Роль-защита синего типа поведения 3 страница

Если стремление к очарованности и ослепленности происходит в период юности, то мания к раздражению интерпретируется в поиски обильного стола (обильной пищи). Такая обильная пища оказывается на столе тех, кто хотел бы не просто кормиться и существовать, но кто хотел бы видеть исполнение смысла своего существования в культивированном потреблении, в радости жизни. Три их добродетели гласят: «наслаж­дение», «богатство», «независимость». Если же эти добродетели имитирует духовный обыватель, то на его жаргоне эмансипации они звучат уже как «секс», «деньги» и «оппозиция» или «анархия». Их наслажде­ния сводятся к безучастному функционированию их организма. Этих неудавшихся и испорченных прожигателей жизни по праву называют «плейбоями».

РОЛЬ-ЗАЩИТА ЖЕЛТОГО ТИПА

ПОВЕДЕНИЯ (минус «желтый»):

СТРАХ ПЕРЕД ПРОСТОРОМ И УТРАТОЙ

Наиболее часто встречающийся страх, страх перед утратой — это тема с бесчисленными вариациями для желтого типа поведения: страх потерять то, что придает человеку уверенность и особенно — «самоуверенность», а говоря еще точнее — самоутверждение.

Окружающий мир — это широкое поле отношений, которое вследствие своего постоянного изменения все время вызывает изменение собственной позиции. Тот, кто не настраивается на постоянно обновляемые ситу­ации, не раскрепощается и не разворачивает свои способности, не изменяет себя в соответствии с реальностями, то есть кто сам не воплощает (не реализует) себя постоянно, то должен бояться посто­янного изменения действительности. Всякое изменение действительности, широта новых возможностей, а часто ширина просторного помещения, вызывают у него страх (агорафобия). Он чувствует себя потерянным.

Постоянное изменение действительности (изменения вследствие семейного или профессионального развития, собственное старение и новые экономические условия) нельзя просто игнорировать. На постоянные изменения необходимо отвечать постоянно новым ориентированием и проектированием.

Согласие с изменением традиционно называется надеждой. Если надежда (плюс «желтый») проистекает из соответствующего реальностям убеждения («Я наде­юсь, что это удастся»), то она обладает подобно воле силой веры, способной «сворачивать горы».

1 Агорафобия — навязчивый страх пустых пространств; страх, возникающий при переходе широких открытых мест, площадей или широких, безлюдных -улиц.

Эта ориентированная на реальность надежда явля­ется противоположностью иллюзорному утешению «на­дежды верующих». Иллюзией называется безжалостный диагноз для всех надежд, которые ищут счастье за пределами действительности в потустороннем мире или в более поздних временах. Тот же, кто с жизненной пылкостью и трезвостью мышления находит счастье в местном и вполне земном раю, тот оставляет небеса ангелам и воробьям.

Тот же, кто в противоположность этому, истолко­вывает действительность как юдоль с миражами рая и оклеивает свои небеса обоями со старомодными святыми .или новомодными идолами, тот, кто опускается в жизненную действительность как в клубное кресло или хотел бы запереть себя в гарантированном от взлома кассовом сейфе, тот пытается замазывать действитель­ность иллюзиями. И такой человек либо шаг за шагом, либо сразу и вдруг обязательно разочаруется и будет чувствовать себя обманутым жизнью: Он испытывает страх перед этой кажущейся ему непредсказуемой и обманчивой реальностью. Он ощущает угрозу для себя с ее стороны. Этот широко распространенный страх становится «потребностью в безопасности» применитель­но к условиям общества и рынка. Он образует золотой фундамент для империи церкви и страховых обществ.

«Разочарованные жизнью» пигмеи-мученики оказы­ваются приклеенные клеем безопасности. Консерватив­ное общество обещает им надежное пропитание и функционирование их организмов, коль скоро они соглашаются ползать по безрадостному линолеуму традиционных добродетелей. В «зависимости от благоче­стивого или мирового жаргона их моральные костыли называются либо «целомудрием», «непорочностью», либо «убожеством», «бедностью» и «послушанием» или даже «порядочностью», «невзыскательностью» и «прилежным исполнением долга». Тому, кто следует этим добродетелям до конца своей жизни, общество платит самыми большими по размерам объявлениями о его смерти. Тот же, кто хронически самоотрекается, может рассчитывать даже на хороший некролог.

