Глава тридцать седьмая. "ПРЕДАТЕЛЬСТВО" - ФИЛОСОФСКИЙ ПОДХОД

А что это вообще - предательство?

Подходов, очевидно, три: "внутреннический", "внешнический" и неугоднический. Истина же одна.

Обратимся к Полибию, из всех известных нам историков античности обладающему сравнительно сильным критическим мышлением. Все остальные историки (известные) той эпохи события только пересказывали, даже не пытаясь выявить между ними причинно-следственные связи. А Полибий пытался.

Итак, трудно решить, кто же действительно заслуживает имени предателя. Все-таки мы наиближе подойдем к истине, когда приложим это имя ко всем тем людям, которые, пользуясь бедственным положением родины, предают свои города врагам ради собственного благополучия и выгоды или из вражды к противникам (из числа сограждан. - А. М.), а также к тем, которые пропускают в родной город неприятельский гарнизон и, пользуясь для своекорыстных целей поддержкою иноземцев, подчиняют родину власти более сильной, чем та, какою родина располагает. Всех подобных людей можно с одинаковым правом именовать предателями. Всем ведомо, что никто из них никогда не стяжал себе ни корысти настоящей, ни почести, что они своими действиями уготовляли себе печальную долю. Поэтому не без удивления можно спросить, о чем сказано в начале нашего рассуждения, какую цель имеют эти люди, или какими соображениями они руководствуются, когда повергают себя в такое несчастие? В самом деле, никогда еще ни одному предателю города, войска или укрепления не удалось укрыться; если при совершении предательства виновный и оставался неизвестным, то последующее время обнаруживало всех участников. Потом, ни один предатель, раз он был открыт, никогда не пользовался благополучием; наоборот: те самые люди, в угоду коим совершено предательство, обыкновенно воздавали предателям заслуженной карой. Предателями часто пользуются ради своих выгод военачальники и владыки; но как только нужда в них миновала, с ними обращаются затем, говоря словами Демосфена, как с предателями, в том верном убеждении, что человек, предавший врагу отечество и давних друзей своих, никогда не будет ни благожелательным, ни неизменно верным. Потом, если бы предатели уберегли себя от наказания с этой стороны, то им нелегко укрыться от мести людей, которых они предали. Если бы наконец они и ускользнули от этого двойного преследования, то за ними на всю жизнь, везде, где есть люди, ходит по стопам мздовоздаятельница молва, которая денно и нощно создает перед ними всевозможные ужасы то воображаемые, то действительные, которая помогает своими указаниями всякому злоумышляемому на предателя, которая, наконец, не дает предателю забыться от своего преступления даже во сне и привносит в сновидения всякого рода козни и несчастия, ибо предатель сознает свою отчужденность от всех и общую к себе ненависть. И все-таки, невзирая на все эти последствия, никогда еще ни для кого, за весьма редкими исключениями, не было недостатка в предателях. Отсюда можно с полным правом заключить, что человек, по-видимому (казалось бы. - А. М.), хитрейшее существо, во многих отношениях должен почитаться бессмысленнейшей тварью. Ибо все прочие животные, повинуясь единственно чувственным вожделениям, через них только и подвергаются напастям, тогда как человек, сколько бы ни мнил о себе, впадает в ошибки и по влечениям чувственным, и по безрассудству.

(Полибий, XVIII, 15:1-16)

Даже такой мыслитель, как Полибий, не смог до конца объяснить столь странное, невыгодное с точки зрения интересов индивидуального самосохранения и выгоды (дарвинщины) поведения распространеннейшего типа людей - предателей. С какой стороны ни посмотри, предатели ведут себя противоположно интересам выживания, антилогично. Полибий, спасибо ему, это замечает, и говорит, что поведение предателей похоже на поведение животных, "бессмысленных тварей", - всегда, стоило бы ему добавить, стадных.

Иными словами, Полибию все-таки удалось подметить, что предательство есть плод бессознательного - оно их и отличает от героев. Предатель генерал Власов просто кокетничал, когда забалтывал своих сослуживцев по эфемерной РОА, что именно мысли, логические построения, одолевавшие его в те две недели, в течение которых он бродил по лесам и прятался в избе, и были причиной того, что он не стал партизаном (как те научные работники, которые как раз в это время и начали громить немцев в соотношении 1:1500), а перешел в благорасположение копрофила Гитлера.

Мысли - кто же спорит! - у Власова в голове циркулировали, но только они были не более чем рационализациями, самооправданиями.

Беда Полибия в том, что он, заметив бессознательность предателей, все равно рассуждал о неких осознанных целях, ради которых столь многие люди осуждают себя на бедствие предательства. Полибий запутался не случайно: время у него подумать было, сущность предательства он, грек на службе у римских захватчиков, понять не согласился.

Предательство выживанию не только не способствует, но, напротив, гарантирует гибель - так было не только в античные, психоэнергетически более, в сравнении с нашим веком, здоровые времена, но и во времена сверхвождя XX века.

