Почему так трудно быть в отношениях?

Потому что вас еще нет. Есть внутрен­няя пустота и страх, что если вы завяже­те с кем-то отношения, то рано или позд­но ваша пустота будет раскрыта. Поэтому более безопасным кажется держаться от людей на расстоянии; по крайней мере, вы можете притвориться, что вы есть.

Вас нет. Вы еще не родились, вы — лишь возможность. Вы еще не исполнились — а только два самореализовавшихся чело­века могут вступить в отношения. Быть в отношениях — одно из самых прекрасных явлений в жизни; быть в отношениях — значит любить, быть в отношениях — зна­чит делиться. Но прежде чем вы сможе­те делиться, вы должны иметь. И прежде чем вы сможете любить, вы должны быть полны любви, переполнены любовью.

Два семени не могут быть в отноше­ниях — они закрыты. В отношения могут иступить два цветка — они открыты, они могут посылать друг другу свой аромат, они могут танцевать под одним и тем же солнцем и под одним и тем же ветром, они могут вести диалог, они могут шеп­таться. Но для двух семян это невозмож­но. Семена полностью закрыты, лишены окон — как им общаться?

И именно так обстоит дело. Человек рождается, как семя; он может стать цвет­ком, а может и не стать. Все зависит от вас — от того, что вы с собой делаете, рас­тете вы или нет. Это ваш выбор — и вам каждую секунду приходится с ним сталки­ваться; каждую секунду вы оказываетесь на распутье.

Миллионы людей решают не расти. Они остаются семенами, они остаются возможностями, они никогда не становят­ся чем-то реальным. Они не знают, что та­кое самореализация, они не знают, что та­кое самоосуществление (self-actualization), они ничего не знают о том, что значит «быть». Они живут совершенно пусты­ми, и совершенно пустыми они умира­ют. Как они могут вступить в отношения?

Это будет означать выставить себя на­показ — свою наготу, свое уродство, свою пустоту — и кажется, что безопаснее сохранять дистанцию. Даже влюбленные сохраняют дистанцию; они сближаются лишь до определенного предела и всегда настороже — когда им отступить? У них есть границы; они никогда не переходят этих границ, они остаются заточенными в своих границах.

Да, существует некий вид связи, но это не отношения, а обладание, владение. Муж владеет женой, жена владеет мужем, родители владеют детьми и так далее, и тому подобное. Но владеть не означает быть в отношениях. На самом деле вла­деть — значит разрушить любую возмож­ность построить отношения. Если вы находитесь в отношениях, вы уважаете, вы не можете владеть. Если вы в отно­шениях, то между вами существует глубо­кое взаимное уважение. Если вы в отно­шениях, то вы подходите очень близко, очень-очень близко, в глубокой интимно­сти, соприкасаясь друг с другом. И тем не менее, свобода другого человека не нарушается, тем не менее, другой остает­ся независимой индивидуальностью. Вза­имоотношения — это взаимосвязь «я — ты», а не «я — это» — перекрывающиеся, взаимопроникающие, и, в то же время, в каком-то смысле независимые.

Халиль Джебран, поэт, говорит: «Будь­те подобны двум колоннам, поддержи­вающим одну кровлю, но не пытайтесь завладеть другим, оставьте другого неза­висимым. Поддерживайте одну кровлю, которая есть любовь».

Двое любящих поддерживают нечто невидимое и нечто безмерно ценное: не­кую поэзию бытия, некую музыку, кото­рая слышится в глубочайших тайниках их существования. Они поддерживают это вдвоем, поддерживают некую гармонию — и, тем не менее, остаются незави­симыми. Они могут раскрыть себя дру­гому, потому что страха нет. Они знают, что они существуют. Они знают свою вну­треннюю красоту, они знают свой внут­ренний аромат; страха нет.

Но обычно этот страх присутствует, потому что у вас нет никакого аромата. Если вы раскроете себя, то от вас будет просто вонять. От вас будет вонять рев­ностью, ненавистью, злобой, похотью. У вас не будет аромата любви, молитвы, сострадания.

Миллионы людей решили оставаться семенами. Почему? Если они могут стать цветами и танцевать на ветру под солн­цем и луной, почему они решили оста­ваться семенами? В их решении что-то есть: быть семенем безопаснее, чем цвет­ком. Цветок хрупок, а семя не хрупкое, оно выглядит очень прочным. Цветок очень легко уничтожить: всего лишь силь­ный ветер — и лепестки облетят. Семя так легко ветром не уничтожить, семя очень хорошо защищено, оно в безопасности. Цветок — такая нежная вещь — открыт и подвергается стольким опасностям. Мо­жет налететь сильный ветер, может хлы­нуть ливень, солнце может быть слишком жарким, какой-нибудь дурак может со­рвать цветок. С цветком может случить­ся все, с ним может случиться что угодно, цветок постоянно в опасности. А семя — в безопасности, и поэтому миллионы людей решают оставаться семенами. Но оставаться семенем — значит оставаться мертвым, оставаться семенем — значит вообще не жить. Конечно, это безопасно, но в этом нет жизни. Смерть безопасна, жизнь небезопасна. Тот, кто хочет действительно жить, должен жить в опасности, в постоянной опасности. Тот, кто хо­чет достичь вершин, не должен бояться сгинуть. Тот, кто хочет взобраться на высочайшие пики, не должен бояться откуда-нибудь свалиться, поскользнувшись.

Чем сильнее это стремление к росту, тем больше и больше приходится идти на риск. Настоящий человек принима­ет опасность как свой подлинный образ жизни, как подлинную атмосферу роста.

Ты спрашиваешь: «Почему так трудно быть в отношениях?»

Это трудно, потому что тебя еще нет. Прежде — будь. Лишь потом возможно все остальное. Прежде будь.

Иисус говорит об этом по-своему: «Ищите прежде Царства Божия, и все приложится вам». Это просто древнее выражение того же, что говорю я: «Преж­де будьте, и все приложится вам».

