Аффекты как многогранный психологический опыт

Как говорилось ранее, мы рассматриваем аффекты как психические структуры, имеющие:

  1. мотивационно-поведенческий компонент;
  2. соматический компонент;
  3. эмоциональный компонент;
  4. экспрессивный компонент;
  5. коммуникативный компонент;
  6. ассоциативная идея или когнитивный компонент.

По мере развития ребенка мы постепенно наблюдаем все большую дифференциацию аффективных стереотипов поведения и большую дискретность эмоциональной экспрессии; посредством этого ребенок извлекает из матери нужную реакцию. Однако, его аффективная экспрессия не может дать ему ориентиры для адаптации в мире независимо от матери. Когда ребенок обретает память, способность выражать идеи и конструировать желания и фантазии (которые требуют способности формировать связь идей), он постепенно подходит к аффективной поведенческой реакции и к составляющим ее идеям и фантазиям. Теперь его собственное поведение и поведение других людей обретает для него новое значение. Связи паттернов аффективных поведенческих реакций с памятью и идеями (сознательными и бессознательными) – это нечто большее, чем эмоциональное выражение аффекта в начале психологического опыта. Когда чувства связываются с идеей, они могут тут же вербализоваться. Теперь Эго легче распознать и отрегулировать их, защититься от них и проконтролировать их; таким образом, умственная деятельность уже не зависит от требований чувств.

Фрейд утверждал (1926), что различие между эмоциональным выражением и аффектом (как многогранным психологическим опытом) позволяет отделить страх разлуки от страха перед чужими. Это различие было замечено Спитцем, но предположено Бенджемином (1961а, 1963). Страх перед чужими предсказуем, он является основой для появления страха и причинно-следственных связей. Но мы можем сказать, что страх перед чужими не подразумевает соединение эмоции с идеей или фантазией. Стресс при разлуке отличается от страха перед чужими и меньше согласуется с курсом развития. Реакции на разлуку появляются рано – в четыре месяца. (Burlingham & Freud, 1942; Gensbauer, 1982), но стресс в предвестии разлуки наступает только на втором году жизни (Tennese & Lumie, 1964).

Чтобы к страху присоединилось предчувствие потери объекта, необходимо, чтобы ребенок приобрел определенную способность к умопредставлению объекта и себя и способность фантазировать о последствиях пребывания без объекта. Как только начинает пониматься смысл отделения от объекта, моментально появляется чувство беспомощности. Ребенок чувствует потребность в присутствии объекта, создающего безопасность, он предчувствует беспомощность при угрозе потери объекта. Много позже страх потери объекта может начать ассоциироваться с невротическим конфликтом. В этом случае мы можем увидеть, что многие фантазии об объекте и предчувствие разлуки с объектом сливаются друг с другом.

СИГНАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ

Когда прогресс развития становится достаточным для связывания чувств с идеями и аффекты начинают выполнять сигнальную функцию, ребенок начинает лучше контролировать и регулировать свои аффекты и уже не подпадает всецело под их власть. Исследователи уделяли мало внимания эволюции развития этой функции в сравнении с патологическими состояниями, при которых она отсутствует (см. клинические примеры, обсуждаемые Hartmann, 1953; Ritva, 1981; Kemberg, 1984).

Мы считаем, что использование сигнальной функции начинается с успешной интернализации и идентификации с материнскими организующей и регулирующей функциями. Следовательно, это может появиться только бок-о-бок и в соотношении с постоянством объекта либидо (R.Tyson).

Использование аффектов как сигналов подразумевает, что Эго способно опознать опасность при получении аффекта и вызвать соответствующее поведение, чтобы защититься и пойти на компромисс. Следующий вопрос: что облегчает или обеспечивает способность так воспринимать, опознавать и применять защиты и компромиссы. Вот что думал Фрейд по этому вопросу:

"Есть общие опасности для человечества, они есть у каждого. Но мы нуждаемся и не можем уловить те факторы, от которых зависит способность некоторых людей субъективировать аффект тревоги и, независимо от индивидуальных способностей, нормально работать умом, в то время как другие люди решают, что обречены потерпеть неудачу" (1926, стр. 150).

