Применение АНАЛИТИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ К ИССЛЕДОВАНИЮ ПСИХИЧЕСКИХ ОБРАЗОВАНИЙ 6 страница

Простейшим типом являются грезы как реакция на дневное переживание. Так, например, вышеупомяну­тая маленькая мечтательница в период, когда борьба с ее братьями и сестрами за первенство играла важнейшую роль в ее анализе, реагирует на кажущееся пренебрежи­тельным отношение к ней в семье следующей фантазией:

«Я вообще не хотела бы родиться, я хотела бы умереть. Иногда я представляю себе, что я умираю и потом опять появляюсь на свет в виде животного или куклы. Если я появляюсь на свет в виде куклы, то я знаю, кому я хоте­ла бы принадлежать: маленькой девочке, у которой рань­ше служила моя няня; она была очень милая и хорошая. Я хотела бы быть ее куклой, и пусть бы она обращалась со мной, как вообще обращаются с куклами; я бы не оби­жалась на нее. Я была бы прелестным, маленьким ребен­ком, меня можно было бы умывать и делать со мной все, что угодно. Девочка любила бы меня больше всех. Даже если она получила бы в подарок новую куклу, я все рав­но продолжала бы оставаться ее любимицей. Она никог­да не любила бы другую куклу больше, чем меня». Сле­дует ли упоминать что ее брат и сестра, на которых больше всего была направлена ее ревность, были младше ее. Ни одно ее сообщение, ни одна ассоциация не могли бы яс­нее иллюстрировать ее актуальную ситуацию, чем эта маленькая фантазия.

Шестилетняя девочка, страдающая неврозом на­вязчивых состояний, в течение начального этапа анали-

Лекция вторая

за живет в знакомой семье. У нее наступает очередной припадок агрессии, который резко осуждается другими детьми. Ее маленькая подруга отказывается даже спать с ней в одной комнате, что очень обижало мою пациен­тку. Но во время анализа она рассказывает мне, что няня подарила ей игрушечного зайчика за то, что она была умницей, и уверяет меня вместе с тем, что другие дети охотно спят с ней в одной комнате. Потом она рассказы­вает мне о видении, которое неожиданно посетило ее во время отдыха. Она будто бы не знала, что это ее творе­ние. Однажды жил маленький заяц, с которым его род­ные обращались плохо. Они хотели позвать человека, чтобы тот зарезал его. Зайчик узнал об этом. У него был совсем старенький автомобиль, на котором все-таки мож­но было ехать. Он сел в него ночью и уехал. Он приехал к красивому дому, в котором жила девочка (здесь она называет свое имя). Она услышала его плач, сошла вниз и впустила его, и он остался у нее жить. Таким образом она выражает свое чувство, что она лишняя и нежелан­ная, чувство, которое она хотела скрыть при анализе от меня и даже от себя. Она сама фигурирует в этом снови­дении в двух ролях: во-первых, в образе нелюбимого маленького зайчика, а во-вторых, в образе девочки, ко­торая отнеслась к зайчику тау., как она хотела бы, что­бы обращались и с ней.

Вторым, более сложным, типом являются грезы с продолжением. С детьми, создающими такие грезы, как правило, бывает легко уже с самого первого этапа ана­лиза войти в такой тесный контакт, что они ежедневно рассказывают продолжение своей фантазии, исходя из чего можно судить об актуальном внутреннем состоя­нии ребенка.

В качестве третьего примера я приведу случай из анализа девятилетнего мальчика. Хотя в его грезах фи­гурируют разные люди и разные ситуации, однако они воспроизводят один и тот же тип переживаний в разных вариациях. Он начал сеанс с рассказов о многочислен­ных накопившихся у него фантазий. Во многих из них главными действующими лицами были герой и король. Король угрожает герою пытками и убийством, герой избегает этого всевозможными способами. Всевозмож-

Введение в технику психоанализа

ная техника, особенно воздушный флот, играет боль­шую роль при преследовании героя. Большое значение имеет также режущая машина, выпускающая при дви­жении серповидные ножи в обе стороны. Фантазия кон­чается тем, что герой побеждает и поступает с королем так, как тот хотел поступить с героем.

В другой фантазии он видит учительницу, которая бьет и наказывает детей. В итоге дети окружают ее, по­беждают и бьют ее до тех пор, пока она не умирает.