Главное требование — быть. Если вы есть, то храбрость приходит как след­ствие. Если вы есть, возникает огромное желание приключения, исследования. И когда вы готовы исследовать, вы мо­жете вступать в отношения. Взаимоотношения — это исследование, исследова­ние сознания другого человека, исследо­вание территории другого. Но, исследуя чужую территорию, вы должны позво­лить другому исследовать вас, принять его у себя; это движение не может быть односторонним. И вы можете позволить другому человеку исследовать вас лишь тогда, когда у вас что-то есть, когда у вас внутри — некое сокровище. Тогда страха нет. По сути, вы приглашаете гостя, вы обнимаете гостя, зовете его в дом, хоти­те, чтобы он вошел. Вы хотите, чтобы он увидел то, что вы открыли в себе, вы хотите поделиться этим.

Прежде будьте — и тогда вы сможете быть в отношениях. И запомните: быть в отношениях (to relate) — это прекрасно. Связь (relationship) — это совершенно другое явление; связь — это нечто мертвое, застывшее, дошедшее до точки. Вы женились на женщине; это точка, конец. Теперь всё будет идти на убыль. Вы достигли предела, ничто больше не растет. Река остановилась и превращается в пруд. Связь — это уже вещь, нечто законченное; отно­шения — это процесс. Избегайте связей и все глубже и глубже идите в отношения.

Я ставлю акцент на глаголы — не на существительные; насколько это возмож­но, избегайте существительных. Я пони­маю — в языке их не избежать; но избегайте их в жизни, потому что жизнь — это глагол. Жизнь — не существительное, на самом деле это «житие», а не «жизнь». Это не любовь, это «любление»[1]. Это не связь (relationship), это процесс отноше­ний (relating). Это не песня, это пение. Это не танец, это «танцевание».

Поймите это различие, почувствуйте его вкус. Танец — это нечто завершен­ное: последние штрихи добавлены, те­перь больше ничего не сделаешь. Не­что законченное есть нечто мертвое. Жизнь не знает точек; запятые — да, но не точки. Места отдыха — да, но не пункт назначения.

Вместо того чтобы думать о том, как быть в отношениях, выполните первое требование: медитируйте, будьте, и тогда отношения возникнут из этого сами со­бой. Тот, кто становится безмолвным, бла­женным, тот, кто начинает переполняться энергиями, становится цветком, должен войти в отношения. Это не есть что-то, чему он должен учиться, это начинает про­исходить. Он вступает в отношения с людь­ми, он вступает в отношения с животны­ми, он вступает в отношения с деревьями, он вступает в отношения даже со скалами.

По сути, он двадцать четыре часа в сутки пребывает в отношениях. Если он идет по земле, он в отношениях с землей; его стопы касаются земли, он в отноше­ниях. Если он плавает в реке, он вступает в отношения с рекой, и если он смотрит на звезды, у него начинаются отношения со звездами.

Это не вопрос взаимоотношений, связи с кем-то конкретно. Главное заключа­ется в том, что если вы есть, то вся ваша жизнь становится отношениями. Это постоянная песня, постоянный танец, это непрерывность, поток, подобный реке.

Медитируйте, найдите сначала свой собственный центр. Прежде, чем вы сможете быть в отношениях с кем-либо еще, войдите в отношения с самим собой. Это главное требование, которое должно быть выполнено. Без него невозможно ничего. С ним же нет ничего невозможного.

Я влюбился и много страдал, но, тем не ме­нее, я почему-то не склонен оставить мечту о том, что, в конце концов, я найду глубокую реализацию в любви. Как мне выйти за пределы этой привязанности, такой питающей и все же такой болезненной?

Любовь — и то, и другое. Она питающая и болезненная, она есть агония, и она есть экстаз, потому что любовь — это встреча земли и неба, известного и неиз­вестного, видимого и невидимого.

Любовь — это граница, разделяющая материю и сознание, граница низшего и высшего. Корни любви — в земле; это ее боль, ее агония. А ветви любви — в небе; это ее экстаз.

Любовь — не единое явление, она двойственна. Это — веревка, натянутая между двумя полярностями. Вы долж­ны будете понять эти две полярности: одна из них — секс, другая — молитва. Любовь — это веревка, натянутая меж­ду сексом и молитвой, часть ее — секс, часть — молитва.

Сексуальная часть неизбежно будет приносить много несчастий, а та часть, что принадлежит молитве, принесет много радостей. Поэтому отказаться от любви трудно: человек боится, что если он отвергнет любовь, будут отвергнуты и приносимые ею радости. Но быть в ней тотально он тоже не способен. Потому что вся эта боль снова и снова побужда­ет вас отказаться от нее. Таковы страдания влюбленного: влюбленный живет в напряжении, разрываемый на части.

Я понимаю твою проблему. Это главная проблема всех влюбленных, потому что любовь приносит и то, и другое — много шипов и много цветов — и то, и другое приходит вместе. Любовь — это розовый куст. Человек не хочет этих шипов, он хотел бы, чтобы розовый куст состоял из од­них лишь цветов без шипов; но они прихо­дят вместе, они — аспекты одной энергии.

Но я не призываю тебя отвергнуть лю­бовь, я не призываю тебя стать отстра­ненным. Вот что я говорю тебе: делай ее все более и более молитвенной. Суть мо­его подхода состоит в трансформации — не в отвержении. Ты, должно быть, меня не понял. Я не против секса, но я цели­ком за то, чтобы сделать секс молитвой. Низшее может быть захвачено высшим, и тогда боль от этого исчезает.

Почему в сексуальности присутствует боль? Потому что она напоминает вам о вашей животной природе — вот что это за боль. Она напоминает о прошлом, она напоминает о вашей биологической зави­симости; она напоминает о том, что вы не свободны, что вы пребываете в раб­стве инстинктов, данных природой, что вы не независимы от природы, что при­рода дергает вас за нитки, что вы лишь марионетка в руках неизвестных бессо­знательных сил.

