Илигде обитают сказочные принцессы? 1 страница
Самое слабое у мужчин место — женщины.
Вернее, проблема — не женщины, проблема — найти одну единственную женщину .
Проблема состоит в том, как на этой планете обыденности, искореженной старыми руслами рек разочарований, найти ту единственную, которая только и может подарить то, что в силах подарить лишь сказочная принцесса.
Как найти, а главное, каким или какой надо быть, чтобы найти свою половинку ?
Человечество никогда полностью не утрачивало истины о том, что здоровому мужчине наилучшим образом может подойти только одна женщина. Знание об этом очищалось веками в легендах всех народов мира, оно прорывается робкой улыбкой надежды в песнях поэтов, воспевающих протянутые друг другу руки. Забытое древнее знание о существовании Единственной (половинки ) слышится в “любовном” шепоте двоих, в его признании ей, что она — единственная. Слова, которые она уже не раз слышала от других; да и он, если сейчас и искренен, то позднее, непременно, то же самое повторит еще нескольким. Да и поэт, чувствуется, воспевает совсем не ту, которая сейчас с ним.
Знание о половинке действительно древнее, и уходит оно ко временам сотворения мира.
Адаму посчастливилось, среди прочего, еще и потому, что выбирать ему не приходилось — женщина рядом была единственная, она уже от рождения, по способу, месту и времени своего появления изначально предназначалась именно ему, Адаму. В тексте Писаний подчеркивается не только духовное единство Адама и Евы (они впервые почувствовали тепло друг друга тогда, когда доверялись Богу), но и биологическое, биоэнергетическое (в форме повествования о ребре Адама) соответствие, и как раз это соответствие поддается научному анализу и математическому моделированию.
Попытки создать достаточно простую методику математического расчета наилучшего соответствия двоих предпринимались и прежде — и их было множество. Это и понятно: опоэтизировать можно все что угодно — и ошибиться. Ошибиться, даже не попадая под влияние некрополя особой силы, а как бы самостоятельно. Математические же методы ограждают от чересчур поспешных выводов — и потому так ценятся в естественных науках. Нашему П. методами психокатарсиса удалось решить проблему своей половинки — и убедиться в правильности выбора не только по силе чувства и проникновения. Но психокатарсиса более высокого уровня, чем мы до сих пор описывали. Ниже (правда, не в этой главе), впервые в мировой литературе, дается уникальная математическая схема расчета биоэнергоритмического соответствия двоих . Биоэнергоритмическое соответствие не единственное, что необходимо для счастья, и это тоже в математической модели учитывается. Но описанием доступной всем методики мы займемся несколько позднее, поскольку полное понимание схемы требует еще некоторых предварительных разъяснений. Кроме освоения техники лечебного психокатарсиса желательно большее осмысление тех царящих в этой жизни принципов, бессознательно руководствуясь которыми, мужчины выбирают женщин, а женщины — мужчин. Этим мы сейчас и займемся.
— А из чего выбирать-то, — может поморщиться даже не знакомый с обстоятельствами интимной жизни Гитлера или ему подобных читатель, — выбирать из чего? Все бабы одинаковые! (Вариант: все мужики одинаковые!) Да и чем больше выбираешь, тем больше затем разочаровываешься! Скажете, не так? Посмотрите повнимательнее на ту, — скептик еще больше кривится, — которая сейчас рядом с вами и называет себя вашей женой, — спорить не будете. Разве у вас по отношению к ней никогда не было чувства разочарования?
Мы согласны, что “все они — одинаковые”. Одинаковые, в особенности, если “общаться”, как это водится, только с первыми попавшимися женщинами, да и перепробовать их ограниченное число, скажем, всего только одну тысячу. Но голос Адама, различимый за сотни поколений, подсказывает, что Единственная есть, и она — плоть от плоти вашей.
Это — серьезно.
Но прежде решим вопросы литературные. Во всякой сказке, мечте или легенде о половинке доброй улыбкой отчетливо проступает, что она — особенная, и ни на кого из остальных приземленных жителей Каперны (а там, у Грина, все женщины глупы, практичны и мясисты) не похожа.
