СМИ – Самый Могущественный Институт 17 страница

Кадровый вакуум Дианы был тем более заметен на фоне приглашения в команду принца Чарльза известного специалиста в области PR Марка Болланда, работавшего до этого в Комиссии по жалобам на прессу.

Марк должен был восстановить сильно пошатнувшийся в последние годы престиж наследника престола. Однако Диана в первую очередь видела в появлении Болланда угрозу для самой себя.

Она решила пригласить Марка в Кенсингтонский дворец. Используя хорошо зарекомендовавшее себя оружие – женское обаяние, принцесса попыталась убедить его войти в ее положение. Но Болланд хорошо знал свое дело, и как бы ему ни были приятны знаки внимания, оказываемые принцессой, он предпочел сохранить независимость собственных суждений.

«Диана всегда была очень добра ко мне, подчеркнуто вежлива, – вспоминает Марк. – Принцесса часто присылала мне всевозможные открытки, а моей маме – подписанные фотографии. Каждый раз, когда это случалось, мои коллеги из Сент-Джеймсского дворца говорили: „Ты видишь, вот какими методами она действует“. Но это нисколько не изменило моей оценки сложившейся ситуации»[29].

На самом деле Диане не стоило бояться Болланда. Он не ставил своей целью разрушение репутации принцессы. Вскоре это поняла и сама Диана. Кроме того, у нее уже не было времени, чтобы отвлекаться на Марка. На горизонте появилась новая волна, несущая для нее куда более серьезные проблемы, чем беспокойство за штат своего мужа.

1996–1997 годы для Дианы прошли под знаком отношений с Хаснатом Ханом, наверное, единственным мужчиной в ее жизни (разумеется, кроме принца Чарльза), с кем она готова была построить семью. Именно по этой причине к роману с пакистанским кардиологом принцесса относилась особенно. Никто, даже Пол Баррелл, до поры до времени не должен был знать об этой любовной связи. Тем более это касалось прессы. Но Хаснат – не иголка в стоге стена, и утаить тайные встречи с ним было далеко не так просто.

Принцесса шла на всевозможные уловки, и до поры до времени ей удавалось водить журналистов за нос. Но она сражалась против системы, и исход этой битвы был заранее предрешен.

В конце концов, в ноябре 1996 года наступил момент, когда информация о новом романе Дианы достигла журналистов. «Sunday Mirror» тут же вышла с сенсационной статьей[30].

Принимая во внимание характер Хасната, которому претила любая публичность, подобное внимание со стороны прессы могло положить конец дальнейшим взаимоотношениям. Диана была в панике. Она обратилась к Ричарду Кэю, чтобы он выступил в «Daily Mail» с опровержением. Тут же появилась статья со словами: «Как сообщила принцесса, статья в „Sunday Mirror“ – полная чушь![74] Она весело посмеялась над этими заявлениями со своими помощниками»[31].

Редакция «Daily Mail» была в восторге. Используя Диану, они не только оказались на гребне волны, но и смогли сделать весьма неприятный выпад в сторону своих конкурентов.

Принцесса также была довольна, считая, что сумела ловко отразить удар.

– А почему бы тебе не сказать правду? – предложила Симона Симмонс, единственная из близкого окружения, кто знал об этом романе.

– Как ты себе представляешь, что я начну говорить правду сейчас ! – воскликнула Диана, сделав на последнем слове ударение. – Ведь это фактически будет означать, что раньше я лгала[32].

Диана не понимала, что на самом деле ее ответные действия были уже лишены всякого смысла. Для Хасната не важно было, поверила ли публика «Sunday Mirror» или ее смог переубедить репортаж Ричарда Кэя. Главным для него было другое – пока он находится рядом с принцессой, журналисты не оставят его в покое.

«Это было первый раз, когда общественная популярность привела совершенно не к тем результатам, которые ожидала принцесса, – замечает Роберто Деворик, – скорее, даже наоборот, популярность обернулась против нее»[33].

В целом Роберто прав. После продолжительных размышлений Хаснат предложил Диане расстаться. И только благодаря усилиям Пола Баррелла и Мартина Башира, к которым принцесса срочно обратилась за помощью переубедить доктора, Диане удалось сохранить взаимоотношения. Правда, ненадолго. Летом, по инициативе все того же Хасната, любовники разойдутся навсегда.

