Применение АНАЛИТИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ К ИССЛЕДОВАНИЮ ПСИХИЧЕСКИХ ОБРАЗОВАНИЙ 4 страница

Но боюсь, что даже эти три упрощенных и практи­чески применимых принципа не дают вам всего, что вы надеялись получить от психоанализа. Вы, вероятно, ждете практического совета, а не дополнительных тео­ретических изысканий. Вы, очевидно, хотите знать, какие приемы воспитания наиболее рекомендуемы и каких следует избегать, если вы не желаете подверг­нуть опасности развитие ребенка. Кроме того, вы хотите знать, должны ли мы, взрослые, чаще вмешиваться в жизнь ребенка и больше применять власть, чем раньше.

Лекция четвертая

В ответ на этот вопрос должна сказать, что пси-анализ до сих пор стоял за ограничение вмешатель-|а воспитания, особо выделяя некоторые связанные дам опасности. В этом контексте я напомню вам о тех': путях, которыми ребенок приходит к выполнению требований взрослого мира, как он преодолевает свою первую эмоциональную привязанность путем самоотож­дествления с вызывающими любовь и страх взрослы­ми, как он избегает внешнего влияния, но тем временем вызывает внутри себя выделение области, смоделирован­ной его родителями и продолжающей поддерживать их влияние. Это слияние с фигурой родителя является серьезным шагом, так как благодаря ему родительс­кие запреты и требования ложатся в основу постоян­ных и неизменных принципов поведения ребенка, то есть образуется исторический остаток, который не в состоянии приспособиться к внешним условиям. Ко-йечно, сами родители готовы обнаружить у тридцати­летнего человека те недостатки, от которых они пыта­лись отучить трехлетнего. Но часть эго личности, являющееся остаточным явлением их требований и стандартов, не расположена к подобным изменениям;

',;она неизменна.

Ниже я приведу примеры, иллюстрирующие эти суждения. Я вспоминаю мальчика, в раннем детстве ^''Обожавшего сладкое. Так как эту страсть было невоз-Jp можно удовлетворить обычными методами, он шел на 11^; любые нарушения и ухищрения, чтобы добиться желае-.Ij^; мого, тратил все свои карманные деньги на сладости и Е^, :яе придавал особого значения тому, каким образом были ;?: добыты дополнительные средства. В дело вмешались Цу ''.родители. Мальчику запретили есть сладкое, и его пре­данность матери, настаивавшей на таком запрете, сыг­рала свою роль. К удовлетворению старших он перестал жаждать сладкого. Но даже позже, будучи молодым че­ловеком, обладавшим достаточным количеством денег, чтобы скупить все пирожные в кондитерском магазине, он не мог съесть плитку шоколада, не заливаясь густой краской. Наблюдавшие за ним были уверены в том, что он делает что-то запрещенное, как если бы он ел куп­ленное на краденые деньги. Очевидно, что навязанное

Четыре лекции по психоанализу

ему ранее ограничение не привело автоматически к из­менению ситуации.

Вот другой пример, на этот раз еще более безобид­ный. Этот мальчик был особенно привязан к матери. Больше всего он желал занять место отца, стать ее на­персником, защитником и самым любимым человеком. Неоднократно он убеждался в том, что отец на закон­ных основаниях занимал то положение, к которому стре­мился он, что отец был властен в любой момент ото­слать его от матери, тем самым подчеркнув разницу между его детской беспомощностью и слабостью и не­сомненной силой отца. Позже, будучи подростком, этот юноша страдал от мучительной робости и ощущения ненадежности положения, стоило ему оказаться в од­ном доме с обожаемой им девушкой. Содержание этого страха состояло в том, что может появиться некто и за­явить, что он занимает место, принадлежащее другому. Во избежание этих неловких ситуаций ему приходилось тратить массу энергии на то, чтобы найти доводы, кото­рые могли бы правдоподобно объяснить факт его при­сутствия.

Или возьмем другой случай. Девочка получала необычайное удовольствие от своего обнаженного тела, демонстрировала его своим братьям и сестрам, и перед тем как идти спать, с удовольствием мелькала перед ними в голом виде. Это вызвало чрезмерные стыд и скромность, которые 'сопровождали ее на протяжении всей ее дальнейшей жизни. Когда встал вопрос выбора профессии, кто-то предложил ей работу, обязывающую ее делить комнату с соседками. Она без колебаний зая­вила, что это ей не подходит. За всеми ее, на первый взгляд, рациональными доводами скрывался страх раз­деться в присутствии других. Выбор профессии оказал­ся для нее менее важен, чем навязанный ей в детстве запрет.

