Учебный вопрос. Средства н способы преодоления противодействия расследованию преступлений следователем при получении ложных показаний на допросе

Материалы следственной практики свидетельствуют о серьезных просчётах в подготовке лиц, осуществляющих деятельность по расследованию преступлений. Дело в том, что они добиваются объективных показаний только в 38 % случаев. Иными словами, практически разоблачается лишь один из трёх лгущих допрашиваемых. С другой стороны, практически такой же показатель получен по данным опроса заключенных, где 2/3 опрошенных в местах лишения свободы преступников утверждали, что они обманули следователя. Можно, конечно посмотреть на эту ситуацию с третьей стороны: если они считают, что обманули следователя, а реально находятся в местах лишения свободы, то, следовательно, удался ли обман? Ведь желавшие обмануть следователя получили реальные сроки лишения свободы за совершенные преступления. Как известно, замышляя преступную деятельность, заинтересованные лица нередко страхуются от возможного разоблачения и заранее разрабатывают варианты своего поведения при общении с сотрудниками правоохранительных органов. Не последнее место среди этих вариантов занимают согласованные заведомо ложные показания, посредством которых преступники пытаются ввести в заблуждение следователя. В подобных ситуациях в криминалистической литературе даются рекомендации по обнаружению в памяти допрашиваемого «следов памяти», которые несут первоначальную информацию о даче ложных показаний. Действительно, обнаружив первопричину подобного явления, можно многое понять. Однако использовать тактические приёмы, основанные на общении с допрашиваемым, возможно только в той ситуации, когда последний склонен к разговору со следователем. При отказе допрашиваемого сотрудничать со следователем возникает необходимость в использовании иных тактических приёмов, позволяющих по косвенным признакам диагностировать причину отказа допрашиваемого от общения со следователем. В последнее время следователи используют современную технику, позволяющую преодолевать противодействие допрашиваемых лиц, сообщающих ложную информацию. С этой целью анализируют результаты видеонаблюдения, выполненного вне связи с возбужденным уголовным делом, поскольку видеокамерами в настоящее время оборудованы различные публичные места, и видеозапись производится на постоянной основе. Показательный процесс прошёл в суде гор. Байконура, где Бабажанов Т.Д., пытаясь избежать ответственности за совершенную кражу, настаивал на своих ложных показаниях, суть которых сводилась к тому, что он не причастен к краже сотового телефона. В ходе судебного заседания суд трижды возвращался к просмотру видеозаписи, на которой были зафиксированы все действия подсудимого, и, в конечном счете, изобличил его во лжи. Характерно, что проведенные нами исследования подтверждаются аналогичными исследованиями, проведёнными в других регионах. Так, нередко защитники оказывают прямое противодействие установлению истины по делу, склоняя своих доверителей к отказу от признания вины. Так, например, поступил адвокат по делу Жусутинова Б.К., обвиняемого в разбойном нападении на женщину с применением ножа.

Проблема совершенствования тактики получения объективных показаний неоднократно исследовалась на страницах криминалистической литературы. По мнению ряда авторов, одна из причин необходимости дополнительных научных изысканий в данной сфере заключается в том, что допрашиваемые все менее охотно идут на контакт с сотрудниками органов дознания и предварительного следствия, все реже говорят правду. В первую очередь это касается тех, кто так или иначе прикосновенен к расследуемому преступлению, кто грешен по отношению к уголовному закону, не заинтересован в раскрытии преступлений и изобличении виновных лиц. В этих условиях, традиционный тактический потенциал, используемый для того, чтобы побудить носителей личностной информации к откровенности, все чаще дает сбои. Так, привлечённый к уголовной ответственности за кражу золотого протезного моста с тремя коронками Рухлин Д.Н., с первого допроса на стадии предварительного следствия отрицал очевидные факты, продолжал отрицать их и на очной ставке с потерпевшим, и в судебном заседании, несмотря на то, что он был полностью изобличён во лжи, не изменил свою тактику. С проблемами лжесвидетельства российские следователи сталкиваются уже на протяжении столетий. По крайней мере, на эти обстоятельства обратил внимание И.Т. Посошков, активно исследовавший проблемы уголовного процесса на рубеже ХУП-ХУШ веков. Он предлагал детализировать показания лжесвидетелей, чтобы получить дополнительные данные для их изобличения и при получении правдивой информации на допросе основное внимание обращал на психологические аспекты допроса. Тактика допроса в отечественной науке совершенствуется достаточно давно, поскольку «следователю приходится преодолевать очень большие трудности, с которыми он сталкивается при расследовании уголовного дела. Наиболее значительные трудности обычно создаются теми участниками процесса, которые противодействуют следователю в установлении истины, стараются направить расследование на ложный путь...». Следует признать, что спустя 50 лет после выхода в свет этих строк, уровень противодействия предварительному расследованию не уменьшился. Более того, противодействие стало более жёстким и изощрённым. Одним из способов такого противодействия является дача следователю заведомо ложной информации, распознать которую помогает анализ множества мелких деталей, которые никто из допрашиваемых не может заранее обдумать. И в наше время эти аспекты находятся в поле зрения криминалистов. Оценить свою готовность к допросу следователь должен с учётом разнообразных факторов, в том числе объективных и субъективных.

