Один день из жизни женщины, у которой не сформированы личностные барьеры

Утра

Сон Шерри прервал резкий звук будильника. Раскры­вая опухшие от сна глаза, она нажала на кнопку. Надоед­ливый звук прекратился. Женщина включила стоящую в изголовье лампу и села на кровати. Тупо глядя в простран­ство, Шерри пыталась понять, на каком свете она нахо­дится.

Чего я боюсь сегодня ? Господи, разве Ты не обещал мне жизнь, полную радости?

Затем, когда ее сознание наконец вырвалось из паути­ны сна, Шерри поняла причину сегодняшнего беспокой­ства: в четыре часа предстояла встреча со школьным пре­подавателем Тодда, сына Шерри, который учится в тре­тьем классе. Живо вспомнился телефонный разговор с учи­телем: «Шерри, говорит Джин Рассел. Мне хотелось бы встретиться с вами и поговорить об успеваемости Тодда и его... поведении».

Тодд очень подвижный мальчик. Он не в состоянии долго сидеть на одном месте и слушать объяснения учите­лей. Да что говорить, он и к Шерри с Уолтом не очень-то прислушивается. Тодд такой своевольный. Но Шерри не считает нужным ломать его пылкий характер, угашать этот огонь. Разве характер не важнее тихого поведения?

Ладно, сейчас не время беспокоиться по этому поводу, — сказала Шерри самой себе, с трудом поднимая с постели свое тридцатипятилетнее тело и направляясь в душ. — До­статочно проблем и без этого, сегодня скучать не придется.

Горячий душ окончательно разбудил Шерри. Теперь ее мысли приняли иное направление. Надо было сплани­ровать сегодняшний день. С девятилетним Тоддом и шес­тилетней Эми хлопот было бы не меньше, даже если бы она не работала.

Значит, так... Накормить Уолта и детей, упаковать два школьных завтрака, закончить костюм Эми для школь­ного спектакля. Это надо будет ухитриться сделать до 7.45, когда настанет время садиться в машину и нестись в общем потоке навстречу новому рабочему дню...

Шерри с грустью и сожалением подумала о том, как бездарно использовала она вчерашний вечер. Она плани­ровала заняться костюмом Эми. Была полна желания по­работать на славу, чтобы сделать этот день для малышки особым. Однако планам не суждено было осуществиться. Не предупредив, приехала ее мать. Она буквально свали­лась как снег на голову. Пришлось изображать из себя гостеприимную хозяйку. В результате вечер пропал. Шер­ри с неприятным чувством вспоминала свои вчерашние попытки сохранить хотя бы часть такого драгоценного для нее времени.

Дипломатично и мягко Шерри сказала матери:

— Ты представить себе не можешь, как мне нравятся твои неожиданные визиты, мама! Ты не будешь возражать, если во время нашего разговора я займусь костюмом Эми? (Шерри внутренне поморщилась, предвидя ответ матери.)

— Шерри, ты знаешь, я меньше всего хочу вмешивать­ся в жизнь твоей семьи. (Мать Шерри овдовела двенадцать лет назад и всякий раз напоминала о своем горе, считая себя мученицей.) Я хочу сказать, что с тех пор, как умер твой отец, моя жизнь стала такой пустой. Я очень скучаю

по нашей прежней семье. Я прекрасно понимаю, что у тебя теперь своя жизнь и своя семья. Конечно же, я не хочу мешать тебе! Я прекрасно понимаю, почему ты боль­ше не приходишь ко мне с Уолтом и детьми. Разве со мной интересно? Я всего лишь пожилая одинокая жен­щина, которая всю свою жизнь посвятила детям. Кому захочется проводить со мной время?

— Нет, мама, нет, нет, нет! — Шерри не замедлила присоединиться к эмоциональному менуэту, который они с матерью разыгрывали десятилетие. — Я совсем не это имела в виду! Один Бог знает, как мы хотели бы приходить к тебе чаще. Но дни забиты до предела, столько всяких дел, что просто не получается. Поэтому я очень рада, что ты взяла на себя инициативу и пришла сама!

