Эволюционное развитие психики 2 страница

самое важное для понимания групповых взаимоотношений у обезьян заключается в том, что, по мнению Н. А. Тих, необходимость в стадных объединениях, вызванная инстинктом самосохранения, при­вела к развитию самостоятельной потребности к жизни среди себе подобных, в общении с членами стада. У высших обезьян изоляция из привычной «социальной» среды в ряде случаев приводила жи­вотных к гибели.

Интересно, что потребность в общении уже у обезьян избира­тельна! Ведь животные, как утверждает Лоренц, знают друг друга в лицо, так сказать, «персонально». И они совершают выбор среди других членов стада. Особенно ясно эта избирательность проявляется при устройстве семьи. Рассказывая о брачных обычаях живот­ных, Лоренц предвидит реакцию читателей, особенно тех, которые мало знакомы с психологией, привыкли рассматривать животных в той или иной мере как грубую скотину и считать, что любовь и брак у этих созданий базируется на мотивах гораздо более плотских, нежели у человека. Это, с точки зрения ученого, совершенно несправедливо в отношении тех животных, в жизни которых любовь и брак играют важную роль. Лоренц, конечно, мягко говоря, несколько увлекается (помните об опасности антро­поморфизма!), но в том, что животные, которые предназначаются в зоопарке для создания брачной пары, должны понравиться друг другу, кажется, сомневаться не приходится.

Впрочем, избирательность зачастую проявляется не только при возникновении брачных пар. Исследователи открыли у обезьян нечто очень похожее на дружбу. Видный советский зоопсихолог Н. Ю. Войтонис из наблюдений за поведением обезьян в Сухумском питомнике сделал вывод; что у них существует непосредственное стремление одних индивидов к другим. На этой основе в стаде возникают пары, которые охотнее всего вместе проводят время. Они вместе: играют, взаимно обыскивают друг друга, вместе оказывают] сопротивление агрессии.

Впрочем, было бы большим заблуждением рисовать взаимо отношения в обезьяньем стаде только розовыми красками. Группо вая структура сообщества этих животных, по-видимому, еще более! чем у других, подчиняется суровым законам господства и подчине' ния. Вместе с тем эти законы необходимы. Вожак в обезьяньем стаде обеспечивает охрану от внешних врагов идругих опасностей Он объединяет подопечных в одну группу и, наконец, способствует сохранению мирных отношений в пределах стада. Советские зоа' психологи Н. Н. Ладыгина-Коте иН. А. Тихсклонны полагать что роль вожака сводится,.по существу, не к господству и подчИ' нению, а к регулирующей функции сохранения стада в целом и его! отдельных сочленов, что имеет большое значение для выживания' вида.

Кровавые поединки в борьбе за власть отмечают чаще всего те исследователи, которые наблюдали обезьян не я

естественных условиях, а в зоопарках. И вряд ли можно перенести выводы, полученные при изучении «группы в клетке», на весь вид. Об этом, в частности, свидетель­ствует иочень интересная книга американского уче­ного Д. Б. Шаллера «Год под знаком гориллы». Отважный исследователь вместе с женой почти два года провел в горах Восточной и Центральной Африки. Они изо дня в день наблюдали за жизнью и поведением горилл.

Шаллер заметил, что если в стаде находится больше одного самца с серебристой спиной (свидетельство зрелого возраста), то всегда существу­ет отчетливо выраженный «табель о рангах». Власть может, напри­мер, выразиться в требовании уступить дорогу на узком пути или в том, что животное, низшее по рангу, прогоняют с насиженного местечка. Вразрез с общепринятым мнением, иерархия не вызывает раздоров и распрей, а, наоборот, поддерживает мир в группе, так как она отводит каждому члену группы определенное положение: каждое животное точно знает, какое место оно занимает по отношению к любому другому животному. Самцы с серебристыми спинами доминируют над всеми другими членами группы, так как, по-видимому, размер животного и его сила являются до какой-то степени решающим фактором при установлении иерархии. По­добным же образом самки занимают главенствующее положение по отно­шению к подросткам, а последние главенствуют над теми из детенышей, которые отбились от матерей.

