также индиец. А шестым был немец! И они пытались их готовить, применяя суровую тренировку и дисциплину. От слишком интенсивной подготовки Нитьянанда умер. Он был хрупким человеком, недостаточно сильным, а они готовили его в соответствии со всеми законами своей религии. Другой бы сошел с ума, он же предпочел умереть. Он умер только лишь от тренировок — ведь нужно было спать только по три часа в сутки, три раза в день нужно было принимать омовения, нужно было есть определен­ную пищу, а не все подряд; нельзя было общаться с женщина­ми, касаться женщин или даже разговаривать с ними - все это были различные виды подготовки.

Чтобы убить вас, достаточно и одной религии, а они собрали все религии. И мальчики были маленькими: Кришнамурти было девять лет, когда они взяли его, Нитьянанде - одиннадцать. Они обычно совершали омовения в реке Адьяр, недалеко от главного местопребывания теософского движе­ния. Рядом жилих отец, который был бедным человеком; мать их умерла, и отец испытывал большие трудности, потому что должен был целыми днями работать в качестве клерка и после этого заботиться о двух маленьких детях, готовить им еду, отправлять их в школу. И он как раз искал какую-нибудь возможность получить помощь для своих детей.

И помощь пришла от Бога. Лидбитер, человек, который был одним из лидеров теософов и о котором думали, что он способен узнавать будущее... Но это оказалось совершенно не так, потому что все пятеро, которых он выбрал, так или иначе, потерпели поражение. Он каждый день видел этих мальчиков и понял, что они могут быть потенциальными жертвами. Он предложил их Анни Безант, которая была президентом миро­вого теософского движения.

Это было очень похоже на Иоанна Крестителя, который говорил: «Я пришел лишь для того, чтобы подготовить почву для мессии, который придет. Не мое дело передать вам послание. Мое дело подготовить почву для того, чтобы, когда придет мессия, вы смогли узнать его, и понять его, и следовать за ним». И когда Иисус пришел, Иоанн перекрестил его и сказал его людям: «Теперь мессия пришел. Мое дело окончено, теперь он примет его на себя, а я удаляюсь в пустыню». Он, конечно, не смог отправиться в пустыню - он был схвачен римлянами и обезглавлен; брошен в темницу и обезглавлен, поскольку был самым страстным человеком. Его слова всегда были полны огня. Он был в полном смысле слова пророком и к тому же революционером.

Теософы говорили: «Наша функция - подготовить почву. Вскоре придет мессия, Майтрея, друг всех, воплощение Гаутамы Будды, учитель мира, и он преобразует весь мир». Та же самая идея: спасение, избавление, преобразование всего мира; его приход просто необходим.Он уже в пути.

Они не объявили мессией никого, потому что они сами не были уверены, что получится из этих шестерых. Один умер. Если бы они объявили его; а он был гораздо более разумным, чем Дж.Кришнамурти... Если бы им нужно было выбирать из этих двоих, они выбрали бы Нитьянанду, но он вовремя умер, до того, как они смогли заставить его стать учителем мира. Другой, Радж Гопал, еще один индиец, оказался посредствен­ностью. Они сами увидели, что его нельзя объявлять учителем мира. Самое больше, он мог быть помощником учителя мира, но не самим учителем мира.

Немецкий парень, видя, что они все больше и больше склоняются на сторону Кришнамурти... Кришнамурти после Нитьянанды был, конечно, первым кандидатом. Немецкий парень, видя, что они склоняются к выбору Кришнамурти, немедленно откололся от группы и объявил в Германии новое движение - антропософию. Теософия означает... тео означает Бог, софия означает мудрость. Антропософия означает... антропо означает человек, софия означает мудрость. Он сказал: «Бог и все разговоры о Боге абсурдны, бессмысленны. Мы должны думать о человеке, мы должны открывать мудрость, спрятанную в человеке». Таким образом, немецкое теософское движение превратилось в антропософское.

Лидбитер, о котором думали, что он знает будущее, прежде всего не знал, что Нитьянанда умрет и не стоит зря терять на него время, - а они потратили на него двадцать лет, - не знал, что этот немецкий парень расколет движение, что не стоит тратить зря время, поскольку Радж Гопал окажется посредственностью... Цейлонца забрали обратно его родители.

Даже отец Кришнамурти пытался взять его обратно, и это дело слушалось в высшем суде Мадраса. Поскольку, когда отец услышал, что происходит там, - один мальчик убит... Он отдал своих мальчиков, думая, что они получат хорошее образова­ние, станут кем-то; сам он ничего не мог сделать для них. Теперь один мальчик убит; другой еще там, они убьют и его; это странные люди, что творится у них, не известно никому постороннему...