Объективный критерий готовности к допросу - это полное и глубокое изучение следователем материалов дела, разработка на базе этого изучения всех версий, которые следует проверить при допросе данного лица, составление подробного плана допроса, изучение личности допрашиваемого и, наконец, техническая готовность следователя к допросу.

Субъективный - внутренняя готовность следователя к допросу, к общению с конкретным человеком.

Особое место среди объективных факторов занимает информация о наличии конфликтов среди лиц, причастных к совершению преступления. С этой целью анализируются взаимоотношения среди членов преступной группы, которые практически всегда таят в себе скрытые конфликты. Это обстоятельство при расследовании заказных убийств и одним из важных приемов является столкновение интересов заказчика и исполнителя убийства, выплата мизерных по сравнению с опасностью совершения преступления сумм за услуги. С этой целью изучается весь состав преступной группы и определяется «слабое звено», т.е. тот член группы, который наиболее склонен к сотрудничеству со следователем. При этом неважен побудительный мотив этого сотрудничества: желание разоблачить всю группу, стремление отомстить одному из её членов, или боязнь наступления уголовной ответственности за содеянное. Следственная практика свидетельствует, что как правило, каждый из допрашиваемых сообщает лишь небольшую часть правдивой информации, выгодную лично для него самого. Задача следователя - по крупицам этой своеобразной «мозаики правды» восстановить цельную картину происшедшего. Так, при расследовании убийства Нагиметова, совершенного группой лиц из четырёх человек, из которых трое - Холматовы - являлись близкими родственниками, следователь длительное время не мог определиться, когда участники убийства сообщают правдивые сведения, а когда - лгут, поскольку каждый из них неоднократно менял свои показания. для определения степени правдивости каждого из них были назначены комплексные психолого-психиатрические экспертизы, в ходе которых специалисты определили, что лидером группы был Халик Холматов - агрессивность которого была сформирована в боевых действиях в Таджикистане. Пользуясь своим авторитетом, Халик Холматов полностью подчинил других участников убийства своей воле, пригрозив расправой в случае дачи ими правдивых показаний. Выполняя волю лидера организованной преступной группы (далее — ОПС), другие участники группы неоднократно меняли свои показания, выгораживая Халика Холматова.
Неразрывно с ложными показаниями, сообщаемыми лицами, привлекаемыми к уголовной ответственности, связаны и ложные показания, которые дают другие участники процесса, в том числе свидетели и потерпевшие. Нередко именно подтверждение ложных показаний подозреваемого (обвиняемого) потерпевшим не позволяет установить истину по делу. Мотивы такого поведения потерпевшего весьма разнообразны: от боязни за свою жизнь и жизнь своих близких, до желания обогатиться за счёт ОПС, которые в состоянии купить молчание или ложные показания потерпевшего, а также большинства очевидцев и свидетелей. Сам факт дачи следователю ложных показаний нередко является причиной возникновения конфликтной ситуации, когда допрашиваемый:

- располагает полными и объективными сведениями о механизме преступления, но умышленно скрывает её, не желая в полном объеме сообщить их следователю;

обладает только частью сведений о преступлении, но в ходе допроса (очной ставки) умышленно искажает её, стремясь заполнить «белые пятна» своими домыслами и выдумками;

обладает сведениями о механизме расследуемого преступления, но в силу своих физических или психических дефектов не в состоянии правильно передать информацию следователю;

не знает о тех обстоятельствах преступления, которые являются целью допроса, но следователь ошибочно воспринимает его показания как стремление уклониться от дачи показаний.

В последнем случае фактически инициатором конфликта становится сам следователь, не сумевший избежать возникновения конфликтной ситуации на допросе. Бесконфликтность ситуации ещё не гарантирует полной откровенности и допрашиваемый может добросовестно заблуждаться, ошибаться, неправильно понимать сущность событий и т.д. Тактически оправданно в подобной ситуации мягкое, внимательное отношение следователя к допрашиваемому, поощрение его намерений сообщить всё ему известное по делу следователю. Грубое и упрямое поведение следователя, его упорство в получении информации от лица, таковой не располагающим, в конечном счете, может привести к так называемой строго конфликтной ситуации допроса.