Она — чиста. Она — красива, но не той, внешней общепризнанной красотой, которая не обогащает душу оказавшегося рядом. Лев Толстой это, насчет такой красоты, тоже понимал. Женских персонажей в его произведениях достаточно много, одни получше, другие похуже, но мечта одна — Наташа Ростова. Она чиста. Ее нельзя назвать логичной — до брака она объясняется больше междометиями. Ее нельзя назвать внешне красивой в том смысле, в каком привыкли употреблять это слово обыватели. Впрочем, как говорится, некоторая несимметричность Наташиного лица нисколько не умаляла ее ценности и внешней тоже. Она чувствительна к подсознательным движениям души ближнего, т. е., среди прочего, может почувствовать чужую боль как свою.
Чувствительность Наташи, ее наивность (в хорошем, высоком смысле слова), открытость, соединенная со стремлением познать этот мир во всем многообразии его добра (но за добро по неопытности подчас принимается и зло), приводит героиню Толстого к “любовным” неприятностям наподобие тех, которые были у Наташи с Анатолем, у Пьера — с Элен, а у Кити — с Вронским. Но горести для героев (но не для проходящих персонажей) лишь повод встать и распрямиться вновь “с обновленной нравственной физиономией” и с высоко поднятой головой.
Мы говорили о сказках. Сказка, как твердо верит обыватель, — выдумка, а потому не более чем развлечение. Как всегда у обывателей, все в точности до наоборот: сказка — это наивысшая из возможных правд, это правда психологическая, общее в бытии многих душ. Лишь немногие авторские сочинения достигают высот сказки. Одно из таких — знаменитая трагедия Софокла “Эдип” (кстати, тоже лишь переработка уже существовавшего мифа). Отцу будущего царя Эдипа предсказывают, что он умрет от руки сына. Отец, царь города Фивы, пытается обмануть судьбу и велит своему слуге отнести сына в горы и там его умертвить. Слуга повиновался, но лишь отчасти: сына в горы отнес, но не умертвил, а оставил в горах, в надежде, что тот умрет сам. Эдипа находит семья пастухов и передает его на воспитание в семью бездетного царя города Коринфа. Проходит время, мальчик превращается в мужчину. От оракула он узнает, что ему суждено умертвить своего отца. Эдип тоже решает обмануть судьбу. Он уходит из Коринфа, из своего, как ему кажется, отчего дома, странствовать. Однажды он встречает на пути колесницу с седым старцем, царем города Фивы, возвращающимся от Дельфийского оракула, который вновь ему подтвердил неизбежность смерти от руки собственного сына. Возница, раздосадованный неповоротливостью идущего впереди горца, не торопящегося уступить дорогу, оскорбляет его ударом кнута. Добавляет и старец. Эдип вспылил, и посох свой обращает в оружие. Но от руки его гибнет не возница, а сидящий в колеснице старец. Осиротевший Эдип продолжает свой путь к городу Фивы, не подозревая, что именно в нем он и родился. Путь его долог, околен, и когда он, наконец, его достигает, то над городом уже висит проклятие: Сфинкс захватила власть, живет вне города, сбирает с города дань: ежегодно пожирает несколько не то юношей, не то девушек и собирается делать это до тех пор, пока кто-нибудь не разгадает ее загадку. Вдовствующая царица (мать Эдипа) объявила награду: отгадавший загадку и тем освободивший город от кровавой повинности, получает ее, царицу, в жены и царство в придачу. Эдип побеждает Сфинкс и женится на матери. У них рождаются дети. Город Фивы весь сотрясается от обрушивающихся на него несчастий — это месть богинь судьбы за кровосмешение. Долго не может понять царь Эдип, за что страдает подвластный ему город, пока это ему не разъясняет прорицатель. Царь вспоминает убитого на пустынной дороге старца, ужасается отцеубийству, кровосмешению, выкалывает себе глаза и с дочерью, рожденной от своей матери, уходит в изгнание.
