Электроэнцефалографическая биологическая обратная связь 5 страница

БОБО-ДЕХКОН, в мифологии узбеков, туркмен (Б а б а - д а й х а н), киргизов (Б а б а - д ы й к а н), казахов (Ди­ка н-баб а, Дикан-ата), каракал­паков (Дийхан-баба) и таджиков (Бобо-и-дехкон) покровитель зем­леделия. Образ доисламского про­исхождения, первоначально — местное божество. Обычно представлялся в виде крепкого старика (у киргизов — также птицы). В мифах имеет черты культурного героя. Согласно одному из них, Б.-д. изобрёл первый плуг (при­чём одна его деталь была подсказа­на Б.-д. шайтаном). По туркменскому мифу, также воспользовавшись под­сказкой шайтана, Б.-д. провёл первый оросительный канал. Т. к. вода не шла в вырытый им арык, Б.-д. решил выпы­тать у шайтана, в чём его ошибка. Нарядившись в праздничные одежды и взяв лепёшку хлеба, он с радостным видом прошёл мимо шайтана. Не об­наружив притворства, тот сказал: «Наверно, Баба-дайхан догадался, что арык должен быть не прямым, а извилистым, как река». Так Б.-д. су­мел воспользоваться познаниями шай­тана. У узбеков и таджиков крестья­нин, осуществлявший первую симво­лическую пахоту и сев, считался жи­вым воплощением Б.-д. (деда-земле­дельца). С Б.-д. связывали и боль­шинство других сельскохозяйственных обрядов. Юго-западные туркмены по­свящали Б.-д. специальный участок земли. В кон. 19 в. Б.-д. часто отожде­ствлялся с Адамом.

БОБРОВЕвгений Александрович (1867—1933 гг.) — религиозный философ, историк рус. философии и культуры, писатель, публицист и критик. Окончил Дерптский ун-т, где защитил диссертацию «Отношение искусства к науке и нравственности» (1895). Проф. Казанского, Варшавского ун-тов, после революции 1917 г. — проф. Донского (Северо-Кавказского) ун-та. Как философ Б. сформировался в рамках т.н. рус. лейбницианства — опубликовал пер. «Монадологии» Г.В. Лейбница (1890), исследование «Новая реконструкция монадологии Лейбница» (Юрьев, 1896); был сторонником панпсихизма А.А. Козлова. Б. не ограничивался одной лишь популяризацией панпсихизма и персонализма Козлова и Г. Тейхмюллера, а сформулировал собственную систему «критического индивидуализма», утверждающую мысль о том, что человек находит себя прежде всего в качестве отдельной сущности, или индивида. Помимо индивидуально-личностных проблем Б. весьма занимала онтология: «Вопрос о бытии есть центральный вопрос всей метафизики». Филос. открытием Б. явилось «координальное бытие», которое было добавлено к трем тейхмюллеровским уровням бытия: идеальному, реальному, субстанциальному. Координация понималась как верховная форма бытия: «Мысль есть координация элементов сознания. Личность есть координация функций между собою и с Я. Вселенная есть координация существ между собою и с Богом». Важное место в филос. творчестве Б. заняло его историко-философское исследование «Философия в России. Материалы, исследования и заметки» (Вып. 1—6. Казань, 1899—1902), которое вычленяло в структуре рус. философствования: «школьную философию» со схоластикой и вольфианством, вольтерьянство, мистицизм, масонство, материализм, позитивизм, спиритизм.

БОБЫ (2Цар 17:38) - огородное растение, упоминаемое в Свящ. Писании в числе других питательных продуктов, принесенных Давиду во время его бегства от Авессалома. Бобы часто смешивали и доселе еще смешивают на Востоке в молотом виде с белою кукурузною мукою, и хлеб выпекаемый из означенной смеси выходил тверже и приятнее на вкус. Плиний упоминает, что бобы смешивались с молотою пшеницею точно таким же образом. В Иез 4:9 бедственное состояние Иерусалимлян во время наступающей осады изображается под видом хлеба, испеченного из пшеницы, ячменя, бобов, чечевицы и полбы. Садовые бобы, сваренные с маслом и луком, доселе составляют любимое кушанье между жителями Леванта. Так называемые лошадиные бобы (Vicia faba) употребляются на корм вьючных животных.

