Нотариат и доступность правосудия

Нотариат в Российской Федерации представляет собой систему государственных органов и должностных лиц, обеспечивающих защиту прав и законных интересов граждан и организаций путем совершения государственными и частными нотариусами, а в предусмотренных законом случаях и иными лицами, нотариальных действий. К их числу, в частности, относятся действия: по удостоверению сделок; по выдаче свидетельства о праве собственности в общем имуществе супругов; по наложению и снятию запрещения отчуждения имущества; по свидетельствованию верности копий документов и выписок из них; по свидетельствованию подлинности подписи на документах; по свидетельствованию верности перевода документов с одного языка на другой; по удостоверению факта нахождения гражданина в живых; по удостоверению факта нахождения гражданина в определенном месте; по удостоверению тождественности гражданина с лицом, изображенном на фотографии; по удостоверению времени предъявления документов; по передаче заявления физических и юридических лиц другим физическим и юридическим лицам; по принятию в депозит денежных сумм и ценных бумаг; по совершению исполнительных надписей; по совершению протестов векселей; по предъявлению чеков к платежу и удостоверению неоплаты чеков; по принятию на хранение документов; по совершению морских протестов; по обеспечению доказательств.

Уже сам приведенный перечень нотариальных действий, направленных на удостоверение юридических фактов, на взыскание имущества от должника, на обеспечение доказательств указывает на близость нотариата и суда при осуществлении им правосудия в сфере гражданского оборота. Она становится еще более очевидной при сопоставлении конечных целей нотариальной деятельности и правосудия по гражданским делам, которые по существу совпадают (защита прав и законных интересов граждан и организаций, укрепление законности и правопорядка, предупреждение правонарушений, формирование уважительного отношения к закону). Однако для достижения этих целей нотариат в отличие от суда не вправе разрешать правовые конфликты, поскольку является органом бесспорной гражданской юрисдикции*(202). При наличии спора нотариус отказывает в совершении нотариальных действий и разъясняет заинтересованным лицам предусмотренный законом порядок судебной защиты спорного права, что само по себе вносит определенный вклад в обеспечение доступности правосудия по гражданским делам в конфликтных ситуациях. Вместе с тем определяющее влияние нотариата на доступность правосудия в сфере гражданского оборота состоит все же не в отказе от совершения нотариальных действий, даже если он является правомерным, а именно в позитивной деятельности нотариуса по защите прав и законных интересов граждан и организаций.

Прежде всего это связано с тем, что при отсутствии нотариальных процедур огромное количество бесспорных дел в сфере гражданского оборота вынуждены были бы принять на себя суды, что существенно затруднило бы их деятельность по осуществлению правосудия по гражданским делам. Сама по себе перегруженность суда крайне отрицательно влияет на доступность судебной защиты прав, что не требует особого обоснования, деятельность же нотариата существенно уменьшает нагрузку на суды и создает за счет этого более благоприятные для них условия для рассмотрения дел по спорам о праве*(203). Кроме того, при совершении нотариальных действий нотариус, являясь советником сторон, помогает им выявить свою волю, создает письменные акты в квалифицированной форме, имеющие особую доказательственную силу, а в ряде случаев и исполнительную силу*(204). При согласовании условий сделки и ее заключении в нотариальной форме часто устраняется сама потенциальная спорность в гражданско-правовых отношениях, что предупреждает возникновение судебных споров.

Положительное влияние нотариата на доступность правосудия по гражданским делам не ограничивается принятием на себя значительного количества бесспорных дел и предупреждением правовых конфликтов в сфере гражданского оборота. Даже в случае возникновения судебного спора наличие по нему нотариального акта существенно облегчает деятельность суда и лиц, участвующих в деле, по установлению и оценке фактических обстоятельств дела. Как верно отмечает В.В. Ярков, поскольку нотариальные акты имеют особую доказательственную силу, они позволяют суду яснее выявить истинную волю сторон и менее опровержимы, чем документы в простой письменной форме*(205).