Чувство потерянности на своем безобидном перво­начальном этапе хорошо известно всем как дистанция между собой и ближним. Чувство отсутствие связей и отношений возникает как прохладный осенний туман между присутствующими и поднимается вверх до тех пор, пока все они не исчезают в становящемся все более плотном шлейфе. Их слова начинают проникать в наши уши будто через плотные ватные тампоны. Потеря связей и отношений и внутренняя дистанция пробуждают затем впечатление, будто мы смотрим как стоящие вовне зрители на какое-то событие, разыгры­вающееся на театральной сцене. Но ощущение дистан­ции может так же расшириться до безграничной широты вплоть до отсутствия всяких связей в бесконечном пространстве, в котором нигде нельзя ни остановиться ни укрыться. Человек начинает чувствовать себя одной единственной душой во Вселенной. Чувство затерянно­сти по отношению к ближним воспринимается как потеря. Этот страх перед потерей значимости и стремление к импонированию (плюс «зеленый») сплав­ляются в долговременный сплав. И тогда стремление к безопасности начинает называться «самоутверждением» и становится пригодным прежде всего в качестве корсета, обеспечивающего стабильность личности.

Стремление к самоутверждению — это танец вокруг золотого тельца, который нуждается в присутствии публики. Поэтому оно часто перерастает в стремление к значимости, в тщеславие.

Длительная напряженность, создаваемая стремлени­ем к безопасности, уверенности, значимости, самоут­верждению, часто приводит к психосоматическим спаз­мам гладкой мускулатуры, например — к нарушениям в области желудочно-желчно-кишечного -тракта или к мигреням. А с другой стороны, постоянное внутреннее напряжение, возникающее вследствие стремления к получению подтверждений, вскоре приводит к состоя­нию перераздражения и возбуждения (плюс «красный»). Раздраженная одержимость легко разгорается подобно пламени, воспламеняя человеческую злобу и агрессив­ность («Я ему покажу!...»).

Согласно психологически дифференцированной тер­минологии, нападение с целью борьбы за жизненно важные необходимости или для борьбы с объективной угрозой (ситуация страха) не является агрессией.

Каждой же агрессии предшествует фрустрация или страх. Агрессия в каждом случае предполагает компен­сацию страха. Таким, образом, акция, продиктованная жизненной необходимостью, например, охота животного за своей добычей, не может быть поэтому сопоставлена с агрессией.

Но когда дьявол спущен с цепи, когда страх перед собственной потерянностью вследствие утраты партнера (минус «желтый») совмещается со страхом перед возникающей пустотой и лишениями (минус «синий»), то тогда оба эти страха сливаются и перерастают в страх перед покинутостью. Но этому в большинстве случаев начинает сопротивляться гордость. Из страха перед покинутостью и из уязвленной гордости возникает ревность. Это сильно отягощающее " душу человека состояние через перераздражение быстро приводит к возбужденности. Надвигается гроза, разражается агрес­сивная ревность, при которой целыми и невредимыми не остаются- не только чашки и тарелки, но и настоящее партнерство. Страх перед потерянностью, перед утратой отношений и связей и перед изолированностью (минус «желтый») может, как это подтверждает статистика, вызывать развитие алкоголизма и наркомании.

Многие взрослые люди подобно грудным младенцам, привычно прикладываются к какой-либо алкогольной «титьке» или к курительному соску и высасывают удовлетворение из сигары, курительной трубки или сигареты. Они цепляются за свой «излюбленные при­вычки» как ребенок за материнскую грудь. Но с превозносимой и восхваляемой защищенностью и укрытостью, жизненно важной для грудного младенца, самоуверенный взрослый человек в данном случае не имеет никакого дела. Потребность в чувстве укрытости и защищенности, создаваемом, например, покачиванием детской люльки или «прятанием» себя» за взрослой соской возникает из очень частого страха перед неуверенностью и покинутостью (минус «желтый») в сочетании со стремлением к удовлетворению (плюс «синий»).

