Книга третья. О потребностях и их удовлетворении
Глава первая. Вводная
§ 1. Старые дефиниции экономической науки определяли ее как науку, исследующую производство, распределение, обмен и потребление богатства. Последующий опыт показал такую тесную взаимосвязь проблемы распределения и обмена, что сомнительно, принесет ли какую-либо пользу попытка рассматривать их раздельно. Существует, однако, весьма обширная область общих доказательств, касающихся отношений спроса и предложения, которая призвана служить базой для рассмотрения практических проблем стоимости и которая выступает в качестве стержня экономических исследований, придавая им единство и последовательность. Сама ее широта и всеобщность отделяет ее от более конкретных проблем распределения и обмена, изучению которых она способствует. Поэтому она сведена воедино в кн.V "Общие отношения спроса, предложения и стоимости", предваряющей рассмотрение темы "Распределение и обмен или стоимость".
Но им предшествуют кн. III, в которой исследуются потребности и их удовлетворение, т.е. спрос и потребление, а затем кн. IV, где анализируются факторы производства, т.е. факторы, посредством которых потребности удовлетворяются, включая в их число самого человека, являющегося главным фактором и единственной целью производства. По своему общему характеру кн. IV остается в рамках того исследования производства, которому большое место отводилось почти во всех английских трудах по политической экономии на протяжении жизни последних двух поколений, хотя отношения между производством и проблемами спроса и предложения еще не получили достаточно ясного освещения.
§ 2. До недавних пор проблемой спроса или потребления несколько пренебрегали. Ибо сколь бы важно ни было исследование того, как лучше всего использовать имеющиеся ресурсы, оно отнюдь не отвечает методам экономической науки, когда дело касается расходов частных лиц. Здравый смысл человека, обладающего большим жизненным опытом, окажет ему большую помощь при решении такого вопроса, чем самый хитроумный экономический анализ; до последнего времени экономисты мало высказывались на этот счет, так как, по существу, им нечего было сказать сверх того, что уже было известно всем здравомыслящим людям. Однако недавно по ряду взаимосвязанных причин эта проблема привлекла к себе большее внимание в экономических дискуссиях.
Первая причина заключается в крепнущем убеждении в том, что склонность Рикардо придавать чрезмерное значение роли издержек производства при анализе оснований, обусловливающих меновую стоимость, причинила собой вред делу. Хотя Рикардо и его главные последователи сознавали, что в определении стоимости факторы спроса играют такую же важную роль, как и факторы предложения, они, однако, не выразили свои взгляды достаточно четко, в результате чего все, за исключением самых внимательных читателей, неправильно их поняли.
Второй причиной является то, что возросшая точность аргументации в экономической науке заставляет людей яснее формулировать посылки, на которых они строят свои доказательства. Эта возросшая строгость частично обусловлена тем, что некоторые авторы стали пользоваться математическим языком и математической логикой. На деле весьма сомнительно, чтобы была сколь-нибудь значительная польза от применения сложных математических формул. Но обращение к математической логике сослужило большую службу, так как она побудила людей отказываться от рассмотрения какой-либо проблемы, пока они не уяснят себе, в чем именно состоит эта проблема, и не будут стремиться узнать, прежде чем продолжать исследование, что имеется и что не имеется в виду.
Это в свою очередь вынудило произвести более тщательный анализ всех основных концепций экономической науки, особенно представлений о спросе, поскольку уже сама попытка определить, как следует измерять спрос на вещь, открывает новые аспекты главных проблем экономической науки. И хотя теория спроса все еще пребывает в младенческом возрасте, мы уже в состоянии представить себе возможность сбора и систематизации такой статистики потребления, которая прольет свет на трудные проблемы, имеющие большое значение для общественного благосостояния.
Наконец, дух нашей эпохи порождает усиливающееся внимание к вопросу о том, нельзя ли наше возрастающее богатство в большей мере, чем сейчас, употребить для целей повышения общего благосостояния, а это также заставляет нас выяснять, насколько точно меновая стоимость всякого элемента богатства, будь то в коллективном или индивидуальном пользовании, отражает вклад, который он вносит в создание счастья и благосостояния.
Мы начнем эту книгу с краткого исследования множества человеческих потребностей, рассматривая их в отношении к человеческим усилиям и деятельности. Ибо совершенствующаяся природа человеческая представляет собой единое целое. Лишь на некоторое время и весьма условно можно с пользой для дела изолировать экономическую сторону жизни человека в целях ее исследования, причем очень важно охватить эту сторону всю целиком. Нужда в этом особенно остро ощущается теперь, поскольку реакция на относительное невнимание Рикардо и его последователей к изучению потребностей обнаруживает признаки устремления в другую крайность. Отнюдь не ослабела необходимость утверждать великую истину, на которую они делали слишком большой упор, а именно, что, в то время как потребности правят жизнью низших животных, нам в поисках ключевых мотивов развития истории человечества надлежит обратиться к изучению изменений форм трудовых усилий и деятельности человека.
Глава вторая. Связь между потребностями и деятельностью
§ 1. Потребностям и желаниям человека несть числа, виды их очень разнообразны, но возможности их удовлетворения обычно ограниченны. У первобытного человