Каноны – колыбель развития языка и стиля
Каждое учение нужно донести до последователя, желательно с максимальным учетом психики человека. Каноны мировых и национальных религий всегда выступали как тексты, задававшие основные ценностные представления культуры. До сих пор они служат блистательным примером учета возможностей восприятия неофита. С этой целью в них использовано множество психологических и педагогических приемов, помогающих достичь поставленной цели. Именно поэтому живы учения и живы их боги. Будучи выраженными «в слове, они находят в нем убежище» и бессмертие. Каноны – на самом деле колыбель развития языка и стиля выражения мыслей, так как они способствовали становлению фундаментальных понятий. Перечислим основные приемы и проиллюстрируем их примерами.
Появление и совершенствование стихотворного ритма. Сочетание стихов и прозы. Афористичность изложения. Диалоги. Манера исполнения – речитатив, напевность. Повторы как средство усиления воздействия. Персонификация – представление абстрактных понятий в наглядных образах. Роль имен Бога. Силлогизмы. Примеры из жизни. Притчи.
Основная часть Канона индуизма – Бхагават-Гита, созданная не позднее 3 в. до н. э., уже использует литературные приемы для облегчения восприятия и запоминания. Она написана афористичными двустишиями, что облегчает ее запоминание. Кроме ритма и рифмы, здесь использован еще один прием, облегчающий восприятие, – диалог между учителем и учеником. Появляется особая форма сочетания стихов и прозы – принцип обрамления.
Гаты, как часть Канона зороастризма , созданы в едином стихотворном стиле, но форма уже многообразна, так как представлена пятью стихотворными размерами. Предписывается и манера исполнения, в соответствии с которой гимны Авесты частично декламировались речитативом, частично распевались. Они должны были звучать с акцентированием мерности и многочисленными повторами, что на слушателей действовало завораживающе. Совершенствуются и другие выразительные приемы. Так, все отвлеченные понятия Авесты выражены в виде образов. Тем самым осуществлена переработка моральных понятий в метафорические персоны, что способствовало не только пониманию, но и принятию этих понятий. В Ветхом Завете абстрактные категории и явления природы и даже само человечество тоже нередко олицетворяют. Грех и кровь, города и страны, звезды и горы изображаются в виде существ. Ряд исследователей приписывают подобную персонификацию особенностям еврейского языка, его необыкновенной конкретности и образности. Однако олицетворение представляет собой фундаментальное явление и встречается в канонах всех мировых религий.
В Каноне буддизма широко представлены притчи, в которых действуют животные, говорящие и поступающие, как люди. В притчах снижен уровень выспренности. Текст поражает необыкновенным изяществом афоризмов, кратких и образных. Как известно, после просветления Будда начал очищать и конкретизировать мысль, считая необходимым учитывать различия склонностей и способностей людей. Лаконизм в текстах его проповедей достигается за счет исключительной четкости мысли, выраженной в виде тезы и антитезы. Притчи полны скрытого символизма, благодаря которому всякая священная книга имеет несколько уровней постижения ее смысла. Человек усваивает тот из них, который способен воспринять, то есть доступный ему на данном этапе его развития. Лишь немногие могут сразу всесторонне осознать и принять новое представление о мире и месте человека в нем. Именно поэтому с людьми малоразвитыми, не привыкшими думать отвлеченно, Будда говорил притчами, понятными и занимательными. Кроме того, он часто усиливал их воздействие, рассказывая истории о своих прежних перерождениях (джатаки), и на примере собственных удач и ошибок показывал, как надо жить. При этом большое разнообразие социальных статусов, которые он занимал в прошлых жизнях, ободряло его слушателей, показывало, что самые разные люди могут вступить на «путь» и идти по нему. Во многих канонах использован диалог как словесное выражение «вывода для другого». Диалог выступал как форма, способствующая всеобщей доступности текстов для самых разных категорий слушателей.
