Формирование интроектов и идеалов

Примерно к семимесячному возрасту ребенок начинает ожидать проявления материнских эмоций, необходимых ему для регулирования своих поведенческих реакций в моменты неуверенности в своих силах (Emde, 1980b). Согласно данным научных наблюдений, вскоре у него появляется способность понимать запреты и указания, которая становится явной приблизительно к девяти месяцам (Spitz, 1957). С этого времени переживание ребенком материнских запретов вносит свой вклад в образование интроектов.

На формирование Суперэго также оказывает воздействие прогресс в развитии, сопровождающий переход ребенка от ползания к хождению. Вскоре после того, как ребенок начинает ходить, он становится упрямым и капризным, и вдобавок к кормлению у родителей появляется новая забота – приучение ребенка к дисциплине (MacCoby & Martin, 1983). Опыт дисциплинирующего родителя усваивается ребенком; родительские эмоции до и после запрещенного действия можно согласовать с тем, что наблюдается в поведении ребенка, представляющем часть единого процесса.

Формирование ранних интроектов основывается не на интегрировании представления о матери как целом, а на опыте приятного и неприятного, связанным с материнским образом, либо доставляющим удовольствие, либо запрещающим и наказывающим ребенка (Browdy & Mechony, 1964). В самом деле, интроекты значительно отличаются от результатов простого копирования внешних объектов: вдобавок к восприятию ребенком последних в искаженном виде (из-за несовершенства когнитивных функций), интроекты воплощают еще и проекции, преувеличивающие и искажающие все, что связано с угрожающими и запрещающими родителями (Jowns, 1947, стр. 148-149). Качество интроектов определяется следующими факторами: качеством ранних отношений между матерью и ребенком; реакциями ребенка на ограничения и фрустрацию; способностью ребенка переносить фрустрацию Когда имеется повышенная напряженность в отношениях, стресс, тревога или фрустрация, или когда ребенок плохо переносит фрустрацию, его восприятие родителей в значительной мере искажается, привнося в складывающийся интроект бескомпромиссность и жесткость. Кернберг (1976) указывает, что когда при развитии Суперэго не интроецируются черты любящей матери, оно приобретает примитивный, агрессивный характер и склонность к легкому проецированию, которая берет начало в сильных орально-агрессивных фиксациях.

Формирование идеалов идет одновременно с формированием интроектов. Ранние образы желаемого идеального состояния себя основаны на реальном или воображаемом переживании безопасности, удовольствия и аффективного единства внутри диады мать-ребенок. Такое идеальное состояние образует краеугольный камень идеальных представлений о своем "я", к которому детское чувство грандиозности и всемогущества в течение фазы практики прибавляет компонент активного удовольствия. Так как родители в это время обычно видятся всемогущими и совершенными, это создает основу для идеальных объектных представлений. Таким образом, Эго-идеал таит в себе детские доэдиповые фантазии о грандиозности и веру ребенка в родительское всемогущество (Jacobson, 1964).

УСТУПЧИВОСТЬ ОБЪЕКТУ

Описанные выше продвижения в развитии влечения, амбивалентность стадии воссоединения и расширение когнитивных возможностей во время второго года жизни взаимодействуют, влияют и испытывают влияние со стороны новых компонентов структурирующегося Суперэго.

Сэндер отмечает характерную проблему второго года жизни ребенка, он "озабочен тем, как обеспечить доступность матери в качестве средства облегчить его целенаправленные действия и удовлетворить его специфические потребности". Проблемой матери в этот период является необходимость сбалансировать "заботливость с введением ограничений" (1983. стр. 342) Взаимность между матерью и ребенком, с ее базисной любовью, утешением и регуляцией, облегчает принятие родительских стандартов и правил. Если воссоединение происходит слишком неравномерно, то это может нарушить доставляющую удовольствие взаимность, так что формирующийся идеал родителя ставится под угрозу; у ребенка появляются трудности с принятием материнских ограничений, и тем самым наносится ущерб развитию Суперэго.

Типичные для стадии воссоединения конфликты развития, в которых желание ребенка свободно выразить свою волю наталкивается на материнские требования сдерживать импульсы, создают почву для внутрипсихического конфликта. Когда ребенок начинает видеть разницу между пожеланиями матери и собственным внутренним миром импульсов и желаний, это его сердит и фрустрирует; однако, по предшествовавшему опыту общения с социально-представительным объектом, он также знаком с регулирующим утешением, который несет с собою материнская любовь, даже если она теперь от чего-то и зависит. С раннего возраста ребенок видит, что у матери также имеется свое представление об "идеальном" ребенке. Вероятно, это связано с его склонностью фиксировать материнские эмоциональные сигналы как до, так и после запрещаемого действия, будто бы в стремлении найти подтверждения тому, справедлив запрет или нет (см. Emde, 1988a). Поэтому ребенку приходится выбирать между несовместимыми желаниями свободно выразить свою волю и удовлетворить материнскому идеалу, ища взаимной гармонии. Амбивалентность растет. Но по мере того, как удовольствие от всемогущества начинает убывать, получение одобрения со стороны идеализированного родителя (родителей) становится главным источником самоуважения в раннем возрасте (предпосылка потребности в одобрении со стороны Суперэго в дальнейшем).