«Господин» терроризирует партнера почти всегда без сопротивления угне­тенного. Он является зачинщиком драк и всегда выходит победителем. Вместе с тем, «альфа» в два раза чаще других бывает инициатором игр, она более любознательна; она никогда не убегает и не пресмыкается перед другими. Но эти закономерности, установленные при наблюдениях над парами обезьян, нельзя, оказывается, распространить на большие группы, где все значитель­но сложнее.

Мы закончим наше путешествие в мир животных опытами американского ученого X. Дельгадо по эксперименталь­ной «коллективной психологии» животных.

Когда Дельгадо освоил метод вживления электродов в различные участ­ки мозга животных и получил возможность их существенно стимулировать, возникла весьма сложная проблема: как узнать, какую именно эмоцио­нальную реакцию удалось вызвать. Ведь одна и та же внешняя картина, например широко раскрытые глаза и оскаленные зубы, может быть результатом различных внутренних состояний — страха, ярости и т. д. Распознать эмоцию подопытного животного может, видимо, только его собрат по виду, который будет реагировать ■ в соответствии с внутренним содер­жанием эмоции.

Особенно успешным оказался этот метод в опытах с обезьяна'ми. В семействе макак-резусов уже знакомый нам внутренний уклад. Все подчиняется вожаку — главе семьи, самому свирепому и сильному самцу. Всю пищу забирает себе вожак, никто не смеет подойти к кормушке, пока он не насытится... Только маленьким детенышам позволяется хватать пищу из-под носа у главы семьи, да кусок-другой бросит он любимой жене.

Все меняется, когда в мозг обезьянам вводят управляемые по радио электроды. По сигналу экспериментатора отважно бросается в бой трусоватый и не однажды битый молодой самец. Другой сигнал — И вожак становится вялым и пассивным. Он без боя уступает место у кормуш-|ки. Наконец, обезьяны научаются сами «управлять» друг другом.

С помощью экспериментатора, конечно. Он вживляет «альфе» электроды в область мозга, которая тормозит агрессивность, а управление радиосигналами выводит на рычаг, установленный тут же в клетке. Спасаясь от гнева вожака, обезьяны мечутся по ' клетке и время от вре­мени случайно нажимают на рычаг. И (о чудо!) ■ ярость властелина немедленно утихает... Нащупав его «ахиллесову пяту», обезьяны обретают надежное орудие защиты. Теперь при первой же попыт­ке вожака напасть на какую-либо из обезьян жертва агрессии бросает­ся к рубильнику и мгновенно успокаивает разбушевавшегося «деспо­та»...

Возникновение сознания. К. Маркс писал: «Анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны»⁶. Конечно, че­ловеческое общество не вырастает непосредственно из животной стаи. Его возникновение — результат гигант­ского революционного скачка.

Мы проследили этапы усложнения и совершенствования отражательной деятельности, чтобы наконец подойти к са­мому главному вопросу: как возникла высшая форма отраже-, ния — человеческое сознание?

Из курса общей биологии вам хорошо известно учение' Дарвина о происхождении человека от общего с человеко-1 образными обезьянами предка. Здесь мы подчеркнем только некоторые психологические особенности.

Много тысяч лет назад где-то на юге Азии существовали высокоразвитые человекообразные существа. Первона­чально, как и современные обезьяны, они жили на деревьях, питались плодами. Когда же условия их жизни резко изменились, наступило похолодание, насиженные места, леса и джунгли отступили, этим существам пришлось сойти на землю и вести жестокую борьбу за существование У них не было ни острых зубов, как у тигра, ни быстры^ ног, как у антилопы, ни огромной физической силы, как у мамонтов. В беспощадной борьбе за жизнь они вынуждены! были взять на вооружение иные, более действенные и более тонкие способы защиты.

