Виды и приемы комического в произведении

М.Е. Салтыкова-Щедрина

Форма:анализ эпизода художественного текста

Цели: повторить приемы комического; совершенствовать навык анализа источника и приемов комического в художественном тексте.

Задание 1.

Повторите основные виды и приемы комического.

Виды комического (смешного)

Юмор –вид комического: мягкий, сочувствующий смех, не отрицающий явления в целом, но признающий его несовершенства.

Ирония – вид комического: тонкая, скрытая насмешка. Комический эффект достигается посредством того, что говорится прямо противоположное подразумеваемому.

Сатира – вид комического: способ проявления комического в искусстве, заключающийся в уничтожающем осмеянии явлений, которые представляются автору порочными.

Сарказм – вид комического: злая, язвительная насмешка, издевка, содержащая уничтожающую оценку лица, предмета или явления. Для сарказма характерна крайняя степень эмоциональной открытости, отрицание, переходящее в негодование.

Приемы комического

Абсурд – способ изображения действительности, для которого характерны подчеркнутое нарушение причинно-следственных связей, стремление продемонстрировать нелепость и бессмысленность человеческого существования.

Гипербола – чрезмерное преувеличение чувств, значения, размера, красоты и т. п. описываемого явления. Может быть как идеализирующей, так и уничижающей.

Говорящее имя – прием, основанный на использовании значения имени или связанных с ним ассоциаций для характеристики внутреннего облика героя.

Гротеск – прием, основанный на совмещении контрастных начал: реального и нереального, ужасного и смешного, трагического и комического, безобразного и прекрасного.

Литота – троп, противоположный гиперболе: художественное преуменьшение величины, силы, значения явления или предмета.

Пародия – юмористическое или сатирическое подражание литературному произведению с целью его вышучивания, осмеяния.

Реализация метафоры – буквальное воплощение метафорического выражения, в результате которого возникает новое осмысление этого выражения, имеющее порой юмористический и даже гротескный оттенок.

Саморазоблачение– прием, основанный на раскрытии героем собственных пороков, неблаговидных поступков. Герой при этом не осознает собственных недостатков, не кается в них.

Фантастика – особый тип образности, для которого характерны: высокая степень условности, нарушение законов реальности, установка на вымысел

Задание 2.Прочитайте приведенный эпизод. Ответьте на вопрос в 5-10 предложениях (ответ обязательно должен содержать анализ эпизода).

Вариант 1. Фамилии на А-И

Можно ли Василиска Бородавкина назвать идеальным градоначальником. Какие сатирические приемы используются для описания его правления?

Василиск Семенович Бородавкин, сменивший бригадира Фердыщенку, представлял совершенную противоположность своему предместнику. Насколько последний был распущен и рыхл, настолько же первый поражал расторопностью и какою-то неслыханной административной въедчивостью, которая с особенной энергией проявлялась в вопросах, касавшихся выеденного яйца. Постоянно застегнутый на все пуговицы и имея наготове фуражку и перчатки, он представлял собой тип градоначальника, у которого ноги во всякое время готовы бежать неведомо куда. Днем он, как муха, мелькал по городу, наблюдая, чтоб обыватели имели бодрый и веселый вид; ночью − тушил пожары, делал фальшивые тревоги и вообще заставал врасплох.

Кричал он во всякое время, и кричал необыкновенно. "Столько вмещал он в себе крику, − говорит по этому поводу летописец, − что от оного многие глуповцы и за себя, и за детей навсегда испугались". Свидетельство замечательное и находящее себе подтверждение в том, что впоследствии начальство вынуждено было дать глуповцам разные льготы, именно "испуга их ради".

Вариант 2. Фамилии на К-Р

Какие черты глуповцев проявились в странном «бунте на коленях»? Какие сатирические приемы используются в приведенном эпизоде?

Тут же кстати он доведался, что глуповцы, по упущению, совсем отстали от употребления горчицы, а потому на первый раз ограничился тем, что объявил это употребление обязательным; в наказание же за ослушание прибавил еще прованское масло. И в то же время положил в сердце своем: дотоле не класть оружия, доколе в городе останется хоть один недоумевающий.

Но глуповцы тоже были себе на уме. Энергии действия они с большою находчивостью противопоставили энергию бездействия.

− Что хошь с нами делай! − говорили одни, − хошь − на куски режь; хошь − с кашей ешь, а мы не согласны!

− С нас, брат, не что возьмешь! − говорили другие, − мы не то что прочие, которые телом обросли! нас, брат, и уколупнуть негде!

И упорно стояли при этом на коленах.

Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет.

− Сломлю я эту энергию! − говорил Бородавкин и медленно, без торопливости, обдумывал план свой.

А глуповцы стояли на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, − как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не заставили; не станут − как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и другую стороны.

Вариант 3. Фамилии на С-Я

Чем объясняется законотворческая деятельность Беневоленского? Какие сатирические приемы используются для описания его правления?

Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы. <…> Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел крадучись на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.

Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и прочитали следующее:

Закон 1-й

«Всякий человек да опасно ходит; откупщик же да принесет дары».

И только. Но смысл закона был ясен, и откупщик на другой же день явился к градоначальнику. Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде был готов по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение, как «мера возможности», ничего не говорит ни уму, ни сердцу, и что ясен только закон. Остановились на трех тысячах рублей в год и постановили считать эту цифру законною, до тех пор, однако ж, пока «обстоятельства перемены законам не сделают».

Самостоятельная работа №9

Тип «маленького человека» в творчестве Ф.М.Достоевского.

