СВОЮ Душу. V -. ..лч.->- v 6 страница

Таким способом можно, пожалуй, установить существенное различие между слабоумными людьми и нормально мыслящими. У первых, по всей

видимости, вышеуказанные «логические», направленные на цель превосход­ства аргументы отсутствуют, из-за чего «мыслительная воля» проявляет определенную непочтительность по отношению к логике. Этот частный интеллект следует строго отличать от того, что называется разумом, common sense. «Интеллект» мы обнаруживаем в обоих случаях, но мы называем разумом только тот интеллект, который связан с чувством общности. Например, алкоголик тоже способен логично аргументировать (если, конечно, у него нет слабоумия). Жизнь сложна, а тут имеется средство, позволяющее забыть о жизненных трудностях. Его поведение является, следовательно, рациональным с точки зрения цели — легко забыть о проблемах, решать эти проблемы не с позиции общества, а частным способом. Если бы это совпадало с целью, то каждый поступал бы, как он. То же самое относится и к перверсиям. Если мужчина-гомосексуалист по причинам, которые мы знаем из индивидуальной психологии, исключает часть человечества, то он будет стремиться к поставленной цели с помощью логики и интеллекта. Он будет всегда логично рассуждать, приводить аргументы, которые его оправдывают. Его цель в любовном вопросе находится на бесполезной стороне, но с точки зрения этой цели он будет рассуждать и действовать вполне правильно. Основная идея заключается в том, что мы должны проводить строгое разграничение между разумом, имеющим всеобщее значение, соответствующим, следовательно, пользе общества, и изолированным интеллектом невротика («все или ни­чего», «желательно с самого начала иметь успех» и т. д.), короче говоря, интеллектом в неверных действиях, которые мы всегда осуществляем.

Понятие «идентификация» используется по-разному, у Фрейда не так, как в индивидуальной психологии. Если ребенок стремится быть похожим на отца, если он хочет смотреть глазами отца и т. д., если он его «по­нимает» и имеет перед собой полезную цель, то мы называем это иден­тификацией. Фрейд постепенно стал трактовать это понятие следующим г образом: овладеть ролью другого, чтобы добиться «личной» выгоды.

Идентификация необходима, чтобы жить в обществе. Сочувствие является частичным выражением идентификации, последняя же — одной из сторон чувства общности. Мы можем понимать только тогда, когда идентифицируемся, а потому разум выступает как социальная способность. Мы идентифицируемся с образом, рассматривая его, и с другими не­живыми предметами, например, играя в бильярд или в кегли, когда игрок

следит за шаром и совершает то движение, которое, как он надеется, совершит и шар. В театре каждый зритель сопереживает и участвует в игре. Это и есть идентификация в нашем понимании. А не узурпация, например, роли отца и т. д. Вчувствование играет огромную роль в сно­видениях. Равно как и в психологии масс.

Следующим понятием является интеллект. Только тот интеллект является разумом, который содержит в себе чувство общности, то есть тот, что ограничен стороной общественной пользы.

Теперь становится более понятным и вопрос о слабоумии. Слабоумие не является более низкой формой интеллекта, это иная форма мышления. В чистом виде слабоумие полностью противостоит требованиям разума, I в лучшем случае придерживается их по принуждению. При слабоумии жизненный стиль не формируется, как всегда можно наблюдать у разумных и интеллектуальных людей. У слабоумного человека нет жизненного стиля, его формы жизни далеки от понимания существующих взаимосвязей. Мы видим здесь также отсутствие почтения к common sense, который по-прежнему играет определенную роль в частном интеллекте в виде изви­нений, оправданий, сравнения и т. д. Слабоумный человек не разрабатывает жизненного плана. Поэтому, если поместить его в новую ситуацию, то, несмотря на всю механистичность его поведения, мы не можем предугадать, что он будет делать, поскольку планомерное поведение у него отсутствует. Чтобы отграничить мнимое слабоумие, нужно попытаться найти идеальную цель, с которой можно идентифицироваться. С действительно слабоумным человеком идентифицироваться невозможно. Слабоумный человек отличается холодностью и непочтительностью по отношению к разуму. Он не подчиняется законам common sense и, кроме того, не обладает интеллектом, который проявляется в цели достижения личного превосходства. При прогрессивном параличе, например, нельзя обнаружить рационально осмысленного стиля жизни. Но при этом всегда могут присутствовать следы чувства общности. Нечто напоминающее жизненный стиль, целостность поведения на полезной стороне жизни встречается, например, при паранойе. Совершенно логичную цепь мыслей, которую, однако, нельзя назвать разумной, можно обнаружить при меланхолии. В фикции больной переживает усиление чувства собственной ценности. У кататоников я сумел установить, что они играют рол ь куклы, мертвеца, героя и т. д. В последовательность мыслей слабоумного человека нельзя вчувствоваться, в лучшем случае о ней можно догадаться отстраненно.

