СВОЮ Душу. V -. ..лч.->- v 7 страница

Это будет для пациента новым опытом — конструктивно исполь­зовать свою бессонницу. Иногда — когда требуется использовать бессонницу в благих целях — ему не удается ее сохранить. Он может оставаться без сна только тогда, когда рассматривает это как нарушение. Отмечает ли он для себя свои мысли или же теперь засыпает — в любом случае он будет способен понять цель сна или бессонницы. Он даже поймет, что бессонница не играла той роли, которую он ей приписывал.

Я никогда не предлагаю лекарственных средств от бессонницы. Но я видел многих больных, которые приходили ко мне и принимали лекарства, которые прописывали им другие врачи. И очень трудно удержать их от этого. Принимать лекарства — все равно что не спать. Это означает: «Я мучаюсь от бессонницы и могу заснуть только тогда, когда принимаю лекарство». Пока он полагается только на лекарства, онмог бы заснуть, если бы выпил просто подслащенную воду. Иногда это можно доказать. Но я стараюсь никогда не обманывать пациента.

Очень интересно наблюдать, как многие люди нарушают свой сон определенными правилами. Один из лучших методов удерживать себя ото сна состоит в том, чтобы считать до тысячи, а затем в обратную сторону. На это требуется два часа, и в течение этого времени человек не спит. Тем не менее он полагает, что это является средством от бес­сонницы, хотя в действительности он сам ее и порождает. Когда после этих двух часов он так и не заснул, он говорит: «Даже такое сильное средство в моем случае не помогло; должно быть, я ужасно болен». Ходить от одного врача к другому также является очень хорошим методом усилить бессонницу и, кроме того, привлекать к себе внимание. Некоторые люди утверждают, что не могут заснуть до часа ночи или что они могут заснуть только в том случае, если до двух ночи играли в карты. Все это оправдания.

резюме

Многие люди живут с нарушением сна всю жизнь. Они словно претендуют на привилегию: человек, который не может заснуть, имеет право на особое почтительное отношение. Каждый может видеть, что этот человек мог бы достичь гораздо большего, если бы только мог спать. Поэтому он имеет определенную привилегию и его нельзя мерить по тем меркам, с какими подходят к другим. Но мы не так уверены, что он мог бы добиться большего.

При лечении мы даем ему понять, что это совсем неверно, будто бы он мог добиться большего, если бы мог нормально заснуть. Продол­жительность сна и дееспособность не связаны между собой и не могут соизмеряться. Однако многие люди связывают то и другое; они придер­живаются правил типа того, что смогут заснуть только при условии, что не выпьют черного кофе или выпьют ликера. Такими предполо­жениями, в которых связываются друг с другом две вещи, не имеющие между собой ничего общего, они по мере надобности регулируют свой сон, когда не уверены в успехе, то есть они аранжируют свою бессонницу, если нуждаются в алиби для ожидаемого поражения. Бессонница возникает только в ситуации, когда человек оказывается перед проблемой, к которой эн не подготовлен, и она используется тогда для того, чтобы пробуждать необходимые чувства и эмоции.

Критические размышления

о смысле жизни

Если бы мы поняли смысл жизни, то сдержать целеустрем­ленный взлет человеческого рода было бы уже невозможно. У нас была бы общая цель, и энергия всех людей служила бы осуществлению этого смысла. Мы ясно представляли бы себе и наш жизненный путь, пусть и не с полной опреде­ленностью. Но даже многочисленные ошибки, которые бы случались с нами при этом, были бы продиктованы стремлением приблизиться к абсолютной истине, — истине, которая предстает перед нами «бес­конечной задачей», вечно недостижимой, но вечно манящей. Мы бы острее и сильнее чувствовали заблуждения собственной жизни, а бла­годаря пониманию нами взаимосвязей, управляющих вселенной, землей, Я и Ты, появилась бы возможность легче и раньше вносить исправле­ния. Смысл нашей жизни являлся бы компасом для наших стремле­ний. Удушливая телеология, которая сегодня по-прежнему указывает нам близлежащие цели, уступила бы место воздействующему издалека и освещающему наш путь светилу, а мнимые ценности наших дней, быстро увянув, разрушились бы перед взвешенным суждением нашего возросшего самосознания.