Психоаналитик, чья терапевтическая работа состо­ит в снятии таких запретов и исправлении отклонений в развитии, не может не смотреть на образование крити­чески. Здесь, он чувствует, взрослые действительно пе­рестарались. Не лучше ли было бы пожертвовать в чем-то этикетом и правилами приличия и разрешить первому

Лекция четвертая

ребенку есть сладкое, сколько он хочет, второму -представлять себя на месте отца, третьей - голой разгу­ливать по комнатам, а четвертому, возможно, забавляться своими половыми органами? Неужели удовлетворение этих желаний привело бы к более неблагоприятным по­следствиям, чем те, которые были вызваны запретами? Чего добилось воспитание, так это разрушило личность ребенка, развило в нем внутренние конфликты, ограни­чило его способность любить, сделала его невосприим­чивым к развлечениям и навязало ему ограничения в работе. Психоаналитик, для которого все это очевидно, предпочитает, когда дело касается его детей, во избежа­ние таких последствий оставить их в покое, чем воспи­тывать подобным образом. Он считает, что лучше по­жертвовать послушанием ребенка, чем изувечить его личность.

Но я уверена, что вы поражены односторонностью моих взглядов. Самое время посмотреть на вопрос с дру­гой стороны. Воспитание представится нам в совершен­но ином свете, если вместо невротической подавленнос­ти взять во внимание другие аспекты, например, детские правонарушения, как это сделал Август Айхорн в своей книге «Своенравная молодость» (1925).

Обделенные вниманием или трудные дети, утвер­ждает Айхорн, отказываются занимать свое место в об­ществе. Их инстинкты не тормозятся в должной мере;

они не могут направить свою сексуальную энергию на другие цели, более ценимые обществом. Каждому, кому доводилось иметь дело с этими детьми, приходилось со­жалеть о том, что воспитание в свое время не" расстави­ло внешние преграды, которые позднее сформировали бы внутренние стандарты.

Рассмотрим случай. Поведение этой восьмилетней девочки дома и в школе было одинаково невыносимым. Из каждого интерната она неизменно возвращалась к родителям через несколько дней. Она притворялась глу­пой, и делала это так умело, что в нескольких местах ее признали умственно отсталой. В классе она ложилась на скамью и начинала мастурбировать, отвечая на лю­бые попытки ее остановить вспышками гнева. Дома с ней обращались как с нездоровым ребенком, потому что

Четыре лекции по психоанализу

это был единственный способ обращения с ней, кото­рый могли представить себе родители. Обследование пси­хоаналитика выявило две вещи. Внешние условия были особенно неблагоприятны для развития какой-либо эмо­циональной связи между ребенком и окружающим ми­ром. Никто не предложил ей любовь, которая в некото­ром смысле компенсировала бы ей удовлетворение, получаемое от собственного тела; никто не делал ей стро­гих выговоров, сдерживающее влияние которых, как ожидали родители, достигнет своей цели. Девочка взра­стила в себе настолько ярко выраженные мазохистские тенденции, что каждое наказание становилось просто еще одним стимулом для сексуальных ощущений и дей­ствий. Сравните этот случай отсутствия должного вни­мания со стороны родителей с описанными выше случа­ями подавления инстинктов. Ребенок также не стал свободным и уверенным в себе человеком, а превратил­ся в запуганное существо, чье моральное развитие оста­новилось одновременно с умственным.

В своей книге «Своенравная молодость» Айхорн упоминает другой серьезный случай неправильного раз­вития - случай мальчика, мать которого позволяла ему удовлетворять все свои сексуальные потребности, начи­ная с шести лет, а после достижения им половой зрело­сти постоянно вступала с ним в интимные отношения. Таким образом, он в действительности пережил все то, о чем другие дети только мечтают. Но этот мальчик, ни в чем не знавший ограничений, конечно, не мог превра­титься в уверенного в себе человека, стать полноценной сильной личностью.

В его развитии произошла «концентрация нервных процессов». Реализация его детских желаний избавила его от необходимости прохождения всего нелегкого пути взросления. Ему не нужно было становиться взрослым, чтобы получить права на разрешенные мужчине удо­вольствия. Но за такое избавление он поплатился нару­шением всего своего дальнейшего развития.