Сентиментальное стремление к цеплянию за кого-либо, инфантильная потребность в укрытости препятствует любому исполненному, смысла партнерству, так как истинно взрослые (зрелые) отношения (или связь) предполагают внутреннюю самостоятельность, то есть уверенность в себе.

РОЛЬ-ИДОЛ ПОВЕДЕНИЯ

ЖЕЛТОГО ТИПА (плюс «желтый»): СТРЕМЛЕНИЕ К СВОБОДЕ

Есть люди, которые в конце каждой недели ломают голову над тем, с какой целевой установкой им следует удовлетворить свое напористое стремление к преодоле­нию километров.

Имеется большое количество людей, которые из года в год тратят примерно два месяца из собственного фонда рабочего времени на ежедневное чтение газет. Такие «путешествия» происходят не в пространст­венных-далях, а ведут лишь в воображаемый мир ротационной литературы. Как здесь, так и там человека привлекает не действительная, не истинная цель, а стремление к неизвестному другому, стремление к изменениям, к переменам, жажда нового — любопытство.

Мельничный жернов крутится и крутится, даже если на нем нет ни одного зерна. Пробуждаемость (моторность) таких людей выражается в виде стремления к переменам, жажда нового — любопытство.

Для детей нашего пронизанного верой в прогресс времени понятия «новое», «современное»- сверкают так же привлекательно, как украшения на новогодней елке, на вершине которой подобно библейской звезде Виф­леема светится волшебное слово «будущее». От буду­щего и от исследования будущего ожидают- решения проблем, избавления, освобождения, спасения и рая на земле.

Стремление к переменам и жажда нового или любопытство с верой в будущее — это бегство от настоящего, от действительности, если настоящее или действительность переживаются и воспринимаются как опустошенные и неудовлетворяющие (минус «синий»).

Стремление освободиться от парализующей и угне­тающей зависимости, стремление спасти себя от засасывания в депрессию порождает внутреннее беспокой­ство и моторность (моторную возбужденность). Это широко распространенное и наиболее частое основание для стремления к свободе (плюс «желтый»).

Оба же они вместе (минус «синий» и плюс «желтый») образуют стремление к отрыву, к отъеди­нению. Стремление оторваться, отъединиться — это (как подтверждает статистика) наиболее часто встреча­ющаяся структура личности.

Поведение отрыва (отъединения) часто остается «аранжировкой», длящейся вплоть до самой «железной» (75 лет) свадьбы. И хотя депрессия при этом вытес­няется и остается неосознаваемой (так называемая «скрытая депрессия»), в действительности-то организм беспредельно страдает и сообщает об этом психосома­тическими недугами. Клиническая картина стремления к отъединению (к отрыву) проявляется в виде «ажи-тированной психогенной депрессии».

Стремление к свободе (плюс «желтый») и неукро­тимое желание освободиться от оков принуждения и стесненности (минус «зеленый») объединяются в стрем­лении к независимости.

Тот, кто чувствует себя в состоянии стесненности (притеснения) в родительском доме или в результате действий авторитарного партнера, или вследствие внеш­них жизненных условий, и особенно тот, кто сам ставит себя под давление тем, что он непременно хочет добиться собственной значимости (либо из-за своих честолюбивых амбиций, либо из-за притязаний на собственное совершенство), тот всегда обретает напо­ристое стремление вырваться из такой ситуации при­нуждения. У такого человека появляется сильная потребность быть независимым, и ему очень хотелось бы убежать как от созданного им самим давления из-за стремления к значимости, так и от отягощающей его авторитарной связи, от изнуряющих и изматывающих обязанностей, от притесняющего принуждения. Уехать куда-нибудь подальше, лучше всего улететь прочь на самолете, найти новые контакты и интересные отноше­ния и связи — все это суть воодушевленные ожидания, продиктованные стремлением к независимости.

Тот, кто охвачен вызывающим принуждение собст­венным тщеславием (сильным стремлением к значимо­сти), но остается непризнанным, тот хочет освободить­ся. Он делает из себя героя стремления к независимо­сти. С боевым кличем «эмансипация!» он объявляет себя боевым революционным парнем, а создаваемые им сотрясение воздуха — громовыми раскатами. Старею­щие бездельники, лодыри, льстецы и обманщики, перепуганные в своей спячке поднятым им шумом — вот кто нужен ему в качестве публики.