БОВУАРСимона (1908–1986 гг.) – французская писательница, теоретик экзистенциализма, основоположник радикального феминизма, спутница жизни Сартра. Окончила Сорбонну (1927). Преподавала в Марселе, Руане, Париже. Лауреат Гонкуровской премии. Основные сочинения: «Второй пол» (1949), «Приглашенная» (1943), «Мандарины» (1954), «Воспоминания примерной дочери» (1958) и др. Согласно убеждениям Б., люди, существуя в «трагически двусмысленных» условиях и будучи при этом изначально свободными, призваны нести ответственность за «направление собственных жизней». Процедуры осуществления человеком морального выбора в той или иной ситуации в принципе не могут и не должны коррелироваться некими универсальными и поэтому недостаточными правилами. Наши поведенческие реакции целиком и полностью индивидуальны: характер и нравственность личности конституируются в процессе самого акта выбора. Ясные и однозначные правила игры элиминируют, по мнению Б., потребность в личных решениях. Этические императивы и максимы материализуются через человеческие поступки, ибо люди, вынужденные существовать в условиях вакуума моральных директив и отсутствия ответов на вопросы экзистенциального порядка, обретают свободу исключительно под давлением обстоятельств. Достижение же последней предполагает не устранение неизбывной амбивалентности жизненной ситуации, а экзистенциально-личное осмысление ее. (Такие взгляды Б., вкупе с аналогичными воззрениями основных представителей экзистенциализма, вызвали жесткую критику многих современников. Тезис Б. о том, что преступления против личности и собственности несоизмеримо простительнее неискупимых политических преступлений, поскольку последние посягают на смысл истории, был охарактеризован Марселем как проповедь позитивности и допустимости подчинения человека людьми, возомнившими себя избранными хранителеми смысла истории, доступного далеко не всем.) Свобода, по Б., не является потенциальным уделом каждого: «обречен на свободу» любой, осуществивший мужественный акт определения именно своей – уникальной – системы нравственных координат и, тем самым, оказавший сопротивление мировому злу. Формулируя главные основания феминизма («Второй пол»), Б. полагала, что быть женщиной означает не столько принадлежность к особой биологической категории людей, сколько причастность к особой социопсихической реальности – «женственности». В контексте модели мировосприятия мужчины, по Б., женщина понимается, в первую очередь, как существо, соотнесенное с ним, как определенная «инакость», как «другое». Такая ситуация одновременно порождает как «овещнение» женщины вкупе с утратой ею свободы, так и определенный набор сексуально-поведенческих и культовых преимуществ. По мнению Б., положение женщин в обществе качественно отлично от состояния человечества в целом, ибо мужчины сформировали мир, в котором женщина («иная») обречена выступать «вторым полом». Не столько биология, с точки зрения Б., сколько традиционалистская женственная эмоциональность и сопряженная самооценка задают и предопределяют тип распределения социальных ролей в обществе. Несмотря на то, что исторический опыт, по Б., демонстрирует предельно широкий спектр жизненных позиций, которые могли занимать женщины, ни одна революция и ни одна освободительная доктрина не оказались в состоянии обеспечить реального равенства полов. Миф о женской природе, реконструируемый Б. на материалах творчества ряда авторов (в том числе, А.