Секс ощущается как унижение. В сек­се вы начинаете чувствовать, что теряете свое достоинство, — отсюда боль. А при­том, что все так быстро заканчивается, рано или поздно любой разумный чело­век начнет осознавать, что удовлетворе­ние преходяще, а за ним следуют долгие ночи боли.

Экстаз — совсем как легкий ветерок: он приходит и уходит, оставляя вас в со­стоянии опустошения, совершенно рас­строенными, разочарованными. Вы на­деялись на многое, ваша инстинктивная часть обещала вам много всего — и ни одно обещание не выполнено.

По существу, секс — это стратегия, ис­пользуемая природой, чтобы увековечи­вать себя. Это механизм, заставляющий вас размножаться, ведь иначе люди ис­чезнут. Просто представьте себе челове­чество, в котором секс больше не является инстинктом, и вы свободны по своей ноле заниматься или не заниматься сек­сом. В этом случае все будет выглядеть настолько абсурдным, все будет выглядеть смешным. Только подумайте: если не будет влекущей вас инстинктивной силы, не думаю, что кто-нибудь будет готов заниматься сексом. Никто не занимается им добровольно; человек идет на это с неохотой, сопротивляясь.

Если вы почитаете о моделях сексу­ального поведения у различных видов животных и насекомых, вы будете очень озадачены: могли бы они такое делать, если бы это было оставлено на их усмо­трение? Например, есть пауки, у кото­рых самка, когда самец занимается с ней любовью, начинает его поедать. К тому времени, когда любовь заканчивается, и с самцом покончено! Теперь представьте, что у этих пауков есть свобода выбора: как только они увидят самку, они убегут как можно дальше. Зачем им совершать самоубийство? Они видели, как таким образом исчезают другие самцы, — это происходит каждый день. Но когда ими овладевает инстинкт, они всего лишь его рабы. Дрожа, в страхе, они, тем не ме­нее, занимаются любовью, отлично зная, что это конец. Когда у самца наступает оргазм, самка начинает его поедать.

У самки клопа нет отверстия, поэтому заниматься с ней любовью очень трудно. Клоп-самец должен сначала проделать в ней дырку. Вы можете легко увидеть, является самка клопа девственницей или нет, потому что после каждого за­нятия любовью остается шрам — вот уж действительно задолбал так задолбал! — но она добровольно позволяет это. Это больно, и существует опасность для ее жизни, потому что, если самец продела­ет дырку где-нибудь не в том месте, она умрет — а ведь встречаются и самцы-идиоты! Но, тем не менее, приходится идти на риск; существует некое бессозна­тельное принуждение, настолько силь­ное, что приходится соглашаться.

Если бы секс был оставлен на ваше усмотрение, то я не думаю, что люди бы им занимались. Есть причины тому, что люди, занимаясь любовью, прячутся от окружающих, от людей — ведь это вы­глядит так нелепо. Занимаясь любовью публично, вы понимаете, что окружаю­щие видят нелепость этого, вы сами зна­ете, что это нелепо. Человек чувствует, что он падает ниже человеческого уров­ня; присутствует огромная боль от того, что вас тянет назад.

Но секс приносит также и несколько мгновений совершенной чистоты, и ра­дости, и невинности. Он приносит мгно­вения безвременья — когда неожиданно время исчезает. Он приносит также и не­сколько мгновений отсутствия эго, когда в глубоком приступе оргазма эго оказы­вается забытым. Он дает вам несколь­ко проблесков Бога, и поэтому его не следует отвергать.

Люди пытались отвергать секс. Мо­нахи веками отвергали его по той про­стой причине, что он так унизителен, так противен человеческому достоин­ству Быть под воздействием некоего бес­сознательного инстинкта деморализует, мешает ощущать себя человеком. Мона­хи отвергли его, они оставили мир, но вместе с этим из их жизни исчезла и вся радость. Они становятся очень серьезны­ми и печальными, они превращаются в самоубийц. Теперь они не видят в жизни никакого смысла; вся жизнь становится бессмысленной. И они просто ждут, ког­да смерть придет и заберет их.

Это деликатная проблема. Как ее мож­но решить? Монахи оказались не спо­собны найти решение. Напротив, они создали в мире множество извращений. Все извращения, которые осуждаются вашими так называемыми святыми, соз­даны как раз теми же людьми. Впервые идея гомосексуализма возникла в мона­стырях, потому что мужчины содержа­лись вместе, отдельно от женщин, и женщины содержались вместе, отдельно от мужчин.

Есть католические монастыри, в ко­торые за тысячу лет не входила ни одна женщина. Не допускаются даже шести­месячные младенцы. Сама эта идея пред­ставляется отвратительной; эти монахи кажутся действительно опасными — в мо­настырь не допускают даже шестимесяч­ную девочку. О чем это говорит? Что за страх?! Что за паранойя?!

Естественно, что когда монахи так сбиваются в кучу, их инстинкты начина­ют создавать новые способы, начинают изобретать извращения; они становят­ся гомосексуалистами. Гомосексуализм в действительности очень религиозен, это побочный продукт религии. Религия дала миру много разных вещей; гомосек­суализм — одна из них.

Все возможные извращения... Сей­час вы не услышите о том, что какая-то женщина занималась любовью с дьяво­лом; похоже, дьявол вдруг совершенно прекратил интересоваться женщинами! Дьявола нет. Но если вы будете держать женщин вдали от какой бы то ни было возможности влюбиться, быть влюблен­ными, то ум начнет создавать свои соб­ственные проекции, и, конечно же, эти проекции будут очень, очень красочны­ми. И эти проекции неизбежно появят­ся — вы не сможете избежать этого.