Гердер, Новалис и Жан Поль знали о процессе вчувствования, описали его и считали важным. В дальнейшем Вундт, Фолькельт и осо­бенно Липпс подчеркивали фундаментальный факт вчувствования в нашем переживании. Липпс, Дильтей, Мюллер-Фрайенфельс и др. описали взаимосвязь вчувствования и понимания. Заслуга же индивидуальной психологии состоит в том, что она выделила вчувствование и понимание как факты чувства общности, единения с миром. Мы называем добро­детельным, умным, разумным, ценным только то, что происходит на сто­роне общественной пользы. Этим же руководствуется и наше суждение, а все здравомыслящие люди различаются примерно по этому же принципу разделения. Также и тот, кто действует на бесполезной стороне жизни, как-то: трудновоспитуемый ребенок, невротик, преступник, самоубийца, пьяница, извращенец и т. д., осознает свое отличие, видит разницу между добром и злом и пытается защищать все, что делает, от разума и до­бродетели. Но он будет идти своим бесполезным путем до тех пор, пока не расстанется с идеальной и бесполезной для общества целью достиже­ния личного превосходства. Он расстанется с нею только в том случае, если своим частным интеллектом постигнет принципы разума. То есть если он осознает ошибочный прототип, сформировавшийся в его детстве, свое усилившееся чувство неполноценности, свое стремление к личному превосходству и значение чувства общности для развития мужества, разума и чувства собственной ценности.

Поэтому у всех «проблемных людей», если исключить слабоумие,! мы обнаружим, что их цель стремления к личной власти не была до­стигнута, но все отдельные действия «логичны». Овд будут производить впечатление «ненормальных», поскольку их поведение противоречит «объединяющему всех нас разуму», common sense. Но они всегда будут полностью вписываться в систему отношений на бесполезной стороне жизни. Поэтому им будет недоставать также развитого чувства общ­ности и не хватать мужества, необходимого для решения полезных жизненно важных вопросов.

Примеры:

1. Ребенок, чувствующий, что из-за младшего брата или сестры его стали меньше баловать, прежде всего будет стремиться к тому, чтобы снова оказаться в центре внимания, и вследствие своей во­инствующей установки будет нарушать порядок в доме. Он ведет себя

логично с точки зрения своей цели, но неразумно с точки зрения требований общества.

2. Больной, страдающий неврозом страха и с детства использующий свой страх как средство заставить служить себе другого, «навязать ему законы своего поведения», ведет себя логично, но не в соответствии с common sense.

3. Убийца, убивающий кого-то ради того, чтобы завладеть его иму­ществом и, следовательно, испытывающий недостаток мужества, чтобы добывать деньги общественно полезным способом, ведет себя логично с точки зрения своей цели обогатиться легким путем, но в то же время трусливо и неразумно, поскольку не бывает так, чтобы лучший путь был полностью исключен.

4. Самоубийца, чувствующий себя слишком слабым, чтобы пре­одолеть личные трудности, и поэтому отвергающий (в порыве мсти­тельности) все лишь ради того, чтобы одним махом избавиться от чувства неполноценности, ведет себя логично с точки зрения своей цели — с помощью этой уловки справиться с невзгодами жизни, — но вредно для общества, трусливо и неразумно.

