Ролевые игры как терапевтическая модальность

Предпосылки к признанию ролевых игр как эффективной формы психотерапии были созданы в рамках трех основных подходов: пси­ходрамы, зарождение и развитие которой связано с именем Дж. Морено; терапии фиксированной роли, основателем которой считается Дж. А. Келли, и репетирования поведения, которое традиционно ассоциируется с именами Дж. Вольпа и А. Лазаруса. В данной книге мы ограничимся лишь кратким историческим экскурсом в старейший из этих подходов — психодраму.

Психодрама

Датой рождения психодрамы Морено считал 1 апреля 1921 г., хотя этому предшествовало несколько лет напряженной работы. Изу­чая проблему творчества, Морено пришел к заключению, что спо­собность создавать (творить) является фундаментальным качеством человека. Творя и принимая на себя ответственность за творчество, человек уподобляется Богу. Анализируя акт творчества, Морено сфор­мулировал два ключевых понятия: "спонтанность" и "текущий мо­мент", которые легли в основу его теории спонтанности — креа­тивности и психодрамы.

Спонтанность — ключевое понятие в теории Морено — не означает рефлекторное™ действия, отсутствия контроля и необду­манности. В психодраматическом смысле спонтанность предполагает способность движения в заданном направлении, а следовательно, она не чужда контроля над собой.

Во-первых, спонтанность проявляет себя как некая форма энергии. Не являясь материальной субстанцией, она познается только через ощущения. Во-вторых, это энергия, которую нельзя накапливать и сохранять. Она поглощается мгновенно и появляется, чтобы быть истраченной в единый миг творения, уступив место последующим проявлениям спонтанности. В экзистенциальной философии Морено особенно важным стало свойство спонтанности не накапливаться; внимание концентрируется на настоящем моменте, на "здесь и сей­час", на психологически наиболее значимом отрезке времени. В-третьих, спонтанности можно научиться с помощью разнообразных психодраматических техник. Морено напрямую связывал понятия спонтанности и психического здоровья. Отсутствие спонтанности для него означало эмоциональное нездоровье, а следовательно, целью психотерапии становилось "обучение спонтанности".

Какова же природа спонтанности? Ответа на этот вопрос пока не существует. Морено полагал, что спонтанность существует sui generis, не являясь ни наследственным, ни социальным фактором.

Четвертой характеристикой спонтанности является ее наблюдае­мость. На первый взгляд это свойство противоречит утверждению, что спонтанность — это форма энергии. Но на самом деле проти­воречия нет. Существует особая категория явлений, которые можно описать как "неосязаемую конкретность". Возьмите, к примеру, лю­бовь или ненависть, неосязаемость которых имеет весьма конкретные проявления в поведении.

Морено описал четыре независимые формы выражения спонтан­ности. В драматической форме спонтанность помогает оживить чув­ства, действия и слова, которые повторяются уже, быть может, в тысячный раз. Творческая спонтанность способна создать новые идеи, новые виды искусства, новые модели поведения. Оригинальная спон­танность не связана с творчеством, но позволяет расширить уже существующее, придать ему новую форму. И, наконец, формой спон­танности является также адекватность реакции, характеризующаяся правильно выбранным временем и эмоциональной интенсивностью определенного поведения. Исходя из сказанного, можно определить спонтанность как адекватную реакцию на новую ситуацию или новую реакцию на старую ситуацию.

Культурные объекты (дословно у Морено "культурные консервы") — это многократно используемые продукты акта творчества, суще­ствующие в длительно хранящейся материальной и нематериальной форме: книги, картины, музыка и даже принятые модели поведения. Поскольку культурные объекты способствуют непрерывному совер­шенствованию цивилизации и преемственности культурного наследия, их необходимо обновлять и воссоздавать, чтобы заменять устаревшие и пришедшие в негодность. Ввиду общечеловеческой ценности куль­турных объектов на них можно положиться в ситуациях неопре­деленности и прямой угрозы.

