Стремление к определенности

Всем нам хочется ориентироваться в происходящем и представлять, что нас ожидает, но реальность такова, что мы не всегда способны строить прогнозы даже на несколько минут и просто не чувствуем себя комфортно ввиду незнания будущего. Глубинный страх перед неопределенностью мы утоляем едой, алкоголем, табаком, чрезмерными физическими нагрузками, занятостью на работе, просмотром телевизора и иными видами отвлекающего поведения. Стремимся забыть тот факт, что не можем контролировать жизнь полностью. Приобретаем все больше вещей, призванных помочь нам ощущать себя в безопасности, но в итоге боимся еще больше, ведь теперь мы можем потерять то, что имеем. Нашей основной целью становится охрана вещей, что достигается обычно через утрату разнообразия и смысла жизни. Мы сплошь и рядом упускаем возможности для душевного роста и настоящего общения.

Поскольку нам так неуютно в состоянии неопределенности, мы придумываем для самоутешения что-то типа: «у меня всегда будет стабильная работа и много денег», «природная катастрофа никогда не обрушится на нас», «я проживу 100 лет», «мой супруг(а) всегда будет любить меня». В глубине души мы знаем, что такие заверения своего «я» в определенности мира – это всего лишь иллюзия. То, что мы сами себе рассказываем, – наши мысли, но мы цепляемся за них, подпитываемые страхами. Чувствуем эмоциональное опустошение, если определенность того, что мы сами придумали, ставится под угрозу. Многие люди живут так, словно спят на ходу, пока не случается то, чего они боятся больше всего. Приходит болезнь. Умирает любимый человек. Увольняют с работы. Происходит финансовый крах. Все эти перемены пробуждают человека и сигнализируют о том, что трудно будет снова впасть в полусонное состояние, поскольку определенность – это иллюзия.

То, как вы воспринимаете неопределенность, зависит от вашего подхода к новым ситуациям. Доктор Рэйчел Наоми Римен считает, что все мы обладаем частью личности, которой доверяем, своего рода «разведчиком». Попадая в незнакомую ситуацию, мы, образно говоря, отправляем вперед разные элементы нашей личности, чтобы осмотреться и все проверить на месте. Человек, ориентированный на познание, поручает выполнение этой функции разуму и спрашивает: «Кто здесь; насколько надежны эти люди; что говорят объективные данные; как это работает; могу ли я это объяснить; есть ли закономерность, которую я могу выявить?»

Однако не исключено, что вы доверяете иной части своей личности – сердцу, интуиции. Тогда вы спрашиваете себя: «Какова здесь атмосфера; как она ощущается; милы ли эти люди; общительны ли они, склонны ли к конкуренции; чувствуется ли здесь психологическое давление; принадлежу ли я к этой группе?»

Разум, будучи полезным, когда приходится решать задачи познания, является также колыбелью вашего малого «я» с его напуганным голосом. Возможно, разум этого даже не замечает, поскольку считает себя умным, взрослым, надежным. Верно, что разум порождает интеллект, но верно и то, что страх зиждется на мыслях, также порожденных разумом. В то же время внутренний путеводный свет исходит из сердца и проявляется в интуиции. Ваше малое «я» жаждет определенности, но вашему внутреннему путеводному свету удобно как с неизвестным, так и с известным. Он не требует определенности, чтобы чувствовать себя умиротворенным.

У всех нас имеются обе части личности, но большинство людей доверяют больше разуму, нежели интуиции. Считается, что разум обладает большей силой, когда речь заходит об оценке нашего опыта. Такое предположение создает проблему, поскольку меньшая часть вашей личности (разум и малое «я») не способна легко оценить бо льшую часть (сердце и интуицию, внутренний путеводный свет). Вы можете оценить выводы разума с помощью интуиции, но не наоборот. В итоге вы топчетесь на месте, поскольку разум жаждет определенности. Он всегда будет искать надежность, безопасность, комфорт – даже ценой цельности личности, духа приключений, радости.

Чему доверять – разуму или интуиции, от чего это зависит? В детском возрасте мы, постоянно сталкиваясь с неопределенностью и не чувствуя себя в безопасности, тяготеем к так называемому разумному познанию. Жаждем объяснений, контроля над происходящим, рационального мышления, чувства определенности. Нам кажется, что мы отчасти контролируем наше неопределенное окружение. Но разумное познание отсекает нас от способности погрузиться в неопределенность с любопытством, удивлением и даже трепетом.

Подумайте о том, что вы отвергаете, настаивая на определенности. Вы закрываете дверь перед любознательностью, творчеством и миром возможностей, отказываетесь от своей открытости новому, теряете радость, которую могли бы получить, будучи вечным студентом. Как говорит Рэйчел Наоми Римен, «мы меняем загадку на шоколадку, но это неравноценный обмен».

Долгое время меня привлекало разумное познание. Медицинское образование настроило меня на признание важности рационального, логического мышления, я отдавала ему приоритет. Всегда чувствовала себя более комфортно, когда могла толково объяснить, как действуют те или иные вещи. Я ценила науку с ее подробными объяснениями явлений и ощущала дискомфорт, сталкиваясь с необъяснимым. И все же что-то начало меняться во мне, когда я попала в полосу шторма .

