Что такое гендер? Д. В. Воронцов

Бабетт Франсиз

Гендер — социальный конструкт или биологический императив? (Доклад на 7-й конференции Австралийского научно-исследовательского инсти­тута семьи (Сидней, июль 2000), перевод с английского Д. В. Воронцова. Дан в сокращении.)

Споры о том, биология или среда определяют выбор человеком тех или иных поведенческих ролей и образа жизни, характерны для социобиологии. Начиная с 1970-х годов завязалась общая дискуссия, мо­жет ли воспитание (культура) взять, верх над биологией и определять собственно сам биологический пол? Предлагаемая статья подвергает критике «гендерный вопрос» современного феминизма и политиза­цию слова «гендер», которым пытаются заменить слово «пол» по от­ношению к человеку.

<...> в течение десятилетия либеральный феминизм сменился на более радикальный «гендерный феминизм», который, опираясь на марксистскую идеологию, требовал упразднения не только экономи­ческих классов, но полов как классов, то есть требовал упразднения разделения людей на мужчин и женщин.

Отсюда и возникла подмена слова «пол» на «гендер» <...>

Согласно [гендерным исследованиям], мужчина/женщина, маскулинность/фемининность — это не более чем культурные конструкты, а убежденность людей в том, что гетеросексуальность — «естествен­ная» форма проявления полового инстинкта, — еще один пример социаль­ного конструирования «биологического».

<...> Взгляды <...> феминисток из Нью-Йорка поддерживают большинство членов комитетов ООН вот уже на протяжении десятиле­тия, что находит отражение во всех издаваемых ими документах. Согласно буклету, выпущенному Международным научно-исследова­тельским и обучающим институтом по продвижению женщин при ООН, «принять гендерную перспективу означает... разграничить, что явля­ется природным и биологическим, а что — социально и культурно скон­струированным, и в процессе обсуждения изменить границы между естественным (и, следовательно, неизменным) и социальным (следо­вательно, изменяемым)».

Врожденные аномалии [на которые ссылаются феминистки, доказывая, что гендеров больше, чем два] сравнительно редки, поэто­му я утверждаю в своей статье, что они не доказывают того факта, что полов больше, чем два. Наличие аномалий также не доказыва­ет того, что гетеросексуальность теперь не следует считать естественным поведением, как не доказывает факт рождения слепых детей того, что зрение не является естественным состоянием для лю­дей. Биологический пол определяется не внешними органами [как считают феминистки], а генетической структурой. Каждая клетка человеческого тела четко может быть определена как мужская или женская, и человеческий мозг присутствия или отсутствия тестостерона - тоже является маскулинизированным или феминизированным уже на стадии вынашивания плода.

Более того, люди не существуют в континууме между мужским и женским. Те редкие случаи, когда дети рождаются с аномальными гениталиями, требуют сожаления и лечения в соответствии с их хромосомным полом. Наличие У хромосомы свидетельствует о том, что

ребенок - мальчик, а ее отсутствие — что ребенок является девочкой.

Возникновение редких редких аномалий не требует пересмотра пола у всего человечества. Женщины часто испытывают трудности, решая вопрос, что надеть сегодня, и мне представляется слишком обременительным заставлять их решать эту проблему путем самоопределения себя в гендерном континиуме в каждый конкретный день.

В 1975 году я стала членом Викторианского комитета по равным возможностям в школе (Австралия). Из 12 членов этого комитета я была единственным человеком, имеющим отношение к науке. Так как я не была согласна с базовыми установками других членов ко­митета, которые считали, что большинство, если не все наблюдаемые различия в итоговых результатах по окончании школы между маль­чиками и девочками объясняются дискриминацией или социальны­ми условиями, я в 1977 году написала свой Отчет Меньшинства. В нем я утверждаю: несмотря на то что культурные и родительские влияния, несомненно, играют свою роль в выборе профессиональ­ного пути мальчиков и девочек, их выборы основываются на врож­денных предпочтениях; следовательно, агрессивный социальный инжиниринг, рекомендованный комитетом, ничем не оправдан.

Обзор литературы по половым различиям дает богатый материал для размышления, и приведенные в литературе данные признаются феминистскими учеными. Половые различия видны невооруженным глазом не только до рождения, но даже и до зачатия. Возможно, я была единственным членом комитета, который смотрел в микроскоп и ви­дел различия в облике и в поведении между андроспермой (сперма, которая приводит к рождению мальчика) и гиноспермой (сперма, ко­торая приводит к рождению девочки). На сперму не влияют соци­альные условия и сексизм.

