Проблема психологии сознания

Сознание человека не представляет собой чего-то неизменного. Одни его особенности являются в данных конкретно-исторических условиях прогрессив­ными, имеющими перспективу своего развития, другие — пережиточными, обреченными на отмирание. Значит, сознание, психику нужно рассматривать в ее изменении и развитии, в ее существенных зависимостях от образа жизни людей, который определяется наличными обще­ственными отношениями и тем местом, которое зани­мает данный человек в этих отношениях. При этом нужно подходить к развитию психики человека как к процессу качественных изменений. Ведь если сами об­щественные условия бытия людей развиваются не в порядке только количественных изменений, а путем качественных изменений, то ясно, что и их психика, их сознание изменяются в ходе общественно-исторического развития также качественно.

В чем же состоят эти качественные изменения? Мо-

гут ли они состоять в том, что изменяется только то содержание, которое люди воспринимают, чувствуют, мыслят? Такой взгляд подчеркивался в старой психо­логии, например, В. Вундтом, утверждавшим, что свой­ства человеческой психики «всегда и везде одинако­вы», что меняется лишь содержание опыта, знаний людей. Но это давно оставленный взгляд; можно счи­тать установленным, что в ходе развития наблюдается изменение также и качественных особенностей психики человека.

Изменения эти нельзя сводить к изменениям отдельных психических процессов и функций, хотя большин­ство авторов утверждает, что историческое развитие психики человека заключается именно в том, что пере­страиваются отдельные процессы: восприятие, память и особенно мышление и речь, что, наконец, меняется их роль, так что главную роль играют то одни, то другие психические процессы (Лави-Брюль, Турнвальд, Данцель).

В настоящее время доказано, что в ходе историче­ского развития отдельные психические процессы дей­ствительно перестраиваются. Известно, скажем, что па­мять людей, принадлежащих к некоторым отсталым в экономическом и культурном отношениях народностям, обладает очень своеобразными чертами, например спо­собностью удивительно точно фиксировать особенности местности (так называемая топографическая память). Известно, что мышление этих людей также крайне свое­образно, и кажется, что оно имеет даже как бы особую логику.

Если, однако, мы ограничимся изучением изменений только этих отдельных психических процессов, мы не сможем раскрыть действительную историю развития человеческой психики. Конечно, люди, живущие в раз­ные исторические эпохи, в разных общественных усло­виях, отличаются также и тем, каковы у них процессы восприятия, памяти, мышления и т. д. Но исчерпывает ли различие этих процессов различие их психики, их сознания? Мы исходим из того, что это не так, что в ходе исторического развития происходят и изменения в общем характере сознания людей, которые порож­даются изменениями их образа жизни.

Мы видели, что с переходом к человеку меняется

общий тип психического отражения, что возникает но­вый, высший тип психики — сознание.

Мы видели, что переход к этому высшему типу пси­хики совершается вследствие возникновения производ­ственных отношений людей. Особенности психики лю­дей и определяются особенностями этих отношений, зависят от них. Известно вместе с тем, что производст­венные отношения меняются, что одно дело — произ­водственные отношения первобытнообщинного строя и что совсем другое дело — производственные отношения, например, в капиталистическом обществе. Можно ду­мать поэтому, что при коренном изменении производ­ственных отношений людей их сознание также корен­ным образом изменяется, становится качественно иным. Задача и состоит в том, чтобы найти конкретно-психо­логические особенности этих различных типов сознания. Решение этой задачи требует, однако, совсем дру­гого подхода к сознанию, чем тот, который закреплен традициями буржуазной психологии.

Выдавая сознание классового человека за вечное и общечеловеческое, буржуазная психология изображает его как нечто абсолютное—бескачественное и «неопре­делимое». Это особое психическое пространство («сце­на», по Ясперсу); оно является, следовательно, только «условием психологии, но не ее предметом» (Натори). «Сознание, — писал Вундт, — заключается лишь в том, что мы вообще находим в себе какие бы то ни было психические состояния».

