Эмпирические основы новой теоретической структуры
Концепции, предложенные в этой книге, базируются на моих собственных клинических исследованиях ЛСД, охватывающих 17-летний период. На всем его протяжении я исследовал препарат на различных категориях испытуемых и при разном уровне дозировки; предпрограммирование и ситуация сеанса варьировались в значительной степени. Мое понимание ЛСД и мои концепции относительно способа ее терапевтического использования претерпели серьезные изменения за годы клинических экспериментов. Опишу вкратце стадии этого развития.
Как я уже упоминал, рассматривая полемику вокруг ЛСД, первые годы ее исследования характеризовались подходом, называемым «смоделированным психозом». Случайное открытие ЛСД и первые научные эксперименты показали, что ничтожные количества этого вещества могут вызывать серьезные изменения в психике человека. В то время многие исследователи считали, что ЛСД способна провоцировать симптомы шизофрении, и полагали, что изучение ЛСД может дать ключ к пониманию этой болезни как биохимического в своей основе отклонения. Предполагалось, что человеческий организм вследствие метаболической ошибки может производить ничтожные количества ЛСД или подобных ей психоактивных веществ. А если это так, то шизофрения действительно могла бы оказаться проявлением ненормального функционирования мозга, отражающим общую самоинтоксикацию организма.
Эта соблазнительная теория оказала сильное влияние на ранние исследования галлюциногенов в Чехословакии. В 1956 году я присоединился к группе исследователей, предпринявших многофакторное сравнительное исследование различных психоделиков. Группа состояла из психиатров, психологов, терапевтов и биохимиков; экспериментальный проект проводился в целом несколькими исследовательскими институтами в Праге под руководством д-ра Милаша Войцеховского. Основная идея состояла в том, чтобы вводить различные психоактивные препараты здоровым добровольцам, используя стандартный набор средств контроля и регулярного лабораторного тестирования для оценки действия этих веществ: Подбор тестов определялся тем, насколько они отражают изменения различных клинических, физиологических, психологических и биохимических параметров. Целью этой части исследовательской работы являлось обнаружение сходства и различий между действием психоделиков, таких, как ЛСД, мескалин, псилоцибин, диметил— и диэтилтриптамин, адреналиновые производные адренохрома и адренолютин. Другие исследователи с помощью тех же лабораторных тестов изучали группу больных шизофренией, с тем чтобы оценить сходства и различия между клинической картиной «смоделированного психоза» и симптоматологией шизофрении. Вскоре выяснилось, что за исключением адренохрома и адренолютина все исследуемые психоделики обнаруживают больше сходств, чем различий. И все же нам не удалось выявить никаких значительных параллелей между феноменологией состояний, вызванных этими веществами, и симптоматологией шизофрении. Когда мы пришли к этому заключению, в Европе и Соединенных Штатах было уже несколько групп, имевших серьезные возражения против теории отождествления состояния при интоксикации ЛСД с шизофренией.
Отказавшись и в теории, и на практике от подхода «смоделированного психоза», я нашел, что не менее трудно согласиться с мнением оппонентов, считавших вызванное ЛСД состояние обычной неспецифической реакцией мозга на вредное химическое вещество, так называемым «токсическим психозом». К этому времени я обнаружил значительно большее количество серьезных отличий в реакции различных людей на ЛСД, в которых отражались их основные личностные характеристики. Выявление этого факта стало важной вехой в моих наблюдениях и определило следующую стадию поисков.