С учетом такой роли нотариата в судопроизводстве по гражданским делам его часто называют в литературе институтом предупредительного (превентивного) правосудия*(206). При этом имеется в виду, что сам нотариат правосудие не осуществляет, тем не менее он может рассматриваться все же в качестве института предупредительного правосудия, поскольку непосредственно обеспечивает защиту прав, чем предупреждает необходимость обращаться в суд, а если не удается предотвратить обращение к правосудию, нотариальные действия максимально облегчают и упрощают деятельность суда*(207). Однако употребление в данной ситуации по отношению к нотариальной деятельности термина правосудие нельзя признать оправданным, поскольку в конституционно-правовом смысле он относится исключительно к суду как органу государственной (судебной) власти. Применение термина правосудие к нотариату в заведомо условном смысле размывает подлинное значение соответствующего понятия в понятийном аппарате юридической науки, в чем нет никакой необходимости.

Особая доказательственная сила нотариальных актов при осуществлении правосудия по гражданским делам порождает в судебной практике проблему их оценки на предмет возможного участия нотариуса в фальсификации доказательств. Огромный вред, который может быть причинен такими действиями в сфере правосудия, требует тщательного исследования судом по заявлению соответствующей стороны любых мотивированных сомнений по этому поводу, что необходимо как для надлежащей оценки доказательств по данному делу, так и для принятия мер по предупреждению противоправной деятельности по другим делам. Между тем судьи без энтузиазма воспринимают ходатайства заинтересованных лиц о проверке соответствующих фактов, поскольку такая проверка существенно усложняет обычный ход процесса.

Например, по одному из гражданских дел по спору о праве собственности на земельные участки истец, ссылаясь на утрату подлинных документов, представил в суд нотариально засвидетельствованные копии договора поручения и отчета о его исполнении. По версии истца ответчики по данному договору поручения обязались оформить сделки с земельными участками в его пользу, но нарушили взятые на себя обязательства, оформив право собственности в свою пользу и пользу других лиц. Ответчики отрицали наличие договорных отношений с истцом, ссылаясь на фальсификацию представленных копий документов. Суд отверг представленные истцом письменные доказательства, указав на нарушение нотариусом установленного законом порядка свидетельствования копий, однако от исследования и оценки доводов ответчиков о фальсификации документов уклонился. При этом в судебное заседание нотариус по инициативе истца вызывался в качестве третьего лица без самостоятельных требований, но в судебное заседание не явился.

Между тем, по объяснениям одного из бывших собственников недвижимости, сведения о котором и принадлежавшем ему земельном участке содержатся в копиях, указанное время заключения договора поручения явно не соответствует действительности, поскольку решение о продаже собственности им принято позднее даты договора, тогда же и были представлены необходимые для заключения и регистрации сделки купли-продажи данные. Следовательно, судя по дате договора поручения, верность копии которого якобы удостоверена нотариусом, указанные в нем сведения не могли быть известны в то время даже ответчикам, не говоря уж об истце, что свидетельствует о явной фальсификации доказательства с помощью нотариуса*(208).

Подобный подход судов общей и арбитражной юрисдикции к проверке заявлений о фальсификации доказательств является распространенным. Он вступает в явное противоречие не только с основными, но и факультативными целями правосудия по гражданским делам, согласно которым судопроизводство должно способствовать укреплению законности и правопорядка, предупреждению правонарушений, однако значительную часть ответственности за такую судебную практику следует возложить все же на самого законодателя.

Так, в Гражданском процессуальном кодексе правила о проверке заявления о подложности доказательства сформулированы с чрезмерной лаконичностью, при этом разрешение соответствующего вопроса отдано на усмотрение суда. Согласно ст. 186 ГПК для проверки заявления о том, что имеющееся в деле доказательство является подложным, суд может назначить экспертизу или предложить сторонам представить иные доказательства. Данная формулировка не отличается ясностью, поскольку по логике нормы должна означать, что средством проверки заявления о подложности доказательства может быть как экспертиза, так и иные представленные сторонами доказательства. Однако она может быть понята и таким образом, что суд с учетом мнения участвующих в деле лиц (ст. 166 ГПК) по своему выбору назначает экспертизу или предлагает сторонам взамен сомнительного доказательства представить иные доказательства, исключив из числа доказательств по делу оспариваемое доказательство.