Пока мы не обладаем этим смыслом, многочисленные смыслы наше­го времени кажутся нам — не столько разуму, сколько чувствам — шаткими и взаимозаменяемыми. Мы меняем одежду, образ мыслей, профессию, своих мужчин и женщин, своих друзей в непрекращающемся поиске ценностей, которые в другой раз сами отвергаем. Понимало ли когда-нибудь человечество смысл жизни? Был ли он утрачен им позже? Сможем ли мы когда-нибудь хотя бы отчасти его разгадать?

Животное и еще больше растение имеют свою «формулу». Когда

мы говорим «заяц», то знаем большинство психических и физических законов поведения этого существа. Но также и животным дана уже определенная свобода выбора в поведении, и мне довелось видеть одного храброго зайца, который наводил ужас на свое окружение. Можно было бы предположить, что «естественный отбор» в животном царстве указы­вает на внутреннее противоречие между живыми существами и условиями существования, что возникновение видов разоблачает неудачу, ошибку, несостоятельность, которая выявляется с течением времени и в связи с изменениями, происходящими на земле. Возможно, прогресс в том или ином направлении обусловлен этой ошибкой и приведет в будущем к возникновению рода людей, который будет лучше приспособлен к сис­теме отношений между человеком и землей, чем нынешний.

Возможно, это не просто фантазия. Возможно, проблемы нашего времени столь велики, потому что мы чересчур ошибаемся в «абсолютной истине». Возможно, индивиду и всем людям гораздо больше грозит уничтожение, чем мы хотим об этом знать, и все потому, что они не знают смысла жизни и заблуждаются.

Не появится ли тут снова часто возникавшая перспектива, которую называют то Немезидой, то причинностью, то воздаянием, то Богом и которая выставляет перед нами, словно прочные дорожные указатели, свои предупреждения, угрозы и обещания наказать? Дорожные указатели в бесконечности пространства и времени, в хаосе жизни, как будто им что-то известно о порядке во вселенной, о смысле жизни, который I от нас по-прежнему скрыт...

В переплетении нашего времени политика laissez-faire¹ осуществля­ется с таким рвением, как будто, чувствуя свою слабость и неполно­ценность, мы должны окончательно отказаться от сознательного управ­ления жизнью. Наше нынешнее сознание считает себя неспособным, а нас слишком слабыми, чтобы понять и освоить систему отношений между ] природой и человеком. Оно делает из нужды добродетель, предоставляет Богу, случаю или борьбе всех против всех управлять историей чело­вечества. С огромными жертвами и опустошениями, через уничтожение I отдельных людей и сообществ в целом могло бы осуществиться то,

Невмешательство, непротивление, попустительство (фр.). — Примечание пере­водчика. ' ' "'

чего требует логика совместной человеческой жизни. Смысл жизни утверждает себя и бросает человека и его институты, как только они на­чинают ему противоречить, в преисподнюю. Древние предчувствия человечества сопровождают нас на этом мученическом пути, но разум ухватывается за следующие друг за другом отдельные такты, не понимая еще всей мелодии бытия.

Наш век не был способен, подобно прошлым примитивным эпохам, увидеть мировые события в их взаимосвязи. Поэтому, если не считать Маркса, со времен Канта возможности единых направляющих линий не существовало. Наши этические и эстетические формулы проистекают из давно прошедших времен и за небольшим исключением служат личному стремлению к власти. Развитие науки и техники движется в основном в направлении корысти отдельных людей и алчности влиятельных групп и зачастую скорее нарушает гармонию совместной жизни, нежели способ­ствует ей. Как правило, недостает великих идей; обычными результатами являются не подъем уровня жизни, а сиюминутный успех и одностороннее извлечение выгоды. Всему этому соответствует смехотворное, шумное и неоправданное восхваление лишь в редких случаях остающихся в памяти анализов земных событий, которые быстро сменяют друг друга и бурно приветствуются разными кликами и котериями¹.

Но беспокойство, с которым сегодня человеческое общество как никогда ранее стремится к рассмотрению взаимосвязей, чтобы выяснить для себя смысл жизни, судорожное цепляние за любое «спасательное бревно» и воодушевление, с которым воспринимается каждое новое слово, отчетливее всего остального показывают, что какого бы то ни было удовлетворительного решения по-прежнему не существует. Попытаться сказать что-нибудь окончательное было бы большой самонадеянностью. Уместны будут только указания и разъясняющие замечания, основанные на богатом индивидуально-психологическом опыте.

По понятным причинам индивидуальная психология избегает изучать изолированного человека. Она рассматривает его всегда только в кос­мической и социальной взаимосвязи. Его, обделенного природой и под­верженного значительным физическим слабостям, думающий мозг