Притчи занимают в канонах исключительное место, поскольку для понимания их сути важен не буквальный, а иносказательный, внутренний смысл. Специфика воздействия притчи достигается за счет ее конструкции, позволяющей передать нечто не тривиальное, глубинное, а именно несколько уровней постижения смысла. Сюжет, который передается рассказчиком и как бы лежит на поверхности, трансформируется в притче чередой намеков и глубинных ассоциаций, что активизирует подсознание, указывая на существование скрытого подтекста, маскирующего особый смысл. Поэтому у постигающего его человека по мере размышлений всплывают из подсознания подготовленные притчей представления, создавая ощущение личного приобщения к тайной истине. Тогда он видит иначе, в новом свете то, что знал раньше. Притча проявляет глубинные ассоциации, активизируя помимо элементарного смысла другой, порой столь многозначный, что каждый волен истолковать его по-своему, в меру своего развития. Это облегчает идентификацию с героями притчи и делает ее личностно узнаваемой.
Коран по праву считается одним из наиболее влиятельных факторов развития арабского языка. В нем широко использованы многие из уже перечисленных находок, но особый смысл обрело изучение имен Бога. За обсуждением этих имен и божественных атрибутов в исламе стоит вполне определенная цель – рационально подтвердить существование Бога. Если он может быть описан, нельзя отрицать его существование. Хотя его существование есть факт, независимый от обсуждения, однако, перечисляя атрибуты Бога, можно показать, чем он отличается от людей; и тогда его существование становится более доступным человеческому разуму. Если божественные имена и свойства суть человеческие качества, то и Бог, обладающий ими, имеет нечто роднящее его с человеком. К такому Богу уже легче испытывать человеческие чувства, которые и есть проводник веры. Таким образом, между человеком и Всевышним нет непроходимой пропасти, которую нельзя было бы преодолеть, перекинув мост какого-то его имени.
Этот прием – имена Бога – занимает промежуточное положение между притчей и строго логическим изложением мыслей – силлогизмами. Силлогистическая форма изложения текстов введена в буддийском каноне, где опровержение предстало как содержательная реализация правил логики и силлогизмов. В каноне буддизма показано, что беседа на культурно значимые темы может быть в большей степени формализована и протекает по правилам. При этом спор превращается в словесную схватку, поединок интеллектуальных возможностей участников, и зависит от владения участниками спора приемами и правилами диспута. Успешность в споре становится следствием профессиональной тренировки. Это делало возможным победу более формально искушенного, но менее содержательно правого оппонента, что обуславливало разрыв духовного и рассудочного и перевес в сторону рассудочного.
В этом разделе упомянуты только некоторые приемы и методы, нашедшие свое развитие в канонах. Сравнивая стиль и манеру написания ряда современных литературных, философских, научных и даже теологических текстов, можно увидеть, насколько они плоско, однозначно и скучно поданы. Становится ясно, что из сокровищницы религиозных канонов еще долго можно черпать поэтические и стилевые самоцветы. Их запасов хватит надолго, и в них есть чему поучиться в следующие две тысячи лет. В нашу эпоху, при примате узкой специализации, стиль и способы выражения замысла развивают писатели и поэты, а точность и строгость построения мысли отданы на откуп логикам и философам. И диву даешься, каким богатством языка был наделен человек еще в отдаленные времена зарождения мировых и национальных религий. Даже сейчас, через века, проникаешься восхищением к их духовному подвигу.
Этапы становления морали
Эволюция представлений о ценности жизни наиболее четко сформулирована в индуизме в форме принципа Ахимсы – абсолютной ценности любой жизни. Это положение требовало от последователей непричинения вреда всему живому, поскольку имело в своей основе идею всеобщей одушевленности. В таком случае человек наносит ущерб собственной душе, повреждая любую жизнь. Подобная мораль подготавливала людей к пониманию того, что ближний – это не только человек. Если мы представляем единство со всем, что живо на земле, то отдельные части единого не должны причинять страданий друг другу. Ядро Ахимсы в несколько преобразованном виде стало одним из важнейших положений буддизма – учением о непротивлении злу насилием. В его основе лежит убеждение, что по закону кармы насилие порождает только насилие. Вера человека в круговорот жизни (через реинкарнацию или трансмиграцию) предполагает многократное возвращение на землю после смерти всякого живого существа. Имея возможность воплотиться в будущем в любую живую форму, человек тем самым уравнивался со всеми остальными существами. Он лишь переходил на другую ступень развития в рамках единого процесса, поэтому не мог считаться хозяином природы. Он был «одним из…», что предполагало скромность и бережное отношение к живому.