5. Извращенец, исключивший полезную для общества форму любви и затем восторженно почитающий жалкий ее остаток, с помощью этого трюка избегает сложностей нормальной любовной жизни, защищается от нее рациональным способом, но не проявляет в этом ни common sense, ни мужества, ни чувства общности.

6. Алкоголики, морфинисты и т. д. возводят избегание жизненных трудностей в рациональную систему, но исключая мужество и разум, которые они сводят на нет одурманенным состоянием.

7. Во всех формах чистых психозов (шизофрения, меланхолия, маниакально-депрессивный психоз, паранойя) при более глубоком по­нимании обнаруживается логическая система, но отсутствие разума.

С позиции индивидуальной психологии сущность слабоумия заклю­чается в том, что в его структуре в достаточной степени нельзя обнаружить ни интеллекта, ни разума¹.

¹ См. также статью «Отношения между неврозом и остроумием» в этой книге, с. 97—99.

Теория сновидений в индивидуальной психологии

о сей день в индивидуально-психологических работах положения, касающиеся теории сновидений и понимания сна, к сожалению, еще не собраны воедино, но они при­надлежат к основным результатам этой науки и искусства. Они разбросаны в многочисленных сочинениях, из ко­торых я хочу упомянуть здесь следующие: «О нервном характере», «Практика и теория индивидуальной психологии» и «Познание человека». По сравнению со всеми остальными теориями сновидений они имеют преимущество в том, что исходят только из данных, подкрепленных индивидуальной психологией. До сих пор в качестве последнего нового слова можно было услышать: «Сон представляет собой след пробного выстрела, показывающего, в каком направлении сновидеи, будет пытаться решать актуальную проблему в соответствии со своим жизненным cmилем». В последней работе на эту тему «Смена невроза и тренировка во сне» (с. 100—104 этой книги) я попытался показать, что сон содержит в себе тренировку, посредством которой сновидец задумал осуществить аранжировку своих намерений.

Дальнейшее развитие этих индивидуально-психологических знаний привело меня к следующим выводам:

1. Сон способствует самообману, необходимому для того, чтобы сновидец пытался решать актуальную для себя проблему не на основе логики и реальности, а в соответствии с целью достижения превос­ходства.

2. Сон имеет задачу создать настроение, соответствующее этому самообману.

Пожалуй, признаком пригодной теории можно считать то, что ее при­менение ведет к полезным и приемлемым результатам. Точно так же, с другой стороны, признаком pessimi ominis¹ можно считать то, что все вре­мя приходится вносить изменения или дополнения с совершенно иных уровней мыслительного процесса, только затем, чтобы создать подпорки для пошатнувшейся теории. Все, что совершенно естественным образом добавилось к нашей теории сновидений, проистекает из положений индивидуальной психологии об «аранжировке» невроза, то есть о твор­ческом действии пациента на «бесполезной стороне жизни», из обна­руженных ею фактов тенденциозного «исключения» жизненных задач, которые кажутся небезопасными для цели достижения превосходства, из наших представлений о базисном малодушии, ведущем к невротическим проявлениям, о «тенденции к безопасности», создающей симптомы, чтобы воспрепятствовать возвращению на путь пользы для общества, помешать j развитию чувства общности, и т. д.

Наше стойкое недоверие к антитетике в психической жизни человека, к рассмотрению явлений как застывших противоположностей (амбива­лентность, полярность и т. д.) оказалось нам весьма полезным. Понимание нами того, что так называемое сознательное и так называемое бес­сознательное — не противоположности, а лишь варианты выражения душевной жизни, всегда движущейся в направлении одной и той же цели достижения превосходства, оберегало нас от мнимых проблем. И то же са­мое относится к нашему знанию, что сон — это не противоположность бодрствования, а только его вариант и что сновидение — не противопо­ложность бодрствующего мышления, а только другая форма бодрству­ющего мышления, которая другими средствами стремится к той же самой цели, что и так называемое сознательное. Следовательно, в сновидении, как и в любой другой форме выражения, должен проявляться весь жизненный стиль человека вместе с его стремлением к индивидуальной цели достижения превосходства.