Господи, не поражай меня смертью за эту маленькую ложь, — молчаливой молитвой воззвала она к Богу.

— Если уж на то пошло, я могу закончить костюм в любое другое время, — сказала Шерри. Прости меня и за эту ложь. — Послушай, а почему бы мне не сварить кофе?

Мать вздохнула.

— Ну что ж, я не откажусь, если ты настаиваешь. Но мне очень не хочется быть непрошеным гостем, который нарушает течение вашей жизни.

Визит затянулся далеко за полночь. Когда мать ушла, у Шерри уже не было сил заниматься домашними делами. По крайней мере, я внесла в ее одинокий день немного теп­ла, — попыталась она уговорить себя. Но тут прорезался идущий откуда-то изнутри, настырный и не поддающийся уговорам голос: Если ты так ей помогла, то почему, уже стоя на пороге и собираясь уходить, она продолжала твер­дить о своем одиночестве? Стараясь не обращать внимания на эту мысль, Шерри отправилась спать.

6.45

Шерри вернулась в настоящее. Нет смысла плакать над упущенным временем, — подумала она, с усилием застегивая молнию на своей черной хлопчатобумажной юбке. Любимая юбка так же, как и множество других, стала слишком тесна для нее. Неужели средний возраст наступает так быстро, — подумала она. — Начиная с этой недели надо непременно сесть на диету и заняться упражнениями.

Следующий час, как обычно, напоминал отрывок из пьесы «Утро в сумасшедшем доме». Дети ныли, не желая покидать теплые постели, а Уолт возмущался: «Неужели ты не можешь добиться от детей, чтобы они садились за стол вовремя?»

7.45

Невероятно, но факт: дети успели собраться к школь­ному автобусу, Уолт на своей машине отправился на рабо­ту. Покидая дом последней, Шерри вышла на улицу и за­перла за собой дверь. Глубоко вздохнув, она обратилась к Богу с молчаливой молитвой: Господи, я не жду от этого дня ничего хорошего. Дай мне что-нибудь, на что я могла бы надеяться. Уже сидя в машине и нанося последние штрихи макияжа, она подумала: Слава Богу, что есть автомобиль­ные пробки.

8.45

Запыхавшись, Шерри ворвалась в помещение «Макал-листер Энтерпрайзиз», где работала в качестве консуль­танта по моделированию одежды. Мельком глянула на часы: опоздала всего на несколько минут. Может быть, научен­ные опытом ее коллеги уже поняли, что опоздание для нее — образ жизни. Может, они уже и не ждут от нее пунк­туальности.

Она заблуждалась. Еженедельное собрание руководства началось без нее. Чувствуя себя неловко, она .посмотрела на сотрудников, выдавила слабую улыбку и пробормотала что-то насчет «этого сумасшедшего движения».

11.59

Остальная часть утра прошла довольно гладко. Шер­ри была талантливым модельером и считалась ценным со­трудником. Единственное событие, выбившее ее из ко­леи, произошло незадолго до перерыва на обед.

Зазвонил телефон. Вызывают Шерри Филлипс.

— Шерри, слава Богу, что ты на месте! Понятия не имею, что бы я делала, если бы ты уже ушла на обед! — Шерри узнала голос. С Лоис Томпсон она была знакома еще со старших классов школы. Эта женщина была сплош­ным комком нервов. Нормальным состоянием для нее было состояние кризиса. Шерри всегда старалась помочь ей, вела себя так, чтобы та чувствовала, что в трудную минуту ей есть к кому обратиться. Лоис принимала это как должное, однако сама ни разу не поинтересовалась тем, как обстоят дела у Шерри. А если Шерри случайно в разговоре упоми­нала свои собственные трудности, то Лоис или меняла тему разговора, или торопилась уйти.