В другой ветви религий – иудаизме , христианстве и исламе – так далеко процесс не пошел. Иудаизм в одной из заповедей декалога провозгласил «не убий», а затем это положение вошло и в христианство . Мухаммед ввел единый нравственный закон для каждого единоверца, независимо от его племенной принадлежности, и представление о всеобщем братстве. До появления Мухаммеда у арабов не было общего представления о святости человеческой жизни. Однако у него речь идет уже не обо всем живом, а только о человеке. Возможно, закон Ахимсы был слишком трудновыполнимой нормой; но защита исключительно человека оказалась неубедительной и постепенно от нее пришлось отказаться. В наше время снова началось движение к более жестким нормам – теперь экологи и «зеленые» все громче призывают беречь и защищать все живое на нашей планете.
Развитие морали постепенно привело к отказу от примата общественного долга и принятию идеи личного равенства. В кастовой системе главенствует моральный принцип приоритета общественного долга над личными интересами – каста важнее личности. Но уже на этом этапе появляется и некоторое стремление к равенству: рожденный в семье из низшей касты благодаря праведному поведению в следующем рождении мог оказаться в более высокой. Тем самым неравенство не абсолютизировалось, то есть был постулирован принцип трансцендентного равенства и единства всех людей. Идея равенства прогрессировала к возникновению понимания того, что ценность личности не зависит от касты. Равенство людей от рождения было одним из основных положений Будды. Он поставил на первое место не касту, а нравственные заслуги. Тем самым он переместил акцент от коллектива к индивидууму, от принадлежности к элитной или низшей группе к моральной оценке личности.
Конфуций распространил представление о равенстве нравственных требований, предъявляемых к человеку, на всех, даже на императора. В соответствии с его представлениями, управление Поднебесной осуществлялось по мандату Неба, врученному императору, но не наследственному. Причинами смены мандата выступали этические критерии – мера обладания императором некой сакральной благодатью, личной добродетелью. У кормила власти должны были находиться нравственные люди, способные и заслуженные. По Конфуцию, «любовь к людям» значила, что надо экономно, бережно к ним относиться. Главными добродетелями человека считаются доброта, благоволение к окружающим. Однако традиции семьи и предков оттесняли отдельную личность на задний план, главной представала социальная среда, так как «Я» выступало как осознание собственных ролей в отношениях с другими. Вместе с тем, в пожелании Конфуция, чтобы все обучались до глубокой старости, уже ощущается некоторый акцент на этике нравственного усовершенствования и личной духовности.
Мораль иудаизма покоится на представлении о братстве людей, мечте о социальной справедливости, связанной с идеалами взаимной пользы и терпимости по отношению ко всем людям. Но братство невозможно без объединяющего отцовства. Принятие Единого Бога – условие этого братства и следовательно огромный шаг на пути к перспективам духовного роста. Иисус Христос принес в христианский мир убеждение, что каждый человек, будь то мужчина или женщина, еврей или нет, богач или бедняк, является воплощением того же нетленного духа, что и он сам. Поэтому его усилия были направлены на пробуждение духовной сущности каждого. Впервые было сказано о равенстве перед Богом всех – и праведников и кающихся грешников, грехи которых искуплены кровью Христа. Такое равенство вело к формированию психологии индивидуализма как личного пути к спасению.
В наше время часто говорят о правах личности. Однако большинство людей все больше убеждаются, как много потеряли вместе с приматом общественной нравственности. Понятие социальной защищенности независимо от представлений о нем в нашей стране все больше проникает в законодательство многих государств, поскольку только в таком обществе оказалось возможным сохранение и личной нравственности, и экологии.
Развитие идеи личной свободы и ответственности прошло ряд этапов. Поскольку изменить карму никто, даже Бог, не мог, то теория возмездия индуизма и буддизма воспитывала повышенное чувство личной ответственности. За свои поступки каждый отвечал сам. В отличие от этого в иудаизме каждый чувствовал себя членом целого – народа; вина каждого оборачивалась приростом к общей вине. Личное благополучие зависело от благополучия народа. Выполняя свои обязанности по отношению к Богу, никто лично ничего не выигрывал. Проповедовалась ответственность каждого за честь и достоинство единоверцев. Так возникло понятие коллективного греха и совместной ответственности. Впадал в грех и подлежал наказанию весь народ.