Почитающие Софокла как автора гениальных трагедий отнюдь не настаивают на том, что именно в Фивах захватила власть Сфинкс, умерщвляющая юношей. Очень может быть, что вообще не было никакой Сфинкс и ни один из царей Фив глаз себе не выкалывал. Но от этого трагедия “Эдип” не становится пустой выдумкой, а остается, наоборот, величайшей правдой — психологической. Да, действительно, между сыном и матерью чувства отнюдь не только возвышенные, как то столетиями внушают официозные идеологи и верноподданные богословы. Как учит современная психологическая наука, сексуальное влечение проявляется у детей уже в первые годы их жизни и вполне естественно, что у мальчиков оно направлено на единственный, а потому наиболее с первых мгновений существования привлекательный объект противоположного пола — мать. Впоследствии, как показывают наблюдения, если у выросшего мальчика есть возможность выбора, то он остается верен своей матери, то есть берет в жены девушку, более других ее напоминающую.
К отцу у него отношение двойственное. С одной стороны, сыновья привязанность и восхищение, а с другой — бессознательная ненависть к сопернику в борьбе за постель матери, причем к противнику побеждающему, который, в конечном счете, всегда с матерью уходит в спальню, ненависть, которая проявляется в желании убрать соперника с пути, т. е. отца убить. Две противоположно направленные эмоции по отношению к отцу вкупе со всеми остальными по отношению к родителям чувствами порождают комплекс психики, который в науке получил название комплекса Эдипа .
Симметричный комплекс, в центре которого стоит не сын, а дочь, всецело преданная отцу (Эдип, как вы, верно, обратили внимание, ушел со своей дочерью) и скрытно ненавидящая мать (в “Орестее” того же Софокла героиня убивает мать, но только не своими руками, а побудив к тому брата), получил название комплекса Электры (часто и его называют комплексом Эдипа). С его проявлением мы столкнулись в самом начале, когда оказалось, что явно подавляющая невестка бандита ненавидела русских , потому что хотела быть женой отца, а мать, сука, ей мешала. “Верность” отцу проявлялась еще и в том, что мужу своему невестка, руководствуясь бессознательными влечениями, никогда не позволит отказаться от наркотиков, потому что и ее обожаемый папочка был наркоманом. Таким образом, в реальной семье между детьми и родителями (а также между только детьми и между только родителями) властвуют чувства отнюдь не любви и не трогательной взаимопомощи, как в то хочется верить, а некие иные, в которых люди большей частью боятся себе признаться.
Величайшая психологическая правда о скрытой сущности взаимоотношений между детьми и родителями, а впоследствии и между супругами, открывает пути к познанию Истины. Отвергая (на словах) властвующие над нами силы комплексов Эдипа и Электры, люди уподобляются отцу Эдипа, пытавшемуся обмануть судьбу. Нет, судьбу отцу Эдипа обмануть не удалось, он все равно погиб от руки сына, он только лишил себя счастья отцовства. Античный писатель Софокл во весь голос возвестил об истине в своей трагедии “Эдип”, глупцы же, ничего не поняв, объявили “Эдипа” выдумкой.
Величайшая психологическая правда живет и в сказках, и в творениях поэтов, которым удавалось воспарить до уровня высокой сказки. Сверхправду о взаимоотношениях двоих тоже легче найти в народных сказках, чем в рассуждениях философов, ведь в сказках говорит подсознание, а философы пытаются ограничить себя понятийным мышлением. В сказках он ищет ее . Она — особенная и единственная, и далеко не первая попавшаяся — ее надо долго искать. “Сказки — это выдумки”, — говорят люди и поэтому выбирают жену из тех, кто подвернулся под руку. В тех же местах, где жену бьют бензопроводом от автомобиля, мать для своих детей выбирают не сами, а повинуются выбору родителей. Азиаты в делах продолжения рода подсчитывают исключительно деньги, так что бензопроводом — это закономерно. Главаря можно понять: а с какой стати эта женщина сопротивляется, когда он, после того, хочет покрепче заснуть? О какой такой единственной говорят эти необрезанные? “Все бабы одинаковые. Я проверял”.
Итак, первая сверхправда та, что она — единственная. Вторая сверхправда та, что ее надо искать. Третья — что на этот подвиг способен только принц.