В третьем варианте фигурирует машина, которая наносит удары. В конце концов в нее вместо пленника, для которого она предназначена, попадает сам мучитель.

У мальчика был целый запас таких фантазий с бесконечными вариациями. Совершенно не зная ребен­ка, мы догадываемся, что в основе всех этих фантазий лежит защита и месть за угрозу кастрации или, иными словами, в фантазиях кастрация производится над теми, кто угрожал ею. Вы должны согласиться, что при таком начале анализа можно сделать ряд выводов, весьма су­щественных для дальнейшего течения анализа.

Другим техническим вспомогательным средством, которым я пользовалась в некоторых случаях наряду со сновидениями и грезами, было рисование. В трех упо­минаемых мною историях рисование заменило мне на некоторое время почти все другие вспомогательные при­емы. Так, например, та девочка, которой снился огонь, в период, когда она была занята своим кастрационным комплексом, беспрерывно рисовала страшные человеко­подобные чудовища с чрезмерно длинным подбородком, длинным носом, бесконечно длинными волосами и страш­ными зубами. Имя этого часто встречающегося в ее ри­сунках чудовища было «кусака». Его занятием было, очевидно, откусывание члена, который был изображен на его теле в разных вариантах. Содержанием целого ряда других рисунков, которые она создавала во время сеансов, сопровождая ими свои рассказы или же молча, были разнообразные существа, дети, птицы, змеи, кук­лы, все с бесконечно вытянутыми в длину руками, нога­ми, клювами и хвостами. На другом рисунке, относя­щемся к тому же периоду, она с быстротой молнии изобразила все то, чем она хотела бы быть: мальчика

Лекция вторая

(для того, чтобы иметь член), куклу (чтобы быть самой |^яюбимой), собачку (которая была для нее представите-(^Яем мужского пола) и юнгу, позаимствованного ею из |^'фантазии, в которой она одна сопровождает в виде маль-¹ чйка своего отца в кругосветном путешествии. Над все-,ми этими фигурами находился еще рисунок из сказки, которую она слышала, но отчасти выдумала сама: ведь­ма, вырывающая великану волосы. То есть опять-таки "изображение кастрации, в которой она в то время обви­няла свою мать. Удивительное впечатление производи­ла серия картин из гораздо более позднего периода, где i? в противоположность этому королева дает маленькой |; .Принцессе, стоящей перед ней, прекрасный цветок на длинном стебельке (очевидно, опять символ пениса).

Совсем иными были рисунки маленькой девочки, страдавшей неврозом навязчивых состояний. Она иног­да сопровождала иллюстрациями рассказы о своих аналь-||''.'' 'ных фантазиях, которые заполняли первый этап анали-fasi. Так, например, она нарисовала сказочную страну, 'где все обилием дышит, в которой люди вместо того, чтобы проесть себе дорогу через горы каши и пирогов, К: как они это делают в сказке, должны съедать громад-ll^.Hbie кучи навоза. Кроме того, у меня есть целый ряд ее fe? рисунков, которые изображают в нежнейших тонах цве-^'"•ты и сады и выполнены с величайшей тщательностью, Ш 'Чистотой и аккуратностью. Рисунки эти относятся к тому ^'"именно периоду, когда она рассказывала мне свои от­вратительные анальные фантазии.

',' Я боюсь, что я нарисовала вам слишком идеалис-11^'тическую картину взаимоотношений при детском ана-|;1'''^1изе. Члены семьи охотно дают необходимые сведения;

'Й/Чребенок сам оказывается усердным интерпретатором '-сновидений, рассказывает нам свои многочисленные ^фантазии и предоставляет нам, кроме того, целые се­рии интересных рисунков, на основании которых мож­но сделать те или иные выводы о его бессознательных импульсах. После всего вышеизложенного, казалось бы, не совсем понятно, почему детский анализ до сих пор считается особенно трудной областью аналитической техники и почему многие аналитики заявляют, что они не знают, как приступить к лечению детей.

Введение в технику психоанализа

Ответить на это нетрудно. Все описанные мною преимущества аннулируются благодаря тому, что ребе­нок отказывается давать нам свободные ассоциации. Он ставит аналитика в затруднительное положение, посколь­ку основной прием, на котором построена собственно аналитическая техника, здесь почти совершенно непри­меним. Требования, предъявляемые к взрослым паци­ентам, как-то: удобное лежачее положение, сознатель­ное решение не подвергать критике приходящие ему в голову мысли, сообщать аналитику все без исключения и обнажать, таким образом, то, что скрывается под по­верхностью его сознания, — находятся в явном проти­воречии с сущностью ребенка.