Разогрев. Морено не оставил после себя подробно разработанной теории мотивации. Он лишь указал, что людям свойственна "жажда сценического действия", то есть врожденное стремление к актерству. Это стремление следует подпитывать постоянно действующей силой, которую Морено назвал разогревом. Разогрев — это процесс подго­товки участников к спонтанно-креативному поведению.

Итак, теория Морено в основном опирается на четыре понятия: спонтанность, креативность (способность к творчеству), культурные объекты и разогрев и структурно принимает следующую форму:

Стрелки и цифры отмечают отношения между понятиями. Стрелка (1) указывает, что спонтанность ведет к творчеству, а стрелка (2) — что творчество восприимчиво к спонтанности. Стрелка (2) означает, что взаимодействие спонтанности и креативности есть путь к созданию культурных объектов (впоследствии культурных "консервов"). Культурные объекты имеют тенденцию накапливаться, стареть и выходить из строя, а следовательно, нуждаются в обновлении. Стрелка (4) указывает, что культурные объекты создают предпосылки для процесса разогрева, который является условием возникновения спонтанности. Спонтанность, в свою очередь, может действовать двояко: либо начать новый цикл создания культурных объектов (1), (2), (3); либо через процесс разогрева (5) возрождать ставшие "консервами" существующие культурные объекты.

С точки зрения психодрамы целью терапии является пробуждение спонтанности человека, которая находит выражение в акте творчества, то есть проявлении некой модели поведения в терапевтической си­туации "здесь и сейчас". Почему же спонтанность должна приводиться в действие в контексте реальных или воображаемых сцен из жизни? По мнению Морено, истинная суть вещей (событий) раскрывается, лишь когда они оказываются в своем первоначальном контексте. Изменение контекста меняет содержание вещей. "Таким образом, — писал Морено, — "Давид" Микельанджело остается истинным "Давидом" лишь в месте своего творения; помещенный в музей он перестает быть собой и становится частью музейной композиции". Соответственно для терапии разговор об абстрактном поведении неизбежно связан с потерей содержания. В идеале творческий акт следует наблюдать в момент его проявления, в жизни, но поскольку для терапии это невозможно, то приходится довольствоваться максимальным приближением к реальности, имитацией поведения в кабинете у терапевта.

Морено описывал поведение с точки зрения ролей. По его мнению, не роли рождаются из собственного "я", а собственное "я" рождается из ролей. Все роли он подразделял на три категории: психосомати­ческие роли, например спящего, гуляющего, сидящего; психодрама­тические роли — некая мать, некий учитель, некая дочь и др., и социальные роли — мать в данной семье, учитель в данной школе, дочь данных родителей и др. Разыгрывание поведения в его первичном контексте называлось ролевыми играми.

Собственно целительный эффект психодрамы достигается за счет катарсиса и обучения. Под катарсисом обычно понимают снятие напряжения. Морено различал два вида катарсиса: катарсис дей­ствия, которого может достичь протагонист, то есть активный уча­стник разыгрываемой драмы, и катарсис интеграции, испытываемый всеми участниками за счет идентификации себя с другими дейст­вующими лицами.

Второй целительный элемент психодрамы — обучение ролевым играм — преследует две основных цели: обучение спонтанности и расширение имеющегося ролевого репертуара (иногда даже отказ от некоторых ролей) с помощью ролевых игр. Последняя цель пере­кликается с тем, что сейчас называется "обучением навыкам", или "тренировкой умений".

Характеристика фактора поведения Б[2]

Поведение участников имитационных игр (протагониста и вспомогательных лиц) характеризуется следующими особенностями. Представляемое поведение может быть как естественным, истинным вы­ражением индивидуальности "актера", так и имитацией достаточно типичных или явно чужих реакций. Таким образом, мы имеем дело с двумя основными моделями имитационного поведения. Под моделью мы понимаем некоторые структуры поведения, характеризующие не только его внешнее проявление, но и скрытые качества, то есть протекающие психологические процессы.

Модель может быть внутренней (эндогенной), являющейся неотъемлемой частью личности участника. В этом случае структуры поведения могут повторять реакции другого лица, но при этом они полностью интернализованы и фактически характеризуют глубоко индивидуальное "я" участника. Однако иногда проявляемая структура поведения явно заимствуется участником с тем, чтобы наиболее эффективно отреагировать на определенную ситуацию. Такую модель называют внешней, или экзогенной.