Но Диана не собиралась сдаваться. Она происходила из рода Спенсеров, а Спенсеры не привыкли легко отказываться от того, что мило их сердцу. Поставив перед собой цель вернуть Хасната, принцесса решила лечить подобное подобным. Во время круиза на яхте «Jonikal», когда ее роман с сыном владельца «Харродс» стал известен журналистам, Диана вновь привлекла прессу к своей игре.

Словно опытный кукловод, она срежиссировала целый спектакль. На скалистом побережье, в пятистах метрах от «Jonikal», спрятались папарацци. У них были огромные восемьсотмиллиметровые телеобъективы «Canon» и горячее желание сделать эксклюзивные снимки знаменитой пары.

«У принцессы было прирожденное чутье на камеру, – вспоминал один из ее доверенных лиц. – Она всегда точно знала, когда на нее направлен объектив»[34].

Знала она это и сейчас. Одетая в красный купальник, Диана стала обнимать Доди. Ее руки сначала обвили его шею, затем скользнули на загорелую грудь, а папарацци тем временем фиксировали все движения на пленку.

Серия этих снимков, вошедшая в историю под скромным, но весьма красноречивым названием «Поцелуй», буквально уже на следующий день обошла все крупные медиаагенства. Фотографии просмотрели миллионы людей, в том числе и Хаснат. Диана это знала, именно для него она и устроила спектакль, попытавшись вызвать у него ревность.

Некоторые друзья вообще считали, что все отношения с Доди аль-Файедом были организованы только ради того, чтобы вернуть Хасната.

«Она хотела, чтобы Хаснат ее ревновал, – говорит Симона Симмонс, – и плейбой Доди идеально подходил для этой цели»[35].

В любом случае, принцесса плохо изучила характер своего возлюбленного – вместо ревности она вызвала у него лишь чувство отвращения.

Также Диана совершила грубейшую ошибку, когда подпустила прессу слишком близко к себе. Принцесса никогда не была хорошим стратегом. Концептуальное мышление было не для нее. Планируя в пределах одного хода, она оставляла многоходовые комбинации другим. Если перед ней была проблема – она принимала сиюминутные решения, совершенно не считаясь с тем, как это скажется завтра, послезавтра, через неделю, месяц или год.

Порой принцесса совершала поступки, совершенно не отдавая себе отчета в последствиях. Например, так произошло весной 1996 года.

21 апреля королеве исполнилось семьдесят лет. Желая отметить юбилей в семейном кругу,[75] Елизавета выбрала для проведения мероприятия тихий ресторанчик. Все держалось в строгом секрете, пока Диана не рассказала все представителям прессы. Теперь, к огромному недовольству королевы, обед пришлось переносить в Фрогмор-хаус и Большой виндзорский парк.

– Спасибо тебе, Диана, что ты испортила еще один день моей жизни, – выговорила Елизавета своей невестке[36].

Природное чутье изменило принцессе, и она не смогла распознать ту угрозу, которая исходила от СМИ. Почувствовав, что принцесса им благоволит, да еще позволяет делать снимки, которые потом приносят целое состояние, сотни папарацци начали на нее беспрецедентную охоту. Где бы Диана и Доди ни появлялись, их тут же окружали люди с объективами. Диана и раньше не могла чувствовать себя свободно, теперь же ее жизнь превратилась в самое настоящее бегство – бегство от надоедливых папарацци, бегство от бесконечных проблем, бегство от самой себя. Ускоряя темп, принцесса вылетела на последний рубеж. Но прежде чем проследовать за ней дальше, остановим мгновение и попытаемся ответить на последний и, возможно, самый важный вопрос относительно этой удивительной, противоречивой, так до конца и не понятой женщины.

Глава 6

«КОРОЛЕВА ЛЮДСКИХ СЕРДЕЦ»

Сила сострадания

К имени Бенджамина Франклина не зря с таким уважением относятся в Новом Свете, а его мудрый взгляд наверняка каждый из вас видел на документе Федеральной резервной системы США номиналом в 100 долларов. Книгоиздатель-самоучка, ученый-физик, дипломат-миротворец, экономист, общественный и государственный деятель, поставивший свою подпись под двумя такими знаковыми документами, как «Декларация независимости США» и «Конституция США», Франклин по праву считается одним из умнейших людей своего времени. Среди прочих достижений этого титана XVIII века значится «Альманах Простака Ричарда», представляющий собой сборник метких замечаний, емких афоризмов и мудрых сентенций. «Альманах» давно уже разошелся на цитаты, а в некоторых странах мысли, высказанные в нем, оказались настолько актуальны, что их со спокойной совестью включили в народный фольклор. Применительно к истории жизни принцессы Уэльской интересно следующее высказывание старого и мудрого Бена: «Каждый человек есть лишь то, что он делает».