Противники стремления к независимости в этой игре, называемой «Уверенность и Представительность», являются теми мешками с песком и золотом, с помощью которых консервативное старшее поколение обретает свой общественный вес.

Перераздражение (минус «красный») в качестве досады и гнева может быстро привести к тому, что человек начинает терять терпение, становится вспыль­чивым, дает волю своим чувствам, срывает злость на ком-либо, чувствует, что он должен освободится от огорчений и досады (плюс «желтый»).

Стремление освободиться от состояния перераздра­жения называется стремлением к разгрузке, к облег­чению. К этому же относится и «короткая повседневная молитва» — освобождающая брань или ругань.

ГЛАВА 3.

СИГНАЛЫ, ВЫРАЖАЕМЫЕ ОДЕЖДОЙ

Когда говорят: «Одежда делает людей», то имеют в виду — какова одежда, такова личность. Подобно этому, насколько тесно одежды прилегают к телу, настолько же тесно граничат между собой иллюзия и действительность. Так, всего лишь незаконно надетая офицерская форма может превратить какого-либо бедо­лагу и горемыку в знаменитого капитана из Кепенига. И наоборот, — сколь сильно действительность может воздействовать на внешнее проявление (вызывать ил­люзию), показывает сказка Г.Х.Андерсена «Новое платье короля». Ведь поскольку даже раздетый король ну просто никак не может быть голым, его народ воображает, что Их Раздетое Величество облачено в великолепные одеяния.

Бывают виды одежды, предназначенные для защиты тела от холода и сквозняков, например, теплые кальсоны или теплые дамские штаны. Бывают виды одежды, предназначенные для сокрытия какого-либо недостатка: так, под кокетливой шапкой может скры­ваться лысеющий череп.

Но бывают такие одежды, которые в качестве своей главной задачи имеют цель показать именно то, что они прикрывают. Древнейшая мода, сделав­шая столь популярным «показывание через сокрытие», — это мода на выкроенный церковными закройщиками фиговый листок. В отличие от этого мини-юбка является на целую ширину ладони больше щепетильной.

Будь то фиговый листок или кринолин, будь то короткая или длинная одежда, да и все, что люди когда-либо носили в качестве модных одеяний, — все это чистая условность, которую нельзя отнести на счет личности человека. Ходят ли мужчины гладко выбри­тыми или позволяют себе носить персональные бороды, носят ли они узкие или широкие брюки — это, как правило, не является признаком личности. И не мода, сколь бы необычной, выходящей за рамки или даже шокирующей она ни была, позволяет выносить сужде­ния о человеке, но направленность стиля и уровень стиля одежды.

По стилю одежды мы легко распознаем руководителя бюро или конторы, ремесленника, директора, уборщицу, актрису или нерадивого интеллектуала. Среди имею­щихся в наличии направленности стилей люди полубес­сознательно выбирают себе такую одежду, которая бы наилучшим образом соответствовала предусмотренной ими для себя роли.

В этих случаях одежда всегда является своего рода внешней облицовкой, своеобразным маскировочным покрытием. Текстильная упаковка должна представлять собой имидж предусмотренной роли. Текстильная обо­лочка должна повышать ценность ее нетто-содержимого. Бывают, например, такие не считающиеся ни с чем и довольно бесцеремонные бизнесмены, которых в полном соответствии с их ненасытной погоней, за прибылью и выгодой можно было бы представить в виде небритого неандертальца с подвязанным спереди фартуком из шкуры буйвола. Но они вовсе не выглядят -как южноамериканские партизаны или как великие охот­ники на диких животных, напротив — они, подобно владельцам отелей, придают особое значение не бро­сающейся на глаза и ухоженной одежде.

Если же мы направим наш функционально-психо­логический визир на окружающий нас текстильный мир, то текстильные оболочки станут прозрачными и под ними станут видны постоянные особенности и признаки личности.

ОДЕЖДА В КАЧЕСТВЕ РОЛИ-ИДОЛА И В КАЧЕСТВЕ РОЛИ-ЗАЩИТЫ

Некоторые люди вполне осознанно выбирают себе такую одежду, которая соответствует их идеалу, однако большинство людей делают это совершенно бессозна­тельно. В качестве идеала может выступать определенная личность: подруга, почитаемый учитель, политиче­ская фигура-идол или политическая группа.

