Часов-41 минута. Температура 38 градусов

— Говорю вам, четвертая девушка. Тина Крэн, брошена где-то на болоте Дисмал-Суомп.

— А я говорю — у вас нет никаких полномочий в этом деле.

— Знаю, что нет! — выкрикнул Куинси, но спохватился и подавил вспышку гнева.

Он приехал в ричмондское отделение ФБР полчаса назад, желая встретиться с особым агентом Хэркусом. Допустить его в свой кабинет Хэркус не соизволил, но согласился встретиться с ним в нише на первом этаже. Эта вопиющая неучтивость задела Куинси.

— Я прошу не полномочий, — снова заговорил он, — а помощи для пропавшей без вести девушки.

— Вы своевольно завладели уликами, — прорычал Хэркус

— Я поздно приехав на место, сотрудники Геологического общества уже анализировали данные, и я не мог ничего послать.

— Могли удалить их и ждать прибытия настоящих профессионалов.

— Они специалисты в области…

— Они не обученные судебные эксперты…

— Они установили три разных местонахождения! — Куинси снова повысил голос и готов был разразиться бранью.

В последние сутки нервы у него были на пределе. Он заставил себя сделать еще один глубокий вдох. Сейчас нужны логика, дипломатичность, спокойная рассудительность. Если они не подействуют, придется убить этого сукина сына.

— Нам нужна ваша помощь, — повторил он.

— Вы загубили дело.

— Оно было загублено. Исчезли четыре девушки, три уже мертвы. Агент, у нас осталась последняя возможность сделать все как надо. Девушка одна посреди болота площадью в сто тысяч акров. Вызовите спасательные группы, найдите девушку, и пусть вас расхваливают газетные заголовки. Вот и все.

Особый агент Хэркус нахмурился.

— Вы не нравитесь мне, — отрезал он, но голос его утратил резкость. Куинси сказал правду, и относительно газетных заголовков спорить было трудно. — Вы действовали самовольно и подвергли риску ведение дела. Вряд ли мне удастся это забыть.

— Отправьте спасательные группы, найдите девушку и попадайте в газетные заголовки, — повторил Куинси.

— Дисмал-Суомп, значит. Скверное место?

— Скорее всего да.

— Черт! — Хэркус вынул сотовый телефон. — Вашим людям лучше бы не ошибаться.

— Мои люди, — лаконично ответил Куинси, — еще не ошибались.

Не успел Куинси выйти из здания к ждущим в машине Рейни и Hope Рей, как зазвонил его сотовый телефон. На связь с ним вышел Кэплан из Квонтико.

— Арестовали вы Эннунцио? — спросил особый агент.

— Преступник не он — ответил Куинси. — Займитесь его братом.

— Братом?

— По словам Эннунцио, его старший брат тридцать лет назад убил их мать. Сжег заживо. Эннунцио с тех пор его не видел, но брат оставил на могиле родителей письмо с тем же текстом, что и письма, которые рассылал Экокиллер.

— Куинси, судя по личному делу Эннунцио, брата у него нет.

Куинси, стоявший возле Рейни, выпрямился.

— Может, он уже не считает его братом. Прошло тридцать лет. Расставание их вряд ли было трогательным.

Пауза.

— Не нравится это мне, — заговорил Кэплан. — Что-то тут неладно. Послушайте, я звоню потому, что только закончил разговор с секретаршей Эннунцио. Оказывается, два года назад он брал трехмесячный отпуск для трепанации черепа. У него удалили опухоль мозга. По словам секретарши, Эннунцио полгода назад снова стал жаловаться на головные боли. Она очень беспокоилась о нем.

— Опухоль…

— Тут вы дока, но опухоль мозга может влиять на поведение, верно? Особенно возникшая в определенном месте…

— При мозговых травмах или опухолях, — негромко произнес Куинси, закрыв глаза и быстро соображая, — часто наблюдается разительная перемена в поведении субъекта, мы именуем ее повышенной раздражительностью. Обычно тихие люди становятся вспыльчивыми, агрессивными, употребляют бранные слова.

— Может, даже начинают убивать направо и налево?

— Несколько случаев массовых убийств было, — ответил Куинси. — Но это холодное, расчетливое… Потом, опухоль способна вызывать психотические эпизоды, подготавливать почву. Особый агент, вы у компьютера? Можете найти имя Дэвид Эннунцио? Сведения о рождении и смерти, округ Ли, штат Виргиния.

Рейни глядела на него с любопытством. Нора Рей тоже.

— Разве имя доктора Эннунцио не Дэвид? — прошептала Рейни.

— Мы приняли это на веру.

— Приняли на веру?

Глаза ее округлились, и Куинси догадался, что она уже поняла. Почему нельзя ничего принимать на веру, ведя расследование? Потому что это превращает нас в ослов. Кэплан заговорил снова.

— Судя по некрологу, Дэвид Джозеф Эннунцио погиб четырнадцатого июля семьдесят второго года, в возрасте тринадцати лет. Сгорел в доме вместе с матерью. Из всей семьи остался в живых… Господи! Франклин Джордж Эннунцио. Доктор Фрэнк Эннунцио. Куинси, брата у него нет.

— У Фрэнка Эннунцио был брат, но он убил его. Убил брата, убил мать — черт его знает, может быть, и отца тоже. Потом много лет скрывал свое преступление и старался все забыть. Пока в голову не пришло нечто еще более безумное.

— Арестуйте его немедленно! — выкрикнул Кэплан. И Куинси прошептал:

— Не могу. Он на болоте Дисмал-Cyoмп. С моей дочерью.

* * *

Мужчина знал, что нужно делать. Он снова позволил себе думать, вспоминать старые дни и дела. От этого в голове возникали невыносимые вспышки боли. Он шел, пошатываясь и сжимая виски.

Но с воспоминаниями пришла ясность. Мужчина думал о матери, о выражении ее лица, когда она пассивно лежала на кровати, глядя, как он поливает керосином пол их деревянной лачуги. О младшем брате, съежившемся от страха в углу вместо того, чтобы убегать.

Никто из них не боролся. Не протестовал. Отец за долгие годы выбил из них способность к сопротивлению. Теперь пришла смерть, и они просто-напросто ждали.

Тридцать лет назад он проявил малодушие. Бросил спичку и тут же убежал. Он думал, что останется. Был совершенно уверен, что хочет смерти. Потом, в последний миг, не смог остаться. Вырвался из-под гипнотизирующих чар огня. Выскочил из двери. Слышал пронзительные, гневные вопли матери. Последние жалобные крики брата. Потом побежал в лес и молил дебри спасти его.

Мать-природа оказалась не настолько добра. Он страдал от жары и голода. Провел три недели, шалея от мучительной жажды. И в конце концов выбрался из леса, вошел в городок не зная, что за этим последует.

Люди оказались добры. Они льстили ему, обнимали его всеми силами заботились о подростке, спасшемся от трагической смерти. Каким нужно быть крепким и сильным, чтобы прожить в лесу столько времени, говорили они. Какое чудо что он успел выбежать из дома. Бог наверняка благоволит ему, раз выказал такое милосердие.

Они делали его героем; он слишком устал, чтобы возражать.

Но огонь все же находил его в сновидениях. Он не обращал на это внимания, хотел быть фениксом, возрождающимся из пепла к новой, лучшей жизни. Упорно работал и учился. Клялся себе, что будет делать добро, приносить людям пользу. В детстве он совершил ужасный поступок. Теперь, повзрослев, загладит его.

Пожалуй, какое-то время он выполнял эту клятву. Он стал хорошим агентом. Спасал жизни, работал над значительными делами, успешно проводил важные исследования. Но потом начались боля, огонь в сновидениях все более гипнотизировал его, и он позволял огню говорить с собой. Позволил ему убедить себя совершать жестокости.

Он убивал. Потом просил полицию остановить его. Похищал девушек. Потом оставлял путеводные нити, чтобы кто-нибудь спас их. Он ненавидел себя и потакал себе. Искал искупления в работе; совершал тяжкие грехи в личной жизни. И в конце концов стал проявлять то, что вложила в него семья.

«Все прекрасное предало тебя. Все прекраснее лгало. Доверять можешь только огню».

Теперь он бежал по темным уголкам болота. Слышал, как олень шарахнулся с его пути, как лисицы помчались в укрытие. Где-то в сухой листве слышалось зловещее тарахтенье гремучей змеи. Ему уже было все равно.

В голове у него стучало, тело просило отдыха. А тем временем руки возились со спичками; чиркали их о серные полоски, и они падали в болото с потрескиванием и шипением.

Некоторые спички сразу гасли в грязной воде. Другие попадали на сухую листву. Третьи — в медленно тлеющий мох.

Вот и та самая яма. Ему показалось, что глубоко внизу слышится шум.

Он бросил вниз еще одну спичку, специально для девушки.

Все прекрасное должно погибнуть. Погибнет все, погибнут все, погибнет и он.

Теперь Мак и Кимберли бежали. Они слышали неистовый треск кустов, топот ног, казалось, несшийся отовсюду и ниоткуда. Там кто-то был. Эннунцио? Его брат? Болото внезапно ожило, и Кимберли стискивала свой «глок» в скользких от пота руках.

— Направо, — сказал Мак.

Но почти тут же этот звук донесся снова, на сей раз слева.

— Деревья рассеивают его, — заметила Кимберли.

— Нельзя терять направление.

— Уже поздно.

На бедре у Кимберли завибрировал сотовый телефон. Она схватила его левой рукой, держа пистолет в правой и пытаясь смотреть сразу во все стороны. Деревья мрачно кружились вокруг нее, лес становился гуще.

— Где Эннунцио? — услышала она в трубке отцовский голос.

— Не знаю.

— Кимберли, брата у него нет. Брат погиб тридцать лет назад в горящем доме. Кажется, у Эннунцио опухоль мозга и наступил психотический срыв. Считай его вооруженным и опасным.

— Папа, — ответила Кимберли. — Я чувствую запах гари.

* * *

Тина резко вскинула голову. Глаза ее снова закрыла опухоль; видеть она не могла, но слышала превосходно. Шум. Много шума. Шаги, пыхтение, треск кустарника. Словно болото наверху вдруг взорвалось деятельностью. Спасатели!

— Эй! — из горла ее вырвался слабый хрип. Тина сглотнула, попыталась снова, и результат оказался чуть-чуть лучше.

Придя в отчаяние, она попыталась подтянуться. Усталые руки неимоверно дрожали. Но тут она вновь услышала топот шагов, и в вены хлынул адреналин. Тина наполовину выпрямилась, тщетно шаря в грязи. Что-то хлюпнуло между пальцами, что-то шлепнулось возле руки.

Плюнув на осторожность, Тина поднесла ко рту большую горсть грязи и стала жадно сосать. Влага для пересохшего горла, губ. Так близко, так близко, так близко.

— Эй, — попыталась она еще раз. — Я здесь, внизу! — Голос прозвучал теперь немного громче. После небольшой паузы она ощутила чье-то присутствие.

— Алло, алло, алло!

— Часы тикают, — отчетливо прошептал голос наверху. — Жара убивает.

В следующий миг Тина все поняла и ощутила острую боль в руке, словно пара клыков наконец добралась до нее.

— Ой! — Она шлепнула по руке, почувствовав жар пламени. — Ой, ой, ой!

Тина с силой заколотила по руке, смахнула спичку в грязь.Сукин сын. Теперь он пытается сжечь ее! И это подействовало. Тина, шатаясь, встала на ноги. Подняла над головой усталые руки и сжала их в кулаки. Потом закричала во всю мощь пересохшего горла:

— Гад, спускайся сюда, встретимся лицом к лицу. Давай. Дерись по-мужски!

Ноги ее подкосились. Она лежала в грязи, ошеломленная, тяжело дыша. Снова услышала шум, теперь этот человек убегал. Как ни странно, ей стало его жаль; это было ближе всего к человеческому общению за несколько дней.

«Ну вот», — вяло подумала она. И почувствовала запах дыма.

* * *

Кимберли отчаянно дула в свисток. Три отрывистых свистка. Мак тоже свистел. Они увидели дым прямо перед собой. Подбежали к груде сухих листьев, разбросали их ногами и стали затаптывать.

Слева поднимался еще столб дыма, справа доносился треск

Кимберли отчаянно дула в свисток. Мак тоже.

— Нужна вода.

— Не осталось ни капли.

— Влажная ткань?

— Только та, что на мне.

Мак стянул с себя пропитанную потом рубашку и стал гасить ею горящий пенек.

— Это Эннунцио. Не брат. У него опухоль мозга. Очевидно, он обезумел.

Кимберли неистово раскидывала ногами другую груду сухих листьев. Змеи? Ей было не до них.

Справа донесся шелест ветвей. Кимберли быстро повернулась на звук, уже поднимая пистолет и готовясь увидеть цель. Мимо пронесся олень, за ним еще двое. Она впервые осознала, что вокруг все пришло в движение. Белки карабкались вверх по деревьям, птицы поднимались в воздух. Вскоре, очевидно, появятся выдры, еноты и лисицы, начнется исход всех существ, больших и малых.

— Он ненавидит то, что любит, и любит то, что ненавидит, — угрюмо сказала Кимберли.

— Они действуют правильно. Нам вдвоем не погасить пожар. Нужно уходить.

Но Кимберли уже бежала к новой вьющейся струйке дыма.

— Погоди.

— Кимберли…

— Погоди, Мак, прошу тебя.

Она отломила ветку гнилого дерева и стала затаптывать язычки пламени. Мак направился к другому горящему месту, и тут оба услышали крик. Далекий и хриплый.

— Эй… Я здесь, внизу! Кто-нибудь… Помогите.

— Тина, — прошептала Кимберли. Оба побежали на голос.

Кимберли еле нашла Тину. На бегу правая нога Кимберли вдруг потеряла опору. Она зашаталась на краю прямоугольной ямы и неистово замахала руками. Мак оттащил ее назад.

— Надо смотреть перед тем, как прыгать, — пробормотала она.

Потный, покрытый копотью Мак криво улыбнулся.

— И тем самым лишиться обаяния?