Однако вам может показаться, что проблема вовсе не так сложна, как я ее изобразила. Невротическая по­давленность и нарушения поведения могут являться просто крайними случаями, демонстрирующими, с од-

Лекция четвертая

ной стороны, неблагоприятные последствия чрезмерно­го вмешательства, с другой - вред, нанесенный отсут­ствием запретов. Задача воспитания, основанного на аналитическом понимании, состоит в том, чтобы найти золотую середину между этими двумя крайностями, иначе говоря, найти для каждой стадии развития ребен­ка правильное соотношение между ограничением ин­стинктов и их удовлетворением.

Возможно, подробное описание этого нового, ана­литического типа воспитания должно было составить содержание моих лекций. Но для этого еще слишком рано. Пока существует только небольшая группа взрос­лых - учителей и родителей, проанализировавших са­мих себя и ищущих возможности применения в педаго­гической практике того понимания, которое психоанализ внес в их жизнь. Может быть, известное нам и уже сде­ланное еще недостаточно для повсеместного применения психоаналитических принципов.

Тем не менее, было бы несправедливым заключить, что психоанализу нечего предложить вам, кроме надежд на будущее, и что для занимающихся практической ра­ботой учителей нет необходимости в изучении психо­анализа. Ответ на вопрос, может ли психоанализ чем-то помочь воспитанию, уже найден.

Надо сказать, что психоанализ уже добился трех вещей для этого. Во-первых, он научился критиковать существующие методы воспитания. Во-вторых, являясь на­учной дисциплиной, изучающей инстинктивные импуль-еы, бессознательное и либидо, психоанализ углубляет зна­ния воспитателя о сложных взаимоотношениях ребенка и ^взрослых. И наконец, будучи методом терапии, детский психоанализ стремится исправить повреждения, нанесен-

е! Йые психике ребенка в процессе воспитания. [: Приведенный ниже пример служит иллюстраци­ями ко второму пункту, объясняет отношения между ре-&'бенком и взрослым посредством выявления бессознатель-^ Ной подоплеки сознательного поведения. ^У; Одна очень хорошая учительница начала свою ка-^f рьеру в восемнадцать лет, когда по семейным обстоя-

% тельствам была вынуждена покинуть свой дом и стать ^- гувернанткой в семье, в которой воспитывались три маль-

Четыре лекции по психоанализу

чика. Воспитание среднего брата представляло собой серьезную проблему. Он отставал в учебе и казался очень робким, замкнутым и скучным; в семье он играл второ­степенную роль, так как родители неизменно предпочи­тали ему двух его одаренных и более примечательных братьев. Гувернантка направила все свои усилия на вос­питание среднего брата и в сравнительно небольшой срок добилась блестящих результатов.

Мальчик был от нее в восторге, привязался к ней больше, чем к кому-либо, стал искренним и дружелюб­ным в общении. Возрос его интерес к учебе, и за год он прошел курс обучения, рассчитанный на два года. Боль­ше он не отставал от своих братьев. Теперь родители могли гордиться своим ребенком, которым раньше пре­небрегали; они стали больше заботиться о нем, и его отношение к ним и к братьям становилось все лучше, пока, наконец, он не превратился в равноправного чле­на семьи.

Но тут возникло неожиданное затруднение. У гу­вернантки, кому, собственно, мальчик и был обязан сво­ими успехами, стали возникать такие проблемы в обще­нии с ним, что она разлюбила его. В конце концов ей пришлось покинуть дом, в котором так высоко цени­лись ее качества, из-за того самого ребенка, которого вначале она особенно выделяла из других.

Психоанализ, которому она подверглась примерно через пятнадцать лет, выявил истинные причины про­исшедшего. В своей собственной семье она ощущала себя нелюбимым ребенком, то есть находилась приблизитель­но в том же положении, в котором она застала мальчика в начале своей работы с ним. Благодаря этому сходству судеб она видела себя в этом мальчике, отождествляла себя с ним. Щедро расточаемые ею любовь и забота про­истекали из того, что она говорила себе: «Так должны были обращаться со мной, чтобы из меня что-нибудь вышло». Успех, последовавший за ее опытом, нарушил это отождествление. Он превратил ее подопечного в че­ловека, жизнь которого больше не могла ассоциировать­ся с ее жизнью. Враждебные чувства к нему возникли из зависти; она не могла не завидовать тому успеху, который так и не был достигнут ею самой.