Это опять-таки согласуется с нашим представлением о том, что линия движения сновидения направлена снизу вверх, к цели достижения превосходства, что нам удалось доказать на многих примерах.

Дурным знаком (лат.). — Примечание переводчика.

Наше представление об аранжировке невротического симптома привело нас к выводу, что сновидение также должно играть важную роль в этой аранжировке. Идея о том, что эта аранжировка не может быть непосредственной, то есть направленной на цель невроза, как, например, при симуляции, а должна соответствовать описанной нами «тенденции к безопасности», находится в этом же русле. Эту тенденцию к безопас­ности легко удалось выявить и в сновидении, и она была направлена, как всегда, на то, чтобы вопреки всякой логике указать и наметить путь уклонения от жизненных проблем.

Искусственное построение невроза оказалось результатом про­водимой с детства тренировки, которая, руководимая честолюбивой целью малодушного человека, лишала чувства общности, а значит и мужества, и поэтому — с особой отчетливостью перед лицом насущной проблемы — сдвигала в основном в сторону бесполезного. Свободные от собственных предубеждений, мы смогли показать этот же путь движения в сновидении. При этом мы пришли к выводу, что сновидение самым эффек­тивным образом берет на себя функцию тренировки восне, чтобы своими средствами осуществить ее более точно, чем это возможно в состоянии бодрствования. Из этих средств мы выделили особенно характерные для сновидения, присущие ему, как и мышлению в бодр­ствовании: использование заманчивых сравнений, тенденциозный подбор воспоминаний и прочего материала и вводящее в заблуждение упрощение насущной проблемы. Усиленное применение этих средств позволяет сновидцу лучше, чем в состоянии бодрствования, где властно вмешиваются и вносят свои коррективы реальность и логика, проложить себе — в стороне от логики — путь к своей невротической цели достижения превосходства.

Тем самым, исходя из понимания сновидения, здесь снова показана ошибочная попытка невротика достичь цели превосходства, не решая полезным способом жизненных проблем в обществе. Мы не находим в сновидении ничего нового, только подтверждение того, что нам удалось установить уже задолго до этого с помощью индивидуальной психологии. Сновидение, следовательно, не служит нам «via ^1а»'для прояснения темных областей «бессознательного», но мы используем его и понимание

Царская дорога (лат.). — Примечание переводчика.

пациента для того, чтобы привести ему новые доказательства его оши­бочного, неправильного стиля жизни. Мы показываем ему, что он обма -нывает себя в бодрствовании и особенно во сне, чтобы суметь осуществить и замаскировать свое бегство от жизненных про­блем. Одновременно мы ему показываем, что он следует только этим ошибочным путем, поскольку оказался лишенным чувства общности и вместе с ним мужества для решения проблем на полезной стороне жизни. Остается еще один серьезный вопрос: как все это может произойти, как можно прийти к самообману там, где сновидец (а вместе с ним и наука) совершенно не понимает своего сновидения? Нами давно уже установлено: этот самообман, это вождение за нос самого себя может удаться только в том случае, если сновидцу удается избежать вмешательства логики. Что же тогда остается от сна? Что делает его действенным? Что является его функцией? Его целью?

Сегодня мы можем ответить на это: настроение! Собственно говоря, мы знали об этом уже давно. На самой ранней стадии развития индивидуальной психологии, там, где речь шла о сновидении («О нервном характере», 1912), указывалось, что оно говорит подбадривающим или предостерегающим голосом. Этим голосом оно приводит сновидца в настроение, которое сохраняется и утром. А это настроение благодаря уловкам сновидения создается вдали от реальности, как средство защиты ради достижения конечной невротической цели.

Несколько примеров должны пояснить это положение. 30-летний мужчина, полный социальных идей, младший ребенок в семье, не испытывал проблем вплоть до пубертатного возраста. Он хва­лится, что постоянно находился в центре общества, точно так же, как, будучи младшим ребенком, являлся центром семьи в свои детские годы. Позднее он стал восхищаться своим отцом еще сильнее, чем прежде. После нескольких неудачных попыток продемонстрировать свое пре­восходство в обществе, в профессии, в любви, он замкнулся в подавленном состоянии, обескураженный к тому же стойким критическим отношением к нему отца. Стремление младшего, а также второго ребенка в семье представляется, если тому не препятствуют особые обстоятельства, в некотором роде несокрушимым. Таким он и пришел ко мне, желая еще раз начать все с нуля, отравленный, однако, ядом сильного чувст­ва неполноценности, из которого возникла его боязливая установка.