Пришло время взглянуть на нашу главную героиню с необычного ракурса, абстрагируясь от ее романов с Чарльзом и прочими мужчинами, от ее взаимоотношений с подругами и членами собственной семьи, от ее статуса принцессы Уэльской и потомка древнего рода Спенсеров. Пришло время ответить на вопрос: «Каким человеком была Диана?»

В качестве критерия воспользуемся вышеприведенным высказыванием Франклина и попытаемся определить – к какому делу у принцессы Уэльской были наклонности и насколько успешно ей удалось реализовать их. Для этого нам придется вновь обратиться к детству – самому важному периоду в жизни каждого человека – периоду, когда закладываются основы и формируется система ценностей.

Детство Дианы было наполнено сильными переживаниями и эмоциями. Но, как считала сама принцесса, именно они открыли в ней способности к такому важному чувству, как сострадание:

«Благодаря разводу моих родителей я научилась находить общий язык с любым человеком, кто оказался разочарован семейной жизнью. Я отлично понимала их. Мне всегда было легко общаться с людьми. Будь то обычный садовник, полицейский или кто-нибудь еще. Я просто подходила и начинала с ними беседовать»[1].

Маленькая Диана не раз слышала мрачные истории о местном ночном стороже, который был знаменит своей раздражительностью и несдержанным нравом. Но в глубине души она чувствовала – бедняга всего лишь очень одинок. Младшая дочь виконта Элторпа пошла в коморку, где он жил, и завела с ним разговор. Сторож оказался настолько растроган поведением Дианы, что не смог сдержать слез и заплакал[2].

Способности Дианы развились еще больше во время учебы в частной школе Уэст Хит. Благодаря стараниям Мюриэль Стивенс, управляющей больницы Дарент-Парк, где содержались инвалиды и психически нездоровые люди, в школе была организована специальная волонтерская служба. Два раза в неделю – во вторник и четверг – ученицы Уэст Хит отправлялись на мини-автобусе в больницу, чтобы провести некоторое время с пациентами. У большинства девушек визиты в мрачное здание в стиле викторианской готики оставили неприятные впечатления.

«Помню, как открывались тяжелые деревянные двери, словно в старинном средневековом замке с подвесным мостом, и тут же в нос ударял отталкивающий запах лекарств и мочи, – вспоминает старшая сестра Дианы Сара. – Увидев нас, больные быстро устремлялись в нашу сторону»[3].

Большинство пациентов были настолько рады приезду гостей, что, подбегая к ученицам, начинали хватать их за руки и гладить по волосам. Бедные девушки пугались, не зная, как себя вести, и только Диана чувствовала себя как рыба в воде. Особенно трогательным выглядело общение младшей дочери графа Спенсера с больными в инвалидных креслах. Им очень нравилось, когда их коляски двигали в такт музыке. На самом деле это было далеко не легкой задачей – кресла были слишком громоздкими и тяжелыми. Но Диану не останавливали эти трудности. Она вставала перед креслом, наклонялась, бралась за металлические ручки и начинала совершать танцевальные па, двигаясь при этом назад в такт музыки. Таким образом человек в инвалидной коляске превращался в партнера, будто он был не в больнице, а на танцполе.

«Этого было очень сложно добиться, – замечает Мюриэль Стивенс, – немногим удалось бы сохранить равновесие в подобном положении. Но Диана обладала превосходным чувством ритма»[4].

Склонность Дианы к заботе о других нашла свое продолжение и в последующие годы ее жизни. После окончания Уэст Хит, в начале 1978 года, Диану отправили в швейцарскую школу «Institute Alpin Videmanette», расположенную неподалеку от Гштаада. В свое время через это же учебное заведение прошли ее мать и старшие сестры. Все, что требовалось от Дианы, – прилежно учиться французскому языку и постигать тонкости «высокой кухни». Получив соответствующий диплом, ей оставалось найти достойную пару и начать добропорядочную жизнь большинства девушек ее круга. Но Диана хотела большего. К тому же она стеснялась разговаривать на французском языке; пользуясь возможностями курортной альпийской местности, Диана не столько улучшала свои лингвистические способности, сколько каталась на горных лыжах и коньках.