В криминалистической литературе традиционно изучаются причины дачи ложных показаний в зависимости от процессуального положения допрашиваемого. Такой подход, по нашему мнению, может иметь место. Однако более актуальной является систематизация ситуаций, исходя из причастности субъекта противодействия к ОПС. Лидер ОПС имеет возможность режиссировать дачу заведомо ложных показаний не одним человеком, а группой субъектов, которые, на первый взгляд, принадлежат к разным слоям общества, а на самом деле все выполняют задание одного человека — лидера ОПС. Собственный опыт расследования преступлений позволяет нам утверждать, что при допросе лица, ранее привлекаемого к уголовной ответственности и отбывавшего наказание в местах лишения свободы, оправдан тактический приём, основанный на последовательном изложении следователем всех данных, уличающих этого субъекта в преступной деятельности. Убедившись в наличии достаточных доказательств своей виновности в расследуемом преступлении, допрашиваемый, как правило, даёт признательные показания, но только в той части, в которой он в достаточной степени изобличён. Подростки же, впервые привлекаемые к уголовной ответственности, зачастую отрицают даже очевидные факты, считая, что именно таким образом должен вести себя на допросе преступник. Поэтому убедить подростка дать правдивые показания, по нашему мнению, значительно труднее, чем рецидивиста. Ложные показания сообщают следователю, руководствуясь различными мотивами, в том числе:

а) желанием избежать уголовной ответственности за совершенное преступление, либо убедить следователя, что он виновен в совершении менее тяжкого преступления;

б) стремлением выгородить сообщников (в том числе по заданию лидера
ОПС);

в) желанием оговорить невиновных лиц (также нередко выполняется по заданию лидера ОПС);

г) желанием оговорить себя в совершении преступления, к которому он не причастен (таким образом, нередко избегают наказания за совершение тяжкого преступления: пока по нему ведётся следствие, виновный субъект отбывает наказание за совершение менее тяжкого преступления).

Криминалистами модернизируются приемы допроса и изобличения во лжи, применительно к современным особенностям преступной деятельности. К таким приёмам относятся следующие:

1) Умалчивание об отдельных известных следствию обстоятельствах и проявление интереса к мелким, второстепенным фактам, что создает у допрашиваемого преувеличенное представление об осведомленности следователя;

2) Создание условий, при которых у допрашиваемого создается мнение, что следствие располагает всем объемом доказательств по данному делу. Это достигается:

- постепенным предъявлением проверенных доказательств, между которыми требуется установить связь;

- умалчиванием до определенного времени об известных следователю фактах;

- постановкой вопросов о второстепенных деталях;

- предъявлением главного доказательства;

- временным оставлением допрашиваемого в неведении относительно целей следователя;

З) Применение тактических комбинаций в допросе, построенных на последовательности задаваемых вопросов, предъявлении доказательств, материалов дела, аудио- и видеозаписей, использование эмоционального состояния допрашиваемого и постановка неожиданных, так называемых «вопросов в лоб»;

4) Демонстрация допрашиваемому научно-технических возможностей следствия, объективно установить какие-либо скрываемые им обстоятельства дела независимо от его показаний.

Учёными рекомендуется для побуждения преступника, категорически отрицающего свою вину, предъявлять убедительные доказательства, опровергающие ложное алиби, доказательства совершенной им инсценировки места происшествия, фабрикации оправдывающих его документов, фальсификации других фактических данных, подстрекательства родственников, знакомых, свидетелей, потерпевших к даче ложных показаний. При этом авторы рекомендуют начать с предъявления и анализа доказательств неискренности, лжи обвиняемого, надуманности сведений, сообщенных на предыдущем допросе (следовательно, речь идет о комплексе последовательно выполняемых допросов). Кульминационным моментом является предъявление и обсуждение доказательств разоблаченной акции противодействия расследованию. Наиболее весомым (как правило, финальным) аргументом чаще всего является предъявление заключения (заключений) судебной экспертизы и подлинников либо копий изобличающих обвиняемого документов. В некоторых ситуациях перечисленного комплекса тактических приемов вполне достаточно для лгущего субъекта. Однако, как показывает следственная практика, и после этого нередко члены ОПС, привлекаемые к уголовной ответственности, продолжают настаивать на своем алиби, которое, несмотря на явную надуманность, следователь обязан разоблачить. Поэтому следователю необходимо использовать и дополнительный тактический арсенал по изобличению преступника, основываясь на разработанных криминалистикой рекомендациях. Проблемы изобличения в ложном алиби рассмотрены ещё Имре Кертэсом, который справедливо отметил, что опытные преступники иногда до совершения преступления или чаще всего после этого, но до ареста готовятся к доказыванию своего алиби. Преступник в предыдущее или последующее за преступлением время проводит часть дня с лицом, находящимся вне подозрения. Он рассчитывает на то, что с течением определенного времени этот человек, не запомнив дату встречи, будет давать одинаковые с ним показания и подтвердит алиби. Распознание и разоблачение ложного алиби — традиционно трудная для следователя задача, которая осложняется в случае инсценировки на месте происшествия, подготовки лжесвидетелей, готовых подтвердить факт нахождения подозреваемого в момент совершения преступления в другом месте и т.п. При этом допрашиваемый либо ссылается на вымышленные и трудно проверяемые события, либо освещает события, действительно имевших место, но перемещенные во времени таким образом, чтобы они совпадали со временем совершения преступления. Разоблачая ложные показания об алиби, следователь решает две взаимосвязанные задачи:
- выясняет, имело ли место событие, на которое ссылается допрашиваемый;
- при его подтверждении, уточняет, не перемещено ли оно во времени.