<...> Меня продолжает беспокоить убеждение феминистов о том, ЧТО человеческая природа — податливый материал и что социум мо­жет лепить из детей все что угодно. Я сама мать четверых девочек и четверых мальчиков и по своему опыту знаю, что девочки и мальчики различаются и вряд ли будут играть в политически корректные, не-сексистские игрушки. У нас в семье однажды чуть не разразился кризис, когда мой сын оторвал голову кукле старшей сестры: он просто хотел посмотреть, как кукла сделана.

В докладе Большинства Викторианского комитета по равным возможностям в школе не было отмечено, что в наших дискусси­ях постоянно всплывало имя доктора Джона Мани, родившегося и в Новой Зеландии, получившего степень по психологии в Гарвар­де, ;затем специализировавшегося в качестве исследователя в Балтиморском госпитале имени Джона Хопкинса. Он считается первым, кто ввел понятие гендерной идентичности для описания внутреннего состояния личности с точки зрения ощущения себя мужчиной или женщиной. И он же основал в госпитале ДжонаХопкинса первую в мире клинику по лечению проблем, связан­ных с гендерной идентичностью, в которой только и делали, что изменяли пол взрослым людям. Джон Мани стал всемирно при­знанным и бесспорным авторитетом в области психологической коррекции людей с неопределенными гениталиями и советником по вопросам, связанным с новаторскими операциями по измене­нию пола. Его влияние на академический и научный мир опреде­лило облик науки последних десятилетий. До сегодняшнего дня многие из его учеников, поддерживающих теорию психосексуаль­ной дифференциации, занимают ведущие позиции в уважаемых университетах, научно-исследовательских институтах и научных журналах США. Теория врожденной психосексуальной гибкости людей стала краеугольным камнем целой медицинской специаль­ности — педиатрической эндокринологии <...>.

Однако мало кто знает о показательном факте, опровергающем все построения доктора Мани. Это случай Брюса Раймера. Брюс и Брай­ан Раймеры были нормальными однояйцевыми близнецами-братья­ми, родившимися в Виннипеге, Канада, в 1965 году. Из-за неудачной операции по обрезанию, которая была проведена с грубыми ошибка­ми, пенис Брюса был обожжен и поврежден. В конце концов врачи клиники Майо в Миннесоте, объясняя невозможность реконструкции органа, посоветовали родителям Брюса — Рону и Джанет Раймерам — попробовать возможность переделать Брюса в девочку и обратиться к доктору Джону Мани. Тот уверил родителей, что изменение мужско­го пола Брюса на женский может привести к успеху.

Родители не понимали, что предыдущие операции доктор Мани проводил на гермафродитах и что рекомендованная им процедура — кастрация и формирование женских гениталий, которая при достижении мальчиком 11-летнего возраста должна была сопровождаться гормональной терапией, является экспериментом. Такие операции никогда не делались на детях, рожденных с нормальными гениталиями и нервной системой.. Судьба предоставила Джону Мани возможность отлич­ного эксперимента с хорошим «контролем» — однояйцевым близне­цом, что было важно для валидизации результатов.

Пелиатр семьи Раймеров в Виннипеге возражал против этой операции и рекомендовал, чтобы они подождали до того времени, пока ребенок не достигнет школьного возраста, чтобы сделать фаллопластику – хирургическое восстановление пениса. Однако Джон Мани,

Следуя одному из важных положений своей теории — представлению

о сензитивном периоде для развития гендерной идентичности, тре­бовал быстрого принятия решения. Согласно его представлениям, после возраста 2,5-3 лет ребенок оказывается неспособным сфор­мировать мужскую или женскую идентичность. Брюсу было тогда 19 месяцев. Мани писал: «Ребенок был еще очень мал, так что ему можно было приписать любой пол, а эротический интерес к проти­воположному полу почти наверняка можно было бы сформировать позднее, но времени для принятия окончательного решения было очень мало». В июле 1967 г., в возрасте 22 месяцев Брюсу была сде­лана операция по изменению пола. Ребенка переименовали в Брен­ду. Принимая решение, Рон и Джанет Раймеры нисколько не сомне­вались, так как боялись перспективы насмешек и унижения их сына в школе и других общественных местах. Они не могли даже нанять ему сиделку, потому что простая смена пеленок выставила бы напо­каз ужасную рану.