Топлин предположил, что способность использовать малые количества тревоги и других аффектов как внутренний сигнал конфликта или опасности начинается с материнской реакции на аффективное поведение ребенка (1971; также Ritvo, 1981). Структурализация и эффективное оперирование сигнальной функцией, однако, гарантируется только своевременной и содержательной реакцией матери на экспрессию чувств младенца и связывающим поведение с действием, уменьшающим стресс и обеспечивающим комфорт и безопасность, и, таким образом, поддерживающим чувствительность и саморегуляцию функций Эго. Первый успех таких попыток матери становится очевидным, когда восьмимесячный младенец начинает утилизировать материнские аффективные сигналы как индикатор опасности или безопасности в социально значимых отношениях

Конфликт анально-воссоединительной фазы возбуждает аффективное состояние и повышает потребность в матери, уравновешивающей фрустрации и удовлетворения ребенка. Все больше и больше ребенок начинает чувствовать страхи объектных отношений, упоминаемых Фрейдом" страх потери объекта, страх потери любви объекта, страх быть наказанным объектом. Эти фантазии наделены общим предчувствием опасности, связанным с представлением о матери. Для ребенка безопасность зависит от внешнего ощутимого присутствия матери. Итак, он считает, что она способна предотвращать состояние всеохватывающую беспомощность является источником стабильности.

Если мать не охвачена требованием ребенка или стрессом, она может ответить на его смещение чувств таким образом, чтобы установить баланс между терпимостью по отношению к удовлетворению влечений и подходящим компромиссом. Таким образом, регулирование баланса редуцирует стресс, обеспечивает формирование терпимости по отношению к фрустрации и самокопирующий механизм, уверяет ребенка в стабильности материнской любви, благоприятствует интернализации, и вносит свой вклад в развитие способности контролировать аффект. Без периодических вмешательств, материнской эмпатии, регулирующих реакций, в которых есть потребность, как в высшем Эго, тревога может разрушить функционирование Эго и создаст состояние беспомощности и ощущение потери либидной связи с объектом (например, вспышки капризов ребенка) (York & Weisberd, 1976). Таким образом, мы полагаем, что всеохватывающая беспомощность – это проявление травматической тревоги, как первоначально писал Фрейд.

Катан (1961) обращал внимание на важный аффект – регулирующую функцию языка. Если слова могут быть наложены на аффективный опыт, что-то, что обозначает родительские чувства, ребенок начинает распознавать, внимать, увеличивать понимание своих чувств. Сообщение, что данный поступок более приемлем в другое время, дает возможность отложить его. Желаемое общение может быть установлено, и эго-мастерство и самоконтроль будут сосуществовать благодаря чувству гордости. Если ребенок не сумеет научиться адекватной вербализации аффектов, может развиться несоответствие между силой и сложностью аффективных состояний и способностями их выражения. Если нет нужных слов, ребенок может положиться на действия или на другие формы выражения, в таких условиях существует минимум возможностей отложить импульсивное действие, что подрывает эго-мастерство, усиливает конфликт с окружением и развивает, а не предупреждает состояние, в котором ребенок склонен повторно впадать в беспомощность и подпадать под власть аффектов.

Если мать успешно выполняет роль высшего Эго, ребенок будет способен идентифицироваться с ее отношением к либидным и агрессивным влечениям и с подходящей регулирующей реакцией на аффективное состояние. Другими словами, чтобы превозмочь свою беспомощность в отсутствие матери, ребенок нуждается в постоянном внутреннем присутствии матери и ее интернализированных способностей регулировать и сохранять безопасность. Успешная интернализация убеждает, что ребенок имеет необходимые ресурсы для независимого регулирования аффектов. Образ объекта, его любовь, функция поддержания комфорта становятся внутренними ресурсами, которые, как предполагала Малер, приходят с постоянством объекта либидо (Mahler et al, 1975), тогда функция соответствия аффективному сигналу с использованием регулирующей и организующей активности становится эго-функцией ребенка. Следовательно, ребенок способен распознавать свое собственное аффективное состояние и утилизировать его как сигнал, в соответствии с его внутренней организацией, регуляцией и защитной активностью. Способность эффективно утилизировать сигнальную функцию зависит от успешности интернализации и обычно появляется с приобретение некоторой степени постоянства объекта либидо.