Сознание психологически представляет собой с этой точки зрения как бы внутреннее «свечение», которое бывает ярким или помраченным или даже угасает совсем, как, например, при глубоком обмороке (Ледд). Поэтому оно может иметь только чисто формальные свойства; их и выражают так называемые психологи­ческие его законы: единства, непрерывности, узости сознания и т. п.

Принципиально дело не меняется и в том случае, когда сознание рассматривают в качестве «психиче­ского субъекта», или, по выражению Джемса, в каче­стве «хозяина» психических функций. Такая мистифи­кация реального субъекта путем его отождествления с сознанием отнюдь не делает последнее психологически более содержательным: в конце концов оказывается,

что и сознание, как субъект, тоже является «метапеи-хическим», т. е. выходящим за пределы изучаемого психологией.

Итак, с точки зрения традиционного буржуазно-пси­хологического подхода к сознанию изучению подлежит лишь то, что «находится» в сознании или «принадле­жит» ему, т. е. отдельные психологические явления и процессы, их взаимные отношения и связи.

Фактически психологическое изучение сознания шло главным образом по линии изучения мышления. В ре­зультате, говоря о сознании, стали иметь в -виду имен­но мышление, круг представлений, понятий. Это —пра­вильно, когда речь идет об изучении развития челове­ческого познания. Но психологически развитие созна­ния не сводится к развитию мышления. Сознание имеет свою собственную содержательную психологиче­скую характеристику.

Чтобы найти эту психологическую характеристику сознания, 'необходимо отбросить метафизические пред­ставления, которые изолируют сознание от реальной жизни. Необходимо, наоборот, исследовать зависимость сознания человека от образа его жизни, от его бытия. Л это значит, что нужно рассмотреть, как складывают­ся жизненные отношения человека в тех или иных об­щественно-исторических условиях и каково то особое строение деятельности, которое данные отношения по­рождают. Нужно, далее, рассмотреть, как вместе с изменением строения деятельности человека меняется и внутреннее строение его сознания. Характеристика внутреннего строения сознания и есть его психологиче­ская характеристика.

Мы уже старались показать, что определенному ти­пу строения деятельности соответствует и определенный тип психического отражения. Эта зависимость сохра­няется также и в дальнейшем, на этапах развития человеческого сознания. Главная трудность исследова­ния состоит здесь в том, чтобы найти действительные «образующие» сознания, действительные внутренние его отношения, не только скрытые от нашего самона­блюдения, но порой и противоречащие тому, что оно открывает.

Чтобы подготовить анализ тех главных изменений сознания, которые происходят в процессе развития че-

ловеческого общества, мы должны будем прежде оста­новиться на некоторых общих чертах, свойственных его развитому строению.

Мы уже отмечали, что главное изменение в форме психического отражения, которое происходит при пере­ходе к человеку, заключается в том, что действитель­ность открывается человеку в объективной устойчи­вости ее свойств, в ее отделенности, независимости от субъективного отношения к ней человека, от наличных его потребностей или, как говорят, «презентируется» ему. В факте такой «презентированности» собственно и состоит факт сознавания, факт превращения несо­знательного психического отражения в сознательное. Воспользуемся примером для пояснения того, что именно мы имеем в виду.

Допустим, что человек идет по улице, углубившись в беседу со своим спутником. В нормальных случаях все его поведение находится при этом, конечно, в пол­ном соответствии с происходящим вокруг: он замед­ляет свои шаги на перекрестке, обходит двигающихся ему навстречу пешеходов, переступает с тротуара на мостовую, поднимается вновь на тротуар и т. д, Очевидно, он воспринимает окружающее. Имеет ли он, однако, сознательный образ обстановки улицы? Если он очень углублен в беседу, этого, как известно, может и не быть. В таком случае можно сказать, что обстановка улицы в данный момент не «презентирована» ему. Но вот он ясно сознает: перед ним тот дом, куда он шел со своим собеседником. Теперь в его голове как бы открывшаяся ему картина улицы с ее зданиями; она теперь «презентирована» ему.