Данные модели отражают разные концепции ролевых игр Морено и Биддла. Если Морено подчеркивал важность спонтанности для эндогенной модели, то Биддл настаивал на имитационном аспекте ролевых игр, то есть на экзогенной модели. Иными словами, пове­дение, проявляемое в имитируемом эпизоде, то есть так называемый фактор Б, подразделяется на спонтанное и миметическое (от гре­ческого "мимесис" — подражание).

Спонтанное поведение в рамках эндогенной модели, отражающее истинные, неподдельные чувства, отношения, убеждения и навыки, в своей классической форме проявляется через непосредственные, ясные и мгновенные реакции на имитируемую ситуацию.

Миметическое поведение, или экзогенная модель, является по­вторением уже существующих моделей, внешних по отношению к личности. Однако, как правило, простые и поверхностные имитации чужих реакций смешиваются с их личностными интерпретациями, поэтому миметическому поведению присуща способность имитировать внешние образцы; избирать психологические шаблоны, соответству­ющие той или иной имитации; включать элементы импровизации и уточнять имитируемый образец; переводить абстрактные коды по­ведения в конкретные поступки. Очевидно, что это сложное, твор­ческое и осознанное поведение можно подразделить на две категории: миметическое копирование и миметическое изображение.

Миметическое копирование — точное уподобление экзогенной модели, лично известной участнику инсценировки. Чтобы ее точнее скопировать, не привнося ничего личного, модель должна быть кон­кретной и определенной, а также должна физически присутствовать на психодраматическом сеансе.

Миметическое изображение — приблизительная имитация экзо­генной модели, лично не известной участнику. Модель может вклю­чать отдельные черты и качества мало знакомых людей или идеалов (например, идеальный возлюбленный, идеальная мать), распростра­ненные в данной культуре коды поведения (например, вежливость, альтруизм) или некие желаемые цели в жизни, для достижения которых следует подражать каким-либо отдаленно знакомым образ­цам. Дело в том, что спонтанное поведение формируется через под­ражание внешним образцам в процессе социализации, социального становления, через обучение и прямое моделирование. В разные периоды жизни интенсивность этих процессов меняется, но возни­кающая путаница затрудняет анализ ситуации. Разумеется, можно прямо спросить протагониста о том, в какой степени он следует экзогенной модели, но получаемая таким образом информация не всегда надежна.

Более приемлемый способ — наблюдение внешних критериев, характеризующих спонтанное и миметическое поведение, а также помогающих разграничить миметическое копирование и миметическое изображение. Основными критериями оценки поведенческих реакций фактора Б в данном случае служат источник поведения и его пределы. Под источником поведения мы понимаем первоначальное происхож­дение модели: внутреннее (эндогенное) или внешнее (экзогенное). Пределы поведения определяют ограничения, накладываемые на изо­бражаемую роль. Запреты и ограничения могут быть минимальными (например, инструкции типа "Я прошу вас (протагониста) вести себя естественно, делайте что хотите") или максимальными (напри­мер, "Я прошу вас (протагониста или вспомогательное лицо) показать нам, как вы тогда разозлились" или "Будьте как можно более не­уступчивы").

Как с точки зрения источника и пределов поведения можно описать модели спонтанного поведения, миметического копирования и ми­метического изображения, показано в табл. 1.1.

Источник модели может быть как эндогенным, то есть интернализованным в личности участника действия, так и экзогенным, то есть заимствованным у какого-либо внешнего образца. При физи­ческом отсутствии модели во время сеанса источник поведения может быть исключительно эндогенным (поэтому соответствующая колонка осталась незаполненной).

В левой части табл. 1.1. представлена общая характеристика пред­елов поведения: от неопределенного, то есть без ограничений и за­претов, доинструктивного, то есть с максимально конкретными пред­писаниями. Однако следует помнить, что все роли, изображаемые на сеансе, до какой-то степени определенны, поскольку они конкретны и имеют заданную цель. Поэтому категория "неопределенности" предполагает не полное отсутствие запретов, а, скорее, относительно низкую степень "определенности".