Бретона и Стендаля), по ее мнению, постулировал и укоренил в массовом сознании традиционный архетип о всеобъемлющей эмоциональности женской природы, о ее изначальной неидентичности мужчине. Б. в ходе исследования этапа детства и юности людей (особенно девочек), а также устройства и этапов возрастных (как правило, скачкообразных и внезапных!) изменений в устройстве женского тела сформулировала весьма пародоксальный вывод о том, что женщинами не рождаются, женщинами становятся. Репертуары достижения женщиной подлинного равноправия с мужчиной, по мнению Б., не могут быть парциальными: весьма значимое всеобщее экономическое освобождение должно быть дополнено культурно-нравственным переворотом. Б. полагала, что приоритетный сексуальный инстинкт, присущий мужчинам, в конечном счете уступает по биологической энергетике и психической значимости женской любви. Смыслом ее, по мнению Б., выступает обретение гармонии между женскими эротизмом и нарциссизмом, с одной стороны, и воплощение мистической ориентации любящих женщин на поиск Бога в предмете своей страсти. Не отвергая того обстоятельства, что сексуальные различия будут всегда оказывать значимое воздействие на отношения полов, Б. утверждала, что женственность, как особое социопсихическое свойство, не должна оставаться решающим инструментом самоопределения женщины в мире, равно как и компенсирующим механизмом в системе властных отношений между полами. Признание универсальной человеческой природы женщины и мужчины – основа того культурного переворота, который, с точки зрения Б., в состоянии предвосхитить истинную женскую эмансипацию. Как утверждала Б., «эмансипировать женщину – значит отказаться от того, чтобы ограничивать ее соотнесенностью с мужчиной, не отрицая эту последнюю; пусть она будет независима, и тогда она будет существовать и для него тоже; признавая друг друга за личность, каждый из них все же останется друг для друга иным». Судьба женщины, в контексте идей Б., не может оставаться уделом мужской половины человечества. Женщина обязана восстановить свое человеческое достоинство в процессе творческого самоутверждения, она в исторической перспективе, с точки зрения Б., не может не обрести подлинную свободу и равноправие.

БОГ,в религ. представлении высшее сверхъестественное существо, верховный предмет религиозного культа. Представление о Б. как о личном и сверхприродном является определенном признаком теизма. В противоположность этому в пантеизме Б. выступает как безличная сила, присущая природе, а подчас и тождественная ей. В деизме Б. представляется первопричиной, создателем мира, но этот мир развивается далее по своим естественным законам. В религиях Древнего Китая, Кореи Индии, Японии, Древнего Востока фигурирует сонм богов, один из к-рых обычно выступает как главный, наиболее могущественным, например Зевс у древних греков. В индуизме и некоторых других религиях нет такого ярко выраженного возвышения одного Б. над другими: наряду с главными богами здесь нередко почитаются и второстепенные, низшие боги, неотличимые от местных духов, гениев, демонов. В монотеистических религиях вера в одного единого и всемогущего Б. – главный религиозный догмат. Образы богов прошли длительный путь развития, отражая историческую эволюцию почитающих их народов. В ранних формах религий еще нет веры в богов, а есть поклонение неодушевленным предметам (см. фетешизм), вера в духов демонов (анимизм) и т.п. С разложением первобытнообщинного строя, с развитием племенных отношений возникает образ племенного Б. Это прежде всего Б. воитель, предводитель своего племени в борьбе с другими племенами и их богами, например Ашшур у ассирийцев, Яхве у древних евреев племенного союза Израиль. У многих оседлых народов при образовании городов государств эти боги превращались в богов покровителей города: Инлиль – бог Ниппура, Мардук – Вавилона и др.