Наиболее впечатляющий и непонятный аспект ЛСД-сеансов, наблюдаемый мною в первые годы работы, заключался в огромной варьируемости результатов: используя одну и ту же дозу одного и того же препарата в относительно постоянных условиях, мы получали широкий диапазон индивидуальных реакций у разных людей. Доступная в то время литература по ЛСД указывала на то, что существует стандартный общий паттерн ЛСД-реакции. Классическое описание включало в себя латентный период от 30 до 50 минут, затем так называемую «автономную» или «вегетативную фазу» с различными физическими ощущениями, большей частью неприятными, и наконец, «психотическую фазу». Бросающиеся в глаза изменения восприятия в зрительной области, такие, как интенсификация восприятия цвета, возникновение абстрактных образов, иллюзий и псевдогаллюцинаций, рассматривались как наиболее характерные для ЛСД-состояний. В моих же исследованиях этот классический паттерн мог наблюдаться лишь у некоторых испытуемых. Иногда теория сменяющих друг друга «вегетативной» и «психотической» фаз оказывалась вовсе неприменимой — вегетативные симптомы либо полностью отсутствовали, либо преобладали на протяжении всего сеанса, или же возникали и исчезали в течение испытания. У некоторых индивидов вовсе не отмечалось оптических изменений, и ЛСД-сеанс принимал форму, весьма отличную от предписанной «оргии видений». Встречались испытуемые, переживавшие весь сеанс лишь как период крайнего физического дискомфорта или даже телесного недомогания. У нескольких человек сеанс характеризовался сильнейшим эротическим возбуждением и сексуальным напряжением, сопровождавшимися чувством оргаистического облегчения; не было никаких других изменений восприятия. При выяснении природы ЛСД-реакций эти испытуемые высказали убеждение, что препарат является самым сильным из стимуляторов сексуальных чувств. У других наблюдалась реакция, которая, казалось, подтверждала гипотезу «смоделированного психоза»: они испытывали эпизоды крайней тревоги или гомосексуальной паники, проявляли признаки мании величия или бреда отношений и интерпретировали эксперимент в параноидальных терминах. Нередко весь сеанс или часть его принимали форму глубокого психологического самоисследования. У испытуемых в разные периоды жизни возникали трудные ситуации, и теперь они вновь переживали травмировавшие их когда-то события и достигали полного понимания основных процессов своей психодинамики. Несколько человек, находясь в той же обстановке, испытывали глубокое переживание мистического или религиозного характера, включавшее в себя элементы смерти и рождения, космического единения или связи с Богом. Помимо всего этого, при повторном приеме препарата становится очевидным, что существует также уникальная варьируемость всякого индивидуального опыта и что для каждого индивида многобразие вариантов не менее поразительно, чем их отличие у разных лиц.
По мере возрастания числа наблюдаемых мною сеансов я все отчетливее сознавал, что многие ЛСД-феномены имеют глубокое психодинамическое значение и могут быть интерпретированы при помощи психологических терминов. Следующим логическим шагом была попытка исследовать возможность появления общих принципов или, по меньше, мере, некоторой закономерности, связанной с содержанием, характером и ходом ЛСД-сеанса. В то время представлялось возможным, что в случае, когда сеанс проводится с психически больным, феноменология ЛСД-переживания может быть соотнесена с его личностной структурой и связана с клиническим диагнозом. Две другие переменные, которые следовало принять во внимание, — это биографические данные прошлых и настоящих жизненных ситуаций. У меня складывалось общее представление о подходе к проблеме, но я еще не знал, как его развить, не затрачивая слишком много сил и времени.
Вскоре представилась уникальная возможность сделать это без затрат на дорогостоящий исследовательский проект. В это время я работал в Пражском научно-исследовательском институте психиатрии, в отделении изучения психогенных нарушений. Наша задача состояла в изучении проблемы неадаптабельности межличностных взаимодействий у невротиков в различные периоды их жизни. Это требовало детального изучения жизненной истории каждого пациента, так же как и обстоятельств его текущей ситуации. Сотни часов были потрачены на изучение отдельных случаев и на терапевтические беседы с этими пациентами, с их родными и близкими, с супругами, невестами и женихами, друзьями, начальниками и сотрудниками. Продолжающиеся трансакционные групповые сеансы с этими пациентами представляли дополнительный источник ценных данных их межличностного поведения и привычных взаимодействий. Когда изучение завершилось, работа продолжилась с группой, состоящей из 72 человек с различными психогенными нарушениями, большей частью с навязчивыми хроническими неврозами и психосоматическими заболеваниями, о которых у нас имелась обширная подробная информация. Наметилась идеальная возможность для изучения проблемы психодинамических и ситуационных детерминант ЛСД-реакции. Подписав соглашение, эти пациенты принимали от 100 до 200 микрограмм ЛСД в условиях поддерживающего, но неструктурированного окружения. Терапевт присутствовал на этих сеансах в течение всего периода (6-8 часов). В последующие дни пациент и врач обсуждали в деталях имевшее место переживание. О каждом пациенте велись машинописные отчеты. Эти записи включали совокупность информации, полученной до сеанса, детальные отчеты терапевта и пациента о самом ЛСД-переживании и описание всех важнейших изменений, наблюдаемых непосредственно после сеанса и позднее.
Анализ этих записей явно указывает на то, что ЛСД-реакция взаимосвязана с характеристиками личности. Вместо того чтобы вызывать неспецифический «токсический психоз», ЛСД оказалась мощным катализатором ментальных процессов, активизирующих бессознательный материал на разных глубинных уровнях личности. О многих феноменах этих сеансов можно говорить на языке психологии и психодинамики. Для этих феноменов характерна структура, неотличимая от структуры снов. Во время детального внимательного исследования выяснилось, что ЛСД может стать незаменимым инструментом в диагностике личности, когда уже стали понятны характерные для нее действия и символический язык.