Именно так это предусмотрено в Арбитражном процессуальном кодексе, в котором соответствующие правила (ст. 161) сформулированы подробно и более определенно, но обязанность по проверке заявления о фальсификации доказательства в них возлагается на суд лишь в случае, если представившее оспариваемое доказательство лицо не согласно исключить его из числа доказательств. Следовательно, лицо, виновное в фальсификации доказательств, может избежать ответственности за свои противоправные действия, убедившись в частности в обоснованности изобличающих его аргументов со стороны заинтересованного лица. Тем более что в арбитражном процессуальном законодательстве нет нормы, аналогичной ч. 3 ст. 226 ГПК, согласно которой на суд возлагается обязанность при обнаружении в действиях стороны, других участников процесса, должностного или иного лица признаков преступления сообщить об этом прокурору.

Для устранения недостатков в регулировании процедуры проверки заявления о подложности (фальсификации) доказательств необходимо унифицировать гражданское и арбитражное процессуальное законодательство, взяв за основу положения ст. 161 АПК. Однако их следует дополнить правилом, согласно которому суд при согласии лица об исключении представленного им доказательства из числа доказательств по делу не проверяет обоснованность заявления о его фальсификации, но при наличии данных о совершении лицом соответствующих действий обязан сообщить об этом прокурору для проведения надлежащей проверки и принятия по ее результатам предусмотренных законом мер. Такая же обязанность должна быть возложена на суд при установлении им факта фальсификации доказательства, когда представившее его лицо не согласно исключить это доказательство из числа доказательств по делу.

К нарушению прав и законных интересов граждан и организаций может привести отступление от требований законности и при совершении других нотариальных действий или необоснованном отказе в их совершении. В связи с этим законодательство предусматривает различные формы контроля за деятельностью нотариусов и других должностных лиц, уполномоченных на совершение нотариальных действий, в том числе и контроль суда общей и арбитражной юрисдикции, осуществляемый по правилам гражданского и арбитражного процессуального законодательства, который может быть прямым или косвенным*(209).

Прямой судебный контроль осуществляется только судами общей юрисдикции по правилам гл. 37 ГПК посредством рассмотрения в порядке особого производства заявлений о совершенных нотариальных действиях или об отказе в их совершении. По смыслу ч. 1 ст. 310 ГПК во взаимосвязи с другими нормами гражданского процессуального и нотариального права соответствующее дело в порядке особого производства может быть возбуждено по заявлению заинтересованных лиц, т.е. граждан или организаций, в отношении которых совершено нотариальное действие или которым отказано в его совершении.

Не исключается возможность обжалования гражданами действий (бездействия) нотариуса также и прокурору. При наличии условий, предусмотренных ч. 1 ст. 45 ГПК, прокурор вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав гражданина и по делам указанной категории.

Если между заинтересованными лицами имеется спор о праве, основанном на совершенном нотариальном действии, он подлежит рассмотрению и разрешению судом в порядке искового производства (ч. 3 ст. 310 ГПК). При этом в зависимости от характера спорных материальных правоотношений и их субъектного состава такой спор может относиться к ведению суда общей юрисдикции (ч. 1 и 3 ст. 22 ГПК) или арбитражного суда (ст. 28 АПК). Соответственно, если при подаче заявления или рассмотрении дела в порядке особого производства устанавливается наличие спора о праве, подведомственного суду общей юрисдикции, суд выносит определение об оставлении заявления без рассмотрения, в котором разъясняет заявителю и другим заинтересованным лицам их право разрешить спор в порядке искового производства (ч. 3 ст. 263 ГПК). Если же устанавливается наличие спора о праве, подведомственного арбитражному суду, судья отказывает в принятии заявления (п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК), а в случае возбуждения дела в порядке особого производства прекращает его (ст. 220 ГПК).

