Грай на нуждах людей, создавая армиюи фанатичных приверженцев. 5 страница

Частичное раскрытие трюков и методов, входящее в ваши планы и находящееся полностью под контролем, является высшим проявлением мастерства. Оно создает у зрителей иллюзию их превосходства и сопричастности, несмотря на то что большая часть айсберга no-прежнему остается скрытой от них.

ЗАКОН З1
Контролируйте все варианты.Пусть другие играют картами, которые сдаешь ты.

Лучшие обманы те, при которых вы как бы предоставляете другому человеку выбор- у ваших жертв возникает иллюзия свободы выбора, на самом деле они лишь марионетки Давайте людям выбор, при каком вы выиграете, что бы они ни предпочли Принуждайте их выбирать меньшее из двух зол, но из тех, что служат вашим целям. Поставьте их перед дилеммой куда ни кинь — всюду клин

Канцлер Германии Бисмарк, вне себя от постоянной критики со стороны Рудольфа Вирхова (германского ученого-патолога и либерального полшпика), через своих секундантов вызвал его на дуэль. «Как у стороны, отвечающей на вызов, у меня есть право выбрать оружие, — сказал Вирхов. — Я выбираю это». Он протянул им две большие и на вид совершенно одинаковые колбасы. «Одна из них, — продолжал он, — заражена смертельно опасными микробами, другая совершенно безвредна. Пусть Его Превосходительство решает, какую из них съест он, а мне достанется вторая». Узнав об условиях, канцлер немедленно отменил поединок. «Коричневая книжечка анекдотов», Клифтон Фадиман СОБЛЮДЕНИЕ ЗАКОНА (1) Нинон де Ланкло, французская куртизанка XVII века, находила определенные преимущества в своем образе жизни. Ее любовники имели аристократическое происхождение (вплоть до королевской фамилии), они хорошо ей платили, развлекали ее своим остроумием и интеллектом, удовлетворяли ее самые изощренные плотские желания и обращались с ней почти как с равной. Такая жизнь, казалось, была несравненно приятнее замужества. Но вот в 1643 году внезапно скончалась мать Нинон, и в возрасте двадцати трех лет она осознала, что осталась на свете совершенно одна — ни семьи, ни приданого, не на кого и не на что опереться в нужде. Ее охватил страх за свою судьбу, и, поддавшись панике, она ушла в монастырь, позабыв своих родовитых любовников. Спустя год она покинула монастырь и переехала в Лион. Когда она наконец возвратилась в Париж в 1648 году, любовники и воздыхатели стекались к дверям ее дома, их было больше прежнего, — ведь Нинон слыла самой живой и остроумной из всех куртизанок того времени, так что все стремились к ее обществу. Поклонники Нинон быстро обнаружили, что она изменила своим прежним привычкам и установила новую систему. Герцогам и принцам, желающим платить за ее услуги, позволялось это делать, но они более не были господами положения: она соглашалась спать с ними, когда этого хотела она, повинуясь собственной прихоти. Всё, что они приобретали за свои деньги, — это шанс. Если ей хотелось делить с ними ложе лишь однажды в месяц, им приходилось покоряться. Не желающий стать тем, кого Нинон называла «un payeur» («плательщик»), мог присоединиться к большой и все растущей группе ее «martyrs» («мучеников») — мужчин,
которые наносили ей визиты главным образом ради ее дружбы, ее язвительного и острого ума, а также ради того, чтобы послушать, как она музицирует на лютне, и оказаться в обществе самых великолепных умов эпохи — Мольера, Ларошфуко, СентЭвремона. Все martyrs, однако, также питали надежды: время от времени, довольно регулярно, Нинон выбирала себе среди них «un favori» — фаворита, человека, который становился ее любовником, ничего за это не платя, которому она отдавалась полностью на срок, определяемый ею самой: на неделю, на несколько месяцев, реже на более продолжительное время. Рауеиг никогда не мог стать favori, но и martyr не имел такой гарантии и мог безуспешно прождать счастливого мига всю жизнь. Поэт Шарлеваль, например, никогда не пользовался особым расположением Нинон, но продолжал оставаться ее постоянным визитером — он был не в состоянии обходиться без ее общества. Когда слухи о такой системе достигли ушей высшего французского общества, Нинон подверглась враждебным нападкам. Такая трактовка позиции куртизанки шокировала королеву-мать и ее двор. Однако, к ужасу и возмущению королевы-матери, поклонников это не отпугнуло, напротив, их количество росло, как и их желание. Стало настоящей честью быть рауеиг, помогать Нинон поддерживать ее жизнь и блестящий салон, иногда сопровождать ее в театр, делить с нею ложе, если она этого захочет. Звание «martyr» было еще более престижным — получившие его наслаждались ее обществом, не платя за это и лелея надежду, хотя бы смутную, на то, что в один прекрасный день удастся стать фаворитом. Эта надежда окрыляла многих молодых аристократов — ведь ходили слухи, что никто не может превзойти Нинон в ис- ЛЖЕЦ Жил когда-то в Армении любознательный царь. Он решил развлечься и разослал по всей стране глашатаев с таким указом: «Слушайте! Тот, кто расскажет царю самую невероятную небылицу и докажет, что он самый большой лжец во всей ' Армении, получит из рук Его Величества яблоко, сделанное из чистого золота!» Отовсюду ко дворцу потянулись люди — кого тут только не было: князья, купцы, крестьяне, священнослужители, богатые и бедняки, высокие и низкорослые, худые и толстые. В стране не было недостатка в лжецах, и каждый из них рассказал царю свою небылицу. Однако правитель уже раньше слышал все эти истории, и ни одна из них ему не понравилась. Царю уже начала
надоедать его затея, и он уже подумывал разослать всех по домам, не наградив никого, когда перед ним предстал оборванец с большим глиняным кувшином под мышкой. «А. ты чего хочешь'?» — спросил царь. «Государь ' — ответил бедняк немного смущенно. — Разве ты не помнишь'? Ты задолжал мне горшок золота, и я пришел забрать долг». — «Дд ты примерный лжец, милейший! — нахмурившись, воскликнул царь. — Я не должен тебе никаких денег!» «Примерный лжец, я? — переспросил бедняк. — Тогда давай золотое яблоко!» Царь, поняв, что его провели, попытался поправиться: «Нет, нет! Ты не лжец!» — «Тогда отдай мне горшок золота, который ты кусстве любви. Так что холостяки и семейные, молодые и старики попадали в ее сети и выбирали одну из двух предоставляемых им возможностей, любая из которых прекрасно отвечала ее интересам. ТОЛКОВАНИЕ Жизнь куртизанки влекла за собой возможность власти, какая была недоступна замужней женщине, но с ней были связаны и очевидные опасности. Мужчина, плативший куртизанке за ее услуги, когда это было нужно ему, обладал ею, решая, когда ему быть с ней, а впоследствии — когда оставить ее. По мере старения возможность выбора уменьшалась в зависимости от того, как сокращалось количество мужчин, выбиравших ее самое. Чтобы не скатиться в нищету, она должна была обеспечить себя материально еще в молодые годы. Вошедшая в легенду жадность куртизанок, таким образом, отражала насущную необходимость. Но это уменьшало привлекательность куртизанки: для мужчин важно верить в то, что женщина их желает, и часто их отпугивает слишком явная ее заинтересованность в деньгах. Так что доля стареющей куртизанки была, как правило, очень нелегкой. Нинон де Ланкло приходила в ужас от мысли о любой форме возможной зависимости. Она рано познала и оценила все преимущества равного положения со своими партнерами и не хотела соглашаться на жизнь, которая лишила бы ее этого. Странно, но-установленный ею порядок удовлетворял ее поклонников ничуть не менее, чем ее саму. «Плательщикам» доставляло удовольствие платить, притом сознание того, что они получат от Нинон награду лишь тогда, когда она сама этого захочет, вызывала у них радостный трепет, какого они не получали, общаясь с другими куртизанками. «Мученикам» то, что им не надо было платить,
давало сознание превосходства. Как члены братства поклонников Нинон, они к тому же могли однажды испытать несравненное наслаждение стать ее «фаворитом». Наконец, Нинон не принуждала своих поклонников вступать в ту или иную категорию. Они могли «выбирать», что предпочесть, — то есть быть свободными, а свобода сохраняла им иллюзию мужской гордости. Такова сила предоставления людям выбора или, что почти одно и то же, иллюзии выбора, потому что они играют картами, которые сдавали вы. Нинон создала ситуацию, где любой вариант был выгоден ей. От «плательшиков» ей доставались деньги, необходимые для содержания салона. А от «мучеников» она получала самую важную составляющую власти: она могла окружить себя сонмом обожателей, гаремом, из которого выбирала себе любовников по вкусу. Система, однако, базировалась на одном важнейшем факторе: шансе, хотя бы отдаленном, для «мученика» стать фаворитом. Иллюзия того, что богатство, слава или удовлетворение чувственных желаний могут в один прекрасный день упасть с неба в руки вашей жертве, эта приманка — которой невозможно противиться — должна быть включена в список ваших уловок. Эта надежда, очень слабая, заставит людей мириться с нелепейшими ситуациями, потому что оставит им самое главное — возможность мечтать. Иллюзия выбора, помноженная на вероятность счастливого случая в будущем, поможет завлечь в ваши сверкающие сети даже самых упрямых и подозрительных простаков. КЛЮЧИ К ВЛАСТИ Разнообразные фантазии на тему «как это может быть», которые возникают у нас, когда звучат слова «свобода», «выбор» или «возможность», намного богаче тех благ, должен мне, господин», — отвечал хитрец. Царь увидел, что положение безвыходное. Он рассмеялся и отдал золотое яблоко. Армянская народная сказка