Итак, монахи и монахини оказались не способны решить эту проблему, они даже внесли во все это еще большую сумятицу. Не был в состоянии ее ре­шить и мирской человек, чувственный и потакающий себе. Он ужасно страдает, вся его жизнь есть страдание. Он продол­жает надеяться то на одно, то на другое, и каждая надежда терпит крах, и посте­пенно, постепенно в существе его посе­ляется великая безнадежность.

Мой подход не является ни мирским, ни духовным.

Мой подход состоит не в отвержении чего-либо, но в его использовании.

Я понимаю это так: все, что вам дано, обладает большой ценностью. Вы може­те осознавать эту ценность, вы можете не знать о ней, но это ценно; если бы это было не так, Существование не дало бы вам этого. И поэтому вы должны най­ти способы трансформировать это. Вы должны сделать вашу любовь более мо­литвенной, вы должны сделать ваш секс более любящим. Мало-помалу секс дол­жен быть трансформирован в священно­действие, он должен стать более возвы­шенным. Вместо того чтобы позволять сексу стаскивать вас вниз, в трясину жи­вотного поведения, вы можете подняться с ним ввысь.

Та же самая энергия, что тянет вас вниз, может тянуть вас вверх, та же са­мая энергия может дать вам крылья. Она обладает огромной мощью; несомненно, это самая мощная энергия в мире, пото­му что вся жизнь возникает из нее. Если эта энергия может дать рождение ребен­ку, новой жизни, если она может вызвать появление новой жизни, то можете себе представить ее потенциал: она может дать новую жизнь и вам. Точно так же, как она может произвести на свет ребен­ка, она может дать новое рождение и вам.

И именно это имеет в виду Иисус, ког­да говорит Никодиму: «Пока не родитесь заново, не войдете в мое Царство Бо­жье», — пока вы не родитесь заново, пока вы не окажетесь способными родить са­мих себя — родить новое видение, новое качество вашей энергии, новый настрой вашего инструмента. Ваш инструмент таит в себе величайшую музыку, но вы должны научиться на нем играть.

Секс должен стать великим медитатив­ным искусством. В этом состоит вклад Тантры. Тантра внесла величайший вклад, потому что она дает вам ключи к трансформации низшего в высшее. Она дает вам ключи к трансформации грязи в лотосы. Это одна из величайших наук, которые когда-либо существовали, но из-за моралистов и пуритан и так называе­мых религиозных людей Тантре не по­зволили помочь людям. Ее писания были сожжены, тысячи тантрических масте­ров были убиты, сожжены заживо. Целая традиция была почти уничтожена, люди были вынуждены уйти в подполье.

Но политики и священники всегда со­стояли в заговоре. Они не хотят, чтобы люди трансформировались, потому что тогда люди перестанут им подчинять­ся. В результате трансформации люди становятся независимыми, свободными; они становятся настолько осознающи­ми и настолько разумными, что видят насквозь все игры политиков и священ­ников. Теперь они больше не являются чьими-либо последователями, теперь они начинают жить совершенно новой жизнью — не жизнью толпы, но жизнью индивидуальности. Они становятся льва­ми, они больше не овцы.

А политики и священники заинтересо­ваны в том, чтобы каждый человек оставался овцой. Только тогда они смогут быть пастухами, лидерами, великими ли­дерами. Посредственности и тупицы пре­тендуют на то, чтобы быть великими ли­дерами, но это возможно лишь в том слу­чае, если все человечество остается очень неразумным, пребывает в угнетении.

До сих пор было проделано только два эксперимента. Один, заключавший­ся в потакании, провалился. Сейчас его снова проводят на Западе, где он снова потерпит неудачу, полную неудачу. А дру­гой состоял в отречении — его прово­дили на Востоке, а также христиане на Западе. Он также закончился провалом, полным провалом.

Необходим, крайне необходим новый эксперимент. Человечество пребывает в большом беспорядке, в сильном смяте­нии. Куда идти? Что с собой делать?

Я не призываю отвергать секс, я при­зываю трансформировать его. Он не дол­жен оставаться лишь биологическим: привнесите в него некоторую духовность. Занимаясь любовью, одновременно ме­дитируйте. Занимаясь любовью, будьте молитвенными. Любовь не должна быть лишь физическим действием; вложите в нее свою душу.

И тогда мало-помалу боль начинает ис­чезать, и энергия, содержавшаяся в этой боли, высвобождается и все больше и больше становится благословением. Аго­ния трансформируется в экстаз.

Ты говоришь: «Я влюбился и много страдал».

Это благословение. По-настоящему несчастны те люди, которые никогда не влюблялись и никогда не страдали. Они вообще не жили. Влюбиться и стра­дать, будучи влюбленным, — это благо. Это все равно что пройти сквозь огонь; это очищает, это дает вам понимание, это делает вас более бдительными. Это вызов, который должен быть принят. Те, кто не принял этот вызов, остаются бесхребетными.

Ты говоришь: «Я влюбился и много страдал, но, тем не менее, я почему-то не склонен оставить мечту о том, что в кон­це концов найду глубокую реализацию в любви. Как мне выйти за пределы этой привязанности, такой питающей и все же такой болезненной?»

Я не призываю тебя отбросить твою любовь, я просто сообщаю тебе некий факт: она не приведет тебя к полному удо­влетворению. Не в моих силах изменить природу вещей. Я просто констатирую факт. Если бы это было в моих силах, то мне бы хотелось, чтобы ты обрел полное удовлетворение в любви. Но так не бы­вает. Что мы можем поделать? Два плюс два — четыре.