По наблюдениям Ференци (1925), некоторые из наиболее серьезных конфликтов раннего развития связаны с туалетными проблемами ребенка, и согласие контролировать функции выделения указывает на начало интернализации. Согласие ребенка с требованиями родителей Ференци именует "сфинктер-моралью". К сожалению, смысл данного термина приобрел уничижительную коннотацию, так как он относится к согласию с требованиями идеализированного внешнего объекта, вне зависимости от внутренних стандартов, с целью получить любовь, признание или власть.

Ясно, что согласие не гарантирует окончательной идентификации со стандартами объекта. Если материнские стандарты слишком высоки, она чрезмерно критична, или же либидные и агрессивные импульсы ребенка особенно трудно им контролируются, у малыша может быть недостаточно возможностей получить одобрение и поощрение, и он постоянно будет бояться потерять материнскую любовь и утешение. Чтобы предотвратить такую потерю, ребенок может переоценивать и идеализировать родительские стандарты и развивать ранние и излишние реактивные образования (Jacobson, 1964, стр. 96-100). Это ведет к формированию необходимых до зависимости и обожаемых интроектов, и ребенок стремится быть "хорошим" всякий раз, когда он чувствует стыд и отвращение к своему "Я" в связи с тем или иным выражением производных влечения. В этом случае согласие с желаниями объекта используется для защиты против выражения влечения, в особенности против направленных на объект враждебности и агрессивности. В крайнем случае, такая пассивная уступчивость может вести к зависимости вместо самостоятельности, результатом чего является утрата непосредственности, и уступчивость может стать извращенной чертой характера.¹⁶ Ритво и Солнит (1960) обсуждают некоторые из условий, необходимых для идентификации по типу, противоположному пассивной уступчивости.

Согласие с требованиями матери ведет, однако, не только к модификации поведения ребенка, но и облегчает их интернализацию и формирование более сплоченных интроектов. Поэтому уступчивость ребенка материнским требованиям указывает на начало интернализации конфликта. Так как эти интроекты начинают проявляться (бессознательно) как авторитетный внутренний голос, то данный конфликт является главным достижением стадии воссоединения, знаменуя собой важный шаг вперед в развитии Суперэго, связанный с формированием внутренних средств контроля и управления.

С точки зрения процесса развития, детский опыт фрустрации происходит из трех источников: неспособности объекта реализовать желания ребенка; степени податливости ребенка желаниям матери; степени уступчивости растущим требованиям интроектов. Процесс формирования интроектов проявляется зачастую, когда ребенок в своего рода ранней ролевой игре наказывает сам себя за неправильные поступки. Идентифицируясь с агрессором, он может кричать себе: "Нет, Нет!" – в чем видится "нет" его матери (A.Freud, 1936), бить себя по рукам, либо проявлять свою идентификацию с запрещающими родителями жестами, мимикой, интонацией, выражать ее в поступках или отношениях (Spitz, 1957). Ребенок на данном этапе, однако, еще не превратил требования интроекта в свои собственные, еще не идентифицировался с ним. Он продолжает испытывать потребность в содействии извне, чтобы поддерживать возникающие внутренние стандарты.

Ряд исследователей признают важность для развития Суперэго ребенка эмпатии и последовательности со стороны матери, особенно во время данной фазы (Ritvo & Solnit, 1960: Wmnicott 1962b; Furer, 1967). Злоупотребление удовлетворением, непоследовательность или неудачная постановка ограничений могут оказать пагубное воздействие. Без поддержки и организующего влияния со стороны более зрелого человека, ребенок лишен возможности неторопливо развивать свою устойчивость к фрустрации, постепенно допуская повышение ее уровня. Развитие им внутренних средств контроля и управления тогда запаздывает, а их место замещают далекие от реальности ожидания удовлетворения со стороны сверхидеализированных представлений о родителе. Последнее вмешивается впоследствии в установление зрелых объектных отношений.

В оптимальном случае, сочувствующая мать адаптирует свои требования к способностям ребенка, а не навязывает произвольно ему нереальные стандарты. С другой стороны, она чужда простого молчаливого удовлетворения его желаний. Ребенок может тогда с гордостью воспринимать собственную зависимость, разделяя ее с матерью, и не ощущая такое обоюдовыгодное ограничение своих желаний как унижение или фрустрацию, или как потерю собственного всемогущества и контроля.