Шерри искренне любила Лоис. Их отношения скорее напоминали отношения между врачом и больным, нежели между двумя подругами. В глубине души Шерри обижало и возмущало такое неравенство. Но когда она осознавала свой гнев, то сразу начинала испытывать чувство вины. Как христианка, она знала, что Библия высоко ставит лю­бовь и помощь ближним. Ну вот, опять я за свое, — гово­рила она в таких случаях самой себе, — сначала думаю о своей собственной особе, а потом уже о других. Пожалуй­ста, Господи, научи меня искренне помогать Лоис и не быть такой эгоисткой.

Так было и на этот раз. Поборов эгоистическое чув­ство, Шерри спросила:

— Что случилось, Лоис?

— Это ужасно, просто какой-то кошмар, — отвечала Лоис. — Энни сегодня отправили из школы домой, Тому отказали в продвижении по службе, а моя машина прямо посреди шоссе вышла из строя!

А чем моя жизнь лучше? — подумала Шерри, чувствуя, как в душе опять поднимается волна негодования. Однако вслух просто сказала:

— Лоис, бедняжка! Как ты справляешься со всем этим? Лоис с радостью ухватилась за возможность дать на вопрос Шерри подробный ответ. В итоге Шерри провела половину обеденного перерыва, утешая подругу. Ну что ж, — подумала она, — лучше перекусить на ходу, чем вообще не есть.

Сидя в кафе и дожидаясь свой гамбургер, Шерри ду­мала о Лоис. Столько лет я без конца выслушиваю ее, уте­шаю, даю советы. Если бы это хоть что-нибудь меняло! Тог­да стоило бы тратить время и усилия. Но Лоис делает те же ошибки, что и двадцать лет назад. Почему позволяю ис­пользовать себя?

Часов

Остаток рабочего дня прошел без особых событий. Уже в самом конце, когда Шерри йаправилась к выходу из офиса (предстояла еще встреча с учительницей Тодда), ее остано­вил начальник — Джефф Моурлэнд.

— Рад, что застал вас, Шерри, — сказал он. Джефф умел добиваться своего. Беда в том, что для этого он часто использовал других людей. Шерри ощутила, что сейчас начнется тысяча первый вариант все той же до боли знако­мой песни.

— Послушайте, Шерри, у меня так много работы, — с порога начал он, вручая ей кипу бумаг. — Здесь данные для окончательных рекомендаций к отчету Кимбрафа. Не­обходимо только небольшое редактирование. Но докумен­тацию нужно представить завтра. Я уверен, для вас это не составит труда. — Он обворожительно улыбнулся.

Шерри запаниковала. Постоянные просьбы Джеффа о «редактировании» вошли в норму. Взвешивая в руке кипу бумаг, она определила, что предстоит как минимум пять часов работы. Я подготовила для него эти данные три недели

назад! — мысленно кипела она. — Когда этот человек пере­станет поддерживать свою репутацию за мой счет? Мне-то какое дело, что истекает последний срок подачи его доку­ментов ?

Она быстро взяла себя в руки.

— Разумеется, Джефф. Это вовсе не проблема. Рада, что могу помочь. К которому часу вам нужны документы?

— К девяти было бы отлично. И... спасибо, Шерри. Когда возникает напряженная ситуация, я всегда в первую очередь вспоминаю о вас. Вы такая надежная и исполни­тельная. — С этими словами Джефф зашагал к выходу.

Надежная... Верная... Из тех, на которых можно поло­житься, — думала Шерри. — Вечно так обо мне говорят люди, которые чего-то от меня хотят. Очень похоже на описание хорошей вьючной лошади. Внезапно Шерри почув­ствовала болезненный укол вины. Ну вот, опять я начинаю возмущаться. Господи, помоги мне «цвести там, где меня по­садили». Но она не могла скрыть от себя, что была бы не прочь быть пересаженной в другой горшок.

16.30

Джин Рассел была хорошей учительницей. Она, как и ее коллеги, понимала, как много сложных и неоднознач­ных факторов стоят за внешними проблемами поведения ребенка. Встреча, как обычно, проходила без Уолта. Отец Тодда не смог уйти с работы, так что разговор шел между двумя женщинами.