С объединением нескольких племен или городов вокруг наиболее сильного племени или города государства Б. последнего становился общегосударственным Б. возвышаясь над другими племенными богами. Так Мардук стал главным Б. Вавилонии, в Египте место главного Б. попеременно занимали Гор, Пта, Амон, Ра. Боги покоренных племен и городов занимали подчиненное место в политеистическом пантеоне. У древних евреев Яхве, первоначально племенной и местный Б., с объединением древнееврейских племен и созданием Иудейского государства был переосмыслен как единый Б. творец и вседержитель. Этот образ был воспринят и трансформирован в христианстве и исламе, при этом в христианстве единый Б. имеет три лица (ипостаси): Б. – Отец (творец всего сущего), Б. –Сын (логос воплотившийся в Иисусе Христе) и Б. – Дух святой (животворящее начало). Религия раннего буддизма отрицала культ богов, однако в дальнейшем сам Будда стал Б., а наряду с ним буддизм включил в себя и много других богов. С завершением процесса основания основных монотеистических религий возникает религиозно-философское учение о Б. - теология. Б. стал теперь не только главным предметом веры и культа Но и понятием идеалистической философии. Выдвигаются специальные доказательства бытия Б.: космологическое (раз существует следствие – мир, космос, должно быть и движущее его начало, конечная основа всех вещей); теологическое (целесообразность в природе как свидетельство бытия ее разумного устроителя); онтологическое (само представление о Б. как о совершенном существе предполагает его существование. Кроме этих трех доказательств Э. Кант выдвигает новое нравственное обоснование, рассматривая Б. как необходимый постулат практического разума.

БОГАТЫЙ, БОГАТСТВО (Мф 19:23-24) - обилие внешних, временных и земных благ, равно как благ высших, небесных, духовных. В Свящ. Писании представляются многочисленные примеры людей, обладавших иногда большим богатством и обилием земных благ, но в то же время людей благочестивых и праведных, таковы например: Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф, Вооз, Давид, Соломон, Езекия, Иосафат, Иов, Иоси Аримафейский, Закхей и др.

БОГИ (слав, «бог» родственно другим индоевроп. названиям: ср. авест. ба- уа, «господь», «бог», др.-инд. Бхага и др., в первона­чальном значении — удача, доля, счастье ; лат. йеиз; греч. йео?; инд. деуа, от корня Ну, «светить», «сиять»). Б. как могущественные сверхъестест­венные существа являются главными персонажами большинства мифов в т. н. развитых мифологиях; в арха­ических мифологических системах образ Б. выражен слабо или даже совсем отсутствует. Для политеисти­ческих религий характерна вера во многих Б., для монотеистических — в единого Б. Вопрос о происхождении Б. много­кратно ставился в литературе. Бого­словская точка зрения, согласно кото­рой образ Б. внушён первым людям непосредственно «божественным от­кровением», оказала влияние на неко­торые направления в науке (концеп­ция «прамонотеизма», защищавшаяся преимущественно католической вен­ской школой этнологии во главе с В Шмидтом, пытавшейся доказать на­личие в верованиях самых отсталых народов древнего образа верховного небесного существа). Представители мифологической школы (Я. Гримм, М. Мюллер и др.) считали Б. олицет­ворениями сил природы, преимущест­венно небесных тел и явлений (неба, грозы, солнца, луны и пр.). Древние люди, мол, не понимали причин движе­ния светил, перемен погоды и т. п. и объясняли их действиями сверхъ­естественных существ — отсюда обра­зы божеств неба, солнца, грозы и пр.; им поклонялись как могучим сущест­вам, старались умилостивить и за­добрить; в дальнейшем происходит постепенный упадок этого древнего возвышенно-мифологического миро­воззрения: небесные Б. «спускаются» на землю, превращаются в человече­ские или животные эпические или ска­зочные образы. Эта концепция утра­тила своё влияние после того, как эт­нографическая наука с 70-х гг. 19 в. стала открывать в верованиях многих отсталых народов гораздо более древний пласт, чем астральная мифо­логия индоевропейцев. Представители т. н. эволюционистского направления в истории культуры (Э. Тайлор, Дж. Леббок, Ю. Липперт и