Кришнамурти было запрещено даже встречаться с отцом, поскольку учитель мира должен быть выше всех привязанностей; у него нет отца, нет матери. Точно так же ведет себя Иисус по отношению к своей матери. Мать приходит повидаться с ним, услышав, что он проповедует в городе и там собралась толпа. Кто-то из толпы говорит: «Иисус, вон стоит твоя мать, она хочет повидаться с тобой». Как неприятно выглядит то, что говорит Иисус: «Скажите этой женщине, что у меня нет матери. У меня только отец - тот, что на небесах».

Тому же они учили и Кришнамурти. В конце концов, отцу не оставалось ничего другого, как пойти в суд и сказать: «Мой сын должен быть возвращен». Но в Индии тогда правили британцы - кто стал бы слушать бедного индийского клерка? А Анни Безант была очень влиятельной женщиной - влиятель­ной в Англии, влиятельной в Индии, влиятельнойво всем мире. Джордж Бернард Шоу хотел жениться на ней. Она отказала; он был ниже ее. Она была президентом Индийского национального Конгресса. Хотя по национальности она была англичанкой, ее так уважали в Индии, что избрали президен­том Индийского национального Конгресса, несмотря на то, что Индийский национальный Конгресс боролся против Брита­нии. И она же была президентом мирового теософского движе­ния.

Поэтому, естественно, ему было очень трудно. Дело все длилось и длилось, переходило из одного суда в другой, из высшего суда в верховный. Из верховного суда Анни Безант взяла дело в тайный совет, находившийся в Лондоне. Это было очень ловким шагом. После верховного суда в Индии это была последняя надежда.

Тайный совет находился в Англии; она взяла дело туда, и, поскольку теперь дело должно было слушаться в Англии, она забрала туда и Кришнамурти. Раз он находился вне Индии, индийские законы были неприменимы к нему. И еще у него был британский паспорт, тот самый, который дала ему Анни Безант. Анни Безант сделала его британским граждани­ном, поэтому законы Индии не распространялись на него.

Кришнамурти собирались объявить учителем мира. Были сделаны большие приготовления. В 1925 году в Голландии была созвана всемирная конференция всех теософов. На это великое событие собрались шесть тысяч представителей со всех стран мира. Кришнамурти собирался объявить себя учителем мира, и немедленно должно было начаться великое преобразование мира.

Но Кришнамурти так устал от этих теософов. Они были отвратительны ему настолько, насколько это только возмож­но. И то, что они задумали, не было его желанием - оно было навязано ему насильно. От его имени другими писались книги, а он должен был подписываться под ними; он должен был быть объявлен учителем мира, поэтому предварительно ему нужно было проявить некоторую мудрость. Так что есть книга «У ног Учителя», про которую Кришнамурти не помнит, что он когда-либо писал ее, а между тем, это одна из лучших книг, произведенных теософией. Это редкая книга, шедевр; это, должно быть, работа Лидбитера, поскольку он был искусным писателем, искусным оратором, или, может быть, это резуль­тат объединенного труда многих людей.

Эта книга сама по себе имеет огромную ценность. Кто ее написал, не имеет значения. Но Кришнамурти даже не пом­нит. Он говорит, что... три часа сна - и целыми днями он падал от желания спать... они распевали мантры и читали тибетские и китайские священные тексты, объясняли ему их смысл, а его тут как бы и не было вовсе... Он пребывал почти в состоянии зомби. Они получали его подпись везде, где им было нужно.

Он хорошо отомстил им. В первый день конференции он встал и объявил: «Я вовсе не учитель мира, и я распускаю организацию, созданную для меня». Специально для учителя мира была создана особая организация «Звезда Востока», ветвь теософского движения. Она должна была иметь учреждения по всему миру, секретарей, фонды, земли — все, в чем нуждался Кришнамурти, как учитель мира. Ему жертвова­лись замки, дворцы - и всю эту ветвь из тысяч человек он распустил. Он вернул все замки и все дворцы их владельцам и сказал: «Я покончил с этим». Лидбитер снова потерпел провал.

И почему Кришнамурти так ожесточился против идеи учителя мира? Эти теософы формировали его. То была непре­рывная пытка. И вот в первый раз он смог свободно заговорить перед мировой аудиторией; теперь они ничего не сделают ему. Анни Безант разрыдалась. Но что теперь можно было сделать? А ведь он до последнего мгновения говорил: «Да, да» , - а в последний момент повернулся на сто восемьдесят градусов и сказал: «Нет, я ничей не учитель».