Разумеется, этот пример изображает психологиче­ское явление, лишь аналогичное тому факту, который мы рассматриваем. Он все же может показать, в ка­ком значении мы употребляем термин «презентация».

Итак, в сознании действительность является презентировавной человеку. Как же психологически возмо­жен этот факт?

Всякое психическое отражение является результа­том реальной связи, реального- взаимодействия живо­го, высокоорганизованного, материального субъекта и окружающей его материальной действительности. Са­ми органы психического отражения суть вместе с тем

органы этого взаимодействия, органы жизнедеятель­ности.

Психическое отражение не может возникнуть вне жизни, вне деятельности субъекта. Оно не может не зависеть от деятельности, не может не подчиняться осуществляемым ею жизненным отношениям субъекта, не может не быть пристрастным, как пристрастны и сами эти отношения.

Иначе говоря, психическое отражение неизбежно зависит от отношения субъекта к отражаемому пред­мету — от жизненного смысла его для субъекта. Это остается справедливым и применительно к человеку. Однако при переходе к человеческому сознанию появ­ляется и нечто новое. Животное, испытывая потреб­ность в пище, побуждается тем воздействием, которое устойчиво связано с пищей; для него данное воздейст­вие лишь фактически приобретает силу пищевого раз­дражителя. Другое дело — у человека.

Когда первобытный загонщик поднимает дичь — и в этом состоит непосредственная цель его действия,— то он сознает эту цель, т. е. она отражается им в объективных (в данном случае непосредственно трудо­вых) отношениях в своем значении.

Значение и есть то, что открывается в предмете или явлении объективно — в системе объективных связей, отношений, взаимодействий. Значение отражается, фи­ксируется в языке и приобретает благодаря этому устойчивость. В этой форме, в форме языкового зна­чения, оно составляет содержание общественного сознания; входя в содержание общественного созна­ния, оно становится также и «реальным сознанием», индивидов, объективируя в себе субъективный смысл для них отражаемого.

Таким образом, сознательное отражение психологи­чески характеризуется наличием специфического внут­реннего отношения — отношения субъективного смысла и значения.

Это отношение является важнейшим, и поэтому мы должны будем остановиться на нем специально. Так как в современной психологии более разработанным является понятие значения, то мы начнем с рассмотре­ния именно этого понятия.

Значение — это то обобщение действительности, ко-

торое кристаллизовано, фиксировано в чувственном носителе его — обычно в слове или в словосочетании. Это идеальная, духовная форма кристаллизации обще­ственного опыта, общественной практики человечества. Круг представлений данного общества, наука, язык существуют как системы соответствующих значений. Итак, значение принадлежит прежде всего миру объ­ективно-исторических явлений. Из этого и ладо исхо­дить.

Но значение существует и как факт индивидуального сознания. Человек воспринимает, мыслит мир как общественно-историческое существо, он вооружен и вместе с тем ограничен представлениями, знаниями своей эпохи, своего общества. Богатство его сознания отнюдь не сводится к богатству его личного опыта. Человек познает мир не как Робинзон, делающий на необитаемом острове самостоятельные открытия. Чело­век в ходе своей жизни усваивает опыт предшествую­щих поколений людей; это происходит именно в фор­ме овладения им значениями и в меру этого овладе­ния. Итак, значение — это та форма, в которой отдельный человек овладевает обобщенным и отражен­ным человеческим опытом.

Значение как факт индивидуального сознания не утрачивает, однако, своего объективного содержания и не становится вещью чисто «психологической». Конеч­но, то, что я мыслю, понимаю, знаю о треугольнике, может и не совпадать точно со значением «треуголь­ник», принятым в современной геометрии. Но это не принципиальное противопоставление. Значения не имеют своего существования иначе, как в конкретных человеческих головах; нет самостоятельного царства значений, вроде платоновского мира идей. Следова­тельно, нельзя противопоставлять «геометрическому», логическому и вообще объективному значению это же значение в сознании отдельного человека как особое психологическое значение; отличие здесь не логическо­го от психологического, а скорее общего от единич­ного, индивидуального. Не перестает же понятие быть понятием, как только оно становится понятием данного человека. Разве может существовать «ничье» понятие?