При рассмотрении и разрешении споров о праве, основанном на нотариальном действии, суды осуществляют лишь косвенный контроль за деятельностью нотариуса, который сам субъектом спорных материальных отношений не является. В связи с этим нотариус при необходимости установления обстоятельств совершения соответствующего нотариального действия, как правило, может привлекаться в процесс лишь в качестве свидетеля. Однако в практике судов общей юрисдикции они часто необоснованно привлекаются к участию в деле как третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований, а иногда и как ответчики.

В соответствии со ст. 89 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате для взыскания денежных сумм или истребования имущества от должника нотариус совершает исполнительные надписи на документах, устанавливающих задолженность. Перечень документов, по которым взыскание производится в бесспорном порядке на основании нотариальных исполнительных надписей, утвержден постановлением Совета Министров РСФСР от 11 марта 1976 г. (с послед. изм.). Однако в правоприменительной практике вопрос о возможности принудительного исполнения надписей нотариусов вызывает споры, поскольку некоторые судьи и судебные приставы-исполнители усматривают в таком порядке нарушение требований ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, согласно которой никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Тем более что в ст. 7 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 119-ФЗ "Об исполнительном производстве", которая устанавливала ранее перечень исполнительных документов для процедуры принудительного исполнения, исполнительная надпись нотариуса прямо не названа. Отсутствует она и в ст. 12 действующего в настоящее время Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве".

Так, Октябрьский районный суд г. Ижевска при рассмотрении дела по жалобе на действия судебного пристава-исполнителя, отказавшегося совершить исполнительные действия по исполнительной надписи нотариуса о взыскании в пользу Ижевского радиозавода задолженности по квартплате и коммунальным услугам, пришел к выводу о том, что принудительное взыскание денежной суммы задолженности на основании исполнительной надписи нотариуса нарушает требования ч. 3 ст. 35 Конституции РФ. В связи с этим он приостановил производство по делу и направил в Конституционный Суд РФ запрос о проверке конституционности п. 2 ст. 339 ГПК РСФСР, а также п. 13 ст. 35, ст. 89 и 93 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, предоставляющих право нотариусу совершать на документах, устанавливающих задолженность, исполнительную надпись и взыскивать на ее основании в порядке принудительного исполнения денежные суммы или истребовать имущество от должника.

Отказывая в принятии запроса суда к рассмотрению, Конституционный Суд РФ в Определении от 6 июля 2001 г. N 150-О указал, что согласно требованиям федерального закона обязательным условием совершения нотариусом исполнительной надписи является бесспорность требования взыскателя к должнику (п. 13 ч. 1 ст. 35, ст. 89 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, действующих во взаимосвязи со ст. 5 и п. 1 ч. 1 ст. 91 названных Основ). При оспаривании должником задолженности или иной ответственности перед взыскателем нотариус по смыслу ч. 1 и 3 ст. 16, ч. 4 и 5 ст. 41 и ч. 1 ст. 48 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате не вправе совершать исполнительную надпись и должен разъяснить взыскателю его право обратиться за разрешением спора в суд. В случае же несоблюдения нотариусом установленного законом порядка и совершения исполнительной надписи при наличии спора с заявлением в суд в соответствии с ч. 2 ст. 49 указанных Основ может обратиться должник.

Обратил Конституционный Суд внимание районного суда и на ст. 93 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, согласно которой взыскание по исполнительной надписи производится в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством для исполнения судебных решений, что согласуется с Федеральным законом "Об исполнительном производстве", предусматривающим, что исполнительными документами являются также постановления иных органов в случаях, предусмотренных федеральным законом. При этом он указал, что согласно п. 2, 3, 4 и 6 ст. 9, п. 4 ст. 20 и п. 5 ст. 21 Федерального закона "Об исполнительном производстве" право на обращение в суд за разрешением спора сохраняется за субъектами спорных отношений и при передаче исполнительной надписи для исполнения. В этом случае инициатива обращения может исходить как от должника в связи с принятием судебным приставом-исполнителем мер по исполнению, так и от взыскателя - в связи с отказом судебного пристава-исполнителя в совершении исполнительных действий*(210).