Форма:конспектирование

Цель:закрепить сведения о сквозных типах героев в русской литературе; выявить специфику образа «маленького человека» в творчестве Достоевского

Задание. Составьте конспект статьи.

Литературный тип «маленького человека» сложился в рус­ской прозе 1830-х − 1840-х гг. Для своего времени такой тип героя был своеобразной революцией в понимании и изображении человека в литературном произведении. В самом деле, «малень­кий человек» был не похож на исключительных романтических героев с их сложным духовным миром. «Маленький человек» — это, как правило, бедный петербургский чиновник, «винтик» ог­ромной бюрократической машины, существо незаметное, стоя­щее на одной из нижних ступеней социальной лестницы. Харак­тер такого человека был непримечательным, в нем не было каких-либо сильных душевных движений, «амбиций».

Духовный мир «маленького человека» скуден, малоинтере­сен. Однако авторы произведений о «маленьких людях» изобра­жали их с гуманистических позиций, подчеркивая, что даже такое жалкое, беззащитное и бесправное существо достойно ува­жения и сострадания. Многим произведениям о «маленьких людях» присущ сентиментальный пафос. Появление «маленько­го человека» стало началом демократизации литературы. Класси­ческие образы «маленькихлюдей» созданы А.С.Пушкиным (Сам­сон Вырин в «Станционном смотрителе», Евгений в «Медном всаднике») и Н.В.Гоголем (Башмачкин в «Шинели»).

Развитием типа «маленького человека» стал литературный тип «униженного и оскорбленного» человека, который ярче всего представлен в произведениях Ф.М.Достоевского («Униженные и оскорбленные» — название романа Достоевского). Впервые образ «униженного и оскорбленного» человека — Макара Девушки­на — создан Достоевским в романе «Бедные люди» (1846). Этот герой, бедный петербургский чиновник, был внешне похож на многочисленных «маленьких людей», изображавшихся писате­лями «натуральной школы» 1840-х гг. Но, в отличие от своих современников, Достоевский не ограничился социальной харак­теристикой Девушкина. Он показал, что его герой понимает и остро переживает свое унизительное положение, не может сми­риться с ним, хотя и не способен к протесту.

Жертвами реальной жизни стали в романе «Преступление и наказание» члены семьи Мармеладовых: кроткая Соня, которой пришлось выйти на па­нель, чтобы помочь семье; загнанная Катерина Ивановна, которой «некуда больше пойти»; безвольный Мармеладов, доведший жену до чахотки, обрек­ший дочь жить «по желтому билету». А ведь в нем были доброта и благород­ство: он несчастной женщине с тремя детьми «руку свою предложил, ибо не мог смотреть на такое страдание», желая ей помочь. И места на службе ли­шился «не по своей вине, а по сокращению в штатах». А пить стал от отчая­ния, мучаясь от своего бессилия и от сознания вины перед близкими. Семен Захарыч Мармеладов твердо стоит на одном пункте, который можно назвать «идеей самоуничижения»: ему и побои «не только не в боль, но и в наслажде­ние бывают», он приучает себя не обращать ни на что внимания, и ночевать он уже привык, где придется... Он сам отказал себе в праве быть личностью. Если с ним связана «идея самоуничижения», то с Катериной Ивановной — даже не идея, а болезненная мания самоутверждения (Разумихин ее опреде­лял как «себятешение»), но это не помогает им: от разрушения личности они постепенно приходят к физической гибели.

Когда Ф.М. Достоевский начинал работу над «Преступлением и нака­занием», он планировал когда-нибудь написать роман о мечущихся лю­дях, которых писатель называл «пьяненькими», но такой роман написан не был, а в романе о Раскольникове свое, особое место занял один из тех персонажей, которых в литературоведении относят к типу «маленького че­ловека», − Мармеладов, − кардинально отличающийся от героя «Бедных людей» Макара Девушкина, хотя оба они, как и Самсон Вырин, временами тоже подвержены недугу пьянства. Исследователь Г.С. Померанц задумывается об особой ипостаси «маленького человека»: «Все "пья­ненькие" делают низости и тут же в них раскаиваются; порывами благо­родны, но без всякой стойкости в добре. Они стукаются об Бога головой, как пьяный Мармеладов о ступеньки лестницы. Их великая добродетель — смирение (Мармеладов произносит об этом проповедь, поразившую Рас­кольникова). Но смирение "пьяных" неотделимо от греха, от привычки к собственной слабости, от неверия в себя. Трагедия нравственной слабости может быть не менее губительной, чем раскольниковские эксперименты. <...>

В "пьяненьких" больше, чем в ком бы то ни было, бросается в глаза "те­кучесть" героя Достоевского, размытость нравственных границ, − та широ­та, о которой говорит Аркадий Долгорукий...: “Я тысячу раз дивился на эту способность человека (и, кажется, русского человека по преимуществу) ле­леять в душе своей высочайший идеал рядом с величайшей подлостью, и все совершенно искренно. Широкость ли это особенная в русском человеке, ко­торая его далеко поведет, или просто подлость − вот вопрос!"».

И тем не менее, исследуя причины «трагедии слабости» своих героев, Ф.М. Достоевский преисполнен великим состраданием к ним. Многих из них писатель осудил за безнравственность и глухоту к чужому страданию, но главным в мировоззрении Ф.М. Достоевского было его убеждение, что человек − не бессильный «штифтик» и не «фортепьянная клавиша», приво­димая в действие посторонней рукой, он сам ответственен за свою жизнь. Писатель никогда не переносил вину с самого человека на внешние «обстоятельства» его жизни. Как художник он видел свою задачу содействовать «восстановлению погибшего человека», задавленного «гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрас­судков».

Наши рекомендации