Теософы, должно быть, по-настоящему мучили его - для его же собственного блага. На нем все еще есть шрамы, они не излечиваются. Кришнамурти все еще не излечен. Он все еще гневается на тех людей, уже давно умерших. Ни одного из них уже нет в живых. Но он все еще несет в себе следы тех лет, что провел с ними... с девяти до двадцати пяти лет, это было слишком много, ведь они пытались впихнуть в него всю мудрость мира. Мудрость таким путем не приходит. Они впихивали в него, заставляли его, старались, чтобы он все запомнил, и он делал все, что они ему говорили, ведь он был в их руках. Все это вместе привело к бунту - шрамы были так глубоки, так глубоки были раны.

Мне жаль его. То, что делали теософы, не имеет сейчас особой важности. Они все умерли, все мертвы уже как мини­мум сорок лет. Теософское движение исчезло, у него нет почвы. Мне жаль Кришнамурти. Если он не сможет избавить­ся от этого гнева, от этой ярости, то его раскрытие не будет полным. Он должен выбраться из этой ловушки. Это всего лишь память, но он попался в память, как в ловушку. Без этого он потрясающе разумный человек. Но память окружает его со всех сторон; что-нибудь напомнит ему прошлое, и у него немедленно портится настроение.

Как-то раз случилось так... мои санньясины ходят послу­шать его. Если у меня отпрашиваются, я говорю: «Конечно, можете идти. Можете идти, куда захотите. Если вы не спраши­ваете у меня, какое кино вам посмотреть, то почему спраши­ваете, кого пойти слушать? Идите, особенно к Кришнамурти, идите и садитесь впереди». Они не знают, почему я говорю: «Садитесь впереди». Когда в первый раз в Бомбее несколько моих санньясинов отпрашивались у меня, я сказал: «Идите и садитесь впереди». Они сказали: «Но почему?» Я сказал: «Это я скажу вам позже».

Они пошли и сели впереди, заняли весь первый ряд, и в тот момент, когда Кришнамурти увидел красное и оранжевое, цвета санньясинов... он так разгневался и начал выступать против санньясы, против Учителя и учеников. Санньясины были потрясены. Что случилось? Он собирался говорить о чем-то другом; он забыл обо всем и говорил только об этом. И с тех пор такое случалось повсюду, поскольку теперь мои санньяси­ны есть везде. Куда бы он ни отправился, он находит моих санньясинов и ведет себя, совсем как бык; вы показываете красное, и немедленно, завидев красных санньясинов, он становится подобным слону в посудной лавке. Он теряет над собой контроль. Он забывает, против кого он говорит.

Эти люди ничего не сделали ему. Я ему ничего не сделал. Но люди, о которых он думает, были его учителями, людьми, ради которых, как его учили, он должен самоотрекаться, по отношению к которым он должен быть учеником, которым он должен подчиняться во всем. Их духи все еще преследуют его. Если он не избавится от этих духов, он не сможет расцвести полностью. Тогда что-то внутри него будет оставаться привя­занным к мертвому, к прошлому. А человек, привязанный к прошлому, к мертвому, не может быть полностью живым. Он несет так много мертвого груза, что не может видеть настоя­щее, он не может видеть ничего другого.

Я - не учитель мира. Я вовсе не учитель, поскольку я ничему не учу.

Обучение означает формирование. Обучать означает да­вать вам определенную доктрину. Обучение означает слова, идеологии, философии.

Я не даю вам ничего. Все, что я делаю, - это пытаюсь разрушить все, что вы, быть может, собрали где-то. Вы могли взять от меня, ведь вы — все еще собиратели. Как к магниту, вещи все время цепляются к вам, они идут к вам ото всех направлений, а я хочу разрушить это состояние постоянного накопления хлама. Но это трудно.

В тот день, когда я объявил о создании Самбодхи Сансад, Совета Просветленных, я огласил и несколько имен, также в качестве шутки. Но люди так глупы. Я огласил имя Сомендры, сказав, что он просветленный, хотя он и не санньясин больше. И вы знаете, что случилось? В точности то, что я и предпол­агал, что предсказывал. Он немедленно написал письмо... вдруг я стал «Возлюбленный Бхагаван». «Это случилось, - в письме снова и снова повторялось только одно, - это случи­лось».