Я попытался также определить, могут ли эти сеансы, в которых отсутствовала конкретная терапевтическая цель, оказывать воздействие на клинические симптомы пациента. Я отметил, что лишь трое из 72 пациентов продемонстрировали наглядное стабильное улучшение клинического состояния после одного ЛСД-сеанса. У многих можно было наблюдать разные степени улучшения, однако эти благоприятные результаты оказались лишь временными, и через несколько дней или недель у пациентов вернулись прежние симптомы и черты поведения. У нескольких же человек, наоборот, обозначилось усиление психопатологии с временным ухудшением клинического состояния. Остальные пациенты имели лишь незначительное и временное изменение в день после сеанса, которое включало улучшение самочувствия, остаточные ощущения слабости, сонливости, рассеянности или же чувство необычайного спокойствия и релаксации. В целом в этой группе не наблюдалось существенной разницы в состоянии до и после сеанса.
Для нескольких пациентов, вошедших в эту группу, ЛСД-процедура не ограничилась одним приемом, им были назначены дополнительные сеансы. Отчасти это произошло по их собственной просьбе: им либо понравилось переживание, либо они нашли его полезным для себя; отчасти потому, что терапевт обнаружил нечто, стоящее дальнейшего исследования. Случилось так, что по той или иной причине несколько индивидуумов на протяжении последующих месяцев прошли через 6-8 ЛСД-сеансов. Анализ отчетов об этих серийных сеансах привел к открытию весьма интересных фактов, что явилось решающим шагом на пути более глубокого понимания ЛСД-переживаний и указало направление дальнейших исследований. Когда я изучил материал нескольких последовательных ЛСД-сеансов у одного и того же человека, то стало очевидно, что между ними существует определенная взаимосвязь. Это было последовательное раскрытие все более и более глубоких слоев бессознательного. Общим явилось то, что идентичные или весьма схожие группы видений, эмоций и телесных ощущений проходили в ряде следующих друг за другом ЛСД-сеансов. Часто у пациентов было чувство, что они снова и снова возвращались в специфические области переживания и каждый раз могли входить в них глубже и глубже. Через несколько сеансов такие группы видений преобразовывались в комплекс воспоминаний о травматических событиях. Когда они переживались повторно и сливались в единое целое, повторявшиеся ранее феномены никогда больше не возвращались в последующих сеансах и замещались другими. Вскоре стало ясно, что это наблюдение может занять важное место в практике и теории динамической психотерапии. Применение повторных ЛСД-сеансов для ограниченного числа субъектов оказалось неожиданно более результативным, чем изучение одного сеанса у большой группы испытуемых.
Эта последовательность наблюдений явилась той почвой, на которой я взрастил, независимо от других европейских психиатров, концепцию терапевтической серии ЛСД-сеансов, называемую обычно психолитической терапией (Термин «психолитическая терапия» был предложен Рональдом А. Сандисоном — английским терапевтом юнгианской ориентации и пионером клинического изучения ЛСД. Корень lysis подразумевает растворение напряжений и конфликтов, существующих в человеческой психике, или освобождение от них.). На основе этого открытия мы начали новое экспериментальное исследование, направленное на сей раз на систематическое изучение терапевтнческих возможностей серии ЛСД-сеансов в рамках психоаналитически ориентированной терапии. Основная идея этого подхода состояла в том, что последующие сеансы могут помочь пациенту постепенно стать лицом к лицу с различными уровнями своего бессознательного и разрешить глубокие конфликты, лежащие в основе его психопатологических симптомов.
При выборе потенциальных кандидатов для ЛСД-сеансов мы руководствовались несколькими принципами. Во-первых, добивались того, чтобы в группе испытуемых были представлены все основные диагностические категории — от депрессивных нарушений, психоневрозов и психосоматических заболеваний до психических расстройств и пограничных случаев, таких, как явно выраженный маниакально-депрессивный психоз, бред навязчивых идей и шизофрения. Причиной этому послужило то, что необходимо было не только обнаружить специфические различия в реакции пациентов на психотерапию при различных эмоциональных расстройствах, но и определить характеристики их реакций на ЛСД и характер сеанса. Во-вторых, все отобранные для этого исследования пациенты имели интеллект выше среднего, изморенный как по результатам выполнения ими психологических тестов, так и по образовательному уровню. Это было важным требованием, поскольку ЛСД-переживания довольно трудно вербализовать. Чтобы получить в исследовании высококачественные данные, предстояло выбрать пациентов, наделенных даром самонаблюдения и достаточно высоким уровнем интеллекта. В-третьих, имелась тенденция в сторону неясного клинического прогноза. Большинство пациентов имели серьезные устойчивые нарушения в эмоциональной сфере, длившиеся уже много лет и, как правило, не поддающиеся излечению обычными методами. Это, казалось, давало моральное право на то, чтобы подвергать их экспериментальной процедуре, включающей повторные приемы нового и недостаточно изученного мощного психоактивного препарата.