Правильного отношения к ближним он не обрел. Привычной позицией для него было противодействие. В профессиональных вопросах он был нере­шителен, но все же, как это часто бывает у невротиков, частично эти во­просы решал, побуждаемый необходимостью добывать средства к су­ществованию. В вопросе любви, предполагающем развитое чувство общности, он почти полностью потерпел фиаско и жаловался на импо­тенцию и мучительные поллюции. Он оказался очень восприимчивым к лечению, стал более мужественным и уверенным в себе. Но его по-преж­нему преследовал и повергал в сомнения образ отца. В вопросе любви путь ему проложила нравственная традиция отца, давшая ему желанную отговорку, которую он использовал, чтобы пережить обидную неудачу и, пожалуй, чтобы не испытать новой. После того как он захотел предпринять отвергнутую мной попытку без любви сблизиться с девушкой, поллюции прекратились, а затем исчезло и само это намерение. В этой аранжировке достаточно очевидно желание создать противоположное движению вперед настроение. Когда эта уловка была ему разъяснена, он возразил в со­ответствии со своей склонностью к оппозиции. В это время ему приснился следующий сон, который он сам без труда истолковал.

«Мне снилось, что я и еще несколько человек как будто с целью тай­ного заговора находились в неизвестном мне доме. Вдруг произошел взрыв, дом обрушился и похоронил нас под своими развалинами. В конце концов мы выбрались живыми, только у меня оказался отрубленным нос».

Тайный заговор нацелен против девушки, которая, по его мнению, плохо с ним обращалась. Неизвестный дом — это остававшийся до сих пор ему неизвестным публичный дом. Взрыв означает его ejakulatio praecox. Рухнувший дом относится к краху его любовных отношений, пожалуй, также к его прежней моральной позиции. Потеря носа есть следствие люэса.

Смысл сновидения — воздержание от половых отношений. Эта же линия движения была известна нам уже и прежде из жизни запуганного пациента. Истолкование и понимание сновидения стали доступными ему только после того, как я его с ними ознакомил.

Но и без интерпретации сновидения сон достиг бы своей цели, вселив в пациента страх перед таинственностью и грозящей бедой. Таким образом, сон и выраженное в нем настроение должны были обмануть пациента, привести его к тому, к чему принуждала его невротическая цель уклонения. Обман происходил вышеупомянутыми средствами метафоры, путем

тенденциозного отбора и упорядочения опасностей и упрощения всей проблемы любви. Только с помощью интерпретации сновидения удалось раскрыть самообман и привлечь внимание пациента к его чувству тре­вожности. Это, однако, удается только тогда, когда начинаешь понимать, что «сновидение содержит в себе попытку решить актуальную проблему не в соответствии с логикой, а в соответствии с индивидуальной направ­ляющей линией», в данном случае в соответствии с невротической конечной целью уклонения, что удается только с помощью трюка, са­мообмана.

Этому же пациенту еще задолго до того, как он утратил мужество, снилось, что у отца были половые органы собаки. Здесь он также легко нашел интерпретацию. В борьбе с отцом, которого он переоценивал, он пользуется дискредитирующей тенденцией и, подстегиваемый своим чувством неполноценности, хочет видеть себя в сравнении с ним более мужественным.

Вот последнее сновидение больной, которую удалось излечить от ме­ланхолии, незадолго до того как она обратилась ко мне за помощью: «Я в одиночестве сидела на скамье. Вдруг поднялась сильная снежная буря, от которой мне удалось скрыться, поспешив домой к мужу. Там я по­могла ему по объявлениям в газете найти подходящую должность».