Разумеется, совершенно верно, что ребенка, кото­рого вы привязали к себе вышеописанным образом и который испытывает потребность в вашем обществе, можно заставить сделать многое. Он согласится иногда на ваше предложение сообщить свободные ассоциации, но только на короткое время и в угоду аналитику. Полу­ченные таким образом свободные ассоциации могут ока­заться очень полезными и в случае затруднительной ситуации приносят нам иногда неожиданное объясне­ние. Однако они всегда имеют характер одноразового вспомогательного акта, а не прочного базиса, на кото­рый должна опираться вся аналитическая работа.

Находясь в затруднительном положении и не зная, что предпринять далее, я иногда предлагала одной ма­ленькой девочке, которая было особенно послушна при анализе и охотно исполняла мои желания и которая при больших способностях к рисованию отличалась пре­красной зрительной памятью, «представлять какие-нибудь картины». Тогда она садилась на корточки с

закрытыми глазами и прислушивалась к тому, что про­исходило в ней.

Таким образом она действительно дала мне объяс­нение затянувшейся ситуации, обусловленной сопротив­лением. Темой наших бесед была тогда борьба с онаниз­мом и освобождение от няни, к которой она относилась с удвоенной нежностью для того, чтобы защититься от моих попыток устранить ее привязанность. Я предло­жила ей «представить какую-нибудь картину», и пер-

Лекция вторая

|?1Вое, что она увидела, это как «няня улетает через море». |В дополнение она сообщила, что вокруг меня танцевало ^; много чертей и это означало, что я заставлю няню уйти, Но тогда она лишится защиты от онанистического иску-? шения, и я сделаю ее «гадкой».

Иногда на помощь нам приходят случайные и не­произвольные ассоциации, и даже чаще, чем ассоциации, возникающие по нашей просьбе и по желанию пациента. Здесь я опять хочу привести пример с маленькой девоч­кой, страдавшей неврозом навязчивых состояний. На важ­ном этапе анализа возникла необходимость показать ей, что она испытывает к своей матери ненависть, от которой она до сих пор ограждала себя созданием в себе «черта», безличного олицетворения всех импульсов ненависти. До сих пор охотно следуя за мной в анализе, в этом месте она стала проявлять сопротивление. В это же время в домаш-,яей обстановке она на каждом шагу демонстрировала уп­рямство и злость, и по этому поводу я доказывала ей ежед­невно, что вести себя так плохо можно только по отношению к человеку, которого ненавидишь. В итоге, под влиянием приведенных мною все новых и новых до­казательств, она как будто уступила, но теперь хотела узнать у меня также и причину чувства йенависти к яко­бы очень любимой матери. Я отказывалась, так как сама ,не знала этой причины. После минутного молчания она сказала: «Я думаю, что причина в сновидении, которое я •видела однажды (несколько недель назад) и которого мы так и не поняли». (Я прошу ее повторить содержание этого сновидения, что она охотно исполняет): «Там были „все куклы, и мой зайчик тоже был там. Тогда я ушла, а зайчик стал горько плакать. Мне стало так жаль зайчика. Мне кажется, что я теперь всегда подражаю зайчику и плачу так же, как он». В действительности, конечно, было 'наоборот: не она подражала зайчику, а зайчик подражал ей. Она сама представляет в этом сновидении мать и обра­щается с зайчиком так, как мать обращалась с ней. Свя­зывая это сновидение с вопросом о причине ненависти к матери, она обнаруживает, наконец, то чувство, которое сознательно не хотела открыть матери: мать постоянно оставляла ее именно тогда, когда ребенок больше всего нуждался в ней.