В те времена пластическая хирургия была в зачаточном состоянии; считалось, что легче сформировать вагину, чем восстановить пенис. Поэтому в клинике Джона Мани гермафродитам чаще всего припи­сывали женский пол и кастрировали их. Однако Брюс Раймер не был гермафродитом. Его родители послушно следовали рекомендациям доктора Мани, воспитывая Бренду как девочку. На второй день рож­дения близнецов Джанет сшила «дочке» платье из белого сатина, из которого было сделано ее собственное подвенечное платье. «Оно было красивым, кружевным, — вспоминает Джанет. — Но девочка рвала его, пытаясь содрать с себя платье. Я думала: Бог мой, она знает, что она — мальчик, и не хочет быть девочкой! Но потом я успокаивалась, надеясь, что смогу научить ее хотеть быть девочкой».

Эксперимент не удался с самого начала. Бренда не показывала им каких признаков фемининности, но демонстрировала все признаки маскулинного поведения, включая грубые, подвижные и силовые игры, и стоя мочилась в туалете. У нее не получалось завязать друж­бу с одноклассницами и, несмотря на то что она училась в разных школах и обращалась к психиатру, Бренда имела проблемное пове­дение и плохую успеваемость. Ее оставили на второй год, тогда как брат был переведен в следующий класс.

Перед операцией доктор Мани поставил условие, чтобы родители вместе с Брендой и ее братом-близнецом Брайаном ежегодно посещали его научное подразделение в госпитале. Эти поездки были настоя­щим испытанием для семьи Раймеров, а также вызывали у Бренды страх и смущение. В отсутствие родителей близнецов подвергали под­робному опросу об их быте, о том, как Бренда принимает свою фемининность; ряд вопросов имел открытый сексуальный характер. Близ­нецов просили поиграть в сексуальные игры, чем-то напоминающие эксперименты Кинзи с младенцами, что в наше просвещенное время скорее можно назвать совращением детей.

Помимо ежегодных визитов, Раймеры переписывались с Джоном Мани по поводу проблем, возникающих в воспитании Бренды, но тот вместе с коллегами все время уверял их, что мальчишеское поведение Бренды — это преходящий этап в ее развитии.

Несмотря на все признаки того, что эксперимент потерпел полное фиаско, а сама Бренда получила массу психологических и поведен­ческих проблем, в декабре 1972 года, четыре месяца спустя после того, как Бренда начала второй год учебы в первом классе, доктор Мани представил свой знаменитый «случай близнецов» и опубликовал дан­ные в своей книге «Мужчина и женщина, мальчик и девочка».

Содержащая примеры о гермафродитах, прошедших курс ле­чения в отделении психогормональных исследований Джона Мани, книга освещает вопросы генетики, эмбриологии, нейроэндокринологии, нейрохирургии, социальной, медицинской и клиниче­ской психологии и социальной антропологии. Это очень путаная киша, основная идея которой достаточно ясна: первичными фак­торами, управляющими процессом психосексуальной дифферен­циации у человека, являются научение и социальная среда, но не

биология.

Мани писал, что плановые эксперименты на людях невозможны по этическим причинам и можно использовать только «внеплановые» возможности, как, например, в случае нормального новорожденного мальчика, которому пришлось удалить пенис в результате неудачного обрезания. И доктор использовал такую возможность. С его точки зрения этот эксперимент был чрезвычайно успешен. Он сопоставлял интересы Брайана к машинкам, насосам, орудиям и Бренды — к куклам, кукольным домикам и коляскам. Он сравнивал чистоплотность Бренды и полное отсутствие интереса Брайана к этому вопросу. Брен­да интересовалась кухонной работой, тогда как Брайан пренебрегал ею.

Джон Мани описывал Бренду как доминантною ребенка, доми­нантносьб которого к возрасту трех лет превратилась в «квочкину» заботуобрате. Близнецы казались воплощением почти зеркального раз­деления вкусов, темпераментов и поведения в гендерном отношении, их можно было считать самым веским доказательством того, что маль­чиками и девочками не рождаются.

Влияние случая близнецов на развитие гендерных исследований] нельзя переоценить. Он тут же был взят на вооружение феминистс­ким движением, которое всегда возражало против биологической ин­терпретации половых различий. Работы Джона Мани 1950-х годов о психосексуальной нейтральности новорожденных до сих пор исполь­зуются в качестве основного доказательства [приоритета воспитания над биологией] в современном феминизме. Кейт Миллет в своем бе­зусловно феминистском произведении «Сексуальные политики» цитирует работы Дж. Мани в качестве научного подтверждения того, что различия между мужчинами и женщинами отражают не биоло­гические закономерности, а ожидания и предрассудки общества. И случай близнецов предоставляет неопровержимые доказательства в поддержку этого взгляда.