— Ваш сын неплохой ребенок, Шерри, — поспешила уверить ее миссис Рассел. — Тодд — умный и энергичный мальчик. Когда он хочет, то становится одним из самых приятных детей в классе.

Шерри ждала, пока «ружье выстрелит». Прошу вас, не тяните, Джин. У меня «проблемный ребенок», разве не так ? И что в этом нового ? У меня ведь и жизнь «проблемная», — думала она.

Поняв состояние Шерри, учительница перешла к делу.

— Проблема состоит в том, что Тодд не признает ни­каких ограничений. Например, в течение урока я даю де­тям самостоятельные задания. Пока остальные дети рабо­тают, Тодд не знает, куда себя деть. Он встает из-за парты, пристает к другим детям и, не переставая, болтает. Когда я объясняю ему, что нельзя себя так вести, он сердится и продолжает в том же духе.

Шерри почувствовала необходимость защитить своего сына.

— Может быть, Тодд не умеет концентрировать вни­мание или он гиперактивен?

Миссис Рассел покачала головой.

— В прошлом году, когда Тодд учился во втором клас­се, его предыдущая учительница также интересовалась этим вопросом. Было проведено психологическое тестирование. Проблемы с концентрацией внимания и гиперактивность были исключены. Тодд вполне успешно сосредоточивает­ся на задании, если оно ему интересно. Я не врач, но мне все-таки кажется, что он просто не привык подчиняться каким-либо правилам.

Теперь Шерри стала защищать не Тодда, а себя.

— Вы хотите сказать, что это семейная проблема? Миссис Рассел испытывала неловкость.

— Как я уже сказала, я не консультант-психотерапевт. Я знаю, что в третьем классе большинство детей противят­ся правилам. Но у Тодда это сопротивление принимает не­сколько гипертрофированный характер. Каждый раз, ког­да я прошу его что-то сделать, он отказывается. Он не про­сто не хочет, он будет биться до последнего, лишь бы этого не делать. И поскольку его интеллектуальные и познава­тельные способности, согласно тестированию, совершен­но нормальны, я задалась вопросом: как обстоят дела в семье?

Шерри больше не пыталась сдержать слез. Она закры­ла лицо руками и несколько минут судорожно рыдала. Неприятности так и сыплются одна за другой. Это слиш­ком. Она чувствовала себя подавленной и потерянной.

В конце концов ее рыдания утихли.

— Мне очень жаль. Наверное, сегодня просто неудач­ный день. — Шерри порылась в сумочке в поисках носово­го платка. — Нет, дело не только в этом. Я должна быть с вами откровенной. У меня с ним те же самые проблемы, что и у вас. Нам с Уолтом приходится вести с ним непре­рывную войну. Когда мы играем или разговариваем, он самый чудный ребенок, какого только можно себе пред­ставить. Но стоит мне попытаться поставить его в какие-то рамки, как он начинает закатывать такие сцены, что у меня просто руки опускаются. Так что, думаю, от меня будет не много помощи в поисках решения.

Джин задумчиво кивнула.

— Для меня очень полезно знать, Шерри, что дома у Тодда те же проблемы, что и в классе. По крайней мере, теперь мы можем вместе искать решение.

17. I5

Час пик. Сидя за рулем автомобиля, Шерри испыты­вала странное чувство благодарности за бурное дорожное движение. По крайней мере, никто меня не дергает, ничего от меня не требует, — подумала она и погрузилась в обду­мывание остальных кризисов: дети, ужин, проект Джеффа, церковь... и Уолт.

18.30

— Четвертый и последний раз говорю вам, что ужин готов! — Шерри терпеть не могла кричать, но что еще оставалось делать? Дети и Уолт имели привычку жевать в любое время. Редко бывало, чтобы ужин не остывал к тому моменту, когда все наконец собирались к столу.