Введение в технику психоанализа

Несколько дней спустя она еще раз повторяет этот процесс. Я настойчиво стараюсь привести ее вновь к этой теме после того, как ее грустное настроение, прояснив­шееся на минуту, опять овладевает ею. Она ничего не отвечает, но вдруг говорит с глубокой задумчивостью:

«Летом в Г. очень красиво, вот туда я хотела бы опять поехать». При подробном расспросе выясняется, что во время пребывания в этой дачной местности она пережи­ла один из наиболее тяжелых периодов своей жизни. Ее старший брат заболел коклюшем, и его отвезли к роди­телям в город, а она с няней и двумя младшими детьми осталась. «Няня всегда сердилась, когда я отнимала у маленьких детей игрушки», — говорит она неожидан­но. Таким образом, к мнимому предпочтению, которое родители отдавали якобы брату, добавился еще тот факт, что няня в действительности отдавала предпочтение младшим детям. Она чувствовала себя покинутой всеми и реагировала на это по-своему. Следовательно, на этот раз воспоминание о красивой местности привело к одно­му из самых тяжелых упреков в адрес матери.

Я привела эти три примера получения ассоциаций, поскольку аналогичные случаи встречаются довольно часто в детском анализе. Вы знаете, что с такими же проявлениями мы обычно встречаемся и у взрослых.

Отсутствие у ребенка готовности к ассоциирова­нию побуждало всех занимавшихся до настоящего вре­мени вопросами детского анализа найти что-нибудь, чем можно было бы заменить этот технический прием. Д-р Гуг-Гельмут пыталась заменить данные, получаемые с помощью свободных ассоциаций у взрослого человека, играми с ребенком, посещением его в домашней обста­новке, подробным изучением всех .обстоятельств его жизни. Мелани Кляйн заменяет (согласно сделанным ею сообщениям) технику свободных ассоциаций, при­меняемую у взрослых пациентов, техникой игры у де­тей. Она исходит из предположения, что действие более свойственно маленькому ребенку, нежели речь. Она пре­доставляет ему массу мелких игрушек, целый мир в миниатюре, и дает ему, таким образом, возможность действовать в этом игрушечном мире. Все действия, со­вершенные ребенком в такой обстановке, она сравнива-

Лекиия третья

ет со свободными ассоциациями взрослого и сопровож­дает их интерпретациями подобно тому, как мы это обыч­но делаем в работе со взрослыми пациентами. На пер­вый взгляд может показаться, что мы безупречно восполняем этим ощутимый пробел в технике детского анализа. Однако я оставляю за собой право в следую­щей лекции рассмотреть теоретические основания этой техники игры и связать их с последним вопросом нашей темы, с ролью переноса в детском анализе.

Лекция третья. Роль переноса в детском анализе

Я позволю себе повторить вкратце содержание пос­ледней лекции.

Мы рассмотрели приемы детского анализа и узна­ли, что мы вынуждены составлять историю болезни на основании сведений об анамнезе, полученных от членов семьи больного вместо того, чтобы положиться исклю­чительно на сведения, которые дает нам пациент; мы ^узнали, что ребенок является хорошим интерпретато­ром сновидений, и оценили значение грез и свободных рисунков как технического приема. Кроме того, я дол­жна была разочаровать вас сообщением, что ребенок не склонен выражать свободные ассоциации и что это вы-' нуждает нас искать замену этому важнейшему вспомо-,'• гательному приему при анализе взрослых пациентов. Мы ^закончили нашу лекцию рассмотрением таких методов, 'л Которыми пытались заменить технику свободных ассо-; цйаций, и отложили теоретическую оценку их до следу­ющей лекции.

Разработанная Мелани Кляйн техника игры, не­сомненно, очень ценна для наблюдения ребенка. Вмес­то того чтобы вести трудное и связанное с большой зат­ратой времени наблюдение над ребенком в его домашней обстановке, мы сразу переносим весь знакомый ему мир 'в кабинет аналитика и предоставляем там ребенку сво­боду действий на глазах у аналитика, но без вмешатель­ства с его стороны. Таким образом, мы изучаем различ­ные реакции ребенка, степень его агрессивности или

Введение в технику психоанализа

сострадания, а также его установку в отношении к раз­ным предметам и людям, представленным в виде игру­шечных фигур. Преимущество в сравнении с наблюде­нием в условиях реальной жизни заключается еще и в том, что игрушечный мир удобен и подчинен воле ре­бенка; таким образом, ребенок может совершать в нем все те действия, которые осуществляются в реальном мире, исключительно в пределах фантазии вследствие того, что ребенок обладает крайне недостаточной силой и властью. Все эти преимущества диктуют нам необхо­димость применения метода игры, разработанного Ме-лани Кляйн при изучении маленьких детей, которые не умеют еще облекать свои мысли в словесную форму.