Возвращаясь к вопросу Фрейда (1926) мы предполагаем, что не обречен потерпеть неудачу в управлении тревогой тот, кто детерминирован важной саморегулирующей способностью, полученной с интернализацией и тот, кто приобрел постоянство объекта либидо. Сигнальная функция аффекта усиливает способность Эго выдерживать давление конфликтов развития, особенно в Эдиповом комплексе. Способность реагировать в соответствии с растущим требованием конфликта и, таким образом, сдерживать болезненность аффектов в пределах границ послушания зависит от того, будут ли аффекты функционировать согласованно, как сигналы, организующие функционирование Эго.

БУДУЩИЕ СТУПЕНИ РАЗВИТИЯ

Способность утилизировать сигнальную функцию может детерминировать путь, в котором Эдипов комплекс, превратности его итогов и задачи латентной и подростковой стадии управляемы. Относительная неподвижность влечений и расширение когнитивных способностей в латентный период облегчают функционирование аффектов, как сигналов. Расширение когнитивных способностей так же способствует большему самосознанию, в том числе осознанию аффективного опыта, которое в будущем усилит сигнальную функцию.

В отрочестве аффекты подвижны и вариации фазоспецифических защит должны соответствовать широкому диапазону колебаний настроения. Хотя настроение колеблется без ограничений и до отрочества, но это особенно характерно для данной фазы. Связь между аффектами и настроением неоднозначна. Разное настроение обусловленно влиянием комплекса аффективных состояний, про которое Вайншел (1970) сказал, что ему трудно дать определение, но он предположил, что оно относится к воспоминаниям о ранних событиях. Когда определенный провоцирующий опыт возбуждает ранние воспоминания, они будят определенные предчувствия и мобилизуют раннее состояние Эго в формировании настроения. Арлоу (1977) добавляет, что провоцирующий опыт может развиваться, когда он уже достаточно близок к бессознательным фантазиям, связанным с соответствующей ранней памятью.

Настроение колеблется особенно в соответствии с подростковой реорганизацией Эго и Суперэго. Мы допускаем, что колебания настроения могут, как и аффекты в целом, служить сигнальной функцией, хотя, если они порочны, то служат дезорганизации функций Эго. Будут ли они веохватываюшими или будут служить сигнальной функции, зависит от силы Эго, о чем мы детально поговорим в этой книге в связи с развитием Эго в отрочестве.

РЕЗЮМЕ

Интерес к аффектам не ограничивается только психоанализом, и в последней главе мы кратко ссылаемся на различные дисциплины, вовлеченные в эти исследования. Здесь мы концентрируемся на внутрипсихическом значении аффектов и на развитии сигнальной функции. Мы отметили, что, если способность к эмоциональной экспрессии проявляются от рождения в виде поведенческих паттернов, то психологическое значение приходит в связи с этой экспрессией и развивается постепенно. До этого они играют решающую роль привлекательного сторожа таким образом, чтобы аффективная взаимность между матерью и ребенком может быть установлена в интеграционном диалоге. После периода ранней инфантильности, когда интенсивный аффективный опыт может дезорганизовать функционирование Эго, интернализация и идентификация с материнской организующей и регулирующей реакцией на эмоциональный сдвиг младенца дает возможность ребенку использовать свои собственные аффекты, как сигналы надвигающейся угрозы. Аффекты затем функционируют как сигналы, что облегчает организующую и регулирующую функции Эго. Хотя наше может создаться впечатление, что ингредиенты становления сигнальной функции – это хорошо известные факты, это совсем не так. Многие вопросы остаются без ответов и много исследований должно быть проведено в будущем. Но из этих двух глав, мы надеемся, станет очевидно, что современная концепция аффектов – запутанная и неоднозначная, как и роль аффектов в развитии психики.

Наши рекомендации