В Великой Отечественной (в особенности в 41-м) погибали прежде всего предатели. Те, которые сдавались сверхвождю, - оказывались в концлагерях, где и гибли от тифа и голода.

Получалось: если Родина значима - жизнь; если Родина не значима (значим сверхвождь) - смерть.

А что это такое - Родина?

"Предательство" и "Родина" - понятия взаимосвязанные, еще Полибий пытался определить "предательство" через понятие "Родина".

Родина - это что - территория?

Но управлять территорией может кто угодно; так значит, любящий Родину будет верен всего лишь тому, кто данное селение или группу селений захватил последним? (Как это делали православные священники в 1812 году?) Маловато для того, чтобы зрелый неугодник согласился отдать жизнь. А если захватчик подчинил территорию через браки (как евреи - Хазарский каганат, а немцы - Россию при Романовых) - им в угоду что ли гибнуть?

Итак, Родина - не территория (во всяком случае, для неугодника - и именно для неугодника!).

Может быть, "Родина" - это "народ", ohlos? Ведь как внушают многие идеологи, представляемые вождями как умные, Родина - это якобы общность истории, общность эмоций, общность крови, подсознательных образов, наконец. Так что же, немецкому неугоднику надо было умирать за Гитлера - идти убивать русского неугодника?

Между ohlos"ами нет принципиальной разницы, разве что со времен Вавилонского смешения языков и, как следствие, разделения единой толпы на стаи (при сверхвождях - субстаи), они действительно окончательно утратили связь друг с другом, но только на логическом уровне - при появлении же сверхвождя понимая друг друга без слов.

Итак, Родина - это не безмозглая толпа, любящая даруемое сверхвождем одурение; неугодник от этого состояния "ничто" бежит.

С чего начинается Родина?

С той песни, что пела нам мать…

Мысль о том, что основа Родины - колыбельная, напета идеологами уже всем народам, и не только напета. Из этой внушаемой "внутренниками" мысли есть маленькое следствие: достаточно создать всепланетное средство коммуникации и вновь и вновь передавать по ним одну и ту же песенку - и, учитывая переимчивость женщин, уже в следующем поколении вся планета покроется единой всепланетной стаей. Опять получается: Родина - всепланетная стая, поющая одну на всех песню? Неугодникам места не остается - ведь поющая стая не стесняется убивать всякого, не способного угадывать нюансы хорового пения.

Итак, Родина начинается не с колыбельной.

Вообще, Родина - понятие специфически неугодническое.

Следовательно, Родина - есть противоположность иерархии.

Родина - это тот самый Великий Город, который противостоит сверхвождю.

Следовательно, предательство Родины, как то заметил еще Полибий, есть исполнение воли сверхвождя.

Предательство - есть всякое действие по упорядочиванию всепланетной стаи.

Родина там, где нет предательства. Где нет стаи.

Итак, любой исполнитель - предатель потому только, что он - исполнитель.

Лев Николаевич Толстой прошел намного дальше Полибия, и потому заметил, что всякое соучастие во власти есть для Божьей души нечто противоестественное (не за это ли его на самом деле отлучили от госрелигии?). По Толстому, человек только тогда Человек, когда он суверенен и, следовательно, вождю - всякому, а тем более, сильному - духовно противостоит. Толстой понимал, что такое Родина, не мог жить именно без России, и книги его спустя десятилетия были фактором победы над сверхвождем. Закономерно, что священники его отлучили, а дети этих священников кадили Гитлеру.

Предательство - это пребывание в состоянии ohlos; присоединение же к сверхвождю - всего только следствие.

Итак, Родина - это вовсе не территория (метанация порой меняет матричный этнос[8]); это не общий язык; это не общий застревающий в теле памяти мусор преступлений, лицемерно укрытый словом "судьба"; это не колыбельная; это не определенные растения (например, русские березки, как то внушали идеологи коммунистической эпохи; Льву Толстому, не предателю, и в голову не пришло бы вспоминать о специфических растениях как признаке Родины).

Родина - надтерриториальна; другое дело, что перед Вторым Пришествием Христа сформируется страна, где будет повышенная концентрация не вписывающихся во всепланетную стаю людей.

Родина - наднациональна; другое дело, что на территории, где неугодники будут собираться в своих потомках столетиями - ввиду смешения кровей и того, что люди несущественное склонны забывать, - они будут называть себя по имени матричного этноса.

Родина - надкультурна; хотя у неугодников есть и эстетические предпочтения - естественно, иные, чем у "внешников" и "внутренников".

Из всего вышесказанного возникает множество вполне осязаемых следствий. В том числе конкретизирующие новую концепцию Второй мировой войны.

Одно из них следующее: способность и тяга к власти уже есть признак предательства!

Убедимся в этом на примере неслучайных действий, приказов, кадровых и ассоциативно-эстетических предпочтений в первые месяцы войны одного в ряду многих ему подобных субвождей - товарища Сталина.