На протяжении еще нескольких лет Дж. Мани продолжал пред­ставлять случай Бренды как успех. А в это время девочка приходила к нему хмурой, угрюмой, односложно отвечала на его вопросы и не желала его видеть, так что родителям приходилось упрашивать ее пойти к доктору, обещая за это поездку в Диснейленд. Раймерам пришлось нарушить конфиденциальность и все-таки рассказать консультантам, к которым они обратились по поводу поведенче­ских проблем Бренды в школе, ее историю болезни. А Дж. Мани в то же самое время утверждал, что ее поведение вполне нормально для активной маленькой девочки, ясно отличается от мальчишеского образа жизни, который ведет ее брат-близнец, и что оно не вызывает ни у кого никаких подозрений. Основываясь на сообщениях докто­ра Мани, обозреватель Линда Воулф писала в Книжном обозрении газеты «Нью-Йорк Таймс» (май 1975) о «мальчике — однояйцевом близнеце, пенис которого был обожжен после рождения и который с согласия родителей на хирургическую операцию по перемене пола довольно успешно был воспитан в качестве настоящей девочки». В действительности же у Бренды в возрасте 11 лет стали происходить определенные физиологические изменения: она стала раздаваться в плечах, начали расти мускулы, ее шея и бицепсы укрупнились, а голос стал ломаться. Она противилась употреблению таблеток эст­рогена, которые должны были увеличить ее грудь, и категорически не хотела идти на плановую операцию по дальнейшему формированию вагины. Во время визита к доктору Мани в 1978 году, когда он организо­вал для нее беседу с транссексуалом, Бренда пришла в такой ужас, что сбежала из клиники, и когда ее, наконец, вернули в гостиницу к родителям, она сказала, что покончит с собой, если они еще раз привезут ее насильно к доктору. Родители Бренды все еще надея­лись на превращение их ребенка в девочку, но в мае 1980 года, ког­да она начала настойчиво убеждать своих эндокринолога и психи­атра в Виннипеге, что не хочет быть девочкой, те посоветовали ро­дителям открыть ей правду. Чувство злости и удивления Бренды сочетались с чувством глубокого облегчения. Она сказала: «Неожидан­но я поняла, почему я страдала. Я не была какой-то извращенкои, я не была сумасшедшей».

Несмотря на то что взгляды Дж. Мани на психосексуальную неопределенность или гибкость гендерной идентичности стали не­преложной истиной в ученом сообществе и, в частности, в феми­нистском движении, все-таки нашелся по крайней мере один ис­следователь, который поставил под сомнение сделанные Дж. Мани выводы. Биофизик Мильтон Даймонд руководитель передовой группы эндокринологов Канзасского университета в 1950-х годах, и его коллеги в опытах над морскими свинками установили, что внутриутробные половые гормоны не только играют важную роль в развитии репродуктивной системы и внешних половых органов плода, но также влияют на процессы маскулинизации или феми­низации мозга.

Результаты этих исследований были опубликованы в 1959 году и журнале «Эндокринология». В последующей статье, озаглавлен­ной «Критическая оценка онтогенеза полового поведения человека» Даймонд полностью опроверг теорию Мани. Сообщая о результатах, полученных на морских свинках, этот исследователь утверждал, что дородовые факторы ограничивают влияние культуры, научения и социальной среды на гендер человека. Приводя примеры из биологии, психологии, психиатрии,антропологии и эндокринологии, он доказывал, что гендерная идентичность жестко связана с мозгом, начиная с момента зачатия. Позднее данные,

полученные на морских свинках, были подкреплены наблюдени­ями за девоками, которые испытывали влияние тестостерона в утроб­ном периоде (случайно или в результате приема таких препаратов их матерями)

Статья Даймонда, опубликованная в 1959 году, стала прямым вызовом научному авторитету Джона Мани, ставшему одним из гуру феминистского движения. С этого момента начались долгие и язвительные академические дебаты. Именно они позволяют объяс­нить, почему доктор Мани так рьяно ухватился за возможность экспериментальной проверки своей теории на однояйцевых близ­нецах и почему он так не хотел видеть явные признаки провала это­го эксперимента.

Средства массовой информации уже проявили интерес к ставшему известным случаю близнецов, подтверждающему первичность воспита­ния над биологией в формировании гендерной идентичности. Однако когда корреспондент ВВ С начал журналистское расследование, он стол­кнулся со слухами, согласно которым этот случай представляет собой совсем не то, что о нем думают. Так на ВВС появился документальный фильм «Первый вопрос», рассказывающий о самом первом вопросе родителей при рождении ребенка.....«Мальчик или девочка?». Также

были и другие статьи в прессе, как и продолжающиеся споры в научном мире, в центре внимания которых был не Мильтон Даймонд, а сама Бренда (в последующем получившая имя Давид), узнавшая о себе правду и вернувшая себе свою сексуальную идентичность. К своему 15-летию этот ребенок уже жил как мальчик. Он стал принимать инъекции тес­тостерона, в 1980 году прошел болезненную операцию по удалению гру­дей. В 1981 году ему была сделана операция по восстановлению пениса. К 22 годам последовала повторная, более успешная фаллопластика. И сентябре 1990 года Давид Раймер женимся па Джейн Фонтэйн, мате­ри-одиночке, имеющей трех детей.