Мелани Кляйн делает еще один важный шаг в при­менении этой техники. Она придает каждой свободной игре ребенка такое же значение, как и свободной ассо­циации взрослого пациента, и интерпретирует последо­вательно каждое действие, произведенное ребенком в этой обстановке, облекая его в форму суждений, то есть она старается найти в каждом действии, связанном с игрой, символическое значение, лежащее в его основе. Если ребенок опрокидывает фонарный столб или какую-ни­будь игрушечную фигуру, то она объясняет это, напри­мер, агрессивным действием, направленным против отца. Столкновение двух автомобилей в игре ребенка она объяс­няет как символическое выражение наблюдения поло­вых сношений родителей. Работа Мелани Кляйн заклю­чается прежде всего в том, что она сопровождает действия ребенка интерпретацией и объяснением, которые в свою очередь дают направление дальнейшим действиям па­циента, подобно тому как это имеет место при интерпре­тации свободных ассоциаций у взрослых.

Рассмотрим еще раз, вправе ли мы сопоставлять такие действия ребенка, совершенные во время игры, с ассоциированием взрослого человека. Хотя ассоциация взрослого «свободна», то есть при возникновении ее па­циент исключает всякую сознательную направленность и воздействие на течение своих мыслей, но вместе с тем у него существует определенное целевое представление:

он, ассоциирующий таким образом, подвергается ана­лизу. У ребенка отсутствует это целевое представление.

Лекция третья

вначале я уже изложила вам, каким образом я стараюсь ^ознакомить маленького пациента с конечной целью ^Предпринимаемого анализа. Но дети, для которых Ме-^ани Кляйн выработала свою технику игры, и прежде' 1;всего дети, находящиеся на начальных стадиях либи-^дозного развития, слишком малы, чтобы на них можно |было воздействовать таким образом. Мелани Кляйн счи-|тает одним из важнейших позитивных моментов своего i уетода еще и то обстоятельство; что в этом случае пред-^? дарительная подготовка ребенка становится излишней. | Таким образом, отсутствие у ребенка целевого представ­ления является возражением против сделанного Мела-|ни Кляйн сопоставления игры со свободным ассоцииро­ванием. Если свободная игра ребенка не детерминирована |тем же целевым представлением, что и свободные ассо­циации взрослого человека, то мы, пожалуй, не вправе ''рассматривать их всегда как таковые. Вместо символи­ческого толкования они часто допускают невинное объяс­нение. Ребенок, опрокидывающий фонарный столб, мог ^накануне видеть нечто подобное во время прогулки; стол-|кновение повозок могло также быть воспроизведением (виденного им на улице происшествия, а ребенок, бегу­ний навстречу посетительнице и открывающий ее су-д*очку, вовсе не должен, как думает Мелани Кляйн, сим­волически выражать таким образом свое любопытство, Прет ли в гениталиях матери нового братца; ребенок дей­ствует скорее под впечатлением недавнего пережива­лся, когда кто-нибудь из посетителей принес ему пода­рок в такой же сумочке. И в случае со взрослым мы ^Роже не считаем себя вправе придавать всем его дей­ствиям и свободным ассоциациям символический смысл, |а только тем из них, которые возникают под влиянием ^'Аналитической ситуации.

;;, Однако возражение, приведенное нами против ана-

Еитического применения техники, выработанной Мела-и Кляйн, может быть, с другой стороны, аннулирова-о. Совершенно верно, конечно, что игра ребенка допускает такое невинное толкование. Но почему он вос­производит именно эти позаимствованные из его пе­реживаний сцены с фонарем или двумя повозками? Не является ли символическое значение, скрытое за этими

Введение в технику психоанализа

наблюдениями, тем фактором, который заставляет ре­бенка отдавать им предпочтение и воспроизводить их теперь, во время аналитического сеанса? Верно и то, что у ребенка, совершающего те или иные действия, отсутствует представление цели, связанное с аналити­ческой ситуацией и детерминирующее свободные ассо­циации взрослых пациентов. Но, может быть, он в нем и не нуждается. Взрослый пациент должен сознатель­ным усилием воли отказаться от управления мыслями и предоставить их течение воздействию скрытых в его бессознательном импульсов. Ребенок же, вероятно, не нуждается в таком произвольном изменении своей си­туации. Может быть, он всегда и во время любой игры находится под влиянием своего бессознательного.