Еще до принятия Конституционным Судом РФ данного Определения В.М. Жуйков обоснованно критиковал сторонников точки зрения о необходимости исключения исполнительной надписи из исполнительного производства как якобы противоречащей ч. 3 ст. 35 Конституции РФ. Однако при этом он высказал мнение, что производить исполнительную надпись надо по перечню документов, определенному не постановлением Правительства, а законом. В обоснование приводился довод, что перечень является ограничением прав на обращение за судебной защитой и на распоряжение своим имуществом, а их ограничение согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ возможно только федеральным законом*(211). Такая позиция является распространенной, разделяется она и нотариальной практикой.

Так, В.В. Ярков отмечает, что действующим законодательством установлены лишь два случая совершения исполнительных надписей: во-первых, в случае невозвращения в установленный срок суммы кредита, обеспеченного залогом вещей в ломбарде, ломбард вправе на основании исполнительной надписи нотариуса продать это имущество (п. 6 ст. 358 ГК РФ); во-вторых, по договору проката взыскание с арендатора задолженности по арендной плате производится в бесспорном порядке на основе исполнительной надписи нотариуса (п. 3 ст. 630 ГК РФ). Исполнительные надписи по взысканию иных видов задолженности в настоящее время не совершаются, поскольку утвержденный постановлением Совета министров РСФСР от 11 марта 1976 г. (с послед. изм.) перечень документов, по которым взыскание производится в бесспорном порядке на основании нотариальных исполнительных надписей, является подзаконным нормативным актом*(212).

Между тем, как следует из приведенного содержания мотивировочной части Определения от 6 июля 2001 г. N 150-О, Конституционный Суд РФ этой позиции не разделяет. Он исходит из установленной федеральным законом презумпции бесспорности требований взыскателя к должнику как непременном условии совершения нотариусом исполнительной надписи. Взыскание задолженности по бесспорным требованиям не требует судебного разбирательства, достаточно подтверждения этой бесспорности исполнительной надписью нотариуса. Процедура такого взыскания установлена действующим законодательством, она не может рассматриваться как ограничивающая конституционные права должника, поскольку тот в любой момент вправе опровергнуть презумпцию бесспорности требований взыскателя, заявив о наличии спора непосредственно нотариусу или обратившись за его разрешением в суд.

Именно поэтому Конституционный Суд РФ не стал давать оценки установленному постановлением Совета министров РСФСР от 11 марта 1976 г. (с послед. изм.) перечню документов, по которым взыскание производится в бесспорном порядке на основании нотариальных исполнительных надписей. Во время выдачи нотариусом исполнительной надписи и рассмотрения соответствующего дела районным судом он предусматривал взыскание задолженности на основании исполнительной надписи нотариуса по договорам найма жилых помещений, а также за коммунальные услуги. К моменту вынесения Конституционным Судом РФ названного Определения N 150-О об отказе в принятии запроса районного суда к рассмотрению соответствующий раздел перечня был исключен постановлением Правительства РФ от 30 декабря 2000 г. Однако выбор и истолкование норм, подлежащих применению при разрешении конкретного спора, относится к компетенции суда, рассматривающего этот спор, подменять который Конституционный Суд РФ не вправе и на это было указано районному суду в Определении.

Вместе с тем для устранения затруднений в судебной и нотариальной практике необходимо перечень документов, по которым взыскание производится в бесспорном порядке на основании исполнительных надписей нотариуса, включить непосредственно в федеральный закон о нотариате. Для повышения же роли нотариата в предупреждении передачи бесспорных дел на рассмотрение суда этот перечень необходимо расширить.

В литературе с учетом общемирового опыта для снижения судебной нагрузки правильно предлагается более рационально использовать потенциал нотариата, преобразовав его в центральное звено обеспечения законности наиболее существенных частноправовых отношений. Это предполагает, в частности, расширение сферы контроля нотариата за законностью юридических действий и придание непосредственной исполнительной силы соглашениям, удостоверенным нотариусом*(213).