которые мы получаем в действительности. Если поближе изучить возможности выбора, какими мы располагаем — на рынке, во время выборов, на работе, — то окажется, что все они заметным образом ограничены: чаше всего мы выбираем лишь между А и Б, а остаток алфавита остается недоступным. И все же до тех пор, пока нас манит мираж множественности выбора, мы редко фиксируем внимание на упущенных возможностях. Мы «выбираем» веру, что игра ведется честно и что мы свободны. Мы предпочитаем не задумываться о том, чего стоит на самом деле эта наша свобода выбора.

Такое нежелание отдать себе отчет в ограниченности нашего выбора объясняется тем, что слишком полная свобода порождает своего рода беспокойство. Выражение «неограниченные возможности» звучит так многообещающе, но неограниченные возможности парализовали бы нашу способность выбирать. Ограниченность наших возможностей для нас утешительна.

Людям хитрым и оборотистым это предоставляет бескрайний простор для жульничества. Тем, кому предоставлена альтернатива выбора, трудно поверить, что они стали объектом манипуляции или обмана. Они не могут видеть, что вы даете им мизерное количество свободы, а в придачу навязываете им свою волю. Сужение диапазона вариантов, таким образом, должно стать обязательной частью ваших махинаций. Говорят, если сможешь добиться, что бы птичка сама вошла в клетку, она будет петь намного лучше.

Ниже — наиболее распространенные формы «контроля над свободой выбора».

Правильная подача вариантов.Это было любимым методом Генри Киссинджера. Будучи госсекретарем при президенте Ричарде Никсоне, Киссинджер считал себя лучше информированным, чем его босс, и верил,