Прежде чем начать ЛСД-лечение, каждый пациент прошел психотерапию без лекарств, длившуюся несколько недель. За это время врач вместе с пациентом исследовал его прошлое и пытался помочь ему понять природу его проблем, а также связь его симптомов с жизненной ситуацией. Не менее важной целью этого периода было установление доверительных отношений. С самого начала подготовки пациентов к эксперименту стало ясно, что элемент доверия является самой важной переменной для успешного завершения ЛСД-терапии. По достижении целей подготовительного периода с пациентами была начата серия ЛСД-сеансов. Интервалы между сеансами варьировались от одной до двух недель. Обычная процедура включала в себя начальный прием от 100 микрограмм препарата с увеличением дозы в каждом последующем сеансе — до тех пор, пока не приходили к оптимальному результату. Критерием оптимальности дозы являлась адекватная глубина самоисследования, степень преодолеваемости важнейших психологических защитных механизмов, появление значительного количества бессознательного материала и в то же время способность к поддержанию хорошего терапевтического контакта. Когда такая доза устанавливалась для конкретного пациента, то в последующих сеансах она повторялась до тех пор, пока не возникала необходимость в ее увеличении или снижении. Средняя доза в моих терапевтических экспериментах составляла около 200 микрограмм, но временами она доходила до 400 или 500. В целом она была низкой у истерических пациентов, весьма чувствительных к действию ЛСД, и довольно высокой у невротиков, чрезмерное психологическое сопротивление которых представляло собой другую крайность. Общее число сеансов для одного пациента колебалось от 40 до 100.
Во время каждого из сеансов серии врач проводил по нескольку часов с пациентом, оказывая ему моральную поддержку и обеспечивая необходимые меры защиты, профессиональную помощь и руководство. На начальной стадии этого исследования подход ко всем ситуациям был весьма близок к подходам психоаналитически ориентированной психотерапии. По существу, в ЛСД-сеансах он был похож на методы Фриды Фромм-Рейхман в психотерапии психотиков. Позднее, когда мы более обстоятельно познакомились с ЛСД-состояниями и стали более чувствительны к их специфическим характеристикам, у нас появился целый ряд модификаций первоначальных приемов. Наиболее важными из них были использование физического контакта, введение разнообразной эмпирической техники, прослушивание стереофонической музыки и, самое главное, серьезное внимание к терапевтическому потенциалу мистической и религиозной сферы ЛСД-переживаний. В результате сложился уникальный метод лечения, претерпевший значительные изменения по сравнению со своей первоначальной психоаналитической моделью.
Когда прекращалось основное действие препарата, врач обсуждал с пациентом наиболее важные события дня и помогал ему собрать воедино результаты сеанса. Затем пациента оставляли в компании людей, прошедших, как и он, ЛСД-сеансы. При этом опытные медсестры, остававшиеся с ними, знали характер ЛСД-переживания, поскольку сами проходили тренировочные сеансы. В экспериментальной палате существовало четко выраженное правило: человек, принимавший ЛСД, не должен оставаться без надзора в течение последующих двадцати четырех часов.
Между сеансами врач встречался с пациентом для обсуждения и анализа предшествующего сеанса и проработки проблем переноса, если таковые возникали. Помимо терапевтической функции, обсуждение являлось источником ценных исследовательских данных. Врач и пациент вели детальные отчеты как о переживаниях во время сеансов, так и о событиях, имевших место в промежуточные, свободные от приема ЛСД периоды. Основная цель заключалась в том, чтобы идентифицировать типичные паттерны и характерные цепочки переживаний и связать их с личностью пациента, клиническими проблемами и прогрессом в лечении. В центре внимания исследователя были не только переменные, определяющие содержание и ход сеансов, но и динамические законы, лежащие в основе изменений, происходивших после сеансов, будь то очевидное клиническое улучшение или загадочные отрицательные последствия, такие, как замедленная реакция, «обратные вспышки» и прочее. По завершении психолитической серии отдельного пациента собранный материал подвергался ретроспективному анализу. При этом все усилия направлялись на понимание того, что же происходило в течение лечебной процедуры, и поиск правильного теоретического объяснения. В ходе моей работы в научно-исследовательском институте психиатрии через серию ЛСД-сеансов прошло 52 пациента. Хотя весь исследовательский проект осуществлялся под моим руководством, два других психиатра, д-р Юлия Соботкевич и д-р Зденек Дитрих, занимались лечением примерно трети этих больных. Материалы психолитической терапии явились важнейшим источником данных, на которые я опирался в допущениях и теоретических построениях, изложенных в данной книге.
