Можно ли рекомендовать аналитику иногда раскрывать свои эротические фантазии?

Вопрос о том, будет ли правильно для аналитика иногда сообщать пациенту о своих контрпереносных чувствах, обсуждался очень широко. Высказывались разные мнения, но большинство аналитиков выступают против такой техники (Heimann, 1950; Kernberg, 1976, 1984, 1993, 1995). Левенсон находится среди тех, кто утверждает, что поворотные изменения могут произойти в структуре пациента, если терапевт не интерпретирует чувства пациента по отношению к терапевту как защиту против «правды», а вместо этого говорит о своих собственных переживаниях взаимодействия (Levenson, 1972, p. 211). Он подчеркивает важность взаимности психотерапевтической ситуации и важность помощи пациенту в понимании его внутреннего мира и влияния внутреннего мира на окружающих. Джилл предостерегает от использования такой техники как главной, и говорит, что она должна применяться очень рассчитано, что особое внимание должно быть уделено тому способу, которым пациент переживает коммуникацию подобного рода (Gill, 1988, p. 30). Использованная неправильно, она может остановить дальнейшее исследование пациентом своего опыта и может так же открыть такие качества самого терапевта, о которых пациент предпочел бы ничего не знать.

Литтл рекомендует осторожное использование интерпретаций контрпереноса, которые, однако, не эквиваленты сообщению пациенту своих чувств. Они могут изменить воздействие незрелых или некорректных интерпретаций и дать пациенту возможность для выражения его злости (Little, 1951). Эти интерпретации должны быть тщательно обоснованы и должны быть результатом того в контрпереносе, что стало осознанным. Даже Сирлс, подчеркивавший, что важнейшим для анализа является осознание собственных контрпереносных чувств, постепенно становился более сдержанным в открытом признании этих чувств, особенно в лечении относительно больных пациентов (Searles,1959). Его искренность по поводу своих чувств и фантазий не освободила его от необходимости подчеркивать, что он остается только терапевтом и не собирается становиться любовником или мужем. Сирлс признает, что он идет по тонкому льду, когда сообщает пациентам, особенно невротикам, о своих чувствах.

Большинство аналитиков подчеркивают принцип осведомленности вместо действия. Конечно, как пишет Реник, осведомленность о своем собственном контрпереносе всегда ретроспективна, она происходит после того, как в какой-то части анализа в той или иной форме случился инактмент. Для нас важно понимать, что наши интерпретации всегда субъективны и зависят от нашей личной психологии. «Невозможно быть в этой (объективной) позиции даже на мгновение: поскольку мы в аналитической ситуации всегда действуем на базе личной мотивации, о которой мы узнаем только после, наша техника, включая слушание, неизбежно субъективна» (Renik, 1993, p.560). Он описывает, как неопытный аналитик приобретает тенденции к ригидности и недостатку спонтанности, в то время как более опытные аналитики могут быть более эффективными и расслаблеными, поскольку они более уверены в исследовании реакций пациента на личность аналитика. «вместо того, чтобы сравнивать аналитика с хирургом или зеркалом, нашей любимой метафорой должен быть аналитик как лыжник или серфингист, как кто-то, кто позволяет себе лавировать между весьма влиятельными силами, зная, что они могут быть обузданны и управляемы, но не полностью контролируемы» (Renik, 1993, p.565).

Месслер Дэвис заинтересовалась телесным измерением в эротическом переносе и контрперносе, измерением, которое часто проявляется первым (Messler Davis, 1994). Постепенно становится возможным облечь его в слова и только после этого, оно приобретает свое значение. Она приводит интересный пример ситуации, в которой, она, аналитик, говорит о своих сексуальных фантазиях по отношению к анализанду-мужчине, который до тех пор отрицал свою собственную сексуальность. Это было как параллель к отрицанию матерью своей сексуальности и такая интерпретация аналитика повлекла за собой резкий скачок и заметный прогресс в анализе. Многие аналитики знают, что пациенты часто, хотя может быть и нечетко, бывают осведомлены о чувствах аналитика, были ли они высказаны в словах или нет. Мы раскрываем свое состояние многими разными путями, отличными от слов: нашим голосом, дыханием, выражением лица, физической активностью. Иногда и в некоторых ситуациях может быть полезным подтверждение того, что аналитик признает эти чувства. Это может упрочить контакт пациента с реальностью и позволить ему почувствовать: «Я не сумасшедший» или «Аналитик – человек, а не супермен». Конечно, как правило, это является частью нормального развития финальной фазы анализа, происходящей без активной помощи аналитика. Другим результатом такого типа интерпретаций может быть помощь аналитику в том, чтобы чувствовать себя освободившимся от сильного влияния проективных защит (Searles, 1959; Gabbard & Wilkinson, 1994).