Верхние и нижние границы представлений об элитарности

На основании представленной модели «пространства элитар-°сти» (см. схему 2) можно условно обозначить верхнюю и ниж-¹⁰¹⁰ границы понятия «элитарность». Например, по оси творче-

ства верхней границей можно было бы считать нечто божественнс Господа Бога трудно себе представить в качестве представите* «элиты», поэтому даже для самых «шустрых» представителей эли| ты место Бога недосягаемо. Аналогично сложно представить «эли! тарным» и настоящего, труднопонимаемого современниками ге« ния, заслуги которого часто оценивают лишь потомки (и соответ-1 ственно лишь потом относятся к нему почти как к божеству). •

Интересно, что этологи, изучающие взаимоотношения стад.» ных животных, обнаружили, что место высшей иерархии (мест ^! сверхиерарха) даже при самом тираничном вожаке стада так» всегда остается вакантным. «В мире животных возможность сверх! иерарха не реализована. Только у собак (ездовых, пастушеских ¹ охотничьих) она реализуется: для вожаков стаи сверхиерарх это их хозяин... он им не ровня, он божество»,— пишет В. Р. Дол! ник. Но если кто-то как-то приближен к такому «божеству», то 01 становится как бы «субдоминантом сверхиерарха», его «жрецом со всеми вытекающими привилегиями и соответствующим уваже нием остальной стаи [6, с. 145—146].

Нижней границей понятия «элитарность» по оси творчества: ляется откровенное «слабоумие», когда человек просто не спос бен на высшие проявления духа. Правда, чистота и непорочное! таких людей также позволяют на уровне общественного мнени относиться к ним как к «божьим людям». Верхнюю и нижню! границу по оси творчества объединяет то, что ни «Бог», ни «~ жьи люди» по-настоящему еще не поняты, они загадочны ; подавляющего большинства людей, перед ними по-своему щ клоняются и одновременно страшатся их.

По оси внешней яркости (см. схему 2) границы у обоих пол! сов определяются отсутствием символов элитарности (престю ной одежды, вещей, манер поведения, образа жизни и т. п.; приемлемых для данной группы, в данное время и в определен ных условиях, т. е. несоответствием элитарному стандарту, кот' рый постоянно меняется как некая мода. Например, если вое разить, что люди столкнутся (может быть, когда-нибудь) с прс ставителями более развитой цивилизации (или какой-то инО культуры), то еще неизвестно, будут ли эти представители в" приниматься как «элитарные». Человеку массы (человеку псе доэлиты), ориентированному на внешнюю, «декоративную» эл тарность, очень трудно воспринимать что-то новое до тех пс пока значимая для него социально-профессиональная среда оценит это новое как нечто заслуживающее восхищения. То самое относится и к людям, не обладающим внешними симт лами элитарности, но искренне стремящихся к ним в своих П* мыслах. Для такого человека последняя модная марка автомоб* ля может оказаться важнее, чем все истины и красоты вместе взятые.

Приведенные выше рассуждения позволяют выдвинуть следу­ющее предположение: и по оси творчества, и по оси внешней яркости пространства элитарности (см. схему 2) общими грани­цами понятия «элитарность» является недоступность пониманию божества, гения или иной моды (иных символов элитарности). При этом большинство людей (масса) оценивают высшее творче­ство и благородство хотя и как непонятное, но вполне доступное при некотором желании (что выражается примерно в такой пози­ции: «если бы я захотел, то разобрался бы, сотворил, совершил, сделал бы "то же самое", что и гений, но я не хочу голову над этим ломать...»). Здесь мы можем говорить об иллюзии легкости реализации высшего творчества, когда человек «мнит», что ему оно доступно.

Высшие достижения по приобретению внешних символов эли­тарности многие воспринимают как вполне понятные (благодаря всепроникающей манипулятивной рекламе), но как труднодости­жимые (это может быть выражено примерно в такой позиции: «я знаю, чего хочу, да вот не получается пока...»). Здесь также можно говорить об иллюзии, но уже об иллюзии знания, понимания. И в случае иллюзии легкости достижения высшего творчества и благо­родства (неужели быть гением так просто?), и в случае иллюзии понимания того, ради чего вся земная суета (неужели ради модных вещей и престижного времяпрепровождения по стандартному ал­горитму, определяемому «общественным мнением» и «предрассуд­ками»?) мы имеем дело с проявлениями «мничности», когда кажет­ся, что все просто и доступно. Но, как говорил М. К. Мамардашви-ли, подлинная культура — это «практикуемая сложность», и имен­но через эту «сложность» соединения «вечного с настоящим» че­ловек может «осмелиться быть» личностью [11, с. 173—176].