Вы видите, что вопрос о правильности или непра­вильности сопоставления детской свободной игры со сво­бодной ассоциацией взрослого пациента нелегко решить с помощью теоретических доводов и возражений. По­этому то или иное решение данного вопроса необходимо проверить на практике. .

Подвергнем критике еще один пункт техники Ме-лани Кляйн. Кроме действий, которые производит ре­бенок с предоставленными ему игрушками, Мелани Кляйн интерпретирует все действия, совершаемые ре­бенком по отношению к находящимся в ее кабинете предметам и по отношению к ней самой. И в этом она строго придерживается прототипа аналитической ситу­ации взрослого пациента. Мы считаем себя вправе под­вергать анализу поведение пациента во время сеанса, равно как и все его произвольные и непроизвольные действия, совершаемые им в нашем присутствии. Обо­снование этого мы находим в феномене переноса, кото­рый устанавливает пациент некоторый может придавать определенное символическое значение обычно незначи­тельным действиям.

Однако возникает вопрос, развивается ли вообще у ребенка такой же перенос, как и у взрослого пациента, каким образом и в какой форме проявляется его пере­нос и как он может быть использован для толкования? Итак, мы подходим к четвертому и самому важному пункту нашей темы — роль переноса как технического

Лекция третья

вспомогательного приема при детском анализе. Реше-Идоае этого вопроса даст нам в то же время новый матери­ал для опровержения или подтверждения выводов Ме-

|яани Кляйн.

'К Вы помните из первой лекции, сколько усилий я ^ Приложила, чтобы добиться прочной привязанности ребен-|?ка и поставить его в состояние зависимости от меня. Я не (.стремилась бы к этому с такой энергией, используя мно-i. жество приемов, если бы считала возможным провести дет-| ,ский анализ без такого переноса. Но нежная привязан-1-, рость, положительный перенос являются предварительным -условием всей дальнейшей работы. Разумеется, ребенок в | большей степени, чем взрослый пациент, склонен верить | только тем, кого любит, и только тогда выполняет что-либо,

когда делает этого из любви к известному лицу. ' Для детского анализа эта привязанность необхо­дима в гораздо большей степени, нежели для анализа взрослого пациента. Первый преследует, кроме анали-„тических целей, отчасти и воспитательные, на которых | мы впоследствии остановимся более подробно, успехи »{;же воспитания всегда (а не только при детском анали-i)" зе) колеблются в зависимости от чувства привязанности У воспитанника к воспитателю. Мы не можем также ска-| зать, что при детском анализе достаточно одного лишь ^'переноса для достижения наших целей, независимо от ^ того, имеет ли он положительный или отрицательный ^характер. Мы знаем, что в случае со взрослыми мы мо-|&жем в течение долгого времени мириться с отрицатель-I'lfiHM переносом, который мы используем в своих целях, |'? подвергая его систематическому толкованию и отыски-|^вая его первопричины. При детском же анализе отри-

К' '"дательные импульсы, направленные против аналитика, 'являются прежде всего помехой, как бы много материа-^ла для выводов они нам ни давали. Мы стремимся раз-I рушить и уничтожить их по возможности скорее. На-|; ртоящая плодотворная работа может быть осуществлена ^только при положительной привязанности.

1'!', Возникновение такой нежной привязанности мы 1^'описали подробно при рассмотрении введения в анализ. |Ц; Проявления ее в фантазиях и поступках почти ничем не отличаются от таких же поступков у взрослых пациен-

Введение в технику психоанализа

тов. Проявления отрицательного переноса мы встречаем во всех тех случаях, когда мы освобождаем из бессозна­тельного часть вытесненного материала и навлекаем на себя благодаря этому сопротивление со стороны эго. В этот момент мы кажемся ребенку самым опасным и страш­ным искусителем и вызываем на себя все проявления ненависти и протеста, которые прежде относились к его собственным запрещенным импульсам.