То, что любовь приводит вас ко все более и более глубокой неудовлетворен­ности, — это фундаментальный закон жизни. В конце концов любовь приводит вас к такой неудовлетворенности, что вы начинаете стремиться к наивысшей воз­любленной, вы начинаете искать наивыс­шую любовь, стремиться к истине. Это возможно лишь тогда, когда вы много раз терпели неудачу, любили и страда­ли, и каждый раз страдание приносило вам все больше и больше осознания, все больше и больше понимания. Однажды вы осознаете, что любовь может дать вам несколько проблесков — и эти проблески есть благо, эти проблески есть пробле­ски запредельного. Но она может дать вам лишь проблески — большее невоз­можно. Но и этого тоже слишком мно­го; без этих проблесков вы никогда не начнете поиск.

Те, кто не любил и не страдал, никог­да не становятся ищущими — они не мо­гут, они этого не заслужили, они не стали этого достойными. Это исключительное право влюбленного — однажды начать поиски наивысшей любви.

Люби и люби еще глубже. Страдай и страдай еще глубже. Люби тотально и страдай тотально, потому что именно так золото с примесями проходит через огонь и становится чистым золотом.

Я не говорю, что ты должен бежать от своих любовных отношений: иди в них глубже. Я помогаю людям идти в любовь, потому что знаю, что любовь, в конце концов, терпит неудачу. А пока люди на собственном опыте не узнают, что любовь, в конце концов, терпит неу­дачу, их поиски истины будут оставаться фальшивыми.

Что есть зависть, и почему она причиня­ет столько боли?

Зависть — это сравнение. А нас научи­ли сравнивать, у нас выработался услов­ный рефлекс сравнивать, всегда сравни­вать. У кого-то дом лучше, у кого-то более красивое тело, у кого-то больше денег, у кого-то больше обаяния. Сравнивайте, продолжайте сравнивать себя с каждым встречным, и результатом будет огром­ная зависть. Она — побочный продукт привычки сравнивать.

И наоборот, если вы прекратите срав­нивать, зависть исчезает. Тогда вы про­сто знаете, что вы — это вы, и что вы — это не кто-то другой, и в сравнении нет необходимости. Хорошо, что вы не срав­ниваете себя с деревьями, иначе вы нач­нете чувствовать сильную зависть: поче­му вы не зеленые? И почему Существова­ние было так жестоко к вам: на вас нет цветов? Еще лучше, что вы не сравнива­ете себя с птицами, с реками, с горами; иначе вы будете страдать. Вы сравнивае­те себя только с людьми, потому что вас приучили сравнивать себя только с людь­ми, вы не сравниваете себя с павлинами и попугаями. Иначе ваша зависть стано­вилась бы все больше и больше: вы бы так были придавлены бременем зависти, что вообще не смогли бы жить.

Сравнение — это очень глупое заня­тие, потому что каждый человек уника­лен и бесподобен. Когда понимание это­го укореняется в вас, зависть исчезает. Каждый уникален и несравним. Вы — это просто вы: такого, как вы, никогда не было и никогда не будет. И вам вовсе не нужно быть таким, как кто-то еще.

Существование создает только ориги­налы; оно не верит в копии.

Футбольный мяч, перелетевший через забор, падает во двор и попадает в самую середину находящейся там стаи кур. Пе­тух подходит к нему, внимательно изуча­ет и затем говорит:

— Девочки, я вас не обвиняю, но по­смотрите, какую продукцию выпускают по соседству.

По соседству происходят великие дела: трава там зеленее, а розы — розовее. Ка­жется, что все так счастливы — все, кро­ме вас. Вы непрерывно сравниваете. И то же самое делают другие — они тоже сравнивают. Может быть, они думают, что на вашем газоне трава зеленее — на расстоянии она всегда выглядит зеленее, или что у вас жена красивее... Вы устали, вы не можете понять, как вы позволили этой женщине заманить вас в ловушку, вы не знаете, как от нее избавиться, а со­сед, возможно, завидует вам — тому, что у вас такая красивая жена! А вы, возмож­но, завидуете ему...

Каждый завидует всем остальным. И из-за зависти мы создаем такой ад, из-за зависти мы становимся очень недобро­желательными.

Пожилой фермер угрюмо наблюдает за разрушительным действием наводнения.

— Хирам! — кричит ему сосед. — Всех твоих свиней смыло в реку.

—А что со свиньями Томпсона? — спрашивает фермер.

—И их тоже.

— А у Ларсена?

— Тоже.

—Фу! — выдыхает фермер, воспрянув духом. — Все не так плохо, как я думал.

Если у всех беда, это хорошо, если у всех потери, это хорошо. Если все счаст­ливы и преуспевают, это вызывает горечь.

Но почему прежде всего именно мысль о других приходит вам в голову? Разреши­те мне еще раз напомнить вам: это про­исходит потому, что вы не позволили ва­шим собственным сокам течь, не позво­лили вашему собственному блаженству расти, не позволили вашему собствен­ному существу расцвести. И поэтому вы ощущаете внутри пустоту и смотрите на всех и каждого вокруг вас, поскольку ви­дите лишь то, что снаружи.

Вам известно, что у вас внутри, и вам известно, что у других снаружи: это вызы­вает зависть. Им известно, что снаружи у вас и что внутри у них: это вызывает за­висть. Но никто не знает, что у вас внутри. Вы же знаете, что там вы — ничто, пу­стышка. А другие снаружи выглядят таки­ми улыбающимися. Их улыбки могут быть фальшивыми, но как вы узнаете, что они фальшивы? Может быть, их сердца также улыбаются. Вы же знаете, что ваша улыбка фальшива, потому что ваше сердце вовсе не улыбается; возможно, оно рыдает и плачет.

Вы знаете свое внутреннее простран­ство. Только вы его знаете, больше ни­кто. И вы знакомы с фасадом всех осталь­ных — а свой фасад люди сделали прекрасным. Фасад — это нечто, выстав­ляемое напоказ, и он очень обманчив.

Есть одна древняя суфийская история.

Некий человек был очень обременен своими страданиями. Каждый день он взывал к Богу:

— Почему я? Все кажутся такими счаст­ливыми, почему один лишь я так страдаю?