Лекция четвертая

Возможно, вы скажете: хорошо, что гувернантка не подверглась психоанализу в период своей работы с этим учеником, в этом случае она бы не достигла успеха в его воспитании. Но, на мой взгляд, этот успех обошел-' ся слишком дорого. Он был достигнут ценой неудач в работе с теми детьми, страдания которых не напомнили воспитателям об их собственном детстве и потому не вызвали сочувствия. Я полагаю, что мы справедливы в том, что требуем от учителей и воспитателей перед на­чалом своей педагогической деятельности разобраться в собственных проблемах и научиться избегать конфлик­тов. В противном случае дети будут служить просто бо­лее или менее подходящим материалом для решения собственных проблем воспитателя и проявления его бес­сознательного.

Но даже когда мы судим о детях, нам нужна по­мощь психоаналитика, чтобы понять причины их види­мого поведения. Примером послужат следующие запи­си, продиктованные мальчиком в качестве введения в книгу, которую он собирался написать. Этот фрагмент он назвал следующим образом:

' Что взрослые делают не так

Послушайте меня, взрослые, если вы хотите хоть что-

^ то знать! Не задирайте нос, что дети, дескать, не умеют делать всего, что делаете вы, взрослые. Они могут боль­шую часть того, что можете вы. Но дети ни за что не станут вас слушаться, если вы будете приказывать им, например: «Ну-ка, марш в постель!». Тогда они ни за что не пойдут, даже не надейтесь. Но если вы скажете то же самое мягко, они тут же повинуются вам. Вам кажется, что вы можете делать все, что вам вздумается, но ведь такого не может быть. И перестаньте, наконец, твердить:

«Ты должен это, ты должен то...» Никто ничего не дол­жен, и потому дети тоже не должны. Вы думаете, что дети должны мыться. Это, конечно же, не так. Тогда вы говорите: «Если ты не будешь мыться, люди скажут: фу, какой же он неряха! - и поэтому ты должен помыться». Нет, он не должен, но помоется, чтобы люди не называли его неряхой.

Достаточно сказать ребенку, что ему нужно сде­лать, и не надо рассуждать о том, как это делается,

Четыре лекции по психоанализу

потому что они и так во всем повторяют за вами и сдела­ют все так, как это делаете вы. И перестаньте без оста­новки повторять: «Не покупай это, не покупай то...», потому что они сами за это платят и поэтому могут по­купать все, что им вздумается. И не говорите им: «У тебя это не получится», потому что они умеют многое лучше вас. Вы в это не поверите, но потом будете удив­лены. И вообще, вы слишком много разговариваете, раз­решите ребенку хоть раз вставить слово!

А теперь представим себе, что эти записи нашли в школе и отнесли директору. Он решит, что это опасный ребенок, за которым нужен глаз да глаз. Наведя справ­ки, он бы обнаружил еще более тревожные известия:

мальчик богохульствует, говорит о священниках в та­ких выражениях, которые едва ли можно повторить, подстрекает своих сверстников не мириться ни с каким вмешательством в их жизнь и даже собирается прийти в зоопарк и выпустить на волю всех животных, которые, как он считает, были по несправедливости заключены в клетки. Консервативный учитель из старой школы, ко­нечно, сказал бы: бунтарские настроения этого мальчи­ка должны быть подавлены, пока еще не поздно, иначе в будущем он будет представлять серьезную угрозу для общества. Современный преподаватель, напротив, воз­ложил бы большие надежды на будущее этого ребенка и увидел бы в нем растущего лидера и проводника либе­ральных идей в массы.

Должна сказать, что оба одинаково ошибаются, и все их дальнейшие действия, основанные на таком по­нимании данной ситуации, будут ошибочными и не­верными. На самом деле этот восьмилетний мальчик — просто безобидный маленький трус, который может ис­пугаться лающей на него собаки и не решается вечером пройти по темного коридору, и, конечно, не способен и мухи обидеть. Его мятежные мысли имеют неожидан­ное объяснение. В раннем детстве он был страстно пре­дан своим родителям и интенсивно занимался мастур­бацией. Это 6i.'. ю пресечено запретами и угрозами хирургического вмешательства, которые вызвали силь­ное потрясение. В результате в нем развились тревож­ность и опасения за сохранность его половых органов.