В ходе исследования алиби выясняется:

- где конкретно находился заявивший об алиби в момент совершения преступления и чем там занимался в это время;

- откуда, с кем, с какой целью туда прибыл, когда, с кем, и в связи с чем, в какое время покинул это место, какой период времени находился в этом месте;

- кого он там видел, в какой обстановке, кто его видел, с кем вступал в контакт, что делали те, кто находился в этом месте;

- на фоне, каких природно-климатических явлений (состояние погоды, наличие осадков) протекало его пребывание на месте, какие события социального характера происходили в месте пребывания и за его пределами;

- кому, помимо непосредственных очевидцев, было известно о намерении побывать в данном месте, в данное время, кому и каким образом стало известно, что он там находился;

- с помощью, каких фиксированных носителей информации может быть подтвержден исследуемый факт алиби;

- причины несвоевременного сообщения об алиби, если для заявления о нём имелась реальная возможность или даже необходимость;

- в какой одежде, обуви пребывал заявитель на месте своего нахождения во время совершения расследуемого преступления, какие вещи имел при себе, в какой одежде, обуви, с какими вещами убыл оттуда.

Как известно, сущность алиби состоит из совокупности времени и места, характеризующих времяпрепровождение человека, заподозренного в совершении преступления. Поэтому, начиная работу по проверке заявленного алиби, следователь должен владеть, по крайней мере, достоверной информацией, во- первых, о времени совершения преступления; и, во-вторых, о реальном нахождении заподозренного лица в «критическое» время, т.е. во время, когда совершалось преступление. Основой отсчёта времени является вполне конкретный момент времени, который устанавливают различными путями:

- в ходе подробного допроса по всем обстоятельствам заявленного алиби и поминутной фиксации всех ориентиров во времени;

- при постановке конкретизирующих и детализирующих вопросов по всем обстоятельствам, которые имеют «привязку» во времени;

- при проверке предъявленных допрашиваемым документов, предметов, иных объектов, опровергающих (или подтверждающих) его показания о времени преступления.

Зачастую следователь не ограничивается одним допросом лица, заявившего алиби, а, проверив полученную информацию всеми законными способами (в том числе и путём вынесения отдельного поручения сотрудникам оперативно-розыскных мероприятий), вновь допрашивает данное лицо по спорным обстоятельствам его времяпрепровождения. При необходимости проводят очные ставки с лицами, которые, по мнению допрашиваемого, должны подтвердить его версию об алиби. В некоторых ситуациях следователь проводит ряд опытных действий, на которых настаивает допрашиваемый, в рамках следственного эксперимента. Зачастую при этом следователь лично убеждается, что допрашиваемый сообщает правдивую информацию, и вполне может выполнить, например, за фиксированный временной интервал определенную работу. В других ситуациях, когда в ходе следственного эксперимента становится очевидным факт, что допрашиваемый давал заведомо ложные показания, сам допрашиваемый отказывается от своей ложной версии и либо даёт правдивые показания, либо выдвигает новую версию, согласованную с результатами следственного эксперимента. Особое место в ходе выполнения всех перечисленных действий отводится психологическим приёмам влияния на допрашиваемого. На какие только ухищрения не пускается преступник: хитрость, шантаж, ложь, обман, клевета, фальсификация, подкуп — арсенал его средств фактически не ограничен ничем. Поэтому мысль следователя в процессе работы должна не только отражать и направлять его собственные действия, но и постоянно соотноситься с интеллектуальной деятельностью всех участников дела и причастных к делу лиц.

Преодолевать противодействие в ходе проведения вербальных следственных действий позволяют криминалистические приёмы и средства, основанные, как верно отметили Р.С. Белкин и Е.М. Лифшиц, на приёмах эмоционального воздействия, приёмах логического воздействия и тактических комбинациях (рефлексивных, обеспечивающих и контрольных).
Приемы эмоционального воздействия основаны на умении следователя убеждать допрашиваемого в необходимости дачи правдивых показаний. Эта группа криминалистических приёмов реализуется строго в соответствии с УИК РФ и, как рекомендовал А.Р. Ратинов, не должны превращаться в психическое насилие. Эти приемы бывают успешными только в тех ситуациях, когда они учитывают психические качества допрашиваемого. Внешнее проявление приёмов эмоционального воздействия заключается в следующем:

- в изобличении допрашиваемого, например, путём демонстрации несостоятельности его показаний (или их части);

- в убеждении допрашиваемого, посредством которого воздействуют на его эмоциональную, интеллектуальную и волевую сферы с целью активизации положительных качеств;

- в ином эмоциональном воздействии, сущность которого может быть разнообразной, например, в создании на месте допроса такой психологической атмосферы, которая влияет на внутреннюю оценку допрашиваемого к последствиям действий, им совершенных.