Множество трудностей приходится преодолеть принцу, прежде чем он ее находит. Какая она по сказкам? Она — невинна, и в свои семнадцать лет у нее представления ребенка. Она много лет ждет его одного. Она красива. Грациозна. У нее красивые глаза. Волосы ее напоминают волну. У нее гибкий стан. Она нежна. И, собственно, все. Первое, что бросается в глаза, — у нее нет интеллекта. Характера тоже. “Вот уж точно, не люблю женщин с характером, — сказал Лермонтов. — Их ли это дело?” Можно ли считать мнение Лермонтова достойным серьезного внимания — ведь когда у мужчины множество женщин и он продолжает увеличивать их число, то это всего лишь означает, что у него не было одной ? Впрочем, в одном с Лермонтовым можно согласиться: если женщина случайна, если она партнерша , то, чтобы от тоски не завыть волком, необходимо, чтобы у нее не было ни того, что называют характером, ни того, что называют интеллектом.
Насчет интеллекта: женщины пытаются сделать вид, что они — мужчины, для чего вынуждены пользоваться обрывками размышлений какого-нибудь представителя противоположного им пола — мысль эта настолько проста, что понятна даже женщинам (ее, в частности, приводит основательница женской психологии, женщина Карен Хорни). Но даже пытаясь сделать вид, что они — женщины, они все равно вынуждены заимствовать то, что принято называть логическим мышлением. Но обрывки — это не целое. Целое же должно соответствовать индивидуальному внутреннему строю. И если женщины в интеллектуальном смысле представляют собой то, что собой представляют, то это говорит лишь о том, что ни одна из них не нашла своего мужчины. Ни один принц не вышел на ее поиски, и она тоже не стала принцессой, чтобы отправиться на поиски самой. Вместо этого она просто сначала вышла на охоту (брачную), а потом — замуж (охотно), теперь пытается воспитывать детей и грызется с мужем-партнером. В лучшем случае, на радость Отто Вейнингеру, — она проститутка.
Таким образом, следующая сверхправда из сказок как обобщения жизни, состоит в том, что женщина редко становится принцессой, а только лишь женой, и проявляется это, прежде всего, в том состоянии женского ума, которое мы наблюдаем повсеместно и во всех социальных слоях. И то, что женщины этого не замечают, лишний раз подтверждает вышесказанное.
Сказки, как и все остальное, бывают разной степени глубины. Сверхсказкой в таком случае, очевидно, будет такая сказка, в которой принцесса не становится женой чужого , а непременно Возлюбленной. Она находит своего принца, и благородство ее души начинает проявляться, прежде всего, в состоянии ее ума. Для обычной женщины дважды два может быть чем угодно, как мы все это каждый день наблюдаем, а вот у принцессы дважды два непременно будет четыре.
Итак, принцесса сверхсказки отличается от сказочной неженским мышлением. Не женским, но и не мужским.
“Дух, душа, тело”, — говорит Библия о строении человека, и нам такое деление кажется весьма достоверным. Более достоверным, чем множественное расчленение человека восточными философиями. Травмы тела памяти мы относим к болезням души, хотя неврозы отличаются от прочих болезней только способом их приобретения. Есть душевные болезни, порожденные самим человеком, его разрывом с Истиной; и самая страшная из них, наиболее фундаментальная, вплоть до болезни духа — некрофилия. Некрофилия уродует тело и душу, но начинается в искаженном, больном духе. Отсюда, принцесса начнет осваивать этот мир со здоровья духа.
Для большей объемности поясним вышесказанное об особенностях состояния ума принцессы на материале заповедей Десятисловия. В принципе, можно использовать любой материал, но удобнее тот, к которому уже обращались, — помните про заповеди “не убий” и “не прелюбодействуй”?
Есть любопытный курьез в истории религии, который знать не только интересно, но попросту необходимо для того, чтобы иметь более систематизированное представление о сущности человеческой цивилизации — о людях вообще и о принцессах, в частности.