Лекиия четвертая

Как следствие, он начал протестовать против любой вла­сти. Если кто-то обладает властью, рассуждал он, то он был властен также наказывать и кастрировать. А сле­довательно, надо уничтожить саму возможность суще­ствования земной или небесной власти. И чем сильнее был его страх, тем больше он пытался преодолеть его крикливыми и бессмысленными нападениями на власть имущих.

Впрочем, это был не единственный его способ за­щиты. Хотя он и строил из себя атеиста, страх каждый вечер заставлял его вставать на колени и молиться. Он рассуждал так: «Разумеется, Бога нет. Но все-таки он может существовать, и в любом случае не помешало бы слушаться Его».

Важно понять, что этот мальчик в будущем не ста­нет ни инициатором либеральных идей, ни угрозой для общества и что в чем действительно нуждался, так это не в восхищении, не в суровых мерах и запретах, а в снятии страхов. Только это могло освободить его от не­вротического поведения и дать ему почувствовать, что во взрослой жизни он будет способен развлекаться и работать наравне со всеми.

Психоаналитический метод лечения, которым мож­но достигнуть этой цели, представляет собой третий спо­соб содействия воспитанию детей. Но описание этого метода терапии, то есть детского психоанализа, увело 'бы нас далеко за пределы нашего курса.

ВВБ^ЕНИБ В ТЕХНИКА ДЕТСКОГО ПСИХ0.4Ш/1И3.4

Лекция первая. Введение в детский анализ

Трудно сказать что-нибудь об анализе в детском возрасте, если предварительно не определить, в каких случаях имеется смысл проводить анализ ребенка и в каких лучше отказаться от него. Как известно, Мелани Кляйн подробно изучала эту проблему. Она придержи­вается того взгляда, что с помощью анализа можно уст­ранить или, по крайней мере, оказать благотворное вли­яние на нарушение психического развития ребенка. При этом анализ может оказаться весьма полезным и для развития нормального ребенка, а с течением времени станет необходимым дополнением процесса воспитания. Однако большинство психоаналитиков отстаивает дру­гую точку зрения: анализ ребенка уместен лишь в слу­чае наличия реального инфантильного невроза.

Боюсь, что в своих лекциях я вряд ли смогу вне­сти ясность в решение этого вопроса. Я смогу сообщить вам только, в каких случаях решение провести анализ оказывалось верным и когда его проведение терпело не­удачу. Понятно, что успехи побуждали нас к дальней­шей работе по проведению анализа, а неудачи отпугива­ли от такого намерения. Таким образом, мы приходим к выводу, что в тех случаях, когда речь идет о ребенке,' модель анализа нуждается в определенной модификации

Лекция первая

и изменениях либо может применяться лишь при со­блюдении определенных предосторожностей. Тогда же, Когда нет технической возможности для соблюдения этих предосторожностей, следует, вероятно, даже отка­заться от проведения анализа. На протяжении этого курса из многочисленных примеров вы узнаете, на чем основаны указанные выше сомнения. А пока я умыш­ленно оставляю в стороне всякую попытку ответить на эти вопросы.

Начиная с прошлого года я неоднократно получа­ла предложения изложить на техническом семинаре ферейна течение детского случая и обсудить технику детского анализа. До сих пор я отклоняла эти предло­жения, боясь, что все, что можно сказать на эту тему, будет казаться чрезвычайно банальным и само собою разумеющимся. Специальная техника детского анали­за, поскольку она вообще является специальной, выте-tCaer из одного очень простого положения: в подавляющем большинстве случаев взрослый — зрелое и независимое Существо, а ребенок — незрелое и несамостоятельное. Ра­зумеется, что при столь отличном объекте метод также К^е может оставаться неизменным. То, что в одном слу-g 'Чае считается необходимым и безобидным действием, в Цпдругом становится скорее сомнительным мероприяти-Зр 6м. Однако эти изменения вытекают из существующей || 'ситуации и вряд ли нуждаются в особом теоретическом Щ обосновании.

р^ На протяжении последних двух с половиной лет я Р'Имела возможность подвергнуть длительному анализу р; Й^оло десяти детских случаев. Постараюсь представить IfcefiOH наблюдения в том виде, в каком они, вероятно, ^'.'открылись бы каждому из вас.

fe' Начнем с установки ребенка к началу аналитичес­кой работы.