Роль-идол от одного может потребовать, чтобы он был одет общепринято серьезно подобно манекену в витрине универмага, а его роль-защита запрещает ему снимать пиджак даже в самый разгар лета, даже если имеется опасность, что в результате теплового удара он превратится в наилучшим образом одетый труп.

Роль-идол революционера требует, чтобы расстегну­тый ворот его рубашки предоставлял для всеобщего обозрения грудь героя, а его роль-защита запрещает ему повязывать на собственную шею «буржуазный» галстук, даже при сибирских морозах.

Дама полусвета полагает, что она должна утрировать моду вплоть до экстравагантности. А вечно брюзжащие, всегда чем-то недовольные, разыгрывающие порядоч­ность, безвкусные и пошлые моралисты бывают просто счастливы, когда они выглядят подобно тряпке для вытирания пыли.

Классическая строгость, вполне приличествующая серьезному папаше, отдает затхлостью при сравнении с одеждой его бойкой и бесшабашной доченьки. Поскольку требования исполнения своего долга и моралистское уплощение и стягивание юных грудей не могут принести удовлетворения становящейся самосто­ятельной девушке, она демонстрирует эту свою неудов­летворенность провоцирующей укороченностью юбки или ее длиной, или просто привлекающей внимание деталью одежды.

Но экстравагантность бросает свой вызов вовсе не обязательно через сексуальное обнажение; можно, например, действовать на окружающие весьма дерзко, высокомерно и заносчиво дамски, благодаря всего лишь одной экстравагантной шляпке.

Экстравагантность, будь то прическа панка или провоцирующее парижское модельное платье, — это всегда повышенное притязание на значимость. Экстра­вагантность проистекает из чувства неполучения тре­буемого подтверждения и желательного признания. Это особенно характерно для людей, которые вместо само­воплощения ищут аплодисменты.

Тот, кто выбирает одежду исходя из того, прочна ли ее ткань на разрыв и не чувствителен ли ее цвет к загрязнению, тот хотел бы чувствовать себя полезным со своей окаменелой душой подобно крестьянину, возящемуся с навозом, но у такого человека для ощущения радости от эстетической элегантности начи­сто отсутствуют какие бы то ни было предпосылки. При этом, имеется в виду не «элегантность» для поля, леса или театра, которую стараются обрести, когда собираются выступить в качестве претендента на участие в каком-либо деле или когда хотят произвести хорошее впечатление в приличном обществе. Элегант­ность — это категорически не «изящный», «рафиниро­ванный» и «утонченный» аллюр, постоянно имитирую­щий роль-идол.

Эстетическая элегантность требует гораздо большего с двух точек зрения. Во-первых, каждый отдельный элемент одежды должен быть сознательно отобран по цвету, форме и рисунку и должен быть согласован с другими элементами одежды. Однако тот, кто выполнит эти условия и тщательно оденется, скажем, как деловой человек или старший официант, тот еще не элегантен. Элегантность требует еще одной, второй, и для многих недостижимой способности: к тщательно уравновешен­ной, пропорциональной и гармоничной целостности необходимо еще добавить нечто особенное, порожденное радостью риска и тщательно отобранное, своего рода «трюк», индивидуальную «изюминку», этакий, сформи­рованный собственной личностью оригинал. Эта особен­ность проистекает из способности радоваться прекрасному, из радости, создаваемой суверенно господствую­щей способностью комбинировать друг с другом формы, цвета и рисунок и создавать собственную гармонию.

Лишь тот, кто одевается из радости, тот может быть эстетически элегантным. А тот, кто лишь спрашивает, как он должен быть одет, чтобы понравится другим, чтобы выглядеть элегантно и модно, тот функционирует в качестве раба своей роли-идола. И его радость, вызванная его видом, есть не что иное, как тщеславное самоутверждение в роли-идоле. Однако эйфория само­утверждения проходит быстрее, чем успевает изменить­ся мода.