Шерри оставалось лишь ломать голову над этой загад­кой. Она точно знала, что "дело не в еде, потому что гото­вит она хорошо. Кроме того, когда они все-таки усажива­лись за стол, то сметали еду в мгновение ока.

Все, кроме Эми. Наблюдая, как дочь молча сидит и вяло ковыряет вилкой в тарелке, Шерри опять испытала тревогу. Эми такая милая, чуткая девочка. Почему она не по годам сдержанна? Эми никогда не была общительной и резвой. Она предпочитала проводить время за чтением или рисованием, а иногда просто сидела в своей комнате, «ду­мая о разных вещах».

— Милая, о каких «вещах?» — деликатно, стараясь ни­чем не задеть девочку, спрашивала Шерри.

— Просто о разных вещах, — следовал обычный ответ. Шерри чувствовала, что дверь в жизнь дочери для нее

наглухо закрыта. Она всегда мечтала о разговорах, какие бывают между матерью и дочерью, «между нами, девочка­ми», совместных походах по магазинам. Но в глубине души Эми был уголок, в который она не допускала никого. Шерри так хотелось достучаться до сердца дочери, найти тропку к этому закрытому уголку.

Часов

Ужин был в полном разгаре, когда зазвонил телефон. Нам действительно необходимо установить автоответчик и во время ужина включать его, — подумала Шерри. — В конце концов, мы не так уж много времени проводим вместе, всей семьей. И это время драгоценно. — Тут же, словно по команде, ее мысль заработала в привычном направлении: Может быть, звонит кто-то, кому я необходима.

Как и всегда, Шерри прислушалась к этому второму голосу и выскочила из-за стола, чтобы ответить на звонок. Когда она узнала голос на другом конце провода, сердце у нее застучало.

— Надеюсь, я не помешала, — сказала Филлис Ренф-рау. Она руководила в церкви женским служением.

— Конечно, конечно, ты ничуть не помешала, — опять солгала Шерри.

— Шерри, у меня трудная ситуация, — продолжала Филлис. — Мардж должна была распределять обязанности

во время ежегодной встречи, но она отказалась. Объясняет это какими-то «семейными приоритетами». Не могла бы ты заменить ее?

Встреча. У Шерри почти вылетело из головы, что еже­годная встреча женщин церкви планируется на эти выход­ные. Вообще-то она бы с удовольствием оставила детей и Уолта дома и погуляла бы по прекрасным горам, остав­шись наедине с Богом. Если говорить начистоту, то уеди­нение привлекало ее больше, чем запланированное меро­приятие. Если она возьмет на себя координаторские обя­занности Мардж, то о драгоценном времени наедине с со­бой и Богом придется забыть. Нет, так не пойдет. Шерри просто скажет ей...

Но тут в ее мысли автоматически вмешался второй го­лос: Какая привилегия, Шерри, служить Богу и этим жен­щинам! Отдав крохотную частичку своей жизни, пожертво­вав эгоизмом, ты можешь существенно изменить жизнь не­которых из них. Подумай об этом.

Шерри не было никакой необходимости это обдумы­вать. Вопрос уже не стоял. Время приучило ее безогово­рочно подчиняться этому знакомому голосу так же, как голосу матери или Филлис, а может быть, и Бога. Неваж­но, чьи уста издают голос, он слишком громок и настой­чив, чтобы от него можно было отмахнуться. Привычка брала свое.

— Я с радостью помогу, — ответила Шерри. — Только передайте мне материалы, которые Мардж успела подго­товить, и я начну работать.

В ответном вздохе Филлис слышалось явное облегче­ние.

— Шерри, я знаю, что с твоей стороны это жертва. Мне самой по несколько раз в день приходится поступать так же. Но ведь настоящая христианская жизнь и состоит в том, чтобы быть живыми жертвами, разве не так?

Наверное, раз ты так говоришь, — подумала Шерри. Но сама не могла не задаваться вопросом: когда же нако­нец настанет эта «полная» часть христианской жизни?