Это истолкованное пациенткой сновидение демонстрирует миро­любивое отношение к мужчине, которого она ненавидела и презирала за его слабость и медлительность в профессиональных делах. Толкование сновидения таково: лучше оставаться с мужем, чем подвергнуться опас­ности одиночества. Как бы ни были мы согласны в данном случае с ак­туальным намерением пациентки, способ, которым она решалась на брак, на примирение с мужем, все же слишком походит на искусство уговоров, к которому в таких случаях прибегают озабоченные родственники. Опасности одиночества кажутся здесь сильно преувеличенными.

•ИЩИ"

Бессонница

Б"⁴™"""""" ессонница может быть следствием органической болезни, например, на начальных стадиях тифа при нарушениях деятельности желез и в некоторых случаях нефрита (вос­паления почек). Иногда она проявляется на начальной стадии психоза.

При психических заболеваниях, которые начинаются с бессонницы, то есть когда пациент склоняется к шизофрении или меланхолии, требуется большое напряжение, чтобы создать душевную болезнь, словно худо­жественное творение. В таком случае доминируют эмоции, которые определяют всю картину болезни, возможно, также особую роль играют эндокринные железы, из-за чего с некоторой вероятностью можно обнаружить определенные изменения в крови.

В литературе часто утверждается, что такая секреция является причиной психических болезней; мы утверждаем, что она является их след­ствием. Железы испытывают на себе влияние возбуждения вегетативной системы. Вероятно, подобные нарушения секреции встречаются также при некоторых неврозах. Мы можем обнаружить различия в крови у боль­ных агорафобией, но не в качестве причины нарушения.

Если органические причины исключены, бессонницу можно объяснить психологически. В таком случае мы рассматриваем личность в целом и обнаруживаем, что бессонница полностью вписывается в личность больного. Чтобы это установить, можно спросить: «Что бы вы стали делать, если бы могли спать?» Тогда данный человек скажет, ч т о он боится делать. Например, он мог бы, если бы нормально спал, лучше работать и сдать экзамен. То есть он настолько боится этой проблемы, что стал напряженным и не может расслабиться. И именно поэтому он не может заснуть.

Сон не является пассивным состоянием, и неверно утверждать, что мы пассивны во сне. С нашей точки зрения, сон — это активность;

Р мы должны сами себя приводить в состояние сна. Мы упражнялись в этом

с самого детства, а потому нам легко удается заснуть.

Но если мы этого состояния не достигаем, на то всегда есть причины. В особенности сну мешают эмоции и напряжение. Если человек испы­тывает страх перед чем-то, он не может заснуть. Некоторым пациентам, особенно женщинам, не дают заснуть мысли о домашнем хозяйстве: все ли в полном порядке. Они думают о домашней работе, о завтрашнем приеме гостей, о том, не будут ли их критиковать, будет ли все так, как хотелось бы. Как следствие, они не могут заснуть и однажды обнаруживают, что в этом есть и свои выгоды.

цели бессонницы

Один мужчина, страдавший неврозом навязчивости, утверждал, что не мог нормально заснуть с раннего детства. Он спал от силы один или два часа. Наверное, это не так, ибо очень многие люди заблуждаются, полагая, что они не спали. Некоторые признаются, что не знают, спали I они или нет. Однако многие пациенты довольны, если они могут про­извести на себя и других впечатление тем, что не спали, поскольку в таком случае у них всегда есть аргументы и алиби. Они могут претендовать на внимание, поскольку их неспособность заснуть производит на них самих

большое впечатление.

Некоторые люди спят и тем не менее все слышат и видят. Они легко просыпаются и поэтому замечают все, что происходит: когда бьют часы, когда кто-нибудь проходит мимо и т. п. Утром они не чувствуют себя бодрыми. Поэтому такой способ проводить ночь представляет собой разновидность бессонницы. Существует множество способов найти себе оправдание, которые весьма напоминают бессонницу.