Прежде всего, для того чтобы расширить свой кругозор, им пришлось выпрямиться, принять вертикальную походку. Это, в свои очередь, освободило передние конечности от ходьбы; теперь наши предки могли воспользоваться ими для других целей. Вот по„чем| Энгельс говорил, что с приобретением прямой походки был сделан решающий шаг для перехода от обезьяны к человеку.

Свободной рукой это существо, будем называть его предчело веком, могло схватить камень или палку для защиты от много численных врагов. Рукой он мог выполнять и различные примитив ные трудовые операции.

Прошли тысячи и тысячи лет, прежде чем рука при] обрела современный вид. Она стала гибкой, послушной, онз приобрела способность к самым разнообразным движениям и действиям. Но в то же время ее физические возможности

I

были ограничены: ею нельзя было ни свалить дерево, ни углубить пещеру, ни нанести достаточно мощный удар врагу. Другими словами, ее необходимо было дополнить, усилить, вооружить. Этими-то существенными дополнениями яви­лись орудия труда. Как мы уже говорили, различными предметами как вспомогательными средствами пользуются и обезьяны, но эти предметы (ящики, палки и т. д.) они получают в готовом виде. Самой характерной чертой человеческой деятельности стало изготов­ление орудий труда самим человеком. Тех первобытных людей, которые первыми изготовили самые примитивные каменные топоры, ученые назвали питекантропами. Сами того не подозревая, они открыли первую страницу в истории развития человечества. Уче­ные предполагают, что это знаменательное событие произошло при­мерно один миллион — восемьсот тысяч лет назад.

К каким последствиям и изменениям в психике человека привел труд?

Труд и жизнь первобытного человека неизбежно был-и коллек­тивными: в одиночку нельзя было ни вырыть достаточно обширной пещеры, ни одолеть огромного и могучего мамонта, ни изготовить ловушки для крупных зверей и т. д. Но коллективная деятельность немыслима без общения. В ходе общения первобытные люди согла­совывали действия, распределяли между собой обязанности, преду­преждали о грозящей опасности, повелевали.

Говоря словами Энгельса, появилась потребность что-то сказать друг другу. Так появляется человеческая речь и язык как средство общения.

И у стадных животных есть свои средства общения; скажем, вожак криком побуждает всю птичью стаю выполнить опреде­ленные действия: собраться вместе, отправиться в путь, опуститься на отдых, избежать встреч с врагом. Однако все эти сигналы птиц, обезьян и других животных не обозначают самих предметов и явлений, а отражают непосредственную инстинктивную реакцию животных на различные изменения в окружающей среде или в состоянии их организма.

Возникший в процессе труда человеческий язык прежде всего неизмеримо обогащает познавательные возможности человека. Слова языка обозначают не отдельные явления, скажем: воду в бочке, воду в пруду, в океане и т. д., а воду вообще, воду, как таковую. По-иному, слова обозначают це­лое понятие, в данном случае понятие «вода».

Животные, само собой разумеется, понятиями не владеют. Об этом говорят многие исследования. В одном опыте с шимпан­зе на пути к приманке был огонь. Обезьяна по кличке Рафаэль, желая завладеть апельсином, обжигалась, пока не научилась гасить огонь водой, которую она черпала из стоявшего неподалеку бака. Затем опыт усложнили. Бак ста­вили на плоту посреди пруда. Приманка была расположена "а одном плоту, а бак с водой — на другом. Огонь по-прежнему

мешал Рафаэлю взять апельсин. Как же поступает обезья­на? Она, как и раньше, чтобы погасить огонь, пользует­ся водой из того же бака. Удаленность бака ее не беспо­коит. Более того, Рафаэля не смущает и то, что до бака надо добираться по тонкой прогибающейся жердочке, то и дело замачивая ноги. И все же Рафаэлю так и не приходит в голову, что можно решить задачу куда проще: зачерпнуть воду из пруда. Будь у Рафаэля сознание, способное обобщать, он бы сообразил, что можно воспользоваться любой водой, независимо от того, откуда ее ни взять. Рафаэль потому-то не воспользовался имевшейся под ногами водой, что у живот­ного не было соответствующего понятия. Язык, таким обра­зом, позволяет отвлекаться от непосредственно данных представле­ний, привлекать прежние знания, сопоставлять их, сравнивать между собой — все это и есть высшая форма отражения —I мышление. Язык дает возможность передавать из поколени в поколение полученные знания.