И наконец, последнее – девушка жутко скучала по дому. Все свободное время она проводила за написанием бесконечных писем, через которые красной нитью проходила одна-единственная просьба: как можно скорее забрать ее обратно домой.

«За первый месяц пребывания в Альпах я написала свыше 120 писем, – признается Диана. – Я была настолько несчастна, что только и делала, что писала, писала и писала. Да, я научилась кататься на лыжах, но это место было совершенно не для меня. Оно было слишком клаустрофобным»[5].

В итоге, поняв, что образование в элитном учебном заведении не приносит должных результатов, Джонни Спенсер забрал свою любимицу обратно на берега Туманного Альбиона.

Возвращение Дианы домой совпало с серьезными социальными изменениями, проходившими в британском обществе в конце 1970-х годов. Венцом новой эпохи стал май 1979 года, когда пост премьер-министра заняла «дочь бакалейщика» (как однажды не без свойственной галлам иронии заметил президент Франции Валери Жискар д’Эстен) Маргарет Тэтчер. Многие старомодные обычаи, культивируемые и тщательно оберегаемые на протяжении десятилетий, стали отходить в прошлое. Подрастающее поколение аристократов по-своему смотрело на жизнь и на то место, которое им суждено занять в мире безграничных возможностей. Так, в среде юных представительниц высшего света появилось социальное движение «Слоунские рейнджеры».[76] Участницы движения считали, что работа (для них) должна не столько удовлетворять материальные запросы или поддерживать социальный статус, сколько представлять собой еще одну форму общественного протеста. Поэтому чем проще и непрестижнее был род деятельности, тем лучше. Доставлять поющие телеграммы, убираться в домах, присматривать за чужими детьми и выгуливать собачек – вот лишь неполный перечень того, чему теперь посвящали свое время выходцы из громких аристократичных фамилий.

Через кадровые агентства «Реши свои проблемы» и «Кнайтсбриджские няни» Диана нашла себе работу официантки на частных вечеринках; также она прибиралась в домах у состоятельных столичных жителей. В перерывах между работой будущая принцесса сдала (со второй попытки) экзамены по вождению.

Но в целом ее жизнь была далека от разнообразия.

«Она не пила, не курила, предпочитая проводить свободное время дома, за чтением и телевизором, – говорит Эндрю Мортон. – Иногда Диана ходила в гости или ужинала в скромных бистро. Дикие тусовки, ночные клубы и наполненные табачным дымом пабы – все это было не для нее»[6].

Пытаясь вернуть свою дочь на «правильный» путь, достойный потомка Спенсеров, Фрэнсис Шэнд Кидд уговорила Диану записаться на трехмесячные курсы cordon-bleu ,[77] которые организовала живая легенда великосветских сезонов Элизабет Рассел. Диана добросовестно прошла весь курс. Ее специальностью были шоколадные рулеты и русский борщ. Однако вместо этих двух блюд (настолько же разных, насколько и вкусных) наша героиня научилась готовить лишь канапе для коктейлей, а также прибавила в весе.

Тогда она еще не думала о проклятой булимии и с удовольствием позволяла себе поесть. Чувствуя себя неважно, она перебегала на другую сторону улицы и в небольшом ресторанчике заказывала огромную порцию цыпленка. Будущая принцесса могла с легкостью съесть полкилограмма конфет за игрой в бридж, а потом попросить добавки[7].

«Она обожала вкусную еду, шоколад, бисквиты и всевозможные конфеты, – вспоминает ее няня Мэри Кларк. – И это неудивительно, ведь она была самая обычная сельская девушка»[8].

Диана слишком сильно прониклась идеологией «Слоунских рейнджеров», чтобы старомодно-элитное заведение Элизабет Рассел могло найти отклик в ее душе. Нет, теперь она принадлежала молодежи, которая вместо привычного растягивания слов, как принято у аристократов, говорила быстро, коверкая фразы наподобие футбольных фанатов. Так, «house» звучал, как «хайс», а «yes» – как «йе». Скучных людей «слоуны» прозвали «тяжелыми шкафами», а надоедливых стариков – «настоящими Хорликами»[9].