др.) возникно­вение веры в великих небесных Б. и монотеизм рассматривали как позд­нейший этап эволюции религиозно-ми­фологических представлений. Разно­видность этой теории составляла тео­рию «манизма» (Г. Спенсер), связы­вавшая возникновение понятия о Б. с культом предков (бог как обобщён­ный предок). Многие эволюционисты придерживались эвгемеристического толкования мифов, согласно которому Б. суть реальные люди-предки. Иную точку зрения на корни образа Б. вы­двинул Дж. Фрейзер; по его мнению, представления о Б. зародились в соз­нании человека тогда, когда он разу­верился в собственной способности магически воздействовать на окружа­ющий мир и должен был признать, что есть некие высшие существа, управ­ляющие миром. Сходный взгляд вы­сказал немецкий этнограф К. Прёйс. Он полагал, что Б. — олицетворённые колдовские акты, «действующие суб­станции», которые как бы «стягивают к себе волшебные действия многих других субстанций». Близка к этому и теория немецкого учёного Г. Узенера, считавшего (он опирался при этом главным образом на древнеримские имена Б.), что древний человек, вечно боявшийся всего неизвестного, олицет­ворял и обожествлял каждое отдель­ное действие и явление в окружающем его мире, — так появились сначала «мгновенные» Б., позже — видовые, или «особые», Б., имена которых оз­начали лишь простые эпитеты, а впо­следствии, когда значение этих эпи­тетов было забыто, они превратились в собственные имена Б. — тогда и по­явились великие божества античного пантеона. Фрейдизм рассматривал об­раз Б. как сублимат подавленного образа отца («каждый создаёт бога по образу своего отца»), а образ богини-матери как сублимат образа матери. Французская социологическая школа Э. Дюркгейма попыталась ре­шить проблему генезиса образа Б., исходя из социальной психологии. По Дюркгейму, Б. — это олицетворе­ние социальных сил, действующих на человека, но непонятных ему; каждой форме общества соответствует при­сущее ей представление о Б.

Образы Б. развитых религиозно- мифологических систем очень сложны по структуре и по составу вплетённых в них элементов, но многие из них глубоко уходят корнями в перво­бытность. В мифологии народов, не достигших стадии зарождения клас­сового общества, преобладает вера в духов, демонов и т. п., отсутствуют чёткие представления о Б., но суще­ствуют отдельные элементы будущего образа Б. Один из наиболее древних истоков представлений о божестве — это мифологический образ культур­ного героя. Культурные герои, как и позднейшие демиурги, так или иначе «делатели», им приписываются какие- то творческие или мироустроительные акты — пусть на самом элементарном уровне. Позднейшие Б. тоже часто наделяются функцией «делания», хотя, как показывают данные этнографии, этот элемент в сложном образе Б. иногда имеет второстепенное значе­ние. Так, у ительменов, одного из са­мых архаических народов Сибири, Кутх, считавшийся творцом и создате­лем мира, не только не почитался, но, напротив, подвергался всяческому по­ношению и насмешкам по той причи­не, что он-де очень плохо устроил землю — создал горы, тайгу, пропасти, вулканы. В мифологиях некоторых на­родов Б.-творец выступает как суще­ство, утратившее интерес к созданным им некогда миру и людям, поэтому бесполезно обращаться к нему с какими-либо просьбами и молитвами. Таковы образы «праздных Б.» в мифо­логических представлениях многих на­родов Африки. Образ Б.-творца не играет заметной роли (или отсутствует совершенно) и у индейцев Америки. Одним из идейных истоков проис­хождения представления о Б. послу­жил образ духа-учредителя и покро­вителя возрастных инициаций (см. Инициация и мифы), от имени кото­рого молодёжи сообщаются правила поведения, нормы племенной морали (особенно в виде правил беспреко­словного повиновения старшим и в области брачно-половых отношений). Этот образ, несущий на себе важней­шую религиозно-идеологическую на­грузку верховного стража племенной морали, явился, по-видимому, идей­ным ядром формирования впоследст­вии более сложного образа племенно­го Б. Натурмифологические черты древ­нейших Б. (т. е. олицетворения неба, солнца, луны, грозы и т. д.) на ранних ступенях исторического