Библию пытаются читать повсюду — но по-разному готовы ее понимать. Есть множество других на разных языках трудов, о которых веруют, что они священные книги. “Коран — это по-арабски”, — мудро заметил некто, и это действительно так. Всякий мусульманин вам скажет, что истинный пророк Махамат (это более правильное произношение имени основателя ислама Магомета) всегда говорил, что библейских пророков признает. Более того, именно в Библии, у Моисея, мусульмане находят предсказания о пришествии Пророка, что подтверждает для них и истинность Библии, и истинность Махамата. Да, скажут они вам, мы признаем всех пророков Библии и величайшего из них — Ису (Христа). Слова этих пророков верны, потому и признаем. Пророк Махамат, скажут вам, лишь продолжил дело Божье. Да, скажут вам, раз мы верим Исе, то верим и Его словам. Иса сказал, что выше Его, как Сына, никого быть не может. Это все так. Но! Махамат выше. Да, Иса сказал, что о дне и часе конца света, то есть о Втором пришествии и начале суда “никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один” (Мф. 24:36). Да, в той же главе Иса сказал: не верьте лжепророкам, которые будут называть срок конца — не от истины они. Все так — подтвердит любой исламский богослов, — все правильно. Но! Мы от отцов наших знаем, что Махамат — Пророк истинный, а потому и слово его истинно. Махамат сказал, что суд придет в пятницу, а потому всякий правоверный будет вслед за Пророком отделять (святить) этот день и чтить его в ожидании исполнения воли Божьей. В этом истинное смирение (“ислам” по-арабски — смирение). Чтить же пятницу, скажут вам, необходимо, ибо самим Богом заповедано: “Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу Богу Твоему…” (Исх. 20:8-10). Да, скажут вам, это изречено свыше, заповедь же Божья неизменна, ибо истинно сказал пророк Иса Христос: “…доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все” (Мф. 5:18). А посему субботу святить будем, но в пятницу , так сказал Махамат. А тех, кто не был согласен с такой логикой, он убивал.
(Прежде чем продолжить, проделаем несложное умственное упражнение: десять человек, из них один биофил, один яркий некрофил, остальные восемь — жухлые. Биофил верует вследствие своего общения с Богом; некрофил религиозен также, но по другой причине — приобщенность к высоким учениям для него есть способ почувствовать себя более значительным; остальные восемь существование неведомого Бога не отрицают . Убеждения биофила, в том числе и религиозные, не совпадают с убеждениями некрофила. Вопрос: за кем пойдут гипнабельные жухлые? Чьи убеждения: биофила (который никого не понуждает) или некрофила (который делает это шутя) станут национал-государственными? Правильно. Таким образом, феномен государственной религии как системы убеждений разоблачает себя уже одним только фактом своей общепризнанности .)
Нет, не согласятся другие, “суббота” должна быть в воскресенье! Аргументация у них не оригинальная — такая же, по сути, как и у мусульман.
Почему воскресенье (в системе времяисчисления времен Христа — первый день недели), а не второй день, не третий, не четвертый? Богословы самой массовой из государственно-христианских церквей — католической — утверждают, что, да, действительно, Христос в Писаниях нигде не заповедовал изменять день поклонения. Но! В том-то, говорят они, и проявляется сила и власть католической Церкви, что святость седьмого дня волею Церкви была перенесена на день первый. Богословы других национальных, называющих себя христианскими, церквей (православной, лютеранской и т. п.), не желающие ни подчиняться диктату папы римского, ни, наоборот, восстановить субботу, глухо намекают на существование некоего евангельского основания для нарушения заповеди о субботе.
Что до библейского основания, то назначена, кажется, даже денежная премия тому, кто сможет в Библии это основание отыскать. Но “священнослужители” разных конфессий, тратящие массу времени, чтобы взыскать пожертвования на нужды своих приходов приемами часто совершенно бесчестными, а потому явно в этой премии заинтересованные, никак в Библии это основание отыскать не могут. Поэтому вынуждены учить “субботе в воскресенье” так , без основания. Им, похоже, просто нравится учить . А паства — верует . Им, похоже, тоже просто нравится впадать в состояние, которое они называют верой .
Надо понимать отношение якобы религиозного некрофила к заповеди Божьей. Некрофилы любят иерархию, некрофилы любят приказывать и получать приказания, пусть даже в скрытой форме психоэнергетических кодировок. Эти приказы могут быть в форме заповедей, и их может быть даже десять. Но от заповедей Божьих, от Десятисловия, они непременно должны отличаться хотя бы иотой, хотя бы одной измененной черточкой. Вполне достаточно изменить одну заповедь, чтобы обессмыслить весь Закон Божий, потому что он отнюдь не набор из десяти запрещений. Об этом учили Христос и апостолы. И вот здесь-то некрофилы получают двойное наслаждение: во-первых, они умерщвляют Закон, а вместе с ним и Бога в себе, и себя в Нем, во-вторых, они получают систему правил, основание для построения авторитарной садо-мазохистской иерархии. В этом — удовольствие для некрофила. Для одурачивания жухлых всегда будет придумано некое “но”. (Некрофил, не нуждающийся для достижения своих целей прибегать к фальшивой религиозности, проще и естественней: он просто прелюбодействует и убивает, не скрывая, что это для него — кайф.)