Появление труда влечет за собой и другие преобра зования в человеческой психике. Как остроумно подметил советский философ А, Г. Спиркин, оббивая клинок своего каменного топора, первобытный человек в то же врем оттачивает и лезвие своей мысли.

Для того чтобы труд был успешным, работник долже заранее наметить себе цель, представить себе конечный результа труда. Характеризуя различия между трудом человека действиями животных, К. Маркс писал в «Капитале»: «Пау совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчел Ж постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей* архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилуч шей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чеЛ строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове»⁷' Таким образом, труд вызвал возникновение мышления I

воображения.

Под влиянием труда формируется и такое качество человеку как воля. В самом деле, разве можно представить себе даж] самый примитивный труд, например изготовление того же ка менного топора, без долготерпения, настойчивости, умения сосре доточиться и не отвлекаться? Далее, все удачные приемы тр)| да не должны забываться, иначе не будет движения вперед, уса вершенствования процесса труда. Следовательно, труд спо собствовал развитию памяти.

Труд вынуждает человека на довольно длительное врем: приковывать свое внимание к тому, что он делает, с те!| чтобы наиболее отчетливо воспринимать особенности предметов которые подвергаются воздействию. Наконец, в процессе труд оттачиваются и достигают тончайшей координации движени, человека.

Таким образом, в горниле труда выковались все стороны психи®

человека. Перечисленные процессы (внимание, память, воля, мышление) не просто усовершенствовались, но, образно выражаясь, поднялись на новую ступень — все они становятся сознательными и преднамеренно управляемыми. Теперь человек распоряжается не только принадлежащими ему предметами мате­риального мира, но и благодаря наличию у него созна­ния и воли становится хозяином собственных психических процессов.

Итак, труд в полном смысле слова создал человека как су­щество, выделившееся и возвысившееся над животным царст­вом.

Самопроверка Самопознание Самовоспитание

Заседание третье

Вопросы и задания

1. Найдите признаки инстинктивного поведения; поведения, ос­нованного на научении; рассудочного поведения.

А. Унаследованность, неосознанность, относительное постоянство

и последовательность, объективная целесообразность действий

в условиях, типичных для данного вида животных, приспособленность

действий к ограниченному кругу условий среды.

Б. Целенаправленность действий, легкая приспособляемость поведения к

изменяющимся условиям среды, зависимость характера действий от богатства

индивидуального опыта животного.

В. Безусловнорефлекториая природа действий, раннее проявление их в поведении животного, целенаправленность, легкая изменчивость и приспособляемость к новым условиям среды.

Г. Приобретенность действий в течение жизни животного, значительная упроченность их в результате многократного повторения, приспособленность действий к ограниченному кругу условий существования.

2. Какая форма поведения описана в следующих примерах? Почему вы так думаете?

А. Кайры (птицы Арктики) откладывают на площадках скал яйца и высиживают их прямо на 'земле. Когда птиц сгоняли и тут же у них на глазах передвигали яйца на расстояние в двадцать — тридцать сантиметров, птицы усаживались на старое место и грели землю, не реагируя на свое яйцо, находящееся рядом и погибающее на холоде или под дождем.

Б. В Сингапуре есть питомник, где готовят обезьян к «бота­нической» работе. Животные довольно легко запоминают около двадцати пяти слов, которыми пользуются люди, отдавая распоряжения своим

четвероногим помощникам. Обезьяны, способные забираться на вер­шины самых высоких деревьев, обламывают и приносят человеку листья и цветы для гербариев, которые другим способом достать невозможно.