Просветление не приходит таким путем. Это не Восточное стандартное время. Это случается, и даже очень просто: двести пятьдесят долларов и два уикенда - и это случится. Как это случилось Вернеру Эрхарду. Он, должно быть, был индийским гуру, делающим большой бизнес в Калифорнии. И это случи­лось ему. Посмотрев на его имя, можно подумать, что он немец:

Вернер Эрхард. Но это не так, он еврей. Он изменил свое имя - хороший ход, только евреи могут так. Если вы еврей, кто будет слушать вас? И слышал ли кто-нибудь, чтобы еврей стал просветленным? Он изменил свое имя. Бросил семью, жену, отца, мать, сбежал оттуда. И, конечно, Калифорния - то самое место, чтобы это случилось. И с тех пор это случается с любым и каждым. Когда вы заплатили двести пятьдесят долларов, нельзя сказать, что этого не случилось. Выглядело бы глупо - зачем тогда вы платили двести пятьдесят долларов?

Сомендра поступил точно так же... немедленно письмо:

«Это случилось, это случилось». И как я ожидал... он написал также письмо Тиртхе, спрашивая: «А с тобой это случилось или нет?» Ведь он постоянно состязался с Тиртхой, это состязание беспокоило его. Он вышел из санньясы не по какой-либо иной причине, а из-за состязания с Тиртхой. Он хотел быть каким-нибудь образом выше Тиртхи.

И он пытался добиться этого всеми возможными способами. Но когда он не смог справиться... Поэтому за той же датой отправилось письмо и к Тиртхе: «Случилось ли это с тобой или нет?» А я сознательно не включил Тиртху в Совет Самбодхи. Я ожидал этих двух писем. Удостоверения о просветлении не требуется - кто слышал о таком? Никогда в истории просвет­ление не случалось путем получения удостоверения о просвет­ленности. А дураки поверили немедленно. В конце концов, дураки есть дураки.

И помните, я говорю не только о Сомендре, это обо всех вас, о каждом. Помните, эго играет в очень утонченные игры. Игры так тонки, их работа иногда так деликатна. Она почти как нейрохирургия - может быть, еще тоньше. Если при операции на мозге у нейрохирурга дрожит рука, он может оборвать в мозгу тысячи нервных сплетений. Рука должна оставаться абсолютно твердой, и нужно быть абсолютно уверенным, куда идет инструмент, ведь в маленьком черепе помещаются миллионы нервных клеток. И все эти клетки вносят свой вклад в вашу жизнь. Все управляется этими семью миллионами клеток - ваш секс, ваша любовь, ваша поэзия, ваша математика, ваша боль, ваше удовольствие. Все контро­лируется этими клетками мозга.

Когда вы ощущаете что-то в своей руке, то на самом деле ощущение возникает не там; ощущение возникает в голове и проектируется на руку. Есть нейрохирурги, которые говорят, что теперь мы умеем вживлять в голову электроды. Одно из самых загадочных явлений мозга - то, что он абсолютно нечувствителен. Когда ваш череп вскрыт, в него можно вводить любой инструмент, и вы не почувствуете его, посколь­ку внутренние структуры мозга лишены чувствительности. Если что-нибудь оставить там, вы никогда не почувствуете этого.

Во Второй Мировой войне - это случилось три года спустя после войны - одному человеку вскрыли череп по некоторой другой причине. У него был какой-то нарост, который причи­нял неприятности, головную боль, ухудшение зрения. Вот в связи с этим наростом - узнать, рак это или нет, - и вскрыли его череп. Хирурги были озадачены. Это была пуля, а нарост образовался вокруг нее, закрыл ее - и человек жил три года, не зная, что у него в голове пуля. Пуля попала ему в голову, а в военном госпитале его лечили так, как если бы он был просто ранен навылет. Рану вылечили, пуля осталась.

Теперь, как говорят нейрохирурги, можно вживить элек­трод... на черепе, в мозгу есть семьсот очень важных точек. Эти семьсот точек контролируют всю вашу жизнь. Они представ­ляют собой в точности семьсот центров акупунктуры для тела. То, что делает акупунктура, делали в Китае на протяжении столетий, - это попытка через тело управлять центрами мозга.

Каждый центр мозга соединен с определенным центром в теле. Поэтому, например, когда вы испытываете сексуальный оргазм, вы думаете, что это происходит в ваших гениталиях? Вы неправы, это происходит в вашей голове. Теперь имеется возможность вживить электрод в сексуальный центр вашего мозга и вручить вам пульт дистанционного управления, кото­рый можно носить в кармане. В любое время вы нажимаете на пульт и немедленно испытываете сексуальный оргазм - гораз­до более сильный; он зависит от того, как сильно вы нажима­ете. Вы можете испытывать столько оргазмов, сколько поже­лаете.