что в большинстве случаев он сам принимал более верное рещение. Однако, попытайся он самостоятельно определять государственную политику, это обидело бы или рассердило президента, известного своей нерешительностью. Поэтому Киссинджер предлагал ему на выбор три-четыре варианта действий для каждой ситуации, причем представлял их таким образом, что вариант предпочтительный для него всегда казался явно лучшим рещением вопроса по сравнению с другими. Раз за разом Никсон попадался на наживку, не подозревая, что всегда движется туда, куда подталкивает его Киссинджер. Это превосходный способ играть на нерешительности господина. Давление на упрямца. Одной из основных проблем, с которой столкнулся пионер гипнотерапии доктор Милтон X. Эриксон в 50-е годы нашего века, были рецидивы. Его пациенты вроде бы легко поддавались терапии, их состояние улучшалось, однако за их кажущейся восприимчивостью к лечению скрывалось глубокое сопротивление: рецидивы возникали очень скоро, больные возвращались к прежним привычкам при первом же удобном случае, винили в этом доктора и прекращали свои визиты к нему. Чтобы покончить с этим, Эриксон стал приказывать пациентам снова почувствовать себя так же плохо, как до лечения, — как бы возвратиться в исходный пункт. Столкнувшись с такой необходимостью, пациенты обычно «выбирали» избежать рецидива — что, конечно, и вело к желаемому для Эриксона результату. Этот метод очень хорошо срабатывает с детьми и другими своенравными людьми, которые из духа противоречия норовят поступить наперекор тому, чего вы от них добиваетесь. Подтолкните их «выбрать» то, что нужно вам, делая вид, что защищаете противоположное.   Аж. П. Морган-старший однажды сказал знакомому ювелиру, что хотел бы купить булавку для галстука с жемчужиной. Вскоре после этого ювелиру попалась великолепная жемчужина. Он заказал для нее подходящую оправу и отослал Моргану вместе со счетом на 5 тысяч долларов. На другой день посылка была возвращена Сопроводительное письмо Моргана гласило. «Мне нравится булавка, но не нравится цена. Если вы согласны принять вложенный чек на 4 тысячи долларов, верните коробку, не вскрывая печати»
Недовольный ювелир отказался от чека и в сердцах отправил посыльного прочь. Вскрыв коробочку, чтобы убрать злосчастную булавку, он лишь тогда обнаружил, что ее там нет. На ее месте лежал чек на 5 тысяч долларов. «Коричневая книжечка анекдотов», Клифтон Фадиман Смена игровой площадки. В 1860-е годы у Джона Д. Рокфеллера появилось намерение добиться создания монополии на нефть. Если бы он попытался скупить более мелкие нефтяные компании, его план раскусили бы и ему дали бы отпор. Вместо этого он начал, ничего не разглашая, скупать железнодорожные компании, которые занимались перевозками нефти. Теперь, если он наталкивался на сопротивление, пытаясь приобрести ту или иную нефтяную компанию, оставалось лишь напомнить им об их зависимости от железной дороги. Отказывая им в перевозке или просто поднимая расценки, он мог добиться краха их бизнеса. Рокфеллер сделал рокировку или перещел играть на другое поле и добился того, что у мелких нефтедобывающих компаний оставались лишь те возможности, которые давал им он. Когда вы применяете этот способ, то ваши оппоненты знают, что над ними совершается насилие, но это не имеет значения. Метод хорош для тех, кто сопротивляется до конца и готов на победу любой иеной. Сужение выбора. Торговец произведениями искусства Амбруаз Воллард (коней XIX века) прекрасно владел этим методом. Клиенты приходили в магазин Волларда, интересуясь, предположим, творениями Сезанна. Он показывал им три картины, как бы забыв назвать иену, и притворялся, что задремал. Посетителям ничего не оставалось, как отбыть, не сделав выбора. Как правило, они возвращались на следующее утро, желая снова посмотреть картины, но на сей раз Воллард извлекал на свет Божий менее интересные работы, делая вид, что ему кажется, будто их он показывал и накануне. Сбитые с толку клиенты изучали новое предложение, уходили, чтобы обдумать его, и снова возвращались. И опять повторялась та же игра: Воллард показывал еще менее ценные картины. Наконец, покупатели осоз-

навали: надо хватать то, что есть, а не то завтра он подсунет что-то еще похуже, да еще и по более высокой иене.

Модификация этого метода — поднимать иену всякий раз, как покупатель колеблется и откладывает рещение до завтра. Это прекрасная уловка для торга с патологически нерешительными людьми. Она разрушит их представление о том, что завтра можно будет сторговаться выгоднее, чем сегодня.

Слабый человек. Слабыми легче всего манипулировать, контролируя их возможности выбора. Кардинал де Реи, великий провокатор (XVII век), служил в качестве неофициального помощника у герцога Орлеанского, который был болезненно нерешителен. Приходилось постоянно бороться, чтобы убедить герцога в необходимости какого-либо шага, — он колебался, просчитывал варианты, тянул до последнего, доводя приближенных до исступления. Но Реи нашел к герцогу подход: он описывал ему всевозможные опасности, преувеличивая их, сколько возможно, доводя до того, что герцогу виделись зияющие пропасти на всех путях, кроме одного, к которому и толкал его кардинал.

Эта тактика похожа на «расписывание вариантов», но со слабыми необходимо быть агрессивнее. Лавите на их эмоции — тревогу, ужас, это в конце концов подвигнет их на действия. Попробуйте обратиться к их разуму — и они всегда найдут способ увильнуть.