Если методы эмоционального воздействия успешно используются при раскрытии и расследовании насильственных преступлений (поскольку лица склонные к совершению насильственных действий, как правило, более руководствуются доводами не рассудка, а эмоций), то методы логического воздействия наиболее эффективны при расследовании преступлений в сфере экономики (для этих субъектов более характерно использование логики). Это обусловлено тем, что у субъектов, специализирующихся на совершении экономических преступлений, более развит интеллект, и на их восприятие реальной обстановки расследования мало влияют эмоции. Но железная логика следователя, основанная на собранных материалах уголовного дела, способна убедить самого упорного преступника в бесперспективности отрицания очевидных фактов, относительно которых у следователя собрана достаточная доказательственная база.

Не последнее место в арсенале следователя занимают приёмы, основанные на использовании рефлексии. В криминалистической энциклопедии рефлексия определена как база для предвидения поведения и действий участников уголовного процесса, противодействующих расследованию, а также основанием для разработки и выбора тех или иных тактических приемов и т.д. данное определение целиком и полностью относится к следователю. По нашему мнению, оно несколько устарело и как верно заметил А.Н. Порубов, «лгущий допрашиваемый старается определить умение распознать ложь». Иными словами, приёмами, основанными на явлении рефлексии, интересуются и представители криминального мира, а также их защитники, уровень профессионального образования которых вполне сравним с уровнем следователя. Элементы рефлексии содержатся в ряде традиционных криминалистических приёмах, используемых при производстве следственных действий с участниками процесса (подозреваемыми, обвиняемыми, потерпевшими и пр.). Эти приёмы именуются в криминалистике как «допущение легенды», «детализация показаний», форсирование или замедление темпа допроса и т.д. Используя эти приемы, следователь изначально должен предвидеть дальнейшее поведение допрашиваемого, который в случае дачи ложных показаний, как правило, не может запомнить всё им сказанное в деталях. Весьма оригинально по данному поводу высказался американский писатель Марк Твен, советовавший «если вы говорите только правду, вам не нужно ни о чём помнить». Тактически правильным будет поведение следователя, который на первом допросе всем своим видом создает впечатление у допрашиваемого в том, что верит его показаниям, то есть не только принимает легенду, но и детально фиксирует её в протоколе допроса, по возможности предлагая допрашиваемому собственноручно проиллюстрировать наиболее интересные фрагменты допроса в виде таблиц, зарисовок и пр. При повторном допросе, в случае скрупулёзной записи сущности первоначального допроса, следователю не составляет особого труда изобличить лгущего, т.к. он никогда не повторит слово в слово свою выдумку, прозвучавшую на первом допросе. Кроме того, при выполнении допрашиваемым собственноручно каких-либо таблиц и рисунков, он фактически «отрезает себе пути к отступлению», т.к. не сможет разумно и внятно объяснить, почему он давал на первом допросе другие показания, оказавшиеся ложными. В описанной нами ситуации следователь одновременно с тактическим приёмом «допущение легенды», использует и другой тактический прием, основанный на детализации показаний. Любое самое сложное событие, процесс или действие можно разложить на ряд простых действий, составляющих сущность сложного, и зафиксировать не просто всё сложное действие в его неповторимости, а ряд простых действий, входящих в состав сложного, что впоследствии позволит детализировать последовательность всех выполненных допрашиваемым действий, каждое из которых можно перепроверить иными способами. В условиях острого дефицита времени, характерного для следственной деятельности на начальном этапе расследования, нередко успешным бывает приём, основанный на неожиданном прерывании допрашиваемого и изложении следователем своей версии происшедшего (конечно, без озвучивания тех деталей, о которых может знать только допрашиваемый, т.е. без элементов внушения следователем своей версии как единственно верной). Этот приём получил название как «пресечение лжи». Он требует от следователя высокого профессионального мастерства, не позволяющего скатиться к примитивному внушению, допрашиваемому той версии, которой отдаёт предпочтение следователь.