II-'' Рассмотрим аналогичную ситуацию со взрослым ^Пациентом. Человек чувствует себя больным вследствие ^'возникновения внутреннего дисбаланса, неких проблем ^^а работе или неудовлетворенности жизнью. По тем или Й;|Йным соображениям он доверяет терапевтической силе ^Г^^Чнализа или решается обратиться к конкретному ана-;|«^Э1Итику, видя в этом путь к исцелению. Конечно, дело

Введение в технику психоанализа

не всегда обстоит так просто. Не только внутренние труд­ности становятся поводом к анализу; часто поводом к этому может стать столкновение человека, испытываю­щего такого рода трудности, с внешним миром. В дей­ствительности решение подвергнуться анализу не все­гда принимается самостоятельно: нередко большую роль играют настойчивые просьбы родственников или близ­ких, становясь иногда впоследствии неблагоприятным фактором для работы. Желательная и идеальная для лечения ситуация складывается, когда пациент по соб­ственному желанию заключает с аналитиком союз про­тив некоторого элемента своей психической жизни.

Этого, разумеется, нельзя ожидать от ребенка. Ре­шение пройти анализ исходит не от маленького пациен­та, а от его родителей или окружающих его людей. Ре­бенка не спрашивают о его согласии. Даже если ему и задали бы такой вопрос, он не смог бы вынести свое суж­дение. Аналитик для него чужой человек, а анализ — что-то неизвестное. Но сложность заключается в том, что лишь окружающие ребенка люди страдают от его заболе­вания или его дурного поведения, а для самого ребенка и болезнь во многих случаях вовсе не является таковой. Как правило, он не чувствует даже никакого нарушения. Та­ким образом, в ситуации с ребенком отсутствует все то, что кажется необходимым в ситуации со взрослым: со­знание болезни, добровольное решение и воля к выздо­ровлению.

Не каждый аналитик, работающий с детьми, счи­тает это серьезным препятствием в работе. Из работ Мелани Кляйн, например, стало известно, как она справ­ляется с этими условиями и какую технику она вырабо­тала в данном случае. В противоположность этому мне кажется целесообразной попытка создать в случае рабо­ты с ребенком ту же ситуацию, которая оказалась столь благоприятной для взрослого человека, то есть вызвать в нем каким-либо образом готовность и согласие на ле­чение.

В своей первой лекции я разберу шесть различных случаев из практики. Это случаи работы с детьми в воз­расте между шестью и одиннадцатью годами. Я хочу объяснить вам, как мне удалось сделать маленьких па-

Лекция первая

циентов «доступными для анализа» подобно взрослым людям, то есть привести их к сознанию болезни, выз­вать доверие к анализу и аналитику и превратить сти­мул к лечению из внешнего во внутренний. Разрешение этой задачи требует для детского анализа подготовитель­ного периода, который отсутствует при анализе взросло­го. Я подчеркиваю, что все, что мы предпринимаем в этот период, не имеет еще ничего общего с действитель­ной аналитической работой, то есть здесь не идет речь о переводе в сознание бессознательных процессов или об аналитическом воздействии на пациента. Речь идет лишь о переводе пациента из определенного нежелательного состояния в другое состояние, желательно с помощью всех тех средств, которыми располагает взрослый чело­век в отношении к ребенку. Этот подготовительный пе­риод — собственно говоря репетиция анализа — будет тем продолжительнее, чем больше исходное состояние ребенка отличается от вышеописанного состояния иде­ального взрослого пациента.

Однако, с другой стороны, не следует думать, что эта работа слишком трудна. Я вспоминаю об одной шес­тилетней девочке, которая в прошлом году в течение трех недель находилась под моим наблюдением. Я дол­жна была установить, является ли трудно поддающий­ся влиянию, ригидный и тяжелый характер ребенка следствием неблагоприятной наследственности и неудов­летворительного интеллектуального развития или же в данном случае речь шла об особенно заторможенном и запущенном ребенке. Ближайшее рассмотрение выяви­ло наличие необычайно тяжелого для этого раннего воз­раста невроза навязчивости при весьма развитом интел­лекте и очень острой логике. В данном случае весь Подготовительный период протекал очень легко. Малень-| кая девочка была знакома с двумя детьми, с которыми |^'я провела анализ; в первый раз она явилась ко мне на || прием вместе со своей подругой, которая была несколь-|- ко старше ее. Я не говорила с ней ни о чем особенном, |дЛишь дала ей возможность привыкнуть к незнакомой If для нее обстановке. Вскоре, когда она явилась ко мне ,|одна, я предприняла первое наступление. Я сказала ей, ^ что она, конечно, знает, почему ко мне приходили ее