Моя полоса шторма

До полосы шторма я упорно пробиралась по тому, что выглядело прекрасной, предсказуемой, стабильной жизнью. Но эта видимая безопасность стоила дорого, окружающие не знали, какой ценой она мне давалась. У меня была работа-мечта – ставка акушера-гинеколога с хорошей зарплатой, позволявшей пользоваться атрибутами роскоши: иметь дом с видом на океан в Сан-Диего, ездить на модных европейских автомобилях, проводить отпуск на Гавайях… Коллеги считали меня опытным, добросовестным врачом, который по-настоящему заботится о своих пациентах. В личной жизни внешне тоже все было отлично: я была замужем за добрым, умным, любящим мужчиной, мы собирались родить первого ребенка, нас окружало множество друзей… К 35 годам я достигла всего, что, как меня учили, должно было сделать меня счастливой. При этом я чувствовала себя виноватой и неблагодарной, поскольку совершенно не наслаждалась счастьем. Мне казалось, что я продаю душу за безбедную жизнь.

Долгие годы я ощущала внутренний дискомфорт и не знала, как его объяснить. Почему я не была счастлива? У меня было все, что, как считалось в обществе, нужно было иметь для хорошей жизни. Я пыталась сосредоточиться на благодарности за то многое, чем обладала, и могла бы найти силы для 30 лет напряженной работы. Вышла бы на пенсию в 65 и наслаждалась бы жизнью.

Но чувство благодарности не действовало, нередко я просыпалась по ночам в слезах. Пыталась игнорировать свои мысли, усердно занимаясь медициной, проявляя интерес к искусству, а по вечерам пила вино, чтобы избавиться от дискомфорта. Но все мои попытки отвлечься не срабатывали. Тело предавало меня, накапливая с годами все больше хронических заболеваний. К 35 годам я принимала семь видов таблеток, но течение болезней от такого лечения лишь усугублялось. Я могла бы заметить, что Вселенная наказывает меня за блеф, но в духовном смысле дремала – до тех пор, пока наконец не прозвучал разбудивший меня тревожный звонок.

Когда я была на шестом месяце беременности, позвонила мама и сказала, что отец начал заговариваться. Она сказала мне, что ему придется съездить в один «интересный центр». Я поняла, что дело плохо, и, полагая, что у него случился инсульт, настояла, чтобы мама отвезла его на срочный осмотр. КТ-сканирование показало огромную опухоль мозга, а в ходе дальнейшего обследования выявились иные опухоли во всем организме. Биопсия опухоли печени подтвердила диагноз: «меланома с метастазами». Моему любимому отцу, которому исполнилось только 59, было отпущено 3 месяца жизни.

Через три месяца я родила Сиену. Пока я приходила в себя после кесарева сечения, мои отец и мать прилетели в Сан-Диего, чтобы посмотреть на внучку. Курс облучения не привел к уменьшению опухолей у отца, и врачи предсказывали, что конец близок. Родители сняли на побережье дом, где хоспис оборудовал больничную койку. Пока я кормила дочку, отец готовился к смерти.

Мой брат Крис и сестра Кели живут за городом, но они приехали, чтобы побыть с отцом в его последние дни. Крис по прибытии попал в реанимацию – у него отказала печень вследствие редкого побочного эффекта, вызванного приемом антибиотика. На той же неделе в возрасте 16 лет умерла моя любимая собака Ариэль. Ровно через две недели после рождения моей дочери мы потеряли папу. Эти две недели были самыми трагичными в моей жизни, и они изменили все. Я вдруг поняла, что определенность – это просто иллюзия. Пробудившись, я обнаружила, что с ужасом вглядываюсь в огромное загадочное пространство неопределенности. Я не знала, смогу ли это выдержать.

Серия несчастий, подобная той, что я пережила в полосу шторма, обычно влияет на людей двояко. Бывает, что человек замыкается в себе и требует еще большей определенности, еще сильнее оберегает себя от неизвестного, укрепляя свой разум и переводя его в состояние тревоги. А иногда абсурдность жизни ударяет так сильно, что вы падаете на землю. Кажущаяся бессмысленность существования разрывает вас, и вы чувствуете себя более одиноко, чем когда-либо. В отчаянии вы оказываетесь на грани безумия. Затем, когда вы теряете веру в разум, что-то большее подхватывает вас, заполняет пустоту. Тогда вы удивляетесь своей силе, и она позволяет вам сделать то, в возможность чего вы не верили, – принять неприемлемое. На самом деле вы просто позволяете страху исцелить вас.

Способность принять неприемлемое может наблюдаться лишь несколько минут, но когда она появляется, то оставляет на вашей раковине трещину, в которую проникает свет, помогающий вам увидеть свое настоящее «я», часто впервые с детских лет. Если трещина образовалась, если вы хоть на мгновение узрели свое настоящее «я», то вам уже не удастся об этом забыть. Вы можете отвернуться от этого зрелища, можете отрицать его, но уже не будете прежним человеком, поскольку испытали иное состояние сознания, гораздо более широкое, чем то ограниченное ви дение вашего «я», которое так долго царило в вашей личности.