развития, по- видимому, не играли особенно важной роли. В тех случаях, когда у отста­лых племён есть Б. натурмифологического происхождения — это обычно олицетворения грозных и опасных для человека явлений природы — к прос­тому олицетворению сил природы при­мешивается либо страх перед грозны­ми стихиями, либо хозяйственный ин­терес: люди надеются на помощь сверхъестественных сил в наиболее важных сферах своей материальной деятельности. Так, Пулугу (Билику) в андаманской мифологии есть олице­творение разрушительных сил сезон­ных муссонов, Буга у тунгусо-маньч­журских народов — покровитель охот­ничьего промысла, «хозяин» зверей И т. д. Более или менее оформившиеся об­разы Б. появляются, как правило, лишь на стадии перехода от доклассо­вого общественного строя к классово­му. Одна из самых характерных и наиболее ранних разновидностей Б. этой исторической ступени — племен­ной Б., закономерное идеологическое отражение процесса племенной ин­теграции (племя как сплочённая об­щественная единица характерно имен­но для этой переходной эпохи). Пле­менной Б. — это прежде всего Б.-воитель, во имя которого племя ведёт борьбу за преобладание с другими племенами, подчиняет их себе или объединяет вокруг себя. Такие Б. известны главным образом у воинст­венных племён: у восточноафрикан- ских масаев — это Б.-воитель Нгаи; у ашанти Гвинейского побережья — Тандо; у островитян Фиджи, где племя мбау подчинило себе большую часть племён архипелага,— Нденгеи. Воинственные божества народов Центральной Америки были вначале, видимо, племенными Б.: Уицилопочтли, Тескатлипока, Ицамна, Кукулькан. Известны многие этнонимические (т. е. связанные с названием племён) имена кельтских Б.: Аллоброкс — бог племе­ни аллоброгов, Арамо — арамиков, Арвернорикс — арвернов, Бриксан- тос — бриксантов, богиня Дексива — дексиватов, Воконтия — воконтиев и др.

Когда вокруг самого сильного пле­мени-завоевателя складывается союз племён, перерастающий в государство, Б. отдельных племён сливаются в еди­ный сонм: образуется система полите­изма; бог племени-гегемона становит­ся во главе этого сонма. Многочислен­ные боги Древнего Египта были внача­ле в большинстве местными номовыми божествами, и каждый из них сохра­нил и в период централизованного го­сударства связи с местом своего про­исхождения. Главой пантеона стано­вился попеременно Б. преобладающего нома: Ра, Амон (Амон-Ра), Гор. Ана­логичной была история формирования пантеона шумеро-вавилонских госу­дарств Месопотамии: его возглавлял сначала шумерский Энлиль, затем ва­вилонский Мардук. Менее ясной была история формирования древнеиндий­ского пантеона, но, видимо, и он сло­жился преимущественно из племенных Б., во главе (по крайней мере вначале) с воителем Индрой. Гораздо сложнее история образова­ния политеистического сонма Б. античной Греции. Эти Б. разного про­исхождения — крито-микенского, ма­лоазиатского, эллинского и др. Про­слеживаются местные племенные кор­ни некоторых Б.: эпидаврский Асклепий, микенская Гера, аркадская Артемида, аттическая Афина и др. Ряд римских Б. также имеют племен­ное происхождение: Квирин (сабин­ский), Диана (арицийская), Мерку­рий, Минерва, Юнона, а может быть, и Юпитер (этрусские). С превращением племенных Б. в великие божества государственного культа изменяются и их функции. Те­перь Б. охраняют неприкосновен­ность государства, защищают его от внешних врагов, поддерживают его внутренний строй, освещают власть царя (царь — любимый сын Б. или главного Б., их помазанник). Между Б. новообразованного пантеона уста­навливаются связи — родственные, ге­неалогические, иерархические, распре­деляются функции: если раньше Б. помогал, защищал, покровительство­вал своему племени во всех делах и нуждах, то Б. политеистического пан­теона распределяются по «професси­ям», хотя и весьма нечётко (Гефест, Б.-кузнец и покровитель кузнецов-ору­жейников; Асклепий, Б. врачевания; Гермес, покровитель торговли, путе­шествий, вестник богов; Афина, боги­ня мудрости; Афродита, богиня любви, и др.). Особенно последовательно оп­ределена была «специализация» среди Б. Рима: одно лишь произрастание злаковых растений было поручено покровительству доброго десятка Б.