Безрадостность — это не только безразличие и равнодушие, но и опасение оказаться объектом критики, если не следовать, новейшей моде. И вовсе не из истинной радости, но из страха прилежно старается конформист подобно марионетке послушно дергаться вслед, за колебаниями моды: коротко-длинно, длинно-коротко. Он боится выглядеть несовременно и невыгод­но. Роль-защита решает, что следует надевать, а чего носить не следует. И лишь из страха перед критикой многие мужчины надевают свои белоснежные сорочки и тщательно отглаженные костюмы; не потому, что они действительно испытывают радость от этого или благо­даря этому великолепно себя чувствуют, но лишь потому, "чтобы не показаться неухоженными. И они стоят в униформе своей роли-идола столь же далеко от исполненной радости эстетической элегантности, как и простое неряшество, как и обычное безразличие.

Весьма впечатляет, когда наблюдаешь, как большин­ство людей в каждой своей одежде, сохраняют один и тот же уровень притязаний. Эстетически элегантно одетые люди даже домашнюю одежду носят так, что она соответствует тому же самому высокому уровню. Тот же, кто появляется на своем рабочем месте неряшливо одетым, тот штопает с помощью наперстка даже свое бальное платье.

Если бы мы однажды дали себе отчет в том, по каким ступеням уровней одежды, ранжируются опреде­ленные люди, то мы бы с удивлением обнаружили, насколько однозначно можно квалифицировать боль­шинство людей с этой точки зрения.

Таких ступеней уровней одежды насчитывается четыре:

(1) Элегантность: индивидуально и суверенно подобран­ная одежда из чувства чистой радости.

(2) Ухоженность: традиционно выбираемая имитация романа или непринужденно выбираемая одежда.

(3) Безразличие: дисгармоничная, но опрятная одежда;

(4) Запущенность: дисгармоничная и неопрятная одеж­да.

НАПРАВЛЕННОСТЬ СТИЛЯ ОДЕЖДЫ

Уже по одежде можно отличить служащего торговли от интеллектуала, графика от электрика, домашнюю хозяйку от уборщицы, парикмахера от учителя, по­скольку как уровень притязаний их одежды, так и направленность ее стиля совершенно различны. Хорошо одетая актриса носит совершенно иную одежду, чем хорошо одетая парикмахерша, ухоженный архитектор одевается иначе, чем хорошо одетый директор банка.

Четыре направленности стиля одежды образуют две полярные пары:

традиционный и оригинальный,

классический и новомодный.

ТРАДИЦИОННАЯ ОДЕЖДА СИНЕГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (плюс «синий»)

Национальная и форменная одежда являются стиля­ми одежды, связанными с традициями. К единообразию одежды стремятся всякий раз тогда, когда хотят выразить внешним проявлением единство или общность.

Тот, кто добровольно надевает на себя традиционную униформу, будь то национальное баварское летнее платье, форма религиозной армии спасения, платье монахини, одежда путника с красными чулками, костюм члена музыкального корпуса "или мужской костюм для верховой езды, тот документально свидетельствует, что он воплощает собой некую «высшую идею». Эта высшая идея может, разумеется, быть с самого начала различ­ного рода. Так, в случае ношения национального баварского летнего платья эта идея может означать: я благочестивая девушка; поэтому тот, кто меня соблаз­нит, того я хотела бы целиком. В идеальной упаковке это притязание означает «верность», которая, как известно, всегда символизируется через синее.

Тот, кто появляется в «униформе» нудиста, тот борется за существование в голом виде. Его высшая идея означает, что сколь скоро природа является естественно обнаженной, то и обнаженность является натурально естественной.

Всякая традиционная одежда, будь то национальная баварская юбка или профессорская мантия, проявляет идею и принадлежность.

ОРИГИНАЛЬНАЯ ОДЕЖДА КРАСНОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (плюс «красный»)

Художественно продуктивный в эстетической области тип поведения является предприимчивым и, радующим­ся переживаниям. Эстетически оригинальна, например, женщина, изготавливающая сe6e пляжный костюм из замши для протирки окон, или мужчина, выкраиваю­щий воротник рубашки, исходя из собственных пред­ставлений.