И однажды, в глубоком отчаянии, он взмолился:

—Боже, ты можешь отдать мне стра­дания какого-нибудь другого человека, и я готов принять их. Но только забери мои, я больше не в силах их нести.

Той же ночью ему приснился прекрас­ный сон — прекрасный и очень значимый. Ему приснилось, что в небе явился Бог и объявил всем людям: «Принесите все ваши страдания в храм». Каждый устал от своих страданий: на самом деле, каждый время от времени молил Бога: «Я готов принять чьи-нибудь еще страдания, но забери у меня мои — они чрезмерны, они невыносимы».

И поэтому все собрали свои страдания в мешки и пришли в храм, и все выгля­дели очень счастливыми: их день настал, их молитва была услышана. И этот чело­век также поспешил в храм.

И тогда Бог сказал:

—Поставьте свои мешки у стен.

И мешки были поставлены у стен. Бог же объявил:

— Теперь вы можете выбирать. Каж­дый может взять любой из мешков.

И вот что было самым удивительным: этот человек, всегда моливший Бога, бросился к своему мешку, пока его не вы­брал кто-нибудь другой! Но к его удив­лению, каждый тоже бросился к свое­му собственному мешку, и каждый был счастлив выбрать его снова. Что же слу­чилось? Впервые каждый увидел чужие несчастья, чужие страдания — чужие меш­ки были такими же большими или даже еще больше!

А вторая проблема заключалась в том, что каждый из них привык к собствен­ным страданиям. А теперь выбрать чьи-то еще — кто знает, что за страдания окажут­ся в мешке? Стоит ли овчинка выделки? Ваши собственные страдания, по край­ней мере, вам знакомы, вы к ним при­выкли, и они вполне терпимы. Столько лет вы терпели их — стоит ли выбирать неизвестность?

И все, довольные, разошлись по до­мам. Ничего не изменилось, те же самые страдания они несли обратно, но каждый был счастлив и улыбался, и радовался, что смог получить свой мешок обратно.

Утром этот человек обратился к Богу и сказал:

— Спасибо тебе за сон; я никогда боль­ше не попрошу тебя. Все, что ты дал мне, для меня хорошо, должно быть для меня хорошо; именно поэтому ты мне это и дал.

Вы постоянно страдаете от зависти; вы становитесь недоброжелательными к окружающим. И из-за зависти вы начи­наете становиться фальшивыми, потому что начинаете притворяться. Вы начи­наете притворяться тем, кем вы не яв­ляетесь, вы начинаете притворяться тем, кем вы и не можете быть, кем быть для вас является неестественным. Вы стано­витесь все более и более искусственны­ми. Подражая другим, соревнуясь с дру­гими, что еще вы можете делать? Если у кого-то есть что-то, а у вас этого нет, и у вас нет естественной возможности иметь это, то единственным способом будет найти для этого какой-то дешевый заменитель.

Я слышал, что Джим и Нэнси Смит этим летом замечательно провели время в Ев­ропе. Это так здорово, когда супруги нако­нец получают возможность действитель­но пожить полной жизнью. Они везде по­бывали и все попробовали. Париж, Рим... назовите что угодно, и окажется, что там они были, и это они делали.

Но так неловко было по дороге до­мой проходить через таможню. Вы зна­ете, как эти таможенники суют нос во все ваши личные вещи. Они открыли чемодан и вынули три парика, шелковое нижнее белье, духи, краску для волос... действительно неловко. А ведь это был только чемодан Джима!

Просто загляните в свой чемодан, и вы обнаружите столько искусственного, фальшивого, ненастоящего — для чего? Почему вы не можете быть естественны­ми и непосредственными? Из зависти.

Завистливый человек живет в аду. Пре­кратите сравнивать, и зависть исчезнет, недоброжелательность исчезнет, фаль­шивость исчезнет. Но прекратить это вы можете, только если начнете растить свои внутренние сокровища; другого способа нет.

Растите, становитесь все более и более подлинными индивидуальностями. Лю­бите и уважайте себя такими, какими вас создал Бог, и тогда небесные врата сразу же откроются для вас. Они были откры­ты всегда, вы просто на них не смотрели.

Найти свою половинку — звучит мило, но кажется почти невозможным. Не мог бы ты что-нибудь еще сказать об этом?

Конечно, найти свою половинку поч­ти невозможно, даже если для этого име­ются все условия. Земля большая, милли­оны и миллионы людей; а жизнь очень короткая — как вы найдете свою половин­ку? И запомните — если для этого имеют­ся все условия... А прямо сейчас никаких условий нет. Когда условий нет, когда вам всячески препятствуют в поисках вашей половинки, это становится еще более не­возможным. Но даже если вам помочь, научить вас, как найти свою половинку, то и тогда за короткую жизнь в семьдесят лет найти ее будет трудно. Это случается редко; это редкое явление.

У человека семь центров. Самый ниж­ний — сексуальный центр, самый верх­ний — центр самадхи, и между ними на­ходятся еще пять центров. Это лестни­ца. Когда все семь центров мужчины сонастроены и пребывают в гармонии со всеми семью центрами женщины, то тогда вы нашли свою половинку. Такое случалось крайне редко: с Кришной и Радхой, с Шивой и Шакти. Такое могло бы случиться с Меджнуном и Лейли, если бы им позволили встретиться, с Шири и Фархадом, если бы им позволили встре­титься... Но общество помешало им.

И вспомните, общество и Кришне с Радхой не позволяло соединиться; это не был законный брак, это было неза­конно. Радха была не женой Кришны, а лишь его подружкой. И в случае с Шивой и Шакти родители были против того, чтобы Шакти выходила замуж за Шиву. Он казался очень странным человеком, он был очень странным. Шакти «прыг­нула» в любовные отношения с Шивой вопреки воле родителей.