19.45

Ужин подошел к концу. Шерри наблюдала, как Уолт занимает свою привычную позицию перед телевизором, собираясь смотреть очередной футбольный матч. Тодц ки­нулся к телефону обзванивать приятелей, чтобы узнать, смогут ли они прийти к нему поиграть. Эми незаметно ускользнула в свою комнату.

Грязные тарелки остались на столе. Члены семьи еще не усвоили привычку помогать убирать со стола. Но, мо­жет быть, дети еще маловаты для этого. Шерри взялась за грязную посуду.

23.30

Несколько лет назад Шерри ничего не стоило убрать и вымыть посуду после ужина, вовремя уложить детей и вы­полнить работу, о которой ее просил Джефф. Чашка кофе и выброс адреналина, сопровождающий кризисы, заряжа­ли Шерри, придавали сил. Ее ведь не случайно называли Супершерри!

Но теперь ей стало заметно труднее проделывать все это. Стресс не действовал так, как раньше. Работать стано­вилось все тяжелее: Шерри не могла сосредоточиться, за­бывала даты И сроки. И что самое странное — она не слиш­ком переживала из-за этого.

Так или иначе, усилием воли она завершила большую часть дел этого дня. Может быть, качество проекта Джеф­фа и пострадало слегка, но она испытывала слишком силь­ное негодование, чтобы переживать по этому поводу. Но я ведь обещала Джеффу, — подумала Шерри. — Виноват не он, а я. Разве я не могла сказать ему, что несправедливо с его стороны сваливать на меня свою работу?

Однако не стоит обдумывать это сейчас. Пора перейти к главному делу сегодняшнего вечера — разговору с Уолтом.

Когда они с Уолтом еще только встречались, и позже, в первые годы после свадьбы, их отношения складывались

довольно удачно. Когда она не знала, как поступить, Уолт брал ответственность на себя и принимал решение. Когда ее мучила тревога, он был сильным. Но это не значит, что Шерри не вносила свою лепту в успех их брака. Видя не­которую эмоциональную холодность Уолта, Шерри взяла на себя обязанность вносить в отношения ту любовь и теп­ло, которых им не хватало. Бог соединил нас в хорошую пару, — думала она. — Уолт руководит семьей, а я согреваю ее любовью и теплом. Такими мыслями она утешала себя в минуты одиночества, когда сама, казалось, не могла по­нять, почему чувствует себя задетой и обиженной.

Но с годами Шерри стала все больше и больше заме­чать, что характер их отношений меняется. Сначала это было едва заметно, затем проявилось ярче. Это чувствова­лось в его саркастическом тоне, когда она позволяла себе высказать какое-то недовольство. Когда она пыталась объяс­нить мужу, что нуждается в его поддержке, он смотрел на нее глазами человека, который ее больше не уважает. Все настойчивее он требовал, чтобы она подчинялась его же­ланиям.

А эти его вспышки. Может, дело в слишком большом напряжении на работе? Или сказываются проблемы с деть­ми? Но какова бы ни была причина, Шерри никогда не предполагала, что ей придется выслушивать такие резкие И язвительные слова из уст человека, за которого она выш­ла замуж! Чтобы стать объектом его гнева, не требовалось совершать каких-то ужасных поступков. Достаточно было подгорелого тоста, перерасхода по чекам, незаправленной вовремя машины.

Появлялась весьма грустная мысль: они больше не вместе, не одна команда. А может, они никогда ею и не были? Теперь их взаимоотношения напоминали взаимоот­ношения родителя с ребенком, и Шерри играла не ту роль, которую ей следовало играть.

Сначала она приписывала все не в меру разыгравше­муся воображению. Ну вот, начинается, опять я выискиваю повод для беспокойства, когда на самом деле моя жизнь идет

как нельзя лучше! — говорила она самой себе. Некоторое время это помогало, до тех пор пока Уолт не устраивал очередную сцену. И затем обида и печаль подтверждали то, что отказывался принимать разум.