На этом этапе допроса следователь фактически переходит к использованию нового тактического приема «создание наполненности», который наиболее эффективен в тех ситуациях, когда следователь располагает рядом сведений, освещающих отдельные эпизоды преступной деятельности, но ему еще не ясен весь механизм развития преступления. Поэтому следователь, используя имеющиеся у него данные, которые не оспариваются допрашиваемым, привлекает последнего к совместному анализу, как логики события, так и его хронологии, выделяя «белые пятна» в его показаниях, и предлагая объяснить их. Этот тактический прием, как правило, взывает у допрашиваемого желание объяснить, что же происходило в то время, которое еще «не заполнено» его показаниями. В зависимости от ситуации допрашиваемый, пытаясь внести коррективы в свои нелогичные показания, либо дает правдивые показания и приводит события и факты в соответствие с их хронологическим порядком, либо замыкается в себе и уходит от вербального контакта, либо продолжает настаивать на правильности своих показаний, аргументируя их все новыми и новыми подробностями. Последние вновь подлежат занесению в протокол допроса для последующего анализа и разработки новых тактических приемов, направленных на их проверку.
Несмотря на изменение уголовно-процессуального закона, остаётся актуальным и такой тактический приём, который основан на предъявлении допрашиваемому изобличающих его источников доказательственной информации. Этот приём позволяет разоблачить ложные показания об отсутствии инсценировки на месте происшествия. В криминалистической литературе данный приём неразрывно связан с проверкой показаний на месте. Наиболее эффективен этот приём в тех ситуациях, когда следователь предварительно детально зафиксировал ложную информацию, исходящую от допрашиваемого, а затем, используя уже зафиксированные показания, постепенно предъявляет объекты или материалы уголовного дела, изобличающие его во лжи.

Рекомендуется до определенного момента скрывать цель допроса, задавая между ничего не значащими вопросами те, которые позволяют диагностировать отношение допрашиваемого к расследуемому событию. Действуя в рамках данного приема, следователь не акцентирует внимание на известных ему обстоятельствах совершения преступления, а как бы распыляет внимание допрашиваемого на освещение второстепенных эпизодов преступной деятельности. Затем, как бы подводя итог допросу, следователь предлагает допрашиваемому последовательно описать весь цикл преступной деятельности. Этот прием полностью соответствует требованиям уголовно - процессуального законодательства, т.к. следователь не применяет запрещенных законом действий и не обманывает его.
Разоблачить ложные версии о происшедшем, которые пытаются сформулировать допрашиваемые, помогает тактический приём, основанный на изменении темпа допроса. Например, задавая в быстром темпе логически увязанные между собой вопросы, следователь препятствует обдумыванию допрашиваемым ЛОЖНОЙ версии, затрудняет его попытки согласовать правду и ложь, т.е. не позволяет допрашиваемому сопоставлять в уме две версии: правдивую и ложную, которой он намерен был придерживаться перед допросом. Одной из логических последствий, по крайней мере, является проговорка, когда допрашиваемый, не успевая продумать ответы на быстро формулированные вопросы, Одной - другой фразой проговаривается об истинном механизме расследуемого события. Как верно заметил профессор А.Р. Ратинов, проговорка - это объективно правильная информация, в сокрытии которой может быть заинтересован допрашиваемый, попавшая в его показания вследствие непонимания им значения сообщаемых сведений либо в результате не заторможенности реакции на поставленный вопрос. Сама по себе проговорка, как правило, не фиксируется в протоколе допроса, поскольку допрашиваемый отказывается от неё, заявляя, что «его неправильно поняли». Однако факт проговорки нередко вселяет в следователя уверенность в том, что он идёт верным путём, и, в конце концов, отрабатывая конкретную версию, он установит истину по делу. Весьма распространены при допросе факты, когда допрашиваемый пытается ввести следователя в заблуждение, откровенно рассказывая об одних эпизодах, и сообщая ложную информацию по другим. В подобных ситуациях на помощь следователю приходит знание жаргонного сленга, если допрашиваемым является лицо, ранее отбывавшее наказание в местах лишения свободы, или невербальных признаков, характерных для любого человека, вступающего в общение с другим. К сожалению, основная масса следователей фактически не готова к общению с лицами, имеющими криминальный опыт общения с сотрудниками правоохранительных структур.