Сочетание описанных критериев дает шесть позиций, которые мы называем моделями фактора Б.

Таблица 1.1. Парадигма имитативного поведения для фактора Б.

Модели фактора Б

Модели фактора Б в табл. 1.1. распределены по трем колонкам: спонтанное поведение, миметическое копирование и миметическое изображение. В каждую колонку включены "чистые" (1), (5), (3) модели и модели смешанного типа (4), (2), (6). Давайте рассмотрим эти модели поподробнее.

Следуя модели (1), участник действия изображает себя, используя неопределенное ролевое поведение. Неопределенность допускает ши­рокий выбор реакций в имитируемой среде. Участник сам определяет последовательность действий, и его поступки, во всяком случае в начале действия, мало предсказуемы. По определению, спонтанное поведение характеризуется наличием внутренней, или интернализованной, модели и низкой предсказуемостью. Спонтанность возможна лишь в открытой системе, не ограниченной абсолютными законами. Предлагая участнику действия избрать неопределенное поведение (например, "Делайте что хотите"), терапевт задает известную степень непредсказуемости. В клинической практике при общем диагности­ровании протагонисту могут предложить эндогенную неопределенную модель (присутствующее на сеансе лицо), чтобы оценить результаты лечения и усилить интеграционные процессы.

В модели (4) также присутствует интернализованный образец поведения. Однако в отличие от предыдущей модели, здесь поведение инструктивно, ограничено определенными реакциями. Ограничения ролевого поведения вводят в действие элемент предсказуемости, так что теперь модель фактора Б представляет собой комбинацию спон­танного поведения и миметического копирования при явном до­минировании спонтанности. Эта модель соответствует ситуации, где протагониста просят "вести себя так, как вы вели себя, когда раз­говаривали со своим отцом две недели назад" или, при более жестком ограничении, "действовать враждебно", или "быть смелее", или "тер­пимее". Сочетание спонтанного поведения и миметического копи­рования, то есть эндогенной и экзогенной моделей, может показаться логически непоследовательным. Но с феноменологически-практиче­ской точки зрения неважно, воспроизводит человек хорошо опреде­ленную внешнюю модель или эта модель хорошо определена только в его памяти, являясь при этом внутренней. Различие заключается лишь в степени знакомства с ролью. Поэтому присутствие элемента миметического копирования особенно полезно при точном воспро­изведении протагонистом своего поведения в прошлом, но может ослабить эмоциональность действия в случае жесткого инструктирования, например, "быть враждебным", "смелым" или "тер­пимым".

Вторая колонка характеризуется в основном миметическим копированием, поскольку модель остается внешней, не полностью интегрированной в личность протагониста. В уже описанных вариантах (1) и (4) требование, чтобы образец поведения фактически присут­ствовал на сеансе, очевидно, ведь участник изображает сам себя. Но физическое присутствие внешнего образца может проявляться двояко: через фактическое присутствие изображаемого человека, на­личие аудио- или видео-записей с его участием, либо через умо­зрительное присутствие, то есть яркие отчетливые воспоминания участника. Во втором случае присутствие равносильно отсутствию, а следовательно, разыгрываемая модель фактически становится ми­метическим изображением. Поэтому для миметического копирования "присутствие" модели означает ее буквальное присутствие.

В варианте (2) один участник действия изображает другого с большей степенью свободы, следуя принципу неопределенности. При­мером инструкций терапевта в этом случае могут служить: "Я прошу вас вести себя точно, как Джон" (а Джон присутствует на сеансе). В таком случае, не получив более определенных указаний, прота­гонист начинает действовать от чужого имени, и элементы миме­тического изображения сочетаются с элементами миметического копирования, оставаясь доминантными.

Классическим примером подобной комбинации является клини­ческая техника "зеркала", при которой вспомогательное лицо вос­производит поведение протагониста во время сеанса. Особенно полезна эта техника в семейной терапии, когда один из членов семьи изо­бражает поведение другого в его или ее присутствии. Цель упраж­нения — чистое воспроизведение действий, и участвующий в инс­ценировке не получает никаких инструкций, какое именно поведение следует имитировать.

