Понятие встреча в экзистенциальной философии
Диалог (встреча) — понятие, выдвинутое и разработанное Мартином Бу- бером в начале 1920-х годов. Согласно М. Буберу, в языке существуют «основные слова», образующие словесные пары: «Я - Ты» и «Я - Оно». Отличие «основных слов том, что они не обозначают нечто существующее, а будучи произнесены, порождают существование. Согласно М. Буберу, «основное слово «Я — Ты» порождает и утверждает мир отношений, в отличие от «Я – Оно», которое порождает опыт. «Я становлюсь собой лишь через мое отношение к Ты. Сталкиваясь с Я, я говорю Ты». «Всякая подлинная жизнь есть встреча», — писал М. Бубер» [3, с. 132].
Содержательную характеристику указанных понятий развили К. Ясперс и французские литераторы и философы А. Камю, Ж.-П. Сартр, Э. Ионеско посредством понятия «коммуникация» или «экзистенциальная коммуникация», при которой другой воспринимается и трактуется не как объект, а как самость [ 6].
К. Ясперс различает три способа, которыми человека встречает сущее: мир, экзистенция и трансценденция. Соответственно можно говорить и о трех уровнях постижения человека, все более и более глубоких. Первый, поверхностный уровень постижения человека - это рассмотрение его жизни в мире. Собственно говоря, этот уровень у Ясперса покрывает просветительское видение человека - как позитивизм вкупе с частно - научными дисциплинами, так и традиционный рационализм. Можно сказать и иначе: мир и причастность человека к нему есть все то, что может быть зафиксировано эмпирически, а также схвачено в рациональных понятиях. В общем, все, что может знать о человеке наука [57].
Как существование человек выступает в роли живого организма, сопоставимого с другими организмами и детерминированного общей мировой связью. Это, по сути, то видение человека, которое характерно для естествознания, медицины, для материализма и позитивизма. Здесь познание человека сводится к фиксации фактического, данного, оно ничем не отличается, в принципе, от познания физических явлений.
Как сознание вообще человек выступает в роли активного субъекта познания, толкуемого К. Ясперсом в духе кантианской философии. Здесь человек есть субъект, обладающий априорными формами познания, конструирующий свой научный предмет, развивающий теоретическое естествознание и т. п.
Как дух человек поднимается выше категориального научного мышления и начинает ощущать, что есть определенные границы возможностей науки, что есть нечто в человеческой жизни, не схватываемое категориями науки - а именно: инстанции, определяющие ее смысл и ценность. Сказать о них что-либо на языке науки попросту невозможно [57].
И у Канта философия тоже очерчивает границы возможностей научного познания. Но внимание его как просветителя приковано как раз к тому, что осталось в пределах этих границ, то есть «в мире», если употреблять терминологию К. Ясперса. Ясперса же привлекает именно то, что лежит за пределами «мира», за пределами возможностей науки. Соглашаясь до этого с кантианством, К. Ясперс объявляет себя далее «активным агностиком». «Пассивный агностик» - кантианец, зафиксировав для себя, что нечто является непостижимым для науки, перестает заниматься этим. Агностик активный, наоборот, интересуется в первую очередь непостижимым: если оно не может быть постигнуто научно, то каким образом оно может быть постигнуто вне науки?
Здесь осуществляется переход на более глубокий уровень постижения человека - переход к его экзистенции. Экзистенция есть подлинное или собственное существование человека, т. е. существование, не определяемое ничем внешним - только лишь его собственной индивидуальностью
Особенность экзистенциализма К. Ясперса заключается, кроме прочего, в детальной проработке вопроса о переходе человека от «существования в мире» к «подлинному существованию», к экзистенции. Человек всегда находится в определенной ситуации, но некоторые из них оказываются пограничными. На языке К. Ясперса это означает, что человек постоянно переживает в своей душе определенные обстоятельства, но иногда, переживая и осмысляя некоторые факты своего бытия, он испытывает настолько сильное потрясение, что оно способно побудить его выйти из существования в массе, в толпе. Размышляя, но не холодно, а предельно эмоционально о роли случая в собственной жизни, о том, насколько ее определили такие случайные факторы, как рождение в той или иной семье и местности, в то или иное время, обучение в той или иной школе, выбранной случайно, работа по профессии, которая «подвернулась», но не была результатом глубокого и исключительно личного выбора и т. п., человек обнаруживает, насколько его жизнь не принадлежала ему самому, была несобственной. Но если так, то откуда же берется это самое глубинное в экзистенции? Экзистенция, предоставленная в свободе своей исключительно сама себе, обернулась бы бесплодными поисками своей подлинности, пустыми метаниями либо просто произволом. Но этого не происходит. Не происходит потому, что существует еще более глубокая инстанция, наполняющая экзистенцию этим глубинным смыслом - трансценденция. Мы тем самым опускаемся на самый последний, самый глубокий уровень в постижении человека [57].
Трансценденция - это что-то, лежащее за пределами мира и человеческого существования, но придающее им ценность и смысл. Вся человеческая культура и история, природа, миф, поэзия, философия - это лишь шифры трансценденции, через которые она «сказывает себя».
В момент «встречи» с трансценденцией возникает вдохновение, творческий процесс можно представить в виде пути к трансценденции и обратно. В начале этого пути человек стремится отрешиться от суеты мирских впечатлений и всецело сконцентрироваться на активном ожидании вдохновения, достичь настроенности на «встречу» с трансценденцией.
Как только «встреча» с трансценденцией произошла, - на какой-то миг, в виде вспышки, в виде озарения - начинаются попытки выразить, передать, сообщить открывшееся в откровении.