Относительно знаний психологии, позволяющих определить ложность сообщаемой информации, можно отметить, что знаний в данной сфере у следователей вполне достаточно. Упрочению знаний способствуют научные труды криминалистов, которые достаточно успешно исследуют данную проблему. Так, В.А. Образцов и А.А. Топорков рекомендуют пользоваться не какими-то единичными признаками, указывающими на изменение правдивости допрашиваемого, а оценивать их в совокупности. Для исключения ошибки в распознавании лжи, следует ориентироваться на несколько взаимосвязанных, взаимодополняющих, взаимно корреспондируемых признаков. Точность диагностики, по их мнению, существенно возрастает в том случае, когда результаты наблюдения за вербальными коммуникациями сравниваются с результатами наблюдения за протекающими синхронно невербальными коммуникациями.
Более категоричен в оценке подобных ситуаций В.В. Аврамцев. По его мнению, вся информация передается как вербально, так и при помощи невербальных проявлений: взгляда, поз, жестов, мимики, положения в пространстве и пр. Это позволяет автору сделать вывод о том, что собеседник словами может сказать, что захочет, а невербально покажет истинное состояние, так как человек обычно не контролирует свое невербальное поведение во время разговора. Оценивая различные точки зрения на подобные ситуации при допросе, считаем, оправданным рекомендовать следователю не только фиксировать в протоколе допроса его смысловое содержание, но одновременно обращать внимание на поведение допрашиваемого, стараясь определить, насколько слова соответствуют истине (на что позволяет обращать и собственный опыт расследования преступлений). Внешние признаки достаточно информативны. О ложности или правдивости сообщаемых сведений, нередко свидетельствуют изменение тона (повышение или понижение), изменение быстроты речи, появляющиеся оговорки и проговорки, изменения во взгляде и мимике лица, изменения в жестикуляции, изменения в дыхании (учащение его или замедление), появление испарины на лбу, учащенное сглатывание слюны, изменение позы, расположения тела в пространстве и т.п. Можно согласиться с В.В. Аврамцевым в том, что в сигналах личности нет мелочей. Решающее значение могут иметь совершенно незаметные, латентные проявления. Техническая вооруженность следователя, как известно, непрерывно растёт. На помощь ему приходят современные средства, позволяющие если не разоблачать ложные показания, то, по крайней мере, диагностировать их наличие. Речь идёт о полиграфе, который, с согласия допрашиваемого может быть использован как при тестировании допрашиваемого, так и при его допросе. Проблема использования полиграфа в расследовании преступлений на страницах криминалистической литературы обсуждается достаточно давно. Характерно, что идею использования данного технического средства в установлении истины по делу поддержал профессор Р.С. Белкин, по мнению которого, для преодоления сложившегося против полиграфа предубеждения со стороны некоторых процессуалистов, необходимо решить технические, тактические, этические и процессуальные проблемы2. Проанализировав все аспекты проблемы, Р.С. Белкин обосновал вывод о том, что применение полиграфа при допросе допустимо при законодательном закреплении следующих положений:

1. Применение полиграфа допускается только с добровольного согласия допрашиваемого.

2. Для участия в допросе разрешается привлекать специалиста-психолога, исполняющего функции оператора полиграфа в пределах обычной компетенции специалиста-участника следственного действия.

3. Результаты применения полиграфа не имеют доказательственного значения и используются следователем лишь как ориентирующая информация.
Полиграфов с 1915 года создано около 2 тысяч модификаций. Впервые полиграф в СССР открыто был применён в начале 1991 года при расследовании дела об убийстве священника Александра Меня. После распада СССР в феврале 1993 года в Министерстве юстиции России было проведено совещание представителей органов внутренних дел, безопасности, внешней разведки и Верховного Суда, в ходе которого было рассмотрено обоснование Министерства безопасности РФ возможности и необходимости «легализации» применения проверок на полиграфе. По итогам этого совещания Министерство юстиции 1 марта 1993 года зарегистрировало ведомственную «Инструкцию о порядке применения специальных психофизиологических исследований с использованием полиграфа федеральными органами государственной безопасности». Позднее, в декабре 1994 года в МВД РФ была также введена в действие «Инструкция о порядке использования полиграфа при опросе граждан». Во второй половине 90-х годов, и первой из стран СНГ, внедрившей полиграф на своей территории, была Украина, где проверки с помощью этого прибора привлекли внимание, как государственных органов, так и коммерческих структур. К 2000 году применение полиграфа начато государственными ведомствами Белоруссии, Киргизии и Казахстана.
С помощью полиграфа следователь может чётко определить факт преступной осведомлённости допрашиваемого о тех фактах, которые последний тщательно пытается скрыть от следователя.