Новое имя мальчика стало символом его борьбы против Голиафа в лице Джона Мани и медицинского сообщества, а также мужества в отстаивании своей собственном идентичности. До тех пор пока Давид Раймер не заявил публично о суровом испытании, которое ему дове­лось пройти, медицинская общественность не была восприимчива к опасностям, которыми полна практика лечения детей-гермафродитов. Такая глухота, без всякого сомнения, поддерживалась их уважитель­ным отношением к феминистскому движению, которое до сих пор убеждено в возможности создания андрогинного общества посред­ством принятия контр-сексистских образовательных практик.

Так, в Австралии в общепринятом «Руководстве по работе центров ухода за детьми» воспитателям запрещено говорить девочке, что ее платье красивое. «Контр-сексистская» образовательная практика поощряет игры мальчиков в куклы, что напоминает кошмары из эйфоричных сообщений доктора Мани о Бренде. С другой стороны, фе­министская идеология, основывающаяся на первичности социальных факторов по отношению к биологическим, подрывается гомосексуаль­ным лобби, которое в борьбе за свои гражданские права настаивает на том, что они «рождены такими», а не получились в результате (непра­вильного) социального влияния.

В конце концов медицинская общественность повернулась ли­цом к реальности, по крайней мере, в США. Клиника по лечению расстройств гендерной идентичности в госпитале имени Джона Хоп-кинса была закрыта, а противоречивый учебный курс Джона Мани по сексологии был отменен в конце 1970-х годов. Уролог Уильям Райнер из госпиталя им. Джона Хопкинса сообщил, что 25 мальчи­ков, рожденных без пениса, но с нормальными яичками, несмотря на гормональную терапию и операции, воспитывающиеся после как девочки, сохранили мужские характеристики, и многие из них опять стали мужчинами. В своей статье в журнале «Американский уче­ный» за 1992 год доктор Поль Макхью, заведующий психиатриче­ским отделением госпиталя им. Джона Хопкинса, критиковал опе­рации по изменению пола как «наиболее радикальную форму тера­пии из когда-либо предложенных в XX веке психиатрами». Он сравнил эту операцию с широко распространенной прежде фронтальной лоботомией. Доктор Йон Мейер, психиатр этого же госпи­таля и бывший директор клиники по лечению расстройств гендерной идентичности, провел долгосрочное последующее наблюдение за 50 взрослыми транссексуалами, которые лечились в клинике. Он сообщил, что ни один из них не достиг желаемого улучшения качества жизни, из чего сделал вывод, что «операция по изменению пола не дает никаких объективных преимуществ в отношении социаль­ной реабилитации».

Можно только удивляться, почему способность видеть реальность до сих пор не достигла Австралийских берегов. В парламенте до сих пор не рассмотрен закон о гендерной идентичности и сексуальной ориентации, операции по изменению пола продолжаются. Нормальных мальчиков калечат в процессе феминистского воспитания, и это только начинает привлекать внимание политиков.

В США уролог Уиллиам Райнер отложил свой скальпель и вернулся к практике детского психиатра.специализирующегося по транссексуальности. Он уверен, что операции по изменению пола - ошиб­ка. И мое убеждение таково, что дети должны воспитываться, а взрос­лые - жить в соответствии с тем полом, который соответствует их хромосомному набору. Мозг так же запрограммирован на то, чтобы быть мужским или женским. Перефразируя Кассия из «Юлия Цеза­ря», можно сказать: «Ошибаются, дорогой Брут, не звезды, а мы - это заложено в наших генах».

• Как автор текста определяет понятие гендера и гендерной иден­тичности?

• Соответствует ли это понимание тому, которое принято в ген­дерных исследованиях?

• С чем не согласна автор текста, за что она критикует гендерный подход?

• Какие социальные и личностные ценности скрываются за аргумен­тами автора текста?

• Какие признаки поведения Бренды (к описании случая Джона Мани) отмечаются автором в качестве маскулинных/феминин­ных? Соответствует ли это пониманию маскулинности/феми-нинности в гендерных исследованиях?

• Что, на ваш взгляд, могло выступить причинами психологических проблем Бренды с точки зрения гендерного подхода?