Такое случалось весьма редко, и, по­хоже, это естественно. Всякий раз, ког­да такое происходит, ощущается абсо­лютное единство — единение, а не союз. Два человека полностью исчезают друг в друге; нет даже маленькой, тонкой заве­сы, которая бы их разделяла; нет вообще никакого разделения. Это unio mystica, мистическое соединение. Двое функ­ционируют, как если бы они были одним человеком: два тела, но одна душа. Это абсолютная гармония. Это любовь на са­мом своем пике. Медитация не нужна — этой любви достаточно.

Вы, должно быть, видели храмы Шивы в Индии; вы, должно быть, видели шивалингам. Шивалингам просто символизи­рует оргазмическое состояние этих двух любовников. Шивалингам символизиру­ет Шиву как мужскую энергию; а непо­средственно под шивалингамом — фал­лическим символом — располагается сим­вол Шакти: йони. Шивалингам и йони Шакти встретились, они стали одним, исчезли друг в друге. Он потеряли всю ( вою индивидуальность. Вот почему это единственное в мире изображение, у которого отсутствует лицо.

Лингам и йони, мужской половой ор­ган и женский половой орган, символи­зируют лишь чистую энергию. Олице­творяется просто энергия — творческая энергия, жизненная энергия, энергия, из которой проистекает вся жизнь. Лица нет ни у Шакти, ни у Шивы; эти лица боль­ше ничего не значат, личности исчезли. Это встреча чистой энергии, и лишь чи­стые энергии могут раствориться друг в друге, потому что если у вас есть твердая личность, то она помешает растворению. Лишь чистые энергии, текучие, могут проникнуть друг в друга и стать единым целым. Если вы складываете вместе два камня, то они могут быть вместе, но не могут стать единым целым. Но если вы выливаете воду в воду, она становится единым целым.

На этом высочайшем пике, где все семь центров встречаются, личности исчезают, остаются лишь энергии, игра энергий, игра сознания. И это непре­рывная, оргазмическая радость. Это ду­ховное единение. Такой паре не нужна медитация, потому что у такой пары лю­бовь — достаточная медитация. Это ми­стическое, трансцендентное явление. Но это большая редкость. Такое может про­изойти только с одной парой из миллио­нов и миллионов людей. Это будет почти случайная встреча.

Ниже уровнем происходит другая встреча: встречаются шесть центров. Это тоже редкость. Если первое состав­ляет один процент, то второе — лишь два процента. Это союз, а не единение. Это не космический, не мистический союз, но все же нечто очень близкое к этому — эстетический союз, художественное явле­ние, поэтическое переживание.

Первое состояние могут понять лишь те, кто познал самадхи, сатори. Второе могут понять поэты, художники, танцо­ры, музыканты.

Третье, уровнем еще ниже — встреча пяти центров. Ее вероятность — три про­цента. Это даже не союз; это двойствен­ность. Два человека остаются двумя, но, тем не менее, присутствует огромная гармония. Двое функционируют в гар­монии — как если бы согласованно игра­ли два музыкальных инструмента. Двое остаются двумя. Союза нет, единства нет. Они отдельны.

Именно об этом писал Халиль Джебран: «Влюбленные должны быть подобны двум колоннам храма, поддерживающим одну кровлю, и все же стоящим порознь и по отдельности». Это немного ниже уровнем, чем эстетическое, художественное, музы­кальное переживание. Это нравственное переживание — целомудренное и все еще прекрасное.

Четвертое — встреча четырех цент­ров. Ее вероятность — четыре процента. Гармония исчезла, но все еще имеется огромное понимание — огромное пони­мание друг друга, огромная забота друг о друге. Нет спонтанной гармонии, но благодаря пониманию поддерживается некий ритм. Это переживание глубокой разумности; это даже не нравственность. Нужно быть осознающим: если человек не осознает, он выпадет из этого четвер­того состояния.

Затем существует пятое: встречаются три центра. Вероятность — пять процен­тов. Двойственность становится все бо­лее и более отчетливой. Понимание все еще присутствует, но не постоянное — ко­леблющееся, шаткое. Время от времени возникают конфликты, но это не разру­шение любви. Напротив, они обогащают ее, придают ей некоторую остроту. Это психологическое переживание.

Ниже уровнем — встреча двух цент­ров; вероятность — шесть процентов. Сильная двойственность, ярко выражен­ная двойственность. Мгновения, лишь мгновения понимания. И конфликты возникают слишком часто. Почти пять­десят на пятьдесят: пятьдесят процентов понимания, пятьдесят процентов конф­ликтов. Это психологическое пережи­вание. Благодаря этим пятидесяти про­центам понимания и пятидесяти процен­там конфликтов все-таки присутствует устойчивое равновесие.

И под этим — встреча одного центра; вероятность — семь процентов. Здесь слишком много конфликтов и мгнове­ния, лишь редкие мгновения радости. Время от времени, немного и в редких промежутках... но, тем не менее, цените это! Это сексуальное переживание.

И под этим самое низшее: ни один центр не совпадает — повседневность, рутина. Это те пары, которые вам попа­даются. Это даже не сексуальное пережи­вание, это даже ниже, чем сексуальное переживание. Это мастурбация, в боль­шей или меньшей степени. Это лишь некий вид социального, экономическо­го, политического соглашения. Это экс­плуатация. Это — бизнес. Это, в большей или меньшей степени, часть рыночных отношений, брачный контракт.

Любви нет. Уважения нет. Нет даже ненависти! Потому что ненависть может существовать, только если есть какая-то любовь. Это ни дружба, ни вражда. Это очень формальные взаимоотношения — взаимоотношения, которые вовсе не явля­ются взаимоотношениями. Это взаимное соглашение о мастурбации. Вы эксплуати­руете другого, другой эксплуатирует вас.

Это разновидность проституции. Самая отвратительная возможность... но это то, что происходит на земле.