Полиграф можно использовать для выявления у человека возможно скрываемой информации в целях профилактики, раскрытия и расследования преступлений. Нам представляется, что в современных условиях, когда можно использовать бесконтактные модели полиграфа, не вызывающие у допрашиваемого субъекта отрицательных чувственных реакций вследствие прикосновения к коже контактов прибора, полиграф необходимо обязательно использовать во всех случаях, когда речь идет о раскрытии и расследовании тяжких и особо тяжких преступлений. Полиграф, хотя и медленно, всё-таки проникает в сферу деятельности следователя. Как только стало известно, что к краже ценностей из Эрмитажа причастны его сотрудники, резко выросла «очередь на детектор лжи». Городские специалисты Петербурга по детекции перегружены работой, а в судах думают, принимать ли результаты проверки на полиграфе в качестве доказательств по делу. В Волгограде, Саратове и Краснодаре уже есть прецеденты, когда на основе таких проверок выносились судебные решения. В Байконуре успешно действует «Центр детекции лжи» 000 «Истина», специализирующийся на работе полиграфа. Сотрудников Центра нечасто, но привлекают к участию в расследовании преступлений, и результаты некоторых исследований позволили определить степень правдивости показаний допрошенных по делу лиц. Например, 23 апреля 2008 года сотрудниками «Центра детекции лжи» произведено исследование, позволившее определить правдивость показаний лица, заподозренного в незаконном обороте наркотических средств при перелёте из аэропорта «Крайний» гор. Байконур в аэропорт «домодедово» гор. Москва, после чего уголовное дело было прекращено. Особое значение для оценки качества полученной вербальной информации в ходе допроса, имеет точная фиксация результатов этих следственных действий в соответствующем протоколе (при необходимости — и в приложении к нему в виде таблиц, рисунков и т.д.). Особое место принадлежит звуко - и видеотехнике, позволяющей зафиксировать такие обстоятельства, которые невозможно передать в письменном виде (протоколе), как: физическое и психическое состояние допрашиваемого, особенности его речи, мимики, жестов, жаргона и т.д. Видеозапись допроса не только позволяет оценить показания допрашиваемого, но и могут являться объектом экспертного исследования при необходимости исследования психического отношения допрашиваемого к даче показаний. Более того, эксперт-психолог по видеозаписи допроса в состоянии диагностировать факт дачи допрашиваемым ложных показаний.
Таким образом, подводя промежуточные итоги рассмотренному в параграфе, следует отметить:

1. данные проведенного нами исследования однозначно позволяют утверждать о наличии серьезных просчётов в подготовке следователей.

2. В качестве оптимальных тактических приёмов, позволяющих повысить качество вербальных следственных действий, в ходе которых следователю сообщается ложная информация, предлагаем использовать следующие:

- для разоблачения заведомо ложных показаний шире использовать видеозаписи, выполненные вне связи с уголовным делом, поскольку в настоящее время значительное количество публичных мест, где нередко совершаются преступления, оборудованы видеотехникой. В ряде случаев именно видеозапись позволяет разоблачить ложные показания о механизме расследуемого события;

- своевременно пресекать не основанную на законе и нормах адвокатской этики деятельность отдельных защитников подозреваемых (обвиняемых), прямо склоняющих своих доверителей к даче заведомо ложных показаний следователю;

- при разоблачении преступной деятельности, совершенной членами ОПС, тактически оправданно выбрать среди членов ОПС лицо, наиболее склонное к сотрудничеству со следователем, получить от него полные и объективные показания о сущности расследуемого события, закрепить их в соответствующем протоколе и на видеокассете, и лишь после этого приступать к допросу остальных членов ОПС;

- при наличии данных, дающих основания полагать, что один из членов ОПС оговаривает себя в совершении преступления по приказу лидера ОПС, следователь обязан принять исчерпывающие меры по разоблачению самооговора.

С этой целью целесообразно рассчитать деятельность такого субъекта на соответствующей шкале времени, начальной точкой которой должен являться вполне конкретный момент времени, который устанавливают различными путями:

- в ходе подробного допроса по всем обстоятельствам заявленного алиби и поминутной фиксации всех ориентиров во времени;

- при постановке конкретизирующих и детализирующих вопросов по всем обстоятельствам, которые имеют «привязку» во времени;

- при проверке предъявленных допрашиваемым документов, предметов, иных объектов, опровергающих (или подтверждающих) его показания о времени преступления;

- наряду с перечисленными тактическими приёмами, в современных условиях оправданно привлечение специалистов, обладающих достаточными навыками использования бесконтактных моделей полиграфа, что позволяет диагностировать дачу допрашиваемыми ложных показаний.

С целью преодоления негативных последствий вследствие уклонения потерпевших и свидетелей от дачи показаний (речь идёт о так называемых «тихих» недоброжелателях правоохранительных органов и судов, уклоняющихся от дачи показаний. По имеющимся данным, только из одного субъекта Российской Федерации в другой в прошлом году доставлены в суды почти 6000 человек 1), по нашему мнению, при следственных подразделениях целесообразно создать соответствующие органы физической поддержки. Одной из обязанностей этих органов должно стать обеспечение своевременной доставки к следователю тех участников уголовного процесса, которые злостно уклоняется от явки. Как нам представляется, наряду с намеченной Правительством России программой о принудительной доставке участников уголовного процесса в суды, о которой речь шла выше, вновь созданные отделы физической поддержки следственных подразделений могут кардинальным образом улучшить деятельность органов предварительного расследования.

[1] Ключевский В.О. Сочинения в 8 т. - т.6. Специальные курсы. М.: Издательство социально -экономической литературы, 1959. - С. 215.