Что такое гендер? Д. В. Воронцов

Разделение людей на мужчин и женщин является центральной установкой восприятия нами себя и окружающих [2]. На обыденном уровне рассуждений многие убеждены в том, что психологические различия между мужчинами и женщинами связаны с генетическими, анатомическими и физиологическими особенностями мужского и женского организма. Однако факт телесного несходства мужчин и женщин еще не говорит о том, что именно отсюда происходят и все наблюдаемые различия между ними, включая психологические. Ведь биологические различия имеют и социокультурный контекст, определяющий, какие личностные и поведенческие характеристики в данное время и в данном обществе ожидаются от мужчины, а какие – от женщины, какие характеристики считаются людьми важными для мужчины, а какие – для женщины. Да и то, как мы воспринимаем биологические различия между полами, тоже определяется культурными факторами.

Как указывает французский историк Т. Лакер, в Европе до XVII в. базовыми отличительными признаками понятий «мужчина» и «женщина» считались социальный статус индивида и исполняемые им социокультурные роли, а не анатомо–физиологические особенности [6]. Телесное несходство мужчин и женщин не ставилось под сомнение, однако суть различий между ними люди усматривали отнюдь не в биологии. Длительное время в европейской культуре существовала однополая модель человека, описанная античным философом–врачом Галеном во II в. н. э. Согласно этой модели организм женщины рассматривался как биологически несовершенный мужской организм. В галеновской схеме структурно–морфологических соответствий репродуктивных органов женский организм имеет точно такие же половые органы, что и мужской. Единственное отличие между ними усматривалось в том, что у женщины в силу «недостаточной жизненной энергии» эти органы находятся внутри, тогда как у мужчины они располагаются снаружи. Женские гениталии вплоть до 1700–х гг. не имели собственного названия. Для их обозначения использовались термины, обозначающие мужские половые органы, и только контекст определял то, о каком теле – мужском или женском – идет речь. Собственно половые различия фиксировались не онтологическими, а социологическими категориями. Природное тело рассматривалось как подчиненное социальному бытию человека, потому что телесное считалось временным, нестабильным образованием, выполняющим только вспомогательные функции в человеческой жизни.

Мировоззренческие сдвиги в европейском сознании, произошедшие в эпоху Возрождения, изменили взгляд на роль тела в жизни человека. Оно стало считаться единственной реальной, объективно существующей характеристикой индивида – в противоположность условности и произвольности социальных определений различных человеческих качеств, в том числе и сексуальных. Если в античной и средневековой Европе психологические и социальные различия мужчин и женщин соотносились с различиями в их социальном статусе, то после XVII в. корни социальных и психологических различий стали усматривать в анатомии мужчин и женщин. А точнее, в способности женщины к деторождению и связанными с ней физиологическими процессами: менструацией, лактацией, гормональными сдвигами и т. п. Таким образом, к XIX в. вопрос о сексуальных различиях между мужчинами и женщинами был подменен вопросом о репродуктивных функциях организма, что в конечном счете привело к возникновению в европейской культуре двуполой модели человека, в которой мужское и женское представляли собой два антагонистических полюса. Новая модель позволяла рассматривать социально обусловленные сексуальные различия в поведении личности как биологически детерминированные, возникающие на основе неодинакового анатомического, клеточного строения, эндокринных, психофизиологических и иных телесных функций. Так в европейском сознании утвердилось представление о том, что пол человека является биологическим феноменом и что полов у человека только два.

С точки же зрения современного биологического знания пол человека имеет многоуровневую организацию [4]:

генетическийпол (определенный набор генов);

гонадныйпол (наружные и внутренние половые органы, железы внутренней секреции);

морфологическийпол (телесные характеристики – степень оволосения тела, мышечная масса и распределение жировой ткани);

церебральныйпол (дифференциация мозга под влиянием тестостерона).

Только на уровне гонадного пола, а точнее, на уровне генитальной подсистемы мы можем говорить о четком делении на две противоположные формы половой организации – мужские и женские половые органы, выполняющие разные функции в процессе размножения (репродуктивные функции). Поэтому обоснованность жесткого разделения людей на два пола может быть поставлена под сомнение. Даже на генетическом уровне ученые сомневаются в четкости деления пола на два, поскольку Y–хромосома, с которой связан мужской пол, по–видимому, является дефектным вариантом Х–хромосомы, с чем связано значительное многообразие вариаций структуры этой хромосомы и возможности сцепленных вариантов (например, ХХY). Кроме того, только один ген Y–хромосомы отвечает за производство тестостерона. И если этот участок в Y–хромосоме отсутствует или дефектен, то плод все равно развивается по женскому типу, несмотря на наличие мужской хромосомы.