С 1967 по 1973 годы, после моего приезда в Америку, я продолжал это исследование в Спринг Гроув, в Балтиморе. Там я присоединился к группе психиатров и психологов, проводивших контролируемое изучение ЛСД-психотерапии. Эта работа началась несколькими годами раньше в исследовательском центре государственной больницы в Спринг Гроув, а позднее была переведена во вновь построенный Мэрилендский центр психиатрических исследований. Терапевтическое применение ЛСД в этих исследованиях в значительной степени отличалось от психолитического лечения, описанного выше. Вместо постепенного раскрытия различных слоев бессознательного, как это наблюдалось в моем «европейском» подходе, здесь ставилось целью вызвать глубокие религиозные и мистические переживания, часто минуя конфликтные области психодинамического уровня опыта. Клинические данные свидетельствовали о том, что эти переживания обладают уникальным терапевтическим потенциалом при лечении различных эмоциональных расстройств. Изменения зачастую бывали столь наглядными, что буквально взывали к необходимости систематических исследований. Дозы, применявшиеся при этом подходе, были довольно высоки, где-то между 300 и 500 микрограммами. Пациентам рекомендовалось большую часть сеанса находиться в полулежачем положении с закрытыми повязкой глазами и слушать через наушники специально подобранную стереофоническую музыку. Терапевт или прошедшая специальную подготовку сестра (или помощник врача) — очень важно, чтобы в такой бригаде были представлены оба пола, — оставались с пациентом на протяжении действия препарата, иногда по 16 часов. Согласно программе исследований и в силу других особых обстоятельств, общее число сеансов было ограничено тремя. Во время подготовительного периода длившегося обычно от пятнадцати до двадцати пяти часов, до принятия ЛСД, врач изучал прошлое пациента, помогал ему осмыслить симптомы заболевания и обсуждал с ним его философскую и духовную ориентацию. Он давал пациенту основную информацию о действии ЛСД и логическое обосноваяие лечения. Проводилось также несколько бесед в послесеансовый период, на которых детально обсуждался письменный отчет об ЛСД-переживании. Главной их целью было помочь испытуемому объединить ЛСД-переживания и события его повседневной жизни в одно целое. В отличие от психолитического лечения, описанного раньше, эта форма психотерапии с помощью ЛСД обычно называлась психоделической терапией. В Спринг Гроув мы задались целью систематически изучить эффективность этого вида лечения для алкоголиков, невротиков, наркоманов и раковых больных терминальной стадии.
Мой клинический опыт работы с ЛСД базируется на более чем 2500 ЛСД-сеансах, которые я либо провел полностью, либо присутствовал на них более 5 часов. Кроме того, я имел доступ к записям более чем 1300 сеансов, проведенных несколькими моими коллегами в Чехословакии и Соединенных Штатах. Большинство из прошедших сеансы были больными с разнообразными нарушениями — такими, как острый психоневроз, психосоматические заболевания, пограничные психозы, различные формы шизофрении, половые отклонения, алкоголизм и наркомания. Другая значительная категория состояла из здоровых добровольцев — психиатров, психологов, студентов и медицинского персонала, проходивших ЛСД-сеансы ради профессиональной подготовки, а также художников, скульпторов и музыкантов, ищущих творческого вдохновения; философов и ученых, которых интересовало интуитивное озарение, возникавшее во время сеансов; теологов и священнослужителей, желавших исследовать мистические и религиозные области психоделических переживаний. Небольшое число сеансов было проведено с больными, находившимися в терминальной стадии перед лицом неминуемой смерти, -в частности, с раковыми больными. Тот факт, что в своих семнадцатилетних исследованиях я предписывал ЛСД-терапию множеству самых разных людей в разных ситуациях и с разнообразными предпосылками, заставил меня осознать всю сложность ЛСД-переживаний и главные их составляющие. Это помогло мне придать определенную форму своим идеям, касающимся природы действия ЛСД, и развить общую теорию ЛСД-психотерапии и человеческого бессознательного.