Мисс Спенсер оказалась в своей среде. Недаром, размышляя над поведением будущей принцессы Уэльской, автор «Официального путеводителя „Слоунских рейнджеров“» Питер Йорк сказал: «Диана была не чем иным, как живым воплощением духа Слоуна»[10].

И тем не менее Фрэнсис не теряла надежды. Она искренне верила, что ей все-таки удастся вовлечь Диану в вихрь великосветских увлечений. После длительных уговоров в январе 1979 года Диана подписала на три года контракт с балетной студией мадам Бетти Вакани. Это заведение пользовалось большой популярностью и заслуженным уважением. За свою многолетнюю карьеру в балете мадам Вакани обучила три поколения детей из королевской семьи. Диана в свое время также изучала основы pas de deux ,[78] и теперь в ее обязанности входили занятия с небольшой группой из пятнадцати двухлетних девочек.

Преподавание в балетной студии закончилось бесславно. Диану больше интересовала не судьба вверенных ей учениц, а собственная карьера. Она считала, что обладает выдающимися способностями, которые быстро отметит опытная мадам Вакани.

Прошел месяц, другой… Но какого-то уникального таланта никто так и не разглядел. «Все, хватит!» – решила Диана. Недолго думая, она расторгла отношения с балетной студией. Причем сделала это в характерной для себя манере – ничего никому не объясняя, просто перестала приходить на занятия. Когда ее попросили сказать, что же все-таки произошло, юная леди Спенсер сослалась на нелепую травму ступни, которую получила во время катания на лыжах в Альпах.

В июле 1979 года Диана купила на часть наследства, оставленного ей прабабушкой Фрэнсис Уорк, матерью четвертого барона Фермоя, четырехкомнатную квартиру в Южном Кенсингтоне, в районе Коулэрн-корт. В новую квартиру она переехала с тремя подружками по Слоун-сквер – Кэролин Прайд, Вирджинией Питман и Энн Болтон.

Всю работу по дому Диана выполняла исключительно сама. Больше всего ей нравилось пылесосить, гладить одежду и мыть посуду.

Кроме того, будущая мать наследника британского престола, потратившая пятьдесят тысяч фунтов стерлингов на покупку новой квартиры, за символическую плату – один фунт в час – подрабатывала у своей сестры Сары, прибирая квартиру, которая та делила со своей подругой.

«Сара воспринимала свою младшую сестру как ходячую тряпку, – удивлялась соседка Сары Люсинда Крэйг. – Она постоянно мне повторяла, чтобы я не стеснялась просить Диану помыть то или это»[11].

Неужели будущая принцесса Уэльская и в самом деле так обожала свою сестру – или ей нравилась работа горничной? Вопрос сложный…

Осенью 1979 года Диана нашла себе новую работу. Она устроилась помощницей воспитательницы в детский сад «Молодая Англия», расположенный в престижном районе Лондона Пимлико. Детский сад занимал (на правах аренды) скромное помещение в церкви Святого Спасителя. Из музыкальных инструментов там было одно лишь старое расстроенное пианино. И тем не менее, как это часто бывает на берегах Туманного Альбиона, за внешней непрезентабельностью скрывалась неповторимая изюминка. Так, «Молодую Англию» посещали правнук бывшего премьер-министра Гарольда Макмиллана и сын министра сельского хозяйства Питера Уокера.

«Когда дело касалось детей, у Дианы были потрясающие способности вести себя с ними, как с равными, – вспоминает директриса детского сада Кэй Сет-Смит, также выпускница Уэст Хита. – Они отвечали ей взаимностью. В общении с детьми Диана была очень естественна. И рядом с ней им ничего не угрожало»[12].

Спустя полгода будущая принцесса Уэльская нашла себе вторую работу, устроившись через кадровое агентство няней в американскую семью мистера и миссис Робертсонов. В обязанности Дианы входил уход за их девятимесячным сыном Патриком.

Знала ли тогда Мэри Робертсон, что перед ней потомок рода Спенсеров? Даже не догадывалась!

«Диана была очень замкнутой девушкой, никогда не вдаваясь в подробности, как она проводит выходные, – вспоминает Мэри Робертсон. – Она могла, например, сказать: „Я возьму Патрика к своей сестре, она живет в Кенсингтоне“. Я и понятия не имела, что ее старшая сестра Джейн, которая вышла замуж за помощника секретаря королевы, живет в Кенсингтонском дворце»[13].