Христос говорил, что недопустимо изменить даже черточку в начертании Десятисловного Закона. Но таковы люди, что получают они удовольствие именно от осквернения.
Библейского основания полагать, что суббота должна быть не в субботу — нет. Закон — это Слово, Слово же есть Христос. Христос говорил о неизменности Закона, что естественно, поскольку Он, как Сущий от начала, Сам же и начертал его на Синае за много веков до Своего воплощения. Позднее Он подтвердил незыблемость Закона в словах, записанных в знаменитой 24-й главе Евангелия от Матфея, главе, пророчествующей не только о грядущих событиях Суда, но и о пришествии лжепророков. “Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою, или в субботу” (Мф. 24:20). Итак, поскольку пророчество о бегстве касалось падения Иерусалима, случившемся в 70 г. по Р. Х., то, очевидно, суббота для учеников Христа и через сорок лет оставалась субботой и притом в субботу . Суббота оставалась по-прежнему днем покоя для женщин, которые отложили, как написано, все приготовления к погребению распятого и снятого со креста Спасителя до воскресенья, первого дня недели. “Тогда некто именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете (на котором приговорили Христа к смерти) и в деле их, из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божия, пришел к Пилату и просил тела Иисусова; и сняв Его, обвил плащеницею и положил Его во гробе, высеченном в скале, где еще не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота. Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось Тело Его; Возвратившись же приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди” (Лук. 23:50-56). Святое дело — похоронить Господа, отдать Ему последнюю почесть, тем более что на мысль о важности достойного погребения их мог навести пример Марии, сестры Лазаря, которая, плача, умыла ноги своему Господу, отерла их волосами и умастила голову и ноги Его драгоценным миром. О ней Господь сказал, что где бы ни было проповедано Евангелие, там непременно воспомянуто будет и о Марии (Иоан. 12:3, Матф. 26:6-13, Марк 14:3-9). Удивительное дело! При проповеди Евангелия можно забыть рассказать о Петре, об Иоанне и о любом другом из апостолов, но вот о Марии, как предсказал Иисус, поведать не забудут. Почему? Не потому, что она отдала драгоценное миро — многие жертвовали Иисусу свое имущество; не потому, что она была женщиной — их также было достаточно среди учеников Христа; не потому, что она была сестрой Лазаря — кто из родственников воскрешенных Христом остался в памяти поколений? — но Мария первая из учеников Сына Человеческого поняла заповедь Иисуса буквально , с тем смыслом, с каким она и была произнесена: “…должно Мне пострадать”. Она поверила и умастила Его миром, ибо миро в те времена было неотъемлемым атрибутом погребения. Она не стала выдавать свои греховные желания за, якобы, аллегорическое, “духовное” понимание слов Спасителя. Для нее смерть Христа была всем: горем и спасением, нищетой и богатством мира, приготовлением Его ко гробу, для нее суббота была в субботу . И потому она — героиня и, в особом смысле, принцесса.
Погребение Господа должно было совершиться, и к нему необходимо было умастить Тело Его, но женщины, как Он учил, не пренебрегли и заповедью. И они в субботу, как впоследствии и апостолы, “остались в покое по заповеди” (Лук. 23:56).
“Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него, потому что это дни отмщения, да исполнится все написанное” (Лук. 21:20-22). При осаде Иерусалима, когда войска Тита, вскоре провозглашенного в Риме императором, на короткое время сняли осаду и отошли, христиане последовали заповеди Христовой, ушли из города — и не погибли. Сотни тысяч преданных национальной религии — иудаизму — погибли, а спасшееся непризнаваемое меньшинство — продолжило дело своего Господа. Так не погибнет и всякий, для кого исполнение заповедей — естественное следствие общения с Духом Святым.