«Подельники». Это классический метод мошенников: вы втягиваете свою жертву в какое-то криминальное деяние, которое свяжет вас с ней кровью и обшей виной. Простак принимает участие в вашем обмане, становится соучастником преступления (или думает, что это произошло, — см. историю Сэма Джизила, Закон 3), теперь им легко манипулировать. Серж Стависки, великий французский мошенник 1920-х годов, втянул в свои надувательства и аферы правительство Франции, так что его не осмелились отдать под суд и предпочли оставить в покое. Самое мудрое — обманом втянуть в сообщничество именно того человека, который наиболее для вас опасен. Его соучастие может быть минимальным — даже легкий намек на то, что он в чем-то замешан, связывает ему руки и покупает его молчание.

Рога дилеммы.Эту идею можно проиллюстрировать на примере похода генерала Шермана через Джорджию во время Гражданской войны в Америке. Хотя армия конфедератов знала, в каком направлении движется Шерман, но никто никогда не знал, слева или справа он будет нападать. Дело в том, что он разделил армию на два крыла, и если мятежники наступали на одном фланге, их немедленно атаковали с другого. Это классический метод, применяемый юристами в суде: юрист подводит свидетелей к необходимости выбирать между двумя вероятными объяснениями события, каждое из которых пробивает брешь в их версии. Им приходится отвечать на вопросы юриста, но что они ни скажут, оборачивается против них. Основное в этом методе — быстрота и натиск: не давайте жертве опомниться и ускользнуть. Попадая между двумя рогами дилеммы, они сами роют себе могилу.

Поймите: в борьбе с соперниками вам часто бывает необходимо причинить им вред. А если при этом ясно, что источник бед вы, ожидайте контратаки — готовьтесь к мести. Если, однако, им покажется, что они сами творцы собственных неудач, то они снесут все покорно. Вот почему всегда лучше позволить своим жертвам самим выбирать яд и, скрывая свою причастность, предоставить им отраву в полное распоряжение.

Образ: рога быка. Бык загоняет вас в угол своими рогами — не одним рогом, от которого вы могли бы увернуться, . а парой рогов, которая, как в капкан, ловит вас в промежуток между ними. Бегите налево или направо — куда бы вы ни двинулись, вы наткнетесь на заостренные их концы, и они пронзят вас насквозь.

Авторитетное мнение. «Ибо любые муки и зло, которые человек навлекает на себя добровольно и по собственному выбору, несравненно менее болезненны, чем те, что навлекают на него другие» (Никколо Макиавелли).

ОБОРОТНАЯ СТОРОНА

Возможность контролировать выбор служит одной основной цели: скрыть, что вы обладаете властью управлять и наказывать. Метод, однако, лучше всего работает на тех, чья власть непрочна, кто не может действовать открыто, без риска вызвать подозрения, недовольство и возмущение. Да и вообще, вряд ли вашей популярности могут способствовать прямолинейные действия с применением насилия, как бы сильны вы ни были. Обычно более элегантно и более действенно дать людям иллюзию возможности выбора.

Однако, ограничивая возможность выбора у окружающих, вы иногда ограничиваете этим и себя. Бывают ситуации, когда для вас лучше предоставить соперникам широкий диапазон вариантов для выбора: наблюдая за тем, как они действуют, вы можете шпионить, собирать информацию и, в зависимости от этого, строить свои планы. Банкир XIX века Джеймс Ротшильд любил этот прием: он считал, что, управляя движениями своих противников, он терял возможность наблюдать за их стратегией и более результативно планировать свои действия. Чем больше свободы он предоставлял соперникам — на короткое время, — тем крепче ему удавалось прижать их впоследствии.

ЗАКОН 32
Играй на людских фантазиях

Правды часто избегают, так как она неприглядна и некрасива Никогда не взывайте к истине и реальности, если вы не готовы к взрыву гнева из-за крушения иллюзий Жизнь так жестока и горестна, что люди, способные произвести на свет романтическую фантазию, подобны оазису в пустыне: к ним тянутся Руководить иллюзиями толпы — это великая власть.