Главный психологический вопрос о значении есть вопрос о том, каковы реальные место и роль значения

в психической жизни человека, что они есть в его жизни.

В значении открывается человеку действительность, но особенным образом. Значение опосредствует отра­жение человеком мира, поскольку он сознает его, т. е. поскольку отражение им мира опирается на опыт об­щественной практики и включает его в себя.

Лист бумаги отражается моим сознанием не только как нечто прямоугольное, белое, покрытое линиями и не только как некая структура, некая целостная форма. Он отражается моим сознанием именно как лист бу­маги, как бумага. Чувственные впечатления, получае­мые мной от листа бумаги, определенным образом преломляются в моем сознании, в силу того что я владею соответствующими значениями; в противном случае лист бумаги оставался бы для меня только чем-то белым, прямоугольным и т. д. Однако — и это принципиально важно, — когда я воспринимаю бума­гу, я воспринимаю эту реальную бумагу, а не значение «бумага». Интроспективно значение, как правило, от­сутствует 1в моем сознании: преломляя воспринимаемое или мыслимое, само оно при этом не сознается, не мыслится. Это фундаментальный психологический факт³⁶.

Итак, психологически значение — это ставшее до­стоянием моего сознания (в большей или меньшей своей полноте и многосторонности) обобщенное отра­жение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме понятия, знания или даже в форме умения как обобщенного «образа действия», нормы поведения и т. п.

Значение представляет собой отражение действи­тельности независимо от индивидуального, личностно­го отношения к ней человека. Человек находит уже готовую, исторически сложившуюся систему значений и овладевает ею так же, как он овладевает орудием, этим материальным прообразом значения. Собственно психологическим фактом—фактом моей жизни являет­ся то, что я овладеваю или не овладеваю данным зна-

³⁶ Другое дело, что значение может осознаваться, но это вторич­ное явление, возникающее лишь в том случае, если предметом со­знания является не означаемое, а именно само значение, как это бы­вает, например, при изучении языка.

чением, усваиваю или не усваиваю его, и то, насколько я им овладеваю и чем оно становится для меня, для моей личности; последнее же зависит от того, какой субъективный, личностный смысл оно для меня имеет.

Понятие смысла разрабатывалось в буржуазной психологии в очень разных направлениях: Мюллер на­зывал смыслом зачаточный образ; Бине гораздо более проницательно — зачаточное действие; Ван дер Вельдт пытался экспериментально показать образование смы­сла как результат приобретения раньше безразличным для испытуемого сигналом значения условно связы­ваемого с ним действия. Большинство же современных авторов идет в другом направлении, рассматривая понятие смысла лишь в связи с языком. Полан опре­деляет смысл как совокупность всех психических явле­ний, вызываемых в сознании словом, Титченер— как сложное контекстное значение, а Бартлет более точ­но — как значение, создаваемое «целостностью» ситуа­ции, очень многие — как конкретизацию значения, как продукт означения.

При всем различии понимания смысла у указанных авторов есть и нечто общее. Это общее состоит в том, что они одинаково берут в качестве явлений, исходных для анализа, явления, принадлежащие сфере самого сознания, и поэтому они одинаково остаются замкну­тыми в этой сфере. Но сознание не может быть понято из самого себя.

Принципиально другой подход свойствен генетиче­скому, историческому исследованию. Это подход со стороны анализа явлений, принадлежащих не осозна­нию, а самой жизни, т. е. со стороны явлений, харак­теризующих реальное взаимодействие реального субъ­екта с окружающим его миром, во всей объективности и независимости его свойств, связей, отношений. По­этому и смысл выступает перед историческим исследо­ванием сознания прежде всего как отношение, которое создается в жизни, в деятельности субъекта.