Что же касается своих прямых обязанностей, то Диана идеально подходила для ухода за ребенком. Буквально через несколько минут после появления в доме Робертсонов она уже увлеченно играла с Патриком на полу, как будто это был ее собственный карапуз. Для Мэри сразу стало понятно – ее новая няня как раз то, что нужно. Она словно создана для этой работы.

«Диана на голову превосходила всех девушек, которые приходили к нам до нее устраиваться на работу.

Она была первоклассной няней – имела исключительные манеры, прекрасно ладила с детьми. Диана приходила к нам утром, брала малыша на руки и с удовольствием возилась с ним до самого вечера. Она кормила его завтраком, обедом, давала детское питание из баночек, а когда он научился жевать – йогурты или омлет»[14].

Лишь однажды Диана повела себя необычно. После какого-то незначительного переживания она пришла к Робертсонам и съела все жаркое, приготовленное хозяйкой на вечер. Мэри была очень удивлена, но, будучи женщиной воспитанной, решила ничего не говорить и оставить Диане записку. В ней она указала, что в принципе в этом нет ничего страшного, но было бы лучше, если бы впредь Диана заранее предупреждала о своем желании поглотить такое количество пищи. А то после ее «выходки» в доме практически не осталось продуктов и пришлось срочно идти в магазин.

Диана отреагировала спокойно.

– Сожалею, что доставила вам неудобство, миссис Робертсон, – робко опустив глаза, произнесла она после инцидента[15].

Однако на самом деле Диана знала себе цену. И уж о чем она никогда не забывала, так это о своем происхождении. Спенсеры – в ее произношении – это звучит гордо! Чтобы дать понять, с кем миссис Робертсон имеет дело, девушка «случайно» оставила на диване чек, выданный одним из самых солидных банков лондонского Сити. Когда Мэри нашла «сюрприз», ее взгляд сначала привлекло название банка, а затем уже – размашистая подпись в правом нижнем углу: «Леди Диана Спенсер».

Миссис Робертсон решила вести себя так, будто ничего не произошло. Но когда твоего ребенка нянчит член одной из самых известных фамилий Соединенного Королевства, трудно каждый раз надевать маску безразличия.

Спустя несколько недель Мэри обратилась к Диане:

– Теперь, благодаря чеку, я знаю, кто вы.

В ответ леди Спенсер лишь опустила глаза, улыбнулась и тихим голосом произнесла:

– Ах, это…[16]

Статус-кво был восстановлен, но это не сильно сказалось на взаимоотношении между няней и работодательницей. Младшая дочь графа Спенсера была так же мила, обходительна и учтива.

У Дианы и в самом деле было много общего со «Слоунскими рейнджерами». Но в отличие от «слоунов», которые выбирали себе непрестижную работу потому, что это соответствовало их взгляду на жизнь, Диана устроилась воспитателем в детский сад, а потом и няней в семью Робертсонов исходя из внутренних побуждений – заботиться о тех, кто в этом нуждается. И если в конце 1970-х годов объектом ее внимания были дети, то замужество предоставило ей новые возможности для развития кипучей деятельности в этом направлении.

Последовавшая активная работа принцессы на ниве благотворительности имела еще одну важную составляющую. Для маркетологов крупнейших компаний Диана была не просто невесткой королевы и матерью будущего наследника британского престола – она представляла уникальный бренд, который был словно специально создан для рекламы.

Правда, и здесь имелись свои особенности. По своему статусу принцесса Уэльская не могла, как большинство знаменитостей, рекламировать духи, часы или спортивные автомобили. Ее бы просто не поняли. Требовалось найти такую площадку, на которой супруга Чарльза и крупный бизнес могли спокойно объединить свои усилия. Таким пересечением общих интересов стала благотворительность. При умелом подходе она могла принести не меньше, чем использование обычных рекламных каналов. Вместо многомиллионных затрат на рекламу в прессе или на телевидении заинтересованным компаниям достаточно было выступить спонсором благотворительного мероприятия с участием Дианы, и на следующее утро им был обеспечен такой PR, о котором и мечтать было трудно.