Мучительность попытки выразить открывшееся в откровении объясняется тем, что «встреча» с трансценденцией как источником вдохновения глубоко интимна и индивидуальна, поскольку с трансценденцией встречается экзистенция - уникально-неповторимое свободное творческое существование человека, ищущего ответа на свои глубоко индивидуальные, выстраданные вопросы.
Таким образом, откровение, является ответом на уникально-индивидуальное вопрошание, и ответ этот тоже уникально-индивидуален.
Вполне понятно, что в роли трансценденции здесь выступает Бог. Но Бог в учении Ясперса не совпадает с каноническим христианским Создателем. Отличается он и от Бога философов классической эпохи. Если у Декарта Бог был гарантом истинности наших знаний, то Бог Ясперса является гарантом человеческой свободы. И в этом Ясперс очень близок к основателю экзи-стенциализма С. Киркегору. Своеобразие позиции Киркегора состоит в том, что Бог есть субъективное бытие, которое сродни самому человеку. И вера в него является высшей формой экзистенциального порыва, объективных критериев которого не существует. Единственный критерий истинной веры, по Киркегору, есть сам Бог, когда он откликается на призыв человека. Причем отклик Бога у Киркегора - это повторение. В этом качестве ответ Бога человеку сугубо иррационален. Он непостижим логикой, потому что «повторение» - это чудо, когда вопреки любым законам космоса и социума прошлое вновь возвращается, а бывшее становится небывшим.
Доказательством того, что экзистенция не фикция, а, как считает отечесвеный исследователь экзистенциализма П. П. Гайденко, «реальность особого рода», служит то, что она может сообщаться с другой экзистенцией и с миром в целом, существовать в пространстве данной связи. Таким образом, экзистенция преодолевает рамки одной субъективности и становится интерсубъективной реальностью. Именно как интерсубъективная реальность экзистенция обнаруживает себя во «встрече» Г. Марселя.
Г. Марсель рассматривает «встречу» как «духовный феномен», возникающий во взаимодействии с другим человеком, который радикально меняет человека внутренне, оставляет неизгладимый отпечаток его личности на судьбе, тем самым изменяет ее линию [40, с. 82 – 83]. Французский мыслитель поясняет: «Таким образом, мы оказываемся перед лицом таинства, реальности, уходящей своими корнями в область непроблематизируемого; в действительности я не могу занять позиции ни «вне» ни «перед» ней; я вовлечен в эту встречу, завишу от нее, я как бы внутри нее, она включает меня в себя, и пусть я её не объясню, но она объясняет меня. Она имманентно способствовала моему развитию, она действовала во мне как мой внутренний принцип» [40]. Именно в момент такой «встречи» человек прозревает возможность экзистенциального бытия, удостоверяется в существовании Бога и прозревает свое предназначение.
Для Г. Марселя жизнь фактически представляет собой путь от одной судьбоносной «встречи» к другой. Но такие «встречи» в человеческой жизни не могут происходить каждый день. Духовные взлеты, связанные со встречей, в жизни происходят редко. Поэтому пространство между ними заполняют банальные повседневные ситуации, которые человек преодолевает ежедневно. Это и позволяет философу соглашаться с К. Ясперсом и Ж.- П. Сартром в том, что сущность человека есть бытие в ситуации [40, с. 67].
К. Ясперс считает, что человеческие ситуации бывают двух видов: во-первых, ситуации, которые поддаются изменению, и человек в итоге справляется с ними; во-вторых, ситуации, которые неизменны по своей сути и угрожающи для человека. Последние К. Ясперс называет пограничными. «Пограничные ситуации» неизбывны для человеческого существования. К таким ситуациям он относит: смерть, страдание, зависимость от случайности, борьба, вина [57].
Разное отношение к идее Бога в философских системах Г. Марселя и К. Ясперса объясняет и разность оснований «встречи» и «пограничной ситуации». Г. Марсель религиозный мыслитель, у которого вера доминирует над разумом, и человек в обращении к Богу способен преодолеть любые свои страдания и даже смерть. В философии Г. Марселя центральное место занимает любовь к Богу, людям и миру. Бог и любовь образуют вместе необходимый противовес смерти, именно поэтому «встреча» с ее экзистенциальными прорывами – неизменно позитивный феномен человеческого бытия.
«Встреча», как и «пограничная ситуация», располагает человека к постижению его предназначения, приближает его к Богу, как в случае философии Г. Марселя, или к трансцендентальному, как в размышлениях К. Ясперса. И «встреча», и «пограничная ситуация» связаны с глубоким потрясением человека, в результате которого он осуществляет свой прорыв к личностной экзистенции. Однако стоит отметить, что «встреча» – это потрясение, связанное с переживанием положительных эмоций, а «пограничная ситуация», напротив, – отрицательных. Но, тем не менее, очевидно, что при различных основаниях данные феномены идентичны по глубине своего переживания и итоговым экзистенциальным последствиям и играют в дальнейшей человеческой судьбе определяющую роль. Если представить себе жизненный путь человека как прямую горизонтальную линию и определить ее как некую модель «бытия - в - ситуации», то «встречу» Г. Марселя с её положительной энергетикой можно представить как взлет человека над этой прямой, его прикосновение к трансцедентальному, а «пограничную ситуацию» К. Ясперса с ее негативными переживаниями как его провал в низи столкновение с трагической бездной. Эти прорывы, разрушающие банальную ежедневность, друг другу эмоционально противоположны, но сущностно едины, ибо с помощью них человек соприкасается с экзистенцией [41].
2 ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВСТРЕЧИ С БОЖЕСТВЕННОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ В РЕЛИГИОЗНОМ ОПЫТЕ ЛИЧНОСТИ