Вы удивитесь тому, что когда этот эксперимент был проведен Дельгадо на белых мышах... Странно, почему они сделали это на белых мышах; может быть, они думали, что черная мышь не так разумна или что-то еще. Белой мыши-самцу в его сексуальный центр мозга вживлялся электрод, и ему показывали кнопку, расположенную перед ним. Он до­лжен был нажать ножкой на педаль, чтобы испытать сексуаль­ный оргазм.

Можно ли поверить в это: за один час он испробовал семьсот раз! - и умер! Да! Что еще можно было ожидать? То была такая великая радость, он забыл о еде. Перед ним стояла пища, вода... он даже не взглянул. Прекрасные самки белой мыши... совсем никакого интереса, ведь это кнопка дает то, чего никогда не случалось раньше. И она была под его управлением - он мог нажимать ее все глубже, глубже и глубже и продолжать бесконечно.

Все эти религии до настоящего времени просто работали над этими мозговыми центрами, не зная того, вживляя идеи в определенные центры вашего мозга посредством упражне­ний, тренировки, закрепления. Йога - это не что иное, как изменение химии вашего тела и создание возможности для вас управлять своими мозговыми центрами. Вот почему йог может оставаться без пищи так долго, как захочет. Это не значит, что он не голоден. Он просто все время подавляет себя с помощью определенной тренировки, которой он обучен, - можно даже не осознавать этого, такая это тренировка. Он знает позу, в которой нужно сидеть и в которой голод не возникает. В этой позе подавляется определенный центр мозга, и вы чувствуете себя так, как будто только что поели.

Йог может оставаться без воды в течение нескольких дней. Он может оставаться без дыхания. Он может выпить любой яд, который убивает человека, лишь коснувшись язы­ка; он может выпить этого яда столько, сколько вы захотите. Йогов фотографировали, просвечивали рентгеновскими луча­ми; яд не воздействует на них совсем, он просто проходит через их систему, не взаимодействуя с ней. Они ведь знают, что делать с системой, они таким образом подготовили свое тело - изнурительными, тяжелыми, многолетними процедурами, но они добились этого, испытали это.

Мусульманские факиры подрезают себе язык снизу у основания. Они подрезают его очень постепенно. Приходит время, когда язык больше не держится. Когда он не держится, его можно повернуть вверх и закрыть им нос изнутри. Тогда дышать невозможно: рот закрыт, нос закрыт. Но при опреде­ленном положении язык нажимает на нужный центр мозга, который позволяет существовать, оставаться живым, без ды­хания.

Все религии делают то, что, может быть, не осознается человеком. На самом деле, наверное, даже сами так называе­мые учителя не осознают, что делают, но результаты их деятельности налицо. Эти результаты не имеют ничего общего с реализацией, просветлением, осознаванием. Они не имеют ничего общего с познанием истины вашего бытия и бытия всей вселенной.

Поэтому помните, когда я говорю что-нибудь... напри­мер, я называл имя Сомендры, но я не просто смеялся над Сомендрой. Мои слова не относились к Сомендре. Вы должны посмотреть на себя. Здесь находится Сантош. Знаете, что он написал? Можно было точно предсказать... Я знал, что он напишет: «Бхагаван, на меня не произвело большого впечатления то, что я объявлен просветленным. Но меня очень впечатлило то, что я избран в совет просветленных».

Видите противоречие? Сначала: «На меня не произвело впечатления то, что я объявлен просветленным», - тогда зачем вообще беспокоиться и писать мне? Ведь никто другой не написал ничего! Вы хотите показать мне, что это не произвело на вас впечатления, что вы выше этого. Просветление гораздо ниже вас; оно не впечатлило вас. Но на вас это произвело впечатление - иначе не было бы нужды писать это письмо. Зачем напрасно тратить бумагу? Зачем это напрасное письмо?

Если на вас это не произвело впечатления, хорошо. Я объявлял вас просветленным не для того, чтобы произвести на вас впечатление. И в том же самом предложении он говорит: «Но меня впечатлило то, что я включен в совет просветлен­ных». Почему на вас произвело впечатление то, что вы включены в совет просветленных? Если вас не впечатляет просветление, то, что значит для вас этот совет? Он не значит ничего. Если просветление ничего не значит, то быть включенным в совет значит для вас так много?