В. В опытах с шимпанзе Рафаэлем корм закладывали на полку в глубине ящика. Перед приманкой зажигали спиртовку, так что широкое

47

и высокое пламя скрывало корм. Над огнем находился кран от бака с водой. Рафаэль сначала пробовал погасить огонь разными уже усвоенными при­емами, но это ему не удавалось. Случайно он увидел кран, повернул его, и хлынувшая вода погасила огонь.

Когда бак с водой был поставлен в стороне, Рафаэль после нескольких проб справился и с этой задачей. Он набрал воду в рот, выплеснул ее на огонь и овладел приманкой.

Тема для дискуссии Люди или животные?

Французский писатель Ж. Веркор в книге «Люди или животные?> описал следующую фантастическую ситуацию.

Однажды экспедиция археологов обнаружила пещеру, в которой жили человекообразные существа, названные учеными «троппи». Троппи питаются мясом, которое коптят на кострах самым примитивным образом. У них подвижные руки с длинными, хорошо развитыми пальцами. Они высекают огонь, ударяя двумя обточенными кремнями над лишайником. Членам экспедиции удалось обучить троппи нескольким словам, но связной речи у них не наблюдалось. Они произносили отдельные звукосочета­ния: одни, когда им было больно; другие — когда было радостно; третьи — когда угрожала опасность. Однако троппи удалось научить узнавать букву «п», показывая ему банки с ветчиной, на которых была написана эта буква. Он научился писать эту букву карандашом.

Троппи обтесывают камни, ударяя при этом по камню с необычай­ной точностью, отбивая от него сначала крупные, а потом все более и более мелкие кусочки. Когда же им показали, как обтесывать камень при помощи настоящего молота и долота, троппи так и не научились пользоваться долотом, но из-за молота началась настоящая ссора. Кто такие троппи ■— люди или животные? По каким признакам это можно установить?

Глава 4РАЗВИТИЕ ПСИХИКИ РЕБЕНКА

Все мы родом из детства.

Антуан де Сент-Экзюпери

Наука опсихологии детства. Нет, пожалуй, в м_ире ни­чего более удивительного, чем развитие психики под­растающего человека. Стремительно проносятся годы дет­ства, но за этот короткий срок происходят грандиозные изме­нения в психике ребенка. Из самого беспомощного на свете существа, неспособного самостоятельно удовлетворить элементарные потребности, ребенок превращается в сознательную личность, которая постигает законы развития природы и общества, становится активной преобразующей силой окружающей действительности.

Жизненный путь личности можно сравнить с полетом кос­мического корабля по орбите, которую задает человеку его время, интересы народа, высокие идеалы коммунизма. Естественная и неизбежная стартовая площадка этого корабля — семья: от точности и правильности запуска зависит успех всего полета. Достаточно на старте допустить хотя бы небольшую ошибку, чтобы курс космического корабля отклонился от заданного на сотни тысяч километров. Если продолжить это сравнение, то мы можем обнаружить и одно существенное различие: космический корабль на старте запускают специально подготовленные ученые, инженеры и техники. Ро­дители (а это высокое звание и почетную специальность получит каждый, кто сидит сегодня за школьной партой) часто такой квалификации, научных знаний не имеют. Нередко думают, что для правильного семейного воспитания достаточно здравого смысла, интуиции да опыта, который сами взрослые приоб­рели еще тогда, когда были детьми.

Чтобы бы мы сказали, если бы, к примеру, врач стал лечить нас дедовскими методами: без лабораторных анали­зов, рентгена, антибиотиков — всего того, что дает ему современная наука? Мы бы не простили такой медицин­ской неграмотности и пошли к другому врачу. Ребенок в этом смысле находится в более трудном положении: он не в состоянии «перейти» от малосведущих и неумелых родителей-воспитателей к другим, более подготовленным. Здесь есть только один правильный выход — подготовить будущих отцов и матерей к сложному и благородному делу воспитания. Чтобы управлять любым процессом (а воспитание — это во многом не что иное, как управление процессом психического развития), необходимо познать внутренние его закономерности

и внутреннюю структуру. Именно такой наукой, которая изучает эти законы, является детская психология.