Ниже я подробно привожу фантазию переноса, рассказанную мне неоднократно упоминавшейся здесь маленькой девочкой, страдавшей неврозом навязчивых состояний. Внешний повод к возникновению этой фан­тазии был, очевидно, дан мной, так как я навестила ее накануне в ее домашней обстановке и присутствовала при ее вечерней ванне. На другой день она начала свой сеанс словами: «Ты посетила меня в то время, когда я принимала ванну; в следующий раз я навещу тебя, ког­да ты будешь принимать ванну». Несколько позже она поведала мне свою фантазию, возникшую после моего ухода, когда она лежала в постели, готовясь заснуть. Ее собственные пояснения и примечания я привожу в скобках:

«Все богатые люди не могли терпеть тебя. Твой отец, который был очень богат, тоже не мог тебя терпеть. (Это значит, что я сердита на твоего отца, ты, навер­ное, это знаешь.) И ты никого не любила и ни с кем не проводила сеансов. Мои родители тоже ненавидели меня;

и Ганс, и Энни, и Вальтер тоже ненавидели меня, все люди во всем мире ненавидели нас, даже люди, кото­рые не знали нас, даже мертвые. Итак, ты любила толь­ко меня, а я — только тебя, и мы всегда были вместе. Все другие люди были очень богаты, а мы обе были очень бедны. Мы ничего не имели, даже платьев не было у нас, потому что они все отняли. Только диван остался в комнате, и мы обе спали на нем. Но мы были очень счастливы друг с другом. И тогда мы подумали, что у нас должен быть маленький ребенок. -Тогда мы смешали большое и маленькое, чтобы сделать ребенка. Но потом мы подумали, что некрасиво делать ребенка из этого. И мы начали смешивать лепестки цветов и другие вещи, и это дало мне ребенка, потому что он был во мне. Он оставался во мне довольно долго (моя

Лекция третья

мама рассказывала мне, что дети остаются очень долго в своих матерях), а потом пришел доктор и вынул его, но я вовсе не была больна (обыкновенно матери боле­ют, так сказала моя мама). Ребенок был такой слав­ный и милый, и мы подумали, что и мы хотели бы быть такими милыми, и мы превратились в совсем ма­леньких людей. (Это происходит, мне кажется, оттого, что мы выяснили, что я хотела бы быть такой же ма­ленькой, как Вальтер и Энни.) И так как мы ничего не имели, то стали строить дом из розовых лепестков, и кровати из розовых лепестков, и подушки, и матрацы, все было сшито из розовых лепестков. Там, где остава­лось место, мы вставляли какие-то белые кусочки. Вме­сто обоев у нас было тончайшее стекло, а на стенах были вырезаны разные узоры. Кресла тоже были выре­заны из стекла, но мы были такими легкими, что крес­ла не ломались, и мы не были слишком тяжелыми для -них. (Я думаю, что моя мать потому не участвует в этом сновидении, что я вчера была на нее сердита.)» Затем следует еще подробное описание мебели и до­машней утвари. Она продолжала развивать, очевидно, в этом направлении свою фантазию до тех пор, пока не уснула. При этом она придает большое значение тому, что наша бедность, о которой она говорила вначале, совершенно исчезла под конец и что мы имели гораздо более красивые вещи, чем богатые люди, о которых она упоминала.

Однако эта же пациентка рассказывает мне в дру­гой раз, что внутренний голос предостерегает ее отно­сительно меня. Он говорит: «Не верь Анне Фрейд. Она ,лжет. Она тебе не поможет, она сделает тебя еще более гадкой. Она изменит даже твою внешность так, что ты станешь некрасивой. Все, что она говорит тебе, неправ­да. Скажи, что тебе нездоровится, оставайся в постели и не ходи к ней сегодня». Она заставляет этот голос умол­кнуть и говорит, что она должна будет рассказать все это во время сеанса.

Другая маленькая пациентка в период, когда мы обсуждаем вопрос о ее онанизме, видит меня во всевоз-.можных унизительных положениях, нищенкой, бедной старухой, а однажды она увидела меня одну, стоящей посреди комнаты, и множество чертей, танцующих вок­руг меня.

Введение в технику психоанализа

Таким образом, вы видите, что мы становимся, как и при анализе взрослых, мишенью, на которую устрем­ляются, смотря по обстоятельствам, положительные или отрицательные импульсы пациентов. После этих при­меров мы могли бы сказать, что при детском анализе перенос осуществляется в полной мере. Тем не менее нас ожидает разочарование именно в этой области ана­литической работы. Хотя ребенок поддерживает очень живую связь с аналитиком, хотя он открывает при этом многие реакции, выработавшиеся у него в результате взаимоотношений со своими родителями, хотя в смене, интенсивности и выражении своих чувств он дает нам важнейшие указания относительно формирования свое­го характера, тем не менее невроз переноса как таковой у ребенка не возникает.