“Правильно, — говорят иные, — мы согласны с Господом. Еще бы нам с Ним быть несогласными! Ведь мы не хотим погибнуть, как погибли те, кто, не вняв заповеди Божьей, остался в Иерусалиме во время осады, кто понапрасну выстаивал на коленях в “молитвах” Господу, вместо того, чтобы последовать за Ним ! Они погибли — и это закономерно. Мы же согласны с Ним и верим, что чтим Его заповеди. Но! Святыми мы должны быть не в один какой-то день недели, а все семь дней. Для греха мы будем покоиться, все семь дней покоиться, а потому заповедь для нас устарела — никакого особенного дня у нас не будет. Почему? Мы же вам ясно сказали: Но!”
Однако, для богослужений последователи такого оригинального, как им кажется, образа мысли, несмотря на свои слова, день все-таки выделяют. Среду, например. И их не смущает, что согласно сему образу мышления, получается, что раз апостолы и Христос от начала заповеданный день недели выделяли, значит в остальные дни святостью не отличались. Это не оригинально. Именно в этом, в несвятости Создателя, и пытается уверить нас дьявол.
Таким образом, если христианско-католическая суббота в воскресенье — это по-латински; христианско-православная суббота в воскресенье — это по-гречески; мусульманская суббота в пятницу — это по-арабски; то среда — это, скорее, по-американски. Все это один и тот же феномен иерархии; государственная религия — частный случай.
Но есть еще одна национальная форма “религиозности”, которая может показаться апофеозом богопослушания — это еврейская национальная форма. “Кто любит Меня, тот исполнит заповеди Мои”, — успел сказать Иисус Галилеянин, прежде чем Его распяли якобы соблюдающие субботу в субботу . Христа убили за то, что Он не вписывался в те некрофилические толкования Священных Писаний, которые разработали признанные богословы еврейского народа.
Знаменитый Фрейд, верующий в несуществование Бога, после изучения подсознания своих богатых клиентов (богатые — чаще других подавляющие) — лютеран, иудеев, католиков, — пришел к выводу, что монотеизм на самом деле есть на подсознательном уровне страх перед кастрирующим отцом. Мышление же логическое протестует против разрушительных влечений комплекса Эдипа и комплекса кастрации (об этом комплексе подробно будет рассказано в главе “Комплекс кастрации у женщин”), поэтому поклонение и преклонение перед буквальным отцом на логическом уровне (только на логическом) замещается на некую приемлемую сознанием фикцию, на преклонение абсолютному авторитету, несуществующему высшему существу — Богу. У нас нет никаких фактических данных, позволяющих возразить Фрейду относительно подсознательных побуждений его многочисленных пациентов. Вполне возможно, что у его признанных пациентов корень их якобы религиозности — именно в этом. (Признанные, напоминаем, это те, которые умеют принуждать прежде всего психоэнергетически, считая себя высшим сословием — интеллектуальным, духовным и т. п.)
У Христа же Отец кастрирующим не был, радость Его не в искажении заповедей. Это проявляется в особом образе мышления Сына Человеческого, весьма отличающемся от образа мышления абсолютного большинства Его современников. Его образ мышления — неискаженный и неискажающий! — мы условно обозначим “суббота в субботу ”. Именно этот воплощенный принцип мышления и делает Иисуса Тем, Кто Он есть. “Я есмь”, — сказал Он, и это так. Тем же принципом мышления руководствовались и апостолы, и именно принятием этого принципа апостолы становились героями. Таковы апостолы, таковы и ветхозаветные пророки, книги которых Христос назвал богодухновенными. Именно таков был принцип мышления у Марии из Вифании, сестры Лазаря, о которой Иисус сказал, что воспомянуто будет о ней повсюду, где бы ни было проповедано Евангелие. Она не пожалела драгоценного мира, чтобы помазать Иисуса к погребению, но Иуда и еще не обратившиеся ученики ее осудили. Много раз они слышали от Учителя о Его страданиях, но в их мечтах представали картины воцарения Иисуса в Иерусалиме — и они перетолковывали, т. е. искажали, Его слова. Они хотели быть министрами, они хотели попирать весь мир — и что им было миро из алавастрового сосуда?