Для того чтобы возникла специальная наука об особен­ностях психики подрастающего человека, необходимо было от­крыть одну простую истину: ребенок — это не маленький взрослый, не его уменьшенная копия; необходимо было изменить взгляд на детство. Это изменение можно просле­дить не только в науке, но и в искусстве.

Рассматривая картины старых и даже не очень старых мастеров, на которых изображены дети, можно увидеть, что даже великие художники рисовали их в то время очень своеобразно, а попросту говоря, не очень умело. Нет, с технической и, так сказать, с анатомической и физиоло­гической стороны все эти младенцы, юные принцы, инфан­ты, княжны и т. д. выписаны безукоризненно: переданы нежные оттенки цвета и тона детской кожи, прекрасно воссозданы все округлости, как живые вьются мягкие кудряшки... Но с психологической стороны все это на редкость неинтере­сно: дети выглядят либо как уменьшенные копии взрослых, либо вообще лишены личностного своеобразия. Впро­чем, в средневековой, например, живописи, как отмеча­ют специалисты, и взрослые изображались своеобразно. Не было портрета. Художники, конечно, подмечали инди­видуальные черты человеческих лиц и были способны их передать. Дело здесь не в умении, а в задачах, которые ставились перед искусством, в особенности подхода к личности у художников того времени. По отношению к детям такая антииндивидуальность сохранилась надолго. В детях не видели и не хотели видеть чего-то неповторимого и своеобразного. Конечно, можно назвать немало исключе­ний, но общая тенденция такова.

Вы знаете, что почти все крупные писатели изобра­зили детство. Но стоит подумать, когда это началось. В самом деле: когда были созданы почти все интересные книги о детстве? Не раньше XIX в.! А во второй половине этого же века появились и первые научные исследования по детской психологии. Кстати, и детей в это время художники научились изображать. Случайное совпадение? Едва ли. А что, если это отражение общего явления: люди измени­ли точку зрения на детство. На детей перестали смотреть как на невыросших взрослых, перестали, сравнивая себя с детьми, рассуждать по принципу «больше — меньше», «лучше — хуже»: взрослые рассуждают хорошо, а дети хуже; взрослые видят мир правильно, а дети нет и т. д.

Постепенно стало ясно, что у детей качественно свое­образный внутренний мир, что, как об этом прекрасно писал Л. Тол­стой, «счастливая, невозвратимая пора детства» — это пора, на­полненная такими могучими впечатлениями, такими стремлениями,

чье влияние человек испытывает потом всю жизнь. Некоторые ученые даже переоценивали роль тех влечений, которые переживает ребенок, в последующем формировании личности. Но главным было другое — перед взрослыми как бы заново открылась неведомая прежде страна — Детство!

Колумбами этой страны стали писатели и художники. А вслед за первопроходцами пришли ученые, историки детства: психологи, которые всю жизнь посвятили его изуче­нию. Порой их так и именуют — детские психологи. И слова «дет­ский психолог» звучат ничуть не менее почетно, чем «инженерный» или даже «космический психолог».

Крупнейший детский психолог современности швейцарский уче­ный Ж- Пиаже рассказал в лекции на XVIII Международном психологическом конгрессе, который проходил в Москве в 1966 г., о встречах с гениальным физиком А. Эйнштейном. Вначале ученый встретил Эйнштейна на маленьком симпозиуме в 1928 г. в горах, где участники виделись каждый день и могли говорить обо всем, и затем незадолго до его смерти, в Институте высших исследований Оппенгеймера в Принстоне, где Пиаже провел три месяца. Эйнштейн, которого все интересовало, заставил его в Принстоне рассказать ему об опытах, обнаруживших отсутствие у ребенка понятий сохра­нения материи, тяжести, переменных величин. Он восхищался запоз­далым формированием понятий сохранения (у детей в возрасте между семью и одиннадцатью годами) и сложностью производимых операций (об этих опытах мы еще будем говорить). «Как это трудно,— часто восклицал он,— насколько психология труднее фи­зики!»