Такая мать воспринимается им как утешающая, любящая и постоянная в своем отношении авторитетная фигура, и ребенок, идентифицируясь с ее мягким и разумным обращением с ним, при развитии устойчивости к фрустрации закладывает в собственную сферу самоуправления чувство уверенности. Эти идеальные условия вносят вклад в формирование Эго, которое во взаимодействиях с Суперэго будет носить наставнический и защищающий характер (Schater, 1960).

В данной связи, на фоне подчеркнутого внимания к эмпатии в настоящее время часто мало внимания уделяется тому, как тонкости отношений родителя и ребенка воздействуют на процесс психической структуризации у последнего. То, что принято рассматривать как эмпатию, может на деле представлять собой компенсацию матерью своих собственных запретных желаний посредством попустительства желаниям ребенка. Олден (1953) полагает, что кажущаяся эмпатия матери может основываться на ее нарциссических желаниях больше, чем на собственно детских потребностях. В этом случае для нее характерна непоследовательность в требованиях и применение неуместных и неадекватных наказаний. Так ориентированная мать может, как считает Броуди (1982), способствовать усилению нарциссических требований ребенка и собственного морального мазохизма. Последний появляется, например, тогда, когда мать боится, что выставление требований может дать выход ее собственной агрессивности, и тогда она идет на уступку при первом же признаке сопротивления со стороны ребенка. Непоследовательность в требованиях и наказаниях откладывает интернализацию конфликта; вместо того, чтобы достичь внутреннего компромисса в попытке уступить объекту (и позже – интроекту), ребенок поддерживает фантазию собственного всемогущества и направляет усилия в сторону манипулирования объектом, надеясь на исполнение всех своих желаний. Если родитель наделен суровым характером и склонностью наказывать, то эти качества, преувеличенные проецируемым гневом самого ребенка, впоследствии интернализуются и становятся частью интроекта. Такой неблагоприятный внутренний климат подрывает чувство безопасности у ребенка, результатом часто бывают садомазохистские черты характера, и у ребенка проявляется привязчиво-враждебная зависимость от объекта.

Покажем это на примере одной четырехлетней пациентки. Ее любимое вымышленное имя Золушка, и она представляет себе, что ее идеализированная крестная мать дарит ей все, что бы она ни пожелала. В действительности же она визжит от ярости, когда все ее желания не выполняются, а когда она замечает, что у матери две подушки, а у нее только одна, у девочки возникает приступ бешенства. Говоря, что ненавидит мать, она легко провоцирует ее гневные упреки, после чего ощущает, что ее никто не любит, и боится, что однажды мать бросит ее и уйдет к другому ребенку. Мать говорит, что она пытается быть последовательной в отношениях с дочерью, но для нее невыносимо быть "занудной"; постановка и поддержание ограничений заставляют ее чувствовать себя мелочно придирчивой.

Идеализация ребенком родителей является нормальной стадией развития Суперэго, важной для его обучения контролю над собственными импульсами. Завоевание любви идеализированного объекта постепенно становится столь же (и даже более) важным, как и удовлетворение влечения. В самом деле, Нюнберг считает, что самое раннее принятие родительских ограничений ребенком основано на любви к родителям. Именно любовь родителей и трудности в преодолении болезненной амбивалентности способствуют тому, что ребенок уступает им и в итоге идентифицируется с их требованиями и ожиданиями (1932, стр. 145; см. также Holder, 1982).

Если у ребенка не складывается такого идеализированного взгляда на родителей, их любовь не возмещает ему пожертвованного удовлетворения. Недостаточная или преждевременно потерянная идеализация родителя ставит под угрозу чувство уверенности ребенка в умении справляться с инстинктивными импульсами, лишает важного источника чувства завершенности и самоценности (Hartmann & Loewenstein, 1962, стр. 61). Напряженность конфликта между желаниями, связанными с влечением и с объектом, невелика, и таким образом, невелика и мотивация соглашаться с желаниями объекта. При таких обстоятельствах, признание авторитета матери вместо того, чтобы вести к чувству гордости, может приводить к боязни утратить власть и контроль и к пассивному смирению. Попытки ребенка сохранить или восстановить прежнее, теперь идеализированное, блаженное состояние могут вести (сразу или впоследствии в результате защитной регрессии) к патологическому упорству, характерному для ранних форм самовозвеличивания. Такое возвеличивание может в дальнейшем приводить к выбору объекта по нарциссическому типу (Reich, 1960) и вмешиваться в поддержание индивидом должной самооценки, вплоть до его подверженности депрессивным реакциям; когда его "величие" не получает достаточной поддержки, он начинает чувствовать себя уязвленным, неполноценным и испытывает чувство гнева.