удар по другим

Можно обнаружить, что каждый человек, страдающий бессон­ницей, имеет определенное намерение, в котором его подкрепляет не­способность заснуть. Один юноша, который находится в ссоре с семьей,

не зарабатывает денег: поскольку семья живет на его доходы, он может нанести ей вред таким способом. Если он не может заснуть, они знают, что это означает, и дрожат перед ним. Это и есть его цель. Таким образом, можно увидеть то, как он аранжирует свою бессонницу. Всегда можно обнаружить, что другие тоже оказываются впутанными в ситуацию. Бессонница является действенным средством озадачить других людей — обычно близких. Состоящие в браке мужчины и женщины часто обременяют этим своих партнеров.

поддержка честолюбия

Иногда бессонница становится инструментом соперничества. «Я знаю, что хорошо делаю свою работу и все ею довольны. Но чего бы только я ни достиг, если бы только мог больше спать!» Поэтому бессонница часто встречается у очень честолюбивых людей.

Вначале я был горд собой, обнаружив, что бессонница является симптомом честолюбия. Но потом я узнал, что это уже было известно две тысячи лет назад. Так, у Горация можно найти изречение: «Люди, которые не могут спать по ночам, пытаются согласовать действи­тельность со своими собственными планами, а не думают о том, чтобы приспособить свои планы к действительности». Гораций знал смысл бессонницы, и, вероятно, его знал тогда каждый, только это, пожалуй, оказалось в забвении. Теперь же это было открыто заново, подобно тому, как, наверное, были позабыты и должны быть открыты заново некоторые другие знания. Кроме того, об этих же людях Гораций говорил: «Они страдают не только от бессонницы, но и от головной боли». И это тоже верно; два этих недуга часто встречаются вместе. Следствием такого чрезмерного честолюбия являются бессонные ночи и головная боль. Это понятно. Если кто-то использует ночь для со­знательных размышлений и не довольствуется только днем, то можно предположить, что он — человек очень честолюбивый. Это лишь одна из вариаций типа людей, которые учатся по ночам. И это тоже является признаком честолюбия, разве что в таком случае понять взаимосвязь нетрудно. , , , ;, . ,. ...... ,,, ..

Правильность нашего предположения можно проверить, если тактично спросить пациента, над чем он размышляет ночью, когда не может заснуть. В таком случае будет получено очередное доказательство. Пациент всегда думает либо о своем деле, либо о своих обязанностях и мысленно повторяет все, что произошло минувшим днем. Подобно тому, как вечером он может просматривать книги и счета, точно так же он анализирует ночью, правильно ли он себя вел. Многие люди делают это. Их честолюбие не позволяет им забыть ни малейшей ошибки, возможно, совершенной днем.

поддержка меланхолии

Болезнью, при которой бессонница играет важнейшую роль, является меланхолия. Если меланхолик недостаточно хитер, чтобы скрыть то, о чем он размышляет ночью, то можно легко установить, как он старается ухудшить свое настроение, всегда выискивая все самое плохое и собирая это, словно пчела. Очень важно во время лечения помнить об этой склонности. Мы должны показать пациенту, что он постоянно пытается подчеркивать плохое. Таким способом он пробуждает чувства и эмоции, из которых состоит его меланхолия.

Меланхолия или депрессия означает на самом деле не что иное, как размышления о негативных моментах или упущенных возможностях, а не о позитивном и вселяющем надежды. Это выискивание беспокоящих мыслей происходит также и ночью, и таким образом мы можем понять, почему больной меланхолией не спит. Он собирает эти мысли из-за своего честолюбия. Он не смог бы этого делать, если б заснул. Поэтому он на­рушает свой сон эмоциями, которые сам и создает.

лечение

Для лечения бессонницы можно использовать ночную активность. Когда пациент жалуется на бессонницу, обычно он утверждает, что рас­терян, поскольку без сна жить больше не может. Если бы ему сказали,

что это ничему не вредит, что и сам врач не может подолгу заснуть и что другие люди, которых он знает, тоже страдают бессонницей, это разозлило бы больного. Но если врач дружелюбен и не высмеивает его, это может произвести на него впечатление. Ему говорят: «Вы можете использовать время, когда не удается заснуть, для того, чтобы помочь нашему лечению. Вы можете собрать все мысли, которые возникают у вас в это время, запомнить их и рассказать мне на следующий день. Тем самым мы можем использовать вашу бессонницу для лечения».