Как-то раз в пятницу после обеда на­чальник сказал Гарольду, что тому сегод­ня придется задержаться на работе. Га­рольд был не против; его смущало лишь то, что нельзя было предупредить жену о том, что он вернется домой поздно. Они с женой лишь недавно переехали в новый домик в пригороде, и им еще не установили телефон.

— Поскольку я все равно буду про­езжать мимо, я сообщу ей, — вызвался начальник.

Несколько часов спустя начальник подъехал к коттеджу и позвонил в дверь. Ему открыла жена Гарольда, одетая в про­зрачный пеньюар. Начальник не мог от­вести глаз от ее тела.

—Слушаю вас, — сказала она.

— Я начальник Гарольда, — сказал на­чальник. — Сегодня он работает сверх­урочно и попросил меня передать вам, что он вернется домой поздно.

—Спасибо, — сказала та.

— Как насчет того, чтобы подняться в спальню и заняться любовью?

Жена Гарольда почувствовала, что щеки у нее вспыхнули от гнева:

— Да как вы смеете!

Начальник пожал плечами:

— Предположим, я дам вам пятьдесят долларов?

— Абсолютно исключено! Послушай­те, я никогда не встречалась с такой наглостью...

— Сто долларов?

— Хм... Нет.

—Сто пятьдесят?

— Мне кажется, это будет неправиль­но, разве не так?

Тут начальник промурлыкал:

—Послушай, милая, Гарольд ничего не узнает. Ты легко заработаешь сто пять­десят баксов, и мы всего лишь проведем немного времени вместе.

Она кивнула, взяла его за руку и от­вела в спальню, где они на часок-другой предались любовным утехам.

Вернувшись домой вечером, Гарольд спросил:

— Мой начальник заезжал сказать тебе, что я буду поздно?

—Да, Гарольд, — ответила сладкая штучка. — Он зашел на минутку.

—Отлично, — сказал Гарольд. — Он от­дал тебе мою зарплату?

Это очень деловой мир, очень хитрый. И все ваши договоренности, которые вы называете взаимоотношениями, которые вы называете любовными связями, не имеют ничего общего ни с взаимоотно­шениями, ни с любовью. В своей основе это экономические соглашения.

Ты говоришь: «Найти свою половин­ку — звучит мило, но кажется почти не­возможным».

Да, это почти невозможно — если пре­доставить это самой природе, то это поч­ти невозможно. Но на Востоке мы созда­ли науку: если вы не можете найти свою половинку, вы можете ее создать. И эта наука — Тантра. Найти свою половинку означает найти человека, с которым все ваши семь центров встретятся естествен­ным образом. Это невозможно. Только из­редка, Кришна и Радха, Шива и Шакти. И когда это происходит, это невообрази­мо прекрасно. Но это как молния — вы не можете на нее рассчитывать. Если вы хотите почитать Библию, то вы не може­те рассчитывать на то, что сможете по­читать, когда блеснет молния. Молния — природное явление, но ненадежное.

Если вы хотите, чтобы с вами встрети­лась ваша природная половинка, то это все равно, что ждать молнии, чтобы по­читать Библию. К тому же вы не сможете прочитать много. Она блеснет на мгнове­ние, а к тому времени, как вы откроете Библию, она уже исчезнет.

Поэтому была создана Тантра. Тант­ра — это научный подход. Тантра — это алхимия: она может трансформировать ваши центры; она может трансформиро­вать центры другого человека; она может создать ритм и гармонию между вами и вашим возлюбленным. В этом красота Тантры. Это подобно проведению элек­тричества к вам в дом. Тогда вы можете включать и выключать его, когда захоти­те. И вы можете найти для него тысячу и одно применение: оно может охлаждать вашу комнату, оно может согревать ее... Тогда это чудо. Эти семь центров внутри вас есть не что иное, как центры телесно­го электричества. Поэтому, когда я гово­рю о молнии, не думайте, что это лишь символ — я говорю в буквальном смысле.

У вас в теле есть слабый электриче­ский ток, очень слабый. Но чем он сла­бее, тем глубже он проникает. Он не очень заметен. Ученые говорят, что если собрать вместе все электричество, кото­рое присутствует в вашем теле, то с его помощью можно зажечь лампу в пять све­чей. Это не много. В количественном от­ношении это немного... В количествен­ном отношении атом — это немного, но в качественном — если он взрывается, в нем содержится огромная энергия.

Эти семь центров, эти семь чакр, о которых столетиями говорили йога и Тантра, есть не что иное, как пять узлов электрического тока в вашем теле. Их можно изменить, их можно перестроить. Им можно придать новую форму, новый вид. Двое влюбленных могут трансфор­мироваться так глубоко, что все их семь центров начнут соединяться.

Тантра — это наука трансформации обычных влюбленных в половинки друг друга. И в этом — величие Тантры. Она может трансформировать всю землю, она может превратить каждую пару в союз двух половинок. Этим еще не вос­пользовались; это одно из величайших сокровищ, которое остается без приме­нения. В тот день, когда человечество воспользуется им, новая любовь оку­тает землю; земля запылает новой лю­бовью. Только новый человек сможет ее использовать, Homo Novus сможет ее использовать.

Вот почему я возвещаю о новом чело­веке. Только новый человек сможет ее использовать, потому что только новый человек примет свое тело во всей его це­лостности. Прежний человек никогда не принимал свое тело. Он всегда боролся со своим телом, враждовал со своим телом, пытался разрушить свое тело. Прежний человек был самоубийственным, преж­ний человек был шизофреничным.

Новый человек будет обладать внут­ренней целостностью. Он не будет са­моубийственным. Он будет настолько сильно влюблен в жизнь, что захочет воз­вращаться снова, снова и снова. Только новый человек сможет трансформиро­вать эти центры жизненной энергии.

Эта самая земля может быть раем. Но эта наука очень тонкая, и понять ее мо­гут лишь те, кто действительно готов от­казаться от предубеждений. И это очень искусная, мистическая работа.