В конце концов, когда голову в песок уже прятать было невозможно, она осознала, что Уолт управляет ею. Тогда Шерри взяла вину на себя. А разве можно вести себя иначе, если живешь с такой неорганизованной женщиной, как я? — думала она. — Во мне — причина его критики и недовольства.

Размышляя таким образом, Шерри наконец нашла способ решения проблемы и впоследствии годами прибе­гала к нему. Способ этот можно было назвать «Любовь к Уолту как средство подавления его гнева». Схема приме­нения «лекарства» была приблизительно такова: во-пер­вых, Шерри научилась определять, какие чувства испыты­вает Уолт. Для этого она изучала его речь, язык тела и темперамент. Она научилась исключительно чутко улавли­вать перемены в его настроении. Особое внимание Шерри уделяла тому, что конкретно выводит его из себя: опозда­ния, возражения и проявления ее собственного гнева. До тех пор пока она помалкивала и со всем соглашалась, дела шли гладко. Но стоило допустить, чтобы ее собственные вкусы и желания заявили о себе, Шерри точно знала — грозы не миновать. Признаки грозы Шерри научилась рас­познавать быстро и точно. Почувствовав, что он пересту­пает некую эмоциональную грань, она переходила ко вто­рой стадии программы «Любовь к Уолту»: немедленно от­ступала. Она соглашалась с его точкой зрения (лишь внеш­не), просто держала язык за зубами или прямо извинялась за то, что с ней «так трудно жить». Все это оказывало свое действие.

Третья часть программы состояла в том, чтобы делать мужу сюрпризы. Таким способом она доказывала свою ис­кренность. К примеру, она старалась понаряднее одеться дома. Или несколько раз в неделю готовила его любимые блюда. Разве в Библии не говорится, что жена именно так должна себя вести?

Три стадии «Любви к Уолту» некоторое время сраба­тывали. Но мир никогда не был длительным. Камнем пре­ткновения было то, что Шерри смертельно устала от бес­конечных попыток сгладить вспышки Уолта. В результате он стал злиться дольше, и его гнев создавал между супруга­ми непробиваемую стену.

Ее любовь к мужу тускнела. Раньше, что бы ни проис­ходило, она верила, что Бог соединил их и что любовь по­может им преодолеть все. Но в последние несколько лет это была уже не столько любовь, сколько обязанность. Когда она отваживалась быть честной с самой собой, то не могла не признать, что зачастую ее чувства к мужу ограничива­лись обидой и страхом.

Этим-то она и собиралась заняться сегодня вечером. Необходимо что-то менять. Каким-то образом они долж­ны были вновь разжечь пламя своей первой любви.

Шерри вошла в гостиную. На телевизионном экране юморист в вечерней программе только что закончил свой монолог.

— Милый, мы можем поговорить? — осторожно спроси­ла она.

Ответа не последовало. Подойдя ближе, она поняла почему. Уолт уснул на диване. Раздумывая, будить его или нет, она вспомнила его резкие слова во время их последней ссоры. Тогда он назвал ее «нечуткой». Выключив телеви­зор и свет, она отправилась в пустую спальню.

23.50

Лежа в постели, Шерри не могла определить, какое чувство сильнее: одиночество или усталость? Решив, что первое, пожалуй, сильнее, она взяла со стоящего у кровати столика Библию и открыла Новый Завет. Господи, дай мне какую-нибудь надежду, — беззвучно молилась она. Ее взгляд упал на слова Христа из Евангелия от Матфея 5:3-5:

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небес­ное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».

Но Господи, я уже чувствую все это! — протестующе взмолилась Шерри. — Я вижу себя нищей духом. Я плачу над своей жизнью, над своим браком, над своими детьми. Я стараюсь быть мягкой, но все время чувствую себя так, как будто эта непосильная тяжесть раздавила меня. Где Твои обещания ? Где Твоя надежда ? Где Ты ?

Лежа в темноте, Шерри ждала ответа. Его не было. Тишину нарушал лишь тихий звук капающих на страницы Библии слез.