Получение протагонистом точных инструкций возможно в рамках миметического копирования (5), то есть модели экзогенного пове­дения в присутствии изображаемого образца. Протагониста просят повторить или имитировать некоторое поведение одного или не­скольких присутствующих на сеансе людей. Это простейший случай моделирования, когда не требуется ни действовать от чужого имени, ни симпатизировать своей модели, ни вникать в мотивы его или ее поведения.

Во всех описанных вариантах — (1), (4), (2) и (5) источник как эндогенного, так и экзогенного поведения присутствует на сеансе. Какие же модели фактора Б наблюдаются при его отсутствии? Оче­видно, что при отсутствии имитируемого образца и неопределенности инструкций создаются идеальные условия для миметического изо­бражения.

Большинство ролей, разыгрываемых вспомогательными лицами во время сеансов клинических ролевых игр, относятся именно к тому типу миметического изображения. Например, вспомогательное лицо просят изобразить мать протагониста, его отца, начальника и других безусловно незнакомых людей. Приходится довольствоваться минимальной информацией и входить в чужой образ. Протагониста тоже часто просят воспользоваться миметическим изображением при разыгрывании роли Бога, доброй феи, идеального родителя (но не его собственного) или судьи.

Модель миметического изображения, особенно в условиях неопределенности, являет собой интересный имитационный феномен. Участники, не имея жестких указаний и располагая весьма скудной информацией об изображаемом ими персонаже, стремятся восполнить пробелы за счет интроекции своей собственной личности. Конечно, личная интерпретация может исказить роль, но чаще каких-либо значительных отклонений от заданной темы не происходит. Однако вольная или невольная интерпретация роли "засоряет" чисто ми­метическое изображение элементами спонтанного поведения.

Привнесение личного начала в модель миметического изображения создает интересную динамику. Участнику достается роль, официально названная безличной. Действуя от чужого имени, "актер" полагает, что все происходящее никак не характеризует его лично, а списы­вается на счет отсутствующего на сеансе образца. Чувство аноним­ности создает защитный барьер для внутреннего "я". В результате уменьшается самоконтроль и соответственно возрастает ощущение свободы. Новообретенная свобода может усилить спонтанность са­мовыражения или объективные возможности. Меньше сдерживая и контролируя себя, участник в большей степени увлекается действием и может легко внести в роль значительный элемент личных пере­живаний. Как неоднократно подмечалось, протагонист в ситуации миметического изображения способен сказать или сделать то, что в обычных условиях не осмелится.

В варианте (6) участник представляет внешний, отсутствующий на сеансе образец, следуя вполне определенным инструкциям тера­певта. В подобном структурном сочетании миметического копиро­вания и миметического изображения последнее остается явно до­минирующим. Такое возможно, когда протагонист или вспомогатель­ное лицо знакомы, но никак лично не связаны с исполняемыми ролями, например, вруна, полицейского, нетерпеливого начальника, то есть ролями, культурно или социально обусловленными. По сути многие упражнения в ролевых играх построены на том, что прота­гонист и другой человек, участвующий в инсценировке, получают лист бумаги с описанием роли, образец которой на сеансе не при­сутствует. Такие условия вынуждают их действовать от чужого имени при дефиците информации.

В заключение необходимо указать на различие вариантов (2) и (6) в представленной парадигме. Обе они являются сочетанием мо­делей миметического копирования и миметического изображения. Однако в варианте (2) доминирует элемент копирования, поскольку действующий от чужого имени участник лично и близко знаком с изображаемым персонажем, а в варианте (6) явно преобладает эле­мент изображения, так как исполняемая роль знакома участнику весьма поверхностно и лишь в отдельных чертах. Недостаточность информации приходится компенсировать импровизацией и творче­ским воображением.

Итак, фактор имитационного поведения Б в основном содержит три модели: спонтанного поведения, миметического копирования и миметического изображения, каждая из которых может существовать в "чистом" и смешанном виде. В целом, чем более определенны и узки инструкции к роли, тем в большей степени поведенческая модель склоняется в сторону миметического изображения.