Возникая в процессе развития деятельности, прак­тически связывающей животные организмы со средой, это специфическое отношение первоначально является биологическим, и психическое отражение животными внешней среды неотделимо от этого отношения. В дальнейшем, впервые только у человека, это отно-

10*

шение выделяется для субъекта как его отношение и осознается. Конкретно-психологически такой созна­тельный смысл создается отражающимся в голове человека объективным отношением того, что побуж­дает его действовать, к тому, на что его действие направлено как на свой непосредственный результат. Другими словами, сознательный смысл выражает отно­шение мотива к цели. Необходимо только особенно подчеркнуть, что термин «мотив» мы употребляем не для обозначения переживания 'потребности, но как означающий то объективное, в чем эта потребность конкретизируется в данных условиях и на что направ­ляется деятельность, как на побуждающее ее.

Допустим, учащийся читает рекомендованную ему научную литературу. Это — сознательный, целенаправ­ленный процесс. Его сознательная цель — усвоить со­держание этой литературы. Какой, однако, личностный смысл имеет для учащегося эта цель, а значит, и отве­чающее ей действие? Это зависит от того, какой мотив побуждает деятельность учащегося, осуществляемую данным его действием. Если мотив этот заключается в том, чтобы приготовить себя к своей будущей профес­сии, чтение будет иметь для него один смысл. Если же мотив его занятий лежит, например, только в том, чтобы формально разделаться с экзаменами, то тогда, понятно, смысл чтения будет для него уже другим, и он будет читать эту же литературу другими глазами, будет иначе усваивать ее.

Таким образом, на вопрос о личностном смысле можно ответить путем раскрытия соответствующего мотива.

Смысл — это всегда смысл чего-то. Не существует «чистых» смыслов. Поэтому субъективно смысл как бы принадлежит самому сознаваемому содержанию и ка­жется входящим в его объективное значение. Это об­стоятельство и создавало то крупнейшее недоразуме­ние в психологии и психологизирующей лингвистике, которое выражалось либо в полном неразличении этих понятий, либо в том, что смысл рассматривался как конкретизированное в зависимости от контекста или ситуации значение. В действительности, хотя смысл («личностный смысл») и значение кажутся по само­наблюдению слитыми в сознании, оба эти понятия

необходимо различать между собой. Они внутренне связаны друг с другом, но только отношением, обрат­ным вышеуказанному; скорее, смысл выражается в значениях (как мотив в целях), а не значение в смыслах.

В некоторых случаях несовпадение смысла и значе­ния в сознании выступает особенно ясно. Можно от­четливо знать, например, то или иное историческое событие, отчетливо понимать значение той или иной исторической даты, но эта историческая дата может вместе с тем иметь для человека разный смысл: один — для юноши, еще не покинувшего школьной скамьи, другой — для того же юноши, вышедшего на поля сражений защищать свою Родину, отдать за нее свою жизнь. Изменились ли, увеличились ли его знания об этом событии, этой исторической дате? Нет. Может быть, они даже стали менее отчетливыми, кое-что, может быть, даже позабылось. Но вот почему-нибудь это событие те­перь вспомнилось ему, пришло на ум, и тогда оказы­вается, что оно осветилось в его сознании как бы совсем уже другим светом, открылось как бы в более полном своем содержании. Оно стало иным, но не как значе­ние, не со стороны знания о нем, а со стороны его смысла для личности; оно приобрело для него новый, более глубокий смысл. Подобные изменения отмечал еще К. Д. Ушинский.

Вводя для психологической характеристики созна­ния различение личностного смысла и собственно зна­чения, необходимо (подчеркнуть, что различение это относится не ко всему отражаемому содержанию, а лишь к тому, на которое направлена деятельность субъекта. Ведь личностный смысл выражает именно его отношение к осознаваемым объективным явле­ниям.

Мы подробно остановились на вопросе о значении и смысле потому, что их отношение есть отношение главных «образующих» внутреннее строение человече­ского сознания; из этого, однако, не следует, что, являясь главными, они являются и единственными. Даже упрощая и схематизируя те сложнейшие отно­шения, которые присущи развитому сознанию, мы все же не можем отвлечься еще от одной его «образую­щей», а именно от его чувственного содержания.