СОБЛЮДЕНИЕ ЗАКОНА Город-государство Венеция переживал столь длительный период расцвета, что горожане ощущали благосклонность судьбы к их маленькой республике. В средние века и позднее, в эпоху Возрождения, почти монопольное право Венеции на торговлю с Востоком сделало ее богатейшим европейским городом. При благоприятном республиканском правлении венецианцы наслаждались свободами, едва ли ведомыми другим жителям Италии. Но в XVI веке фортуна вдруг отвернулась от них. С открытием Нового Света преимущество перешло к странам Атлантического побережья Европы — Испании и Португалии, а позднее — Голландии и Англии. Венеция не могла выдержать экономической конкуренции, так что ее великолепие постепенно угасало. Последним ударом была потеря средиземноморских владений — острова Кипр, захваченного турками в 1570 году. Теперь в Венеции разорялись благородные семейства, рушилась финансовая система. Венецианцы знали о своем блестящем прошлом — одни сами застали еще те прекрасные времена, другие слышали рассказы старших о них. Близость славных лет воспринималась как унижение. Венецианцы почти верили, что богиня Фортуна лишь ненадолго отвернулась от них, желая подшутить, но скоро вернутся былые дни. Но пока этот момент не настал, что они могли поделать? В 1589 году по Венеции прошли слухи о прибытии загадочного человека по имени Брагадино, ученейшего алхимика, обладателя несметных богатств, способного, как говорили, получать золото с помощью некоего таинственного вещества. Слух облетел весь город очень быстро, так как несколькими годами раньше один венецианский дворянин, проезжая через Польшу, услышал пророче- ПОХОРОНЫ ЛЬВИЦЫ Супруга Льва скончалась Все вдруг заволновалось, заметалось, К царю летят со всех сторон Слова любви и утещенья. Весь двор в слезах от огорчения. А царь — оповестить повелевает он О том, что похороны вскоре В такой-то день и час быть всем, кто хочет, в сборе, Чтоб видеть мог и стар и мал Печальный церемониал Кпю хочет? А зачем скрывать такое горе, Когда сам царь ревет с зари и до зари, Дй так, что эхо у него внутри У львов ведь нет иного храма. И следом семо и овамо На всех наречиях придворные ревут Под словом «двор» я мыслю некий люд Веселый, горестный, а впрочем, равнодушный
Ко всем и ко всему, зато царю послушный, Любым готовый стать, каким монарх беміт, А если трудно стать, так хоть бы делать вид, Свой цвет менять пред ним и обезьянить даже. Придворные точь-в-точь рессоры в экипаже! Но мы ушли от похорон. Не плакал лишь Олень. А мог ли плакать он? Нет, он был отмщен. Ведь вот какое дело: Его жена и сын — их эта львица съела. Так мог ли плакать он? А льстец один донес, Что слышал смех его, но не заметил слез. А гнев царя, еще и Льва к тому же, Как Соломон сказал, всего на свете хуже. Но ведь Олень читать-то не привык, И что ему до чьих-то слов и книг! И Лев ему рычит: ство одного тамошнего ученого: Венеция вернет свою былую славу и власть, если сможет найти человека, сведущего в алхимической науке получения золота. Поэтому, как только до Венеции дошло известие об этом Брагадино с его алхимическим золотом (он постоянно держал в руках звякающие золотые монеты, а его дворец был набит золотыми предметами), многие начали мечтать: с его помощью город снова будет преуспевать. Самые родовитые венецианцы собрались и вместе отправились в Брешию, где проживал Брагадино. Их провели по дворцу, а затем хозяин продемонстрировал благоговейно замершим гостям свой талант: взяв горсть каких-то минералов (на вид обычных камней), превратил их в несколько унций сверкающего золотого песка. В венецианском сенате готовились обсуждать предложение официально пригласить Брагадино в Венецию за счет города. Но в это самое время стало известно, что то же самое собирается сделать и герцог Мантуи. Рассказывали о блистательном и пышном приеме, устроенном Брагадино в своем дворце в честь герцога, упоминали одежду с золотыми пуговицами, золотые часы, золотые блюда и тому подобное. Обеспокоенные тем, что могут упустить Брагадино, сенаторы единогласно проголосовали за приглашение его жить в Венеции, посулив горы денег, необходимых ему, чтобы не отказываться от его шикарной жизни, — но с тем условием, если он переедет незамедлительно. Вскоре таинственный Брагадино прибыл в Венецию. Его колючие темные глаза, сверкающие из-под густых бровей, и два громадных черных мастифа, бывших при нем повсюду, производили впечатление мощи и неприступности. Он выбрал для своей резиденции роскошный дворец на острове