Жрецы сочиняли сложные мифы о Б. и их взаимоотношениях, пользуясь, очевидно, и древними народными ска­заниями. Но религиозно-мифологиче­ская фантазия народных масс создава­ла стихийно и другие образы Б. Тут были страдающие и гибнущие Б. (они же — земледельческие божества, оли­цетворение растительного процесса). Погибший Б. вновь воскресал, и на него возлагали свои надежды обездо­ленные слои населения: это были боги- спасатели. Такими страдающими бога­ми-спасателями были египетский Осирис, вавилонский Таммуз (Думузи), сирийский Адонис, фригийский Аттис, отчасти фригийско-фракийский Дионис (подробнее см. Умирающий и воскресающий бог). Образование пантеонов Б. древних государств было сложным процессом, протекавшим в зависимости от кон­кретных исторических условий. Политеизм — наиболее обычная, почти повсеместно засвидетельство­ванная форма религиозно-мифологиче­ских систем, соответствующая струк­туре древних государств. Хотя во всех политеистических системах всегда выделялась фигура верховного, глав­ного божества (у греков — Зевс, у вавилонян — Мардук, в брахманизме и индуизме — Брахма, у японцев — Ама- тэрасу), но верховенство одного бога почти нигде не вело к подавлению все­го остального сонма великих и малых Б. В монотеистических религиях вера в единого бога стала главным религи­озным догматом. При этом в христи­анстве, в отличие от иудаизма и ис­лама, монотеизм выступает в ком­промиссной форме: единый бог имеет три лица (ипостаси): бог-отец, бог- сын и бог-дух святой («святая трои­ца»).

БОГИНЯ-МАТЪ, главное женское бо­жество в большинстве мифологий мира. Как правило, соотносится с зем­лёй и — более широко — с женским творческим началом в природе. Самые ранние свидетельства о почитании Б.-м. — «верхнепалеолитические Ве­неры» — статуэтки женщин с под­чёркнутыми половыми признаками, явно культового назначения; женские изображения этого типа найдены и в неолитических и энеолитических сто­янках. Более поздние представления о Б.-м. связаны в первую очередь с представлениями об изначальной божественной паре, прародителях вселенной и населяющих её существ (древнеиндийские Дьяус и Притхиви, Илу и Асират западных семитов, Ку­ку мац и Тепеу древних майя, Есь и Хоседэм енисейских кетов, Ранги Папа маори и т. д.). Образ Б.-м. пер­воначально зачастую не был единым, её функции распределялись среди це­лого ряда мифологических персона­жей. Например, каждая из айысыт в якутской мифологии связана с пло­довитостью только одного вида су­ществ (людей, лошадей, коров и т. д.). Малоазийская Кибела, Великая ма­терь богов, первоначально была отож­дествлена с функционально близкими ей греческими и римскими богинями: Реей, Геей, Деметрой, Теллус, Цере­рой и др., каждая из которых характе­ризовалась лишь частью объединён­ных затем Кибелой признаков. В позд­ней же античности известна единая синкретическая Б.-м., ипостасями ко­торой выступают различные локальные божества. В индуизме некогда само­стоятельные богини стали рассматри­ваться как ипостаси Умы-Махадеви (см. Деви), супруги верховного бога Шивы. Однако эти процессы касались в основном структуры пантеона, набор функций Б.-м. оставался относительно неизменным. Основная характеристика Б.-м., оп­ределяющая её место в мифологиче­ской модели мира, — созидательная функция, которая имеет несколько аспектов. Во-первых, как супруга бо­га-творца Б.-м. участвует в творении мира (в этом качестве она обычно идентифицируется с землёй). Во-вто­рых, Б.-м. участвует в создании насе­ляющих вселенную существ: богов, людей, животных, чудовищ и т. д. Если функциональные характеристики Б.