И сотни людей, которые слушали в этот вечер Пиаже, сочув­ственно, понимающе и благодарно вздохнули — ведь все они были психологами и хорошо знали, как нелегко человеку осуществить завет, начертанный еще древними греками на Дельфийском храме: «Познай самого себя».

Пиаже удалось проложить путь в неведомую страну детско­го видения мира. Его исследования развития детского познания составляют, по словам известных советских психологов П. Я. Галь­перина и Д. Б. Эльконина, одно из самых значительных, если не самое значительное явление современной психологии.

И в то же время описания опытов Пиаже могут на первый взгляд показаться слишком уж простыми и обыденными: здесь вы не увидите ни чудес современной техники, ни головокружительных математических формул. Психолог «просто» беседует с ребенком об окружающем мире, пространстве и времени, движении и коли­честве, о человеческих делах и поступках. Или показывает ему всякие простые вещи и просит их сравнить...

Способен ли ребенок сделать вывод, который бы противоречил очевидности? Пусть мнимой, но хотя бы вроде той, которая застав­ляла людей миллионы лет думать, что солнце «ходит вокруг земли»... Но на этот раз речь идет о луне.

В Женеве, рассказывал Пиаже, было опрошено много детей младше семи лет. Они считают, что луна следует за ними вечером, и Пиаже видел, как некоторые из них проделывали своего рода контрольные действия: они входили в магазин, а выходя из него, смотрели, ждет ли их луна. Некоторые, например, пробегали целый квартал, пока луна была скрыта от них за домами, чтобы убедиться, что луна еще видна, когда они выходили на поперечную их движе­нию улицу... Опрашиваемые дети были очень удивлены, когда Пиаже спросил, идет ли луна также следом и за ним (ответ: «Ну, разу­меется!»). На вопрос, что будет с луной, если он пойдет от А до В, а ребенок от В к А, последовал ответ: «Она, наверное, пойдет сначала за вами, но потом непременно меня догонит». К семи-восьми годам эта вера исчезает, и ученый встречал детей, которые помнили, каким образом это происходит (или, по крайней мере, находили для этого подходящее объяснение): «У меня в школе были друзья,— говорил, например, семилетний маль­чик,— и я понял, что луна не может идти за всеми на­ми сразу; это только кажется, что она следует за нами, но это неправда».

Множество кропотливых наблюдений и простых, но убедительных экспериментов позволили Пиаже открыть важные законы развития человеческого мышления. И может быть, важнейший из них можно сформулировать так: сначала было дело! Наши умственные дей­ствия и операции не даны нам в готовом виде. Они формируются в процессе практических действий ребенка с предметами.

А вот пример исследований, которые помогли уче­ному обнаружить явления, по предложению совет­ских психологов названные «феноменами Пиаже». Эти опыты показали, что у детей-дошкольников нет понятия сохранения вещества, количества и т. д. Де­тям-дошкольникам даются совсем простые задания (такие задания названы теперь «задачами Пиаже»). Надо, например, выбрать из корзины столько яиц, сколько специальных подставок-рюмочек стояло на столе. Против каждой рюмочки дети клали по одному яйцу. Получилось два парал­лельных ряда из восьми яиц и восьми рюмочек.

В этом случае ребята совершенно свободно устанавливали, что предметов одинаковое количество. Но нарушим это наглядное со­ответствие: поставим рюмочки компактной группой или сложим

яйца в одну кучу. В первом случае дети заявляют, что больше яиц, а во втором,— что больше рюмочек. Оказывается, понятие количества здесь "еще неразрывно связано с занимаемым местом.

I .! I I I I I 1

Очень легко повторить и другие задачи Пиаже. Возьмите два сосуда — один высокий и узкий, а дру­гой широкий и низкий. Налейте в широкий сосуд во­ды, а потом попросите какого-нибудь дошкольника пе­релить эту воду в высокий сосуд. И удивительная вещь: хотя ваш подопытный сам переливает ту же самую воду, он скажет, что в узком сосуде воды стало боль­ше, чем было в широком. У ребенка нет понятия о посто­янстве количества вещества.