Они легли на живот и стали пристально смотреть в отверстие. Яма казалась большой, площадью примерно десять на пятнадцать футов и по меньшей мере двадцати футов в глубину. Большую часть стен покрывали толстые перепутанные лозы. Кимберли ощутила под пальцами полусгнившие железнодорожные шпалы. Она не знала, кто ее вырыл, эту яму, но поскольку рабы осушали болото, догадывалась зачем. Не хочешь слишком бдительно охранять невольников по ночам? Что ж, тогда нужно устроить надежную спальню…

— Алло! — крикнула она вниз. — Тина?

— Вы настоящая? — ответил слабый голос из темноты. — Не одеты в смокинг?

— Неееет, — протянула Кимберли и взглянула на Мака.

Оба вспомнили слова Кэти Левайн. Жертвы теплового удара часто бредят.

Запах дыма усиливался. Кимберли прищурилась, стараясь разглядеть девушку внизу. И увидела. Она лежала, прижавшись к камню, в грязи. Девушка была измазана с головы до ног и совершенно сливалась с фоном. Кимберли заметила, как сверкают белые зубы, когда Тина говорила.

— Вода? — прохрипела девушка с надеждой.

— Сперва мы вытащим тебя оттуда.

— Кажется, я потеряла ребенка, — прошептала Тина. — Пожалуйста, не говорите матери.

Кимберли зажмурилась. Эти слова причинили ей боль, еще одна утрата на войне, которую девушкам не следовало вести.

— Мы бросим тебе веревку.

Голос Мака звучал твердо, спокойно.

— Не могу… Я не Спайдермен. Устала… Очень…

— Спускайся, — сказал Мак Кимберли. — Я вытащу.

— У нас нет носилок.

— Сделай на конце веревки петлю. Ничего больше не остается.

Кимберли молча посмотрела на его руки. Требовалась громадная сила, чтобы поднять стофунтовую тяжесть, а Мак провел на ногах три дня, почти не смыкая глаз. Но он лишь пожал плечами. Она увидела в его глазах суровую правду. Дым становился гуще, смертоносный пожар усиливался. Выбора у них не было.

— Я спускаюсь, — крикнула Кимберли в яму. Мак достал виниловую веревку, обвязал ее вокруг талии и кивнул Кимберли. Она спускалась медленно, легко, стараясь преодолевать отвращение к вони и не думать, какие твари ползают в грязи.

Она испугалась, впервые близко взглянув на девушку. Кости Тины сильно выступали. Кожа съежилась так, что девушка походила на живую мумию. Волосы были всклокоченными и грязными, глаза закрывала опухоль. Даже под слоем грязи видны были огромные язвы, сочившиеся кровью и гноем. Показалось ей, или в одной из язв что-то зашевелилось? Девушка сказала правду. В таком состоянии она никак не смогла бы подняться по стенам ямы.

— Очень рада познакомиться с тобой. Тина. Меня зовут Кимберли Куинси, и я пришла вызволить тебя отсюда.

— Вода? — с надеждой прошептала Тина.

— Наверху.

— Очень… хочется пить. Где озеро?

— Я сделаю на веревке петлю. Ты сядешь в нее, как на качели. А особый агент Маккормак вытащит тебя. Если будешь отталкиваться ногами от стен, ему это очень поможет.

— Вода?

— Сколько захочешь, Тина. Нужно только подняться наверх.

Девушка кивнула, голова ее качнулась вверх и вниз, словно у пьяной. Она была ошеломлена, растеряна и, казалось, вот-вот потеряет сознание. Кимберли быстро обвила веревку вокруг ее бедер.

— Готов? — крикнула она вверх.

— Готов, — ответил Мак, и Кимберли услышала в его голосе беспокойство. Огонь явно приближался.

— Тина, — твердо сказала она. — Если хочешь воды, поднимайся. И немедленно.

Она приподняла девушку и почувствовала, как натянулась веревка. Тина как будто плохо соображала; ее ступни вяло касались стены. Сверху раздалось ворчание. Потом тяжелый вздох, когда Мак начал тянуть.

И тут Тина сделала то, чего Кимберли не ожидала. Несмотря на туман в голове, она подняла усталые ноги, стала упираться носками в узкие щели между шпалами и действительно старалась помогать.

Вверх, вверх, на свободу.. Вверх, вверх, из этой черной адской бездны.

На миг Кимберли ощутила облегчение. Стоя на дне ямы, она наблюдала, как усталая, изможденная девушка наконец оказалась в безопасности, и почувствовала радость, покой. Она сделала доброе дело. Она не оплошала.

Тина скрылась над краем. Через несколько секунд веревка снова опустилась.

— Быстро! — рявкнул Мак.

Кимберли ухватилась за веревку, уперлась в стену носками и полезла вверх.

Едва ее голова поднялась над краем, она увидела, как стена пламени охватила деревья и устремилась к ним.

Глава 47