Однако в сознании большинства людей присутствует редко осознаваемая познавательная установка на то, что почему–то именно гениталии являются основным критерием и начальной точкой отсчета при оценке всех составляющих биологического пола. Получается, что различием репродуктивных функций тела люди пытаются объяснить наличие психологических и социальных различий между мужчинами и женщинами. В действительности же биологические (половые) признаки определяют не столько психологические различия, сколько уровень психической (психофизиологической) активности организма, имеющего мужские или женские гениталии.

С биологическими факторами связаны двигательная подвижность, возможности применения мышечной силы в том или ином виде деятельности, возбудимость нервных процессов, скорость психофизиологических реакций и т. п. Биологически обусловленная активность психофизиологических процессов всегда получает социокультурную и личностную интерпретацию, связанную с тем, в каком социальном контексте развиваются и реализуются эти биологические (половые) особенности. В социально–психологическом плане различные аспекты биологического пола личности связаны с процессом социального восприятия, с системой социальных отношений, возникающих на основе любого из аспектов сексуальности. Реализация личности в сексуальной сфере определяется мотивами, целями, ценностными ориентациями и предоставленными обществом и культурой средствами реализации природных (половых) возможностей в тех или иных поступках. Даже сексуальные желания, как реальность психологического переживания, определяющего стремление к некоторому объекту, оказываются связанными с социальным восприятием и оценкой этого объекта и потому имеют самостоятельное, а не исключительно биологическое определение.

Кроме того, личность мужчины и женщины в психологическом смысле характеризуется качествами, приобретаемыми и реализующимися в процессе общения, социального взаимодействия в контексте межличностных и общественных отношений. Для того чтобы адекватно понять природу и происхождение психологических различий между мужчинами и женщинами, мы должны учитывать это обстоятельство. Поскольку в поведении человека биологические и социальные характеристики тесно переплетены, мы никогда не можем со стопроцентной убежденностью утверждать, что различия, обнаруживаемые в мужском и женском поведении, имеют однозначно биологическое происхождение. Для прояснения биологических и социально–психологических аспектов мужского и женского поведения американский психолог Р. Столлер в конце 1960–х гг. предложил понятийно разделить человеческую сексуальность по двум аспектам: биологическому, за которым он предложил закрепить термин «пол»,и социальному, за которым он предложил закрепить термин «гендер» [7].

Идея о выделении двух измерений пола – биологического и социального – возникла у Р. Столлера при исследовании феномена транссексуальности: субъективной убежденности человека в своей принадлежности к противоположному полу. В этом феномене наиболее четко отражается тот факт, что природные характеристики организма существуют для человека только как некоторые символы, наделенные социальным и личностным смыслами и ценностными значениями.

Термин «гендер»до Р. Столлера был только грамматической категорией, обозначающей мужской, женский или средний род высказываний в английском языке. Грамматический термин «гендер» («родовой признак») в английском языке отражает контекстуальную, а не постоянную (онтологическую) сущность мужских и женских качеств.[1] Использование этой грамматической категории в качестве социально–психологического понятия было призвано подчеркнуть тот факт, что биологические характеристики сексуальности не даны человеку непосредственным образом, а всегда преломляются через призму индивидуального сознания и социальных представлений, т. е. существуют в виде субъективного и зафиксированного в культуре знания о них. С введением этого термина психологические черты женщин и мужчин, часто приписываемые только биологическим основаниям, получили объяснение посредством процессов аккультурации и социализации.

Быть мужчиной или женщиной в психологическом плане означает субъективную уверенность в том, что каждый представитель того или иного биологического пола (обладающий определенными гениталиями и телесными характеристиками) обладает специфическими личностными и поведенческими характеристиками, соответствующими этому полу. Следовательно, пол в социальном взаимодействии выступает, прежде всего, как когнитивная схема – обусловленные культурой представления о том, какие личностные признаки свойственны людям того или иного пола. К такому выводу пришли американские социальные психологи С. Кесслер и У. Маккенна [5]. В результате последующих исследований феномена транссексуальности в направлении, заложенном Р. Столлером, эти ученые поставили под сомнение само существование объективной биологической реальности пола, зафиксированной в этом понятии. С. Кесслер и У. Маккенна утверждают, что пол в том виде, как он понимается в биологии и обыденном знании, является продуктом социального взаимодействия в повседневной жизни, т. е. он выступает всего лишь разновидностью гендера как системы социальных отношений, складывающейся по произвольно выбираемому генитальному критерию разделения людей на группы, и разновидностью системы социальных представлений (убеждений) о неизбежности такого разделения.