Вы ничего не скроете от меня. Просветление на вас произвело впечатление. Если бы ваше имя не было объявлено, вы были бы в том же положении, что и Сомендра. Он так постоянно, и так безнадежно, желал, чтобы его считали главным учеником. И моя забота заключается в том, чтобы здесь не было главных учеников. Нет учителя, нет обучаемых, тогда какой смысл быть главным? Кто главный ученик? Никто не главный ученик.

И почему на вас должен производить впечатление факт включения в комитет? Это то же самое эго, входящее через заднюю дверь. Вы захлопнули перед ним парадную дверь: «На меня это не произвело впечатления», - быть под впечатлением от этого было бы эгоистично. Вы захлопнули перед ним парадную дверь, а оно говорит: «Хорошо, я войду через заднюю дверь». И оно незамедлительно входит в том же самом предло­жении.

Моя работа здесь может быть названа абсолютно неблаго­дарной.

Я должен бить вас, я должен ранить вас, я должен удалить из вашего сознания обширную раковую опухоль.

А вы продолжаете подкармливать ее. Я пытаюсь ее удалить, а вы пытаетесь ее взращивать. Эго проявляется даже в том, чтобы не проявлять никакого эго.

Теперь Сомендра распространяет по всей Европе новость о том, что он объявлен просветленным. Прямо сейчас он собрал сто пятьдесят человек в Голландии - и среди них много санньясинов, большинство из них санньясины. Он стал просветленным. Слышали ли вы когда-нибудь, чтобы человек стал просветленным с помощью удостоверения? Я что, полу­чил от кого-нибудь удостоверение? Это не вопрос каких-либо удостоверений, это не вопрос объявления. Просветление - вопрос вашей реализации, и оно может случиться в тот момент, когда вы получаете мое письмо. А теперь, когда Сомендра услышит то, что я говорю сегодня, его просветление исчезнет.

Третье письмо я получил от Гунакара из Германии, который много раз становился просветленным и много раз непросветленным. Всякий раз, когда он приезжает в Герма­нию, он становится просветленным. Затем он возвращался и когда приходил ко мне, я объяснял ему, и в ответ он говорил: «Да, это глупо, но что делать? Такое большое желание...» И он снова становился непросветленным. С тех пор, как я прибыл в Америку, он больше не появлялся. Может быть, из страха... ведь всякий раз, когда он приходил ко мне, он становился непросветленным. Когда он приезжает в Германию... Герма­ния намного лучше. У него есть прекрасный замок и несколько санньясинов, заботящихся о нем, и тогда он становится снова просветленным, и все они признают его просветление.

Я получил его письмо. Он очень разгневан, поскольку у него было великое состязание, такое же, как у Сомендры с Тиртхой. У него было состязание с Сомендрой. Оба были кандидатами на просветление. Теперь, когда этот Сомендра получил его, Гунакар очень разгневался; он написал мне очень сердитое письмо, в котором говорится: «Я хочу отбросить санньясу и забыть все это. Как мог Сомендра стать просветлен­ным?»

Какое вам дело до того, что Сомендра стал просветлен­ным? Пусть становится! Но раньше Гунакара? Это невозмож­но. А он объявлял себя просветленным много раз, но ему нужно удостоверение; вот о чем было это письмо: «Срочно необходимо удостоверение». Иначе как он сможет сражаться с Сомендрой? Они слали друг другу письма и писали там странные вещи, рассказывающие, что такое есть просветле­ние, - абсурдные вещи, бессмысленные вещи; оба занимались одним и тем же.

Я сказал им обоим: «Не тратьте зря время. Это не способ доказать ваше просветление, и даже если вы убедите Сомендру, что вы просветленный, будете ли вы просветленным? Или если Сомендра убедит вас, что он просветленный, будет ли он просветленным? Тогда все просто, взаимное понимание: вы оба признаете друг друга просветленными, и покончим с этим.. Это проблема только для вас двоих».

Нет, вам трудно понять меня, мои способы, мои инструменты. Вам трудно увидеть, что я делаю, почему я так делаю.

Все, что происходит здесь вокруг, нужно только для одного: чтобы разгрузить вас от всего того, что вас отягощает, сделать вас такими легкими, что если у вас вырастут крылья, то вы полетите.

Единственный правильный комментарий пришел от Майтреи. Он сказал Шиле: «Бхагаван шалит». Это правда.

БЕСЕДА 21

Наши рекомендации