-м. распределены между несколькими ми­фологическими персонажами, то эта вторая форма активности не обяза­тельно принадлежит обожествлённой земле. Так, в греческой мифологии чудовищ создаёт Гея («земля»), а матерью богов является её дочь Рея. Согласно древнеиндийским воззрени­ям, у людей, богов, асуров и пр. раз­ные прародительницы, но ни одна из них не является Притхиви («землёй»). Третий существенный аспект созида­тельной функции Б.-м. — покровитель­ство плодородию почвы, скота и лю­дей, а в связи с этим и сексуальной активности как источнику плодовито­сти. Среди богов, олицетворяющих этот аспект созидания, встречается и целый ряд специализированных бо­жеств, например земледельческих (по­добно римской Церере), и божества, у которых может быть назван доми­нирующим этот аспект в целом, — Деметра, Иштар, Исида, связанные с ми­фом о сезонном возрождении природы. Б.-м. в большинстве мифологий соот­несена с умирающим и воскресающим богом (Исида и Осирис, Кибела и Аттис, Иштар и Таммуз и т. д.), мужем или возлюбленным Б.-м. Однако в греческой мифологии сезонное воз­рождение связывается в основном с Персефоной, дочерью Деметры. Любо­пытен пример «красной богини» Чак Кит (майя). Она — супруга божест­венного земледельца — бога дождя, но довольно часто изображается и упо­минается рядом с богом грозы Тошем. Между тем, как правило, небесный бог (или громовержец) и бог сезонно­го возрождения в качестве спутников Б.-м. находятся в отношениях допол­нительной дистрибуции, т. е. не встре­чаются вместе. Наиболее архаическим этнографическим примером Б.-м. мо­жет служить «старуха-мать» Кунапипи в австралийской мифологии. Вклю­чение Б.-м. в круг мифологических представлений о вечном возрождении было причиной того, что именно она рассматривалась как источник жиз­ненной силы и бессмертия как высше­го проявления этой силы. Отсюда преимущественная связь Б.-м. с мис­териями и различными тайными куль­тами — её адепты надеялись на веч­ную жизнь, даровать которую было в её власти. Среди историков христи­анства существует мнение, что культ богородицы (в раннюю эпоху христи­анства отсутствовавший) обязан сво­им возникновением и развитием имен­но соответствующим представлениям о Б.-м. (в данном случае — Исиде). Другая важная функция Б.-м. — по­кровительство культуре, в особенно­сти — городам (Деметра, Иштар, Ки­бела), а также законам и тайным зна­ниям (Исида, шумерская Инанна). Эта функция лишь косвенно связана с первой — созиданием и на первый взгляд противоречит третьей важной характеристике Б.-м. — её связи с дикостью, необузданностью, войной, злыми чарами. Такая противоречи­вость присутствует во многих мифо­логиях. Фракийская Ма («мать») была отождествлена с римской богиней вой­ны Беллоной, а позже культ Ма- Беллоны слился с культом Кибелы, в высшей степени оргиастическим и жестоким. Имя создательницы Тепеу означает «завоевательница». Индий­ская Кали-Дурга (ипостась Умы) — богиня войны, требующая человече­ских жертвоприношений. Гея создаёт чудовищ для войны против богов, Хо-седэм насылает на людей беды и раз­доры, страшных хтонических чудищ рождает Ангрбода. Реконструируется мифологический сюжет о борьбе Пе­руна (славянского громовержца) со своей супругой, которая в данном слу­чае выступает в качестве персонажа- заместителя змея, традиционного противника громовержца. И при всём том Иштар и Кибела, например, настолько тесно связаны с городской культурой, что часто изображаются с короной в виде зубчатой городской стены.