Биологический пол, так же как и гендер, фактически является социальным конструктом – продуктом устойчивых интерпретативных практик, возникающих на основе когнитивных схем восприятия. В психологическом и социальном плане биологический пол всегда существует для личности в виде условной системы объяснений (интерпретаций). Отрицая дуализм разделения сексуальности на пол и гендер, С. Кесслер и У. Маккенна предложили обозначать термином «гендер» не только социокультурные представления и индивидуальные когнитивные схемы восприятия биологического пола, но также и те аспекты бытия женщины или мужчины, которые традиционно считались биологическими. Они предложили оставить за термином «пол» только репродуктивную активность. Именно С. Кесслер и У. Маккенна ввели практику обозначения термином «гендер» любые проявления пола, не связанные прямо с репродуктивной активностью.

Когда речь заходит о психологическом анализе и исследовании гендерных характеристик личности, характеристики биологической активности нередко смешивают с поведением в социально–психологическом смысле. Смешение половых и гендерных характеристик приводит к тому, что к характеристикам мужественности и женственности одновременно относят и психофизиологические, и социокультурные аспекты психологических различий. Тогда как в ситуациях реального взаимодействия между собой люди редко связывают биологические особенности своего организма с гендерными характеристиками. На смешении половых и гендерных различий часто строится критика гендерного подхода к объяснению поведения людей.

В методологическом плане исследование гендерных характеристик личности может осуществляться в рамках двух подходов: полоролевоми социально–конструктивистском. Полоролевой подходсводит гендер к одному из его социально–психологических проявлений – гендерным стереотипам (схемам восприятия). Полоролевой подход вполне вписывается в трактовку термина «гендер», предложенную Р. Столлером Ведь с его помощью обозначались социокультурные представления о личности мужчин и женщин, связывавшие психологические особенности с половой принадлежностью человека, объективность существования которой еще не ставилась под сомнение. Поэтому сторонники этой методологии интерпретируют наличие двух противоположных гендеров (мужского и женского) как социокультурное или субъективное отражение природной данности: двух биологических полов, которым соответствует то или иное обусловленное природой содержание связанных с полом социальных ролей.

В наиболее развернутом виде социально–психологическая теория гендерной схемы была разработана С. Бем [1]. Гендер как система представлений («гендерная линза», по определению С. Бем) является неотъемлемой частью культурного дискурса (реальной практики использования языка, в который заложены гендерные различия в виде грамматических родов и правил их употребления) и социальных практик общения, взаимодействия и деятельности людей. И в этом случае он имеет множественные формы проявления, которые не сводятся лишь к совокупности половых ролей, предписанных обществом по признаку пола. Гендером будет и специфический язык общения, и разделение труда между мужчинами и женщинами, и распределение властных отношений, и система ценностей, и многое другое. Повседневные практики социальной жизни ограничивают возможности произвольного использования образцов социального взаимодействия и сочетания личностных качеств мужчинами и женщинами, но однозначно не предписывают абсолютного следования доминирующим гендерным моделям. Концепция гендерной схемы С. Бем удачно накладывается на первоначальное представление о гендере как социальной надстройке над биологическим полом. Многие исследования, называемые в психологии гендерными, центрируются исключительно на выделении содержательного многообразия гендерных схем, представленных в различных социальных группах и ситуациях социального взаимодействия, оставляя за скобками механизмы их формирования.

В социально–конструктивисткойметодологии отрицается наличие причинной зависимости между мужской и женской телесной (и психофизиологической) организацией и социально–психологическими характеристиками личности. Система социальных и межличностных отношений, которая складывается между людьми разного пола и сексуальных предпочтений, а также с разной ориентацией на те или иные модели поведения (гендерные роли), не может быть понята и объяснена без учета властного измерения этих отношений (доминирования и подчинения, паритета и неравенства, внутригруппововго фаворитизма и межгрупповой дискриминации). Отношения мужского и женского являются отношениями различия, сконструированного как неравенство социальных возможностей. Властная асимметрия отношений подчеркивается разницей в гендерно–специфичных паттернах общения, которые на самом деле маскируют дискриминацию под «объективное» гендерное различие [3].

В психологии механизмы социального конструирования гендера нередко сводятся к процессу социализации. Соответственно гендерные исследования превращаются в поиск половых различий, возникающих в процессе социализации. Однако представление о социальном конструировании гендера существенно отличается от классической теории половой социализации, разработанной в рамках полоролевого подхода Т. Парсонса, Р. Бейлза и М. Комаровски. В социально–конструктивистской методологии подчеркивается активность личности в создании гендерных отношений в процессе общения и взаимодействия людей, а не простое усвоение и воспроизводство социальных норм.

Наши рекомендации