Зороастр распространил понятие преступления за пределы круга единоверцев. На место понятия о преступлении как нарушении норм своей социальной группы он поставил понятие греха как личное нарушение, не имеющее племенных атрибутов. Тем самым он вновь повернул ситуацию к личной ответственности. Мухаммед изменил представления о свободе воли своих соплеменников, укрепив ответственность человека за свои поступки. Ислам , с его идеологией умеренности, стоит на том, что нормы нравственности являются не только символом веры, но должны неуклонно исполняться. Поэтому эти нормы понятны каждому и выполнимы. В отличие от других религий, где нравственные идеалы столь высоки, что практически недостижимы, и вера нередко ведет либо к внутреннему конфликту, либо к лицемерию, в исламе существует возможность реально исполнить нравственный закон и в личной, и в общественной жизни, что делает ее приверженцев психически более здоровыми.
Христианство провозгласило индивидуальную, внутреннюю духовную ответственность индивидуума, которая была противопоставлена канону индуизма – ритуалам, уставам, связанным с жестким нормированием и контролем в основном внешнего поведения. В христианском понимании свободы воли ключевым моментом является положение, что всякое зло наказывается, но не людьми, а Богом («Мне отмщение и Аз воздам») (Римл. 12:19). Это привело к резкому снижению необходимости во внешней регламентации поведения.
Разгул преступности и терроризма последних десятилетий наглядно показывает всем, что внешняя, силовая регламентация поведения становится все более слабосильной и менее эффективной. К каждому человеку не приставишь контролирующее закон лицо. Только внутренняя нравственность, опирающаяся на понимание высшего контроля, воспринятого как совесть, позволяет надеяться на взаимную терпимость и взаимопомощь.
Представления о смысле жизни развивались постепенно. Зороастр видел этот смысл в том, чтобы стать союзником Бога в борьбе со злом. Существенно, что один из путей к этому состоял в том, чтобы работать и отдавать излишки своего богатства нуждающимся. Иудаизм видел смысл жизни человека в выполнении им закона. Это в большой мере религия внешних дел. По заповедям Декалога нравственность строилась на основе правильного образа жизни. Этичность поступка определялась его верностью закону, а человека оценивали обычно по полезности его поступков. Проповедовалось оправдание верой и делами, а не только одной верой.
Рассматривая разные представления о смысле жизни, нельзя обойти вниманием вопрос о движущей силе совершенствования. Переворот в понимании этого произвел Будда. До него этот прогресс был ориентирован на внешние опоры – силу богов. Он полагал возможным усиление внутренних опор. При этом он исходил из представления о самодостаточности личности. В христианстве Бог – это любовь. Она выступает как средство вырваться из темницы собственного мира. В любви нет страха, поскольку страшащийся человек несовершенен в любви. Кроме того, любящий гораздо больше участвует в том, кого он любит, чем в себе самом. И по мере возрастания любви у человека появляется чувство слияния со всем, что он любит, он теряет свою обособленность. Тогда любую боль и радость любимого человек ощущает как свою собственную. Иисус говорил своим ученикам, что, когда они кормят голодного, то Его кормят, когда помогают больному – Ему помогают. Нормы нравственности, провозглашенные Мухаммедом, требовали милосердия, но не только милостыни, а ее анонимности, тем самым утверждалась не показная, а глубинная нравственность. Важно, что она воплощалась не только в ритуальных обязанностях, но и во внешней регламентации – законодательстве. В частности в налоге на имущество и доходах, идущих на нужды общины и бедных.
Религии говорят примерами, которые не только трогают, но и учат гораздо сильнее, нежели правила. Они показывают не только, что некие добродетели могут быть исполнены, но и как их исполнить. Абстрактные понятия, в том числе и понятие любви, персонифицированы. Что совершал Христос, предстает как закон. Он страдал за других людей, следовательно и все христиане должны поступать так же, приняв нравственный постулат Иисуса о возможности, выстрадав, обрести самоуважение через надежду на спасение. Иисус как идеал – не отвлеченное понятие, а образ, которому должен следовать каждый, воплощая все его живое содержание, направляющее человека к нравственному преображению. В христианстве человек становится добродетельным не из чувства долга, а из радостного чувства любви к Богу. Божественная любовь выступает как связь каждой души с другой. Утвердив прямые связи между Богом и отдельным человеком христианство тем самым дало духовному миру человека некоторую долю свободы, санкционировавшей проявление его индивидуальности.