Конечно, подобное может показаться циничным, но таковы безжалостные законы бизнеса. Что же до принцессы Уэльской, то она с искренним энтузиазмом занималась благотворительностью. Взять хотя бы детскую организацию «Барнардо».[79] До прихода Дианы на пост президента в 1984 году «Барнардо» возглавляла принцесса Маргарет, появлявшаяся на мероприятиях не чаще одного раза в год. За двенадцать лет принцесса Уэльская посетила 110 мероприятий, превратив «Барнардо» в современную детскую благотворительную организацию.

Вот как исполнительный директор «Барнардо» Роджер Синглтон описывает силу одного лишь присутствия Дианы на собрании:

«Она сидела среди мамаш, которые активно спорили о воспитании небольшой группы детей. Возможно, они и сами в детском возрасте воспитывались в приютах или сиротских домах. Диана просто сидела и внимательно слушала. Она говорила очень мало. Казалось бы, ну и что такого? Но когда принцесса ушла, все вдруг оживились. У женщин возникло такое ощущение, что они только что беседовали с человеком, который их понял. Это было потрясающе. И как мне кажется, ее самым большим личным вкладом в развитие „Барнардо“ стало изменение жизни тех людей, с кем ей удалось встретиться»[17].

Изменяя жизнь других людей, принцесса не могла изменить свою собственную. Участие в благотворительной деятельности, равно как и умение сострадать, оказалось бессильно в сохранении надломленного брака. Возможно, даже наоборот. Принц не мог не обратить внимания, что фотографии его супруги, посещающей очередную больницу или присутствующей на открытии очередного фонда, появляются в прессе намного чаще, чем его собственной персоны.

Весьма неприятный эпизод произошел летом 1990 года. Во время игры в поло в Киренчестер-парк Чарльз упал с лошади и сломал себе правую руку в двух местах. Диана приехала навестить его после операции в университетскую больницу в Ноттингеме. Встреча четы Уэльских прошла эмоционально холодно. Вместо того чтобы посочувствовать Чарльзу, принцесса проявила сострадание к двадцатитрехлетнему Дину Вудворду, находившемуся в коме после автомобильной аварии!

Диана еще несколько раз приезжала в больницу с тем, чтобы навестить Вудворда. Дяди юноши сказал:

– Принцесса Уэльская – ангел! Ее послал нам сам Господь! Мы все молимся о чуде![18]

И чудо произошло. Дин Вудворд поправился.

Поведение Дианы и ее прохладное отношение к собственному мужу не выглядят столь необычно, если учесть один факт – первой, кто навестил Чарльза, была Камилла Паркер-Боулз. Она продолжила навещать его и впоследствии, так что сотрудники принцессы вынуждены были заранее сообщать о намечающихся визитах Дианы в больницу, чтобы две женщины, не дай бог, не встретились.

Стараясь не отставать от своей супруги, Чарльз организовал собственную кампанию по охране окружающей среды. Заручившись поддержкой опытных советников, принц начал активную борьбу за экологию Туманного Альбиона.

В декабре 1987 года он выступил в Мэншен-хаус с программной речью, в который обрушился на современных застройщиков. Принц заявил, что принимаемые застройщиками решения наносят британским городам больше вреда, чем бомбардировки люфтваффе в годы Второй мировой войны. В пример он привел разумную послевоенную реконструкцию европейских городов с бережным сохранением существующих парковых ансамблей и зон отдыха. То же, что происходило в Бристоле, Бирмингеме и Ньюкасле, Чарльз заклеймил как «насилие над Британией». Но больше всего принца поразили планы по перестройке лондонской Патерностер-сквер, расположенной рядом с собором Святого Павла:

«Несмотря на тщательно продуманные правила, специально составленные для сохранения величественного вида собора в 1960-1970-е годы, современными архитекторами и застройщикам лондонского Сити удалось осквернить великое творение Рена. Вы можете вообразить, что аналогичные здания будут воздвигнуты во Франции около Нотр-Дам де Пари или собора Святого Марка в Венеции?»[19]

Чарльз поднял правильный вопрос. Но беда принца заключалась в том, что его глас прозвучал не вовремя. 1980-е годы вошли в историю Британии как эпоха миссис Тэтчер, а для «железной леди» главным было восстановление экономики. Ради этого на жертвенном алтаре могли оказаться и эстетика, и экология.

Кроме того, у принца не хватило запала для последовательного отстаивания своих начинаний.