Введение в технику психоанализа

знакомые дети: один — потому что он никогда не мог сказать правду и хотел отучиться от этой привычки, другая — потому что она слишком много плакала и сама была обеспокоена этим. Не послали ли также и ее ко мне из таких соображений? На это она прямо отве­тила: «Во мне сидит черт. Можно ли достать его?». В первый момент я была поражена столь неожиданным ответом, но затем сказала, что это можно сделать, но это — не самая легкая работа. И я готова попытаться сделать это с ее участием, если она согласится выпол­нить то, что я скажу, даже если это будет ей неприят­но. Я имела в виду, что она должна будет рассказать мне все. На минуту она серьезно задумалась и затем ответила мне: «Если ты говоришь, что это единствен­ный способ, с помощью которого это можно сделать, то я согласна». Таким образом, она добровольно согласи­лась выполнять основное правило анализа. На первом этапе мы и от взрослого не требуем большего. Вместе с тем она полностью отдавала себе отчет и о продолжи­тельности лечения. По истечении трех недель родите­ли девочки оставались в нерешительности, оставить ли ее у меня для анализа или же лечить ее другим спосо­бом. Она же сама была очень обеспокоена, не хотела отказаться от возникшей у нее надежды на выздоров­ление и со все большей настойчивостью требовала, что­бы я освободила ее от черта в течение оставшихся трех или четырех дней, после которых она должна была уехать. Я уверяла ее, что это невозможно, что это тре­бует длительной совместной работы. Я не могла объяс­нить ей этого с помощью цифр, так как в силу своих многочисленных задержек она не обладала еще ариф­метическими знаниями, хотя уже достигла школьного возраста. В ответ на это она уселась на пол и показала на узор на ковре. «Нужно столько дней, — сказала она, — сколько здесь красных точек? Или столько, сколько зеленых точек?». Я объяснила ей, какое количество се­ансов необходимо для лечения с помощью небольших овалов на рисунке моего ковра. Она все отлично поняла и, приняв вслед за этим решение лечиться, приложила все усилия, чтобы убедить своих родителей в необходи­мости длительной совместной работы со мной.

Лекция первая

Вы можете сказать, что в данном случае тяжесть невроза облегчила аналитику его работу. Однако я счи­таю, что это не так. Приведу вам в качестве примера другой случай, где подготовительный период протекал аналогичным же образом, хотя в данном случае о насто­ящем неврозе не могло быть и речи.

Около двух с половиной лет тому назад ко мне привели одиннадцатилетнюю девочку, которая достав­ляла родителям большие трудности. Она происходила из зажиточной мелкобуржуазной семьи ср сложными и весьма неблагополучными отношениями: отец был вя­лым и слабовольным человеком, мать умерла много лет тому назад, взаимоотношения с мачехой и младшим свод­ным братом носили враждебный характер. Целый ряд краж, совершенных ребенком, бесконечный поток гру­бой лжи, скрытность и неоткровенность как в серьез­ных, так и в более мелких вопросах побудили мать об­ратиться по совету домашнего врача к помощи аналитика. В данном случае аналитический «уговор» был столь же прост. «Родители не могут с тобой ничего сделать, — таково было основное положение нашего уговора, — с одной только их помощью ты никогда не сможешь по­кончить с этими постоянными ссорами и конфликтами. Быть может, ты попытаешься сделать это с помощью постороннего человека?». Она сразу взяла меня в союз-f ники против родителей подобно тому, как вышеописан-fe-Ная маленькая пациентка, страдавшая неврозом навяз-рчивости, взяла меня в союзники против своего черта. В ^ данном случае сознание болезни (невроза навязчивости) у ;было очевидно заменено сознанием конфликта. Моя так-|? тика в этом, втором случае была позаимствована у Ай-Ц.хорна, которую тот использует при воспитании беспри-Ц зорных детей. Воспитатель, по мнению Айхорна, должен |; прежде всего стать на сторону ребенка и предположить, Цчто он прав в своей установке по отношению к окружа-||ющим людям. Только таким образом ему удастся рабо-Щгать со своим воспитанником, вместо того чтобы рабо-С^готь против него. Я бы хотела здесь отметить только, |,'что для такого рода работы позиция Айхорна гораздо йболее выгодна, чем позиция аналитика. Он уполномо­чен властями принимать те или иные меры и имеет за