Гвидекка. Его приемы, дорогую одежду и все его прихоти оплачивала республика. Венецию охватила алхимическая лихорадка. На уличных перекрестках продавали уголь, аппараты для дистилляции, воздуходувные мехи, алхимические трактаты. Каждый занимался теперь алхимическими опытами — каждый, кроме Брагадино. Алхимик, казалось, не спешил начинать производство золота и спасать Венецию. Как ни странно, это лишь способствовало росту его популярности, доходящей до поклонения. Желающие повидать знаменитость стекались со всей Европы и даже из Азии. Шли месяцы, на Брагадино со всех сторон сыпались дары. Но никаких признаков чуда, которого доверчиво ждали от него, чуда, которое вознесет Венецию на былую высоту, no-прежнему не было. Наконец горожане начали проявлять нетерпение, вопрошая, когда же он возьмется за дело. Вначале сенаторы просили не торопить его — капризного, как сам дьявол, алхимика надо было улешивать. Но забеспокоились и дворяне и потребовали показать, как окупается дорогостоящее вложение города. Брагадино свысока разговаривал с сомневающимися, но удостоил их ответа. Он сообщил, что на монетном дворе города им уже размещены значительные объемы таинственной субстанции, с помощью которой он получал золото. Он мог бы использовать всю субстанцию разом и получить количество золота, превышающее исходную субстанцию в два раза. Однако чем медленнее идет процесс, тем большее количество золота можно получить. Если не мешать процессу идти семь лет, вес золота превысит исходное количество субстанции не менее чем в 30 раз. Многие сенаторы были согласны ждать столько, сколько укажет Брагадино. Но другие возмутились: еще семь   «Презренный лесовик! Смеешься? Плачут все, а ты затеял вздорить' Не буду когти о тебя позорить. Эй, Волки, все сюда, за королеву месть! На тризне надлежит вам съесть Изменника]» Тогда Олень в испуге: «Но время слез прошло! Я плакать сам готов 0 вашей, государь, достойнейшей супруге. Но я видал ее на ложе из цветов. И я узнал царицу сразу. Я следую ее приказу» «Мой другі — она рекла. — Настал мой смертный час. Боюсь, что призовут как плакальщика вас К чему? Когда я там, в блаженных кущах рая, В Элизии живу, среди святых святая. Но царь поплачет пусть.
В блаженной вышине Его слеза отрадна мне». Весть мигом разнеслась повсюду. Есе в крик: апофеоз! Он был свидетель чуду! Олень помилован, представлен к орденам. Прельщайте лестью высших саном, Сном, позабавьте их, платите им обманом. Немилость высшего страшна лишь дуракам. Приманку проглотил — и другом станет вам. Лафонтен лет терпеть этого господина, что живет за их счет, как король, ни в чем себя не ограничивая! Так же были настроены и рядовые граждане Венеции. В результате враги алхимика потребовали, чтобы он продемонстрировал доказательства своих слов: пусть производит столько золота, сколько сможет, да поскорее. Надменно, явно оскорбленный сомнениями в его искусстве, Брагадино ответил: «Венеция своим нетерпением предала его и будет поэтому наказана, а он считает себя свободным от обязательств». Он уехал из города, сначала в Падую, затем, в 1590 году, в Мюнхен по приглашению герцога Баварского, который, как и жители Венеции, знавал дни богатства и славы, но был расточителен и разорился, а теперь мечтал вернуть состояние с помощью алхимика. Брагадино запросил не менее выгодные условия, чем в Венерики, и вся ситуация повторилась в точности. ТОЛКОВАНИЕ Молодой киприот по имени Мамунья долгое время жил в Венеции, прежде чем переродиться в алхимика Брагадино. Он видел, какое уныние овладело городом, слышал разговоры о надеждах на восстановление положения. В то время как прочие шарлатаны упражнялись в мелком мошенничестве и ловкости рук, Мамунья изучал человеческую натуру. Он избрал Венецию в качестве трамплина для старта. Разработав план операции, он уехал за границу, изучил кое-какие алхимические фокусы, заработал с их помощью, а затем, вернувшись в Италию, открыл магазин в Брешии. На расстоянии, рассчитал он, аура его власти будет выглядеть более внушительно. Прежде всего Мамунья не устраивал примитивных представлений, чтобы убе-

Наши рекомендации