Тот, кто шьет одежду по купленным выкройкам, может конечно, прослыть прилежным и, возможно, экономным человеком. Оригинальным же будет тот, кто воплотит в реальность собственную идею, не имитируя никакую модель. При этом совершенно несущественно, будет ли он сам выполнять свой проект или это сделает кто-то другой.

Оригинальность выражается также» в выборе и комплектации отдельных элементов одежды. Тот, кто владеет уровнем эстетической элегантности, тот навер­няка является оригинальным. Однако далеко не каждое оригинальное создание или оформление, например, украшенная перьями корзиночка для хлеба, использу­емая в качестве дамской шляпки, обязательно должно быть эстетически элегантным. То юное создание, которое прикрывает дыры на пятках своих носков второй парой носков с дырами в их передней части, было бы оригинальным на протяжении всей своей жизни, но никогда не стало эстетом.

Истинная оригинальность проявляется в такой ду­ховно-психической установке, которая отличается вос­торженностью, заинтересованностью и интенсивностью эротических переживаний.

КЛАССИЧЕСКАЯ ОДЕЖДА ЗЕЛЕНОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (плюс «зеленый»)

Классической является одежда, сшитая с учетом строгих правил консервативных обычаев в области одежды. Ему просто нельзя опозорится ношением «неправильной» одежды. Архиконсервативным является, например, английский биржевой маклер с котелком и зонтиком. Но в качестве классического обозначается всякий элемент одежды, сохраняющий привычный, стиль в противоположность к направлениям моды. В этом смысле мужские брюки из синей фланели могут быть пошиты столь же классически, что и черный смокинг или гладкое темное платье для коктейля.

Цвета обычно мягкие и спокойные, не пестрые, покрой в большинстве случаев простой. Тот, кто хотел бы производить на окружающих впечатление классиче­ского, тот должен выделяться своей скромной одеждой. Классически одевается тот, кто хочет цементировать свой авторитет и претендовать на престижную позицию. Классический стиль одежды выдает скрытое, но после­довательное притязание на значимость.

Эти люди требуют по отношению к себе внимания и даже уважения. Во всяком случае они ожидают, что будут оценены и признаны как особенная личность. Они воображают и сильно желают, чтобы их имя вследствие его безусловной важности всегда подчерки­валось бы красной линией в списках поздравлений по случаю нового года или дня рождения.

МОДНАЯ ОДЕЖДА ЖЕЛТОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (плюс «желтый»)

Новая мода изменяет цвета, модели и покрой одежды. Она живет преобразованиями и изменениями. В качестве моды она, разумеется, также является условностью, новой условностью. Она оппонирует по отношению к консервативным условностям и пропаган­дирует условность другого рода — новую моду. Она живет возбуждением и привлекательностью от нового, стремлением к переменам. Тот, кто подхватывает новую моду, тот не является оригинальным, однако он благоприятно относится к переменам, радуется или чувствует себя молодым авангардистом.

Однако тот, кто стремится к отличию от других; тот, кто намерен вызвать протест против привычного и признанного, тот охотно хотел бы стать оригиналь­ным. Такие хвастуны и выскочки являются не очень оригинальными, но экстравагантными. В экстравагант­ности находит свое выражение чрезмерное честолюбие и тщеславие человека, который втайне ощущает себя непризнанным.

Рядом с четырьмя ролями-идолами (традиционность и оригинальность, классика и мода) располагаются четыре роли-защиты (единообразие и разнообразие, консервативность и экстравагантность).

Роль-идол и защита могут выражаться в одном и том же направлении стиля, то есть в одежде одного и того же вида. Однако мотивы в этом случае совершенно различны: в направлении стиля можно переживать как сильнейшее чувство самоутверждения («Я теперь ши­карно выгляжу!»), так и состояние защиты в одежде определенного стиля из-за боязни критики («Как деловой человек, я не могу себе. позволить одеваться так, как это мне подходит»).

Мы различаем четыре направления стиля одежды в качестве роли-защиты:

(1) Однообразие одежды защитного красного типа поведения (минус «красный»)

(2) Разнообразие одежды синего типа защитного пове­дения (минус «синий»)

(3) Консервативность одежды защитного желтого типа поведения (минус «желтый»)

(4) Исключительность (эксклюзивность) одежды защит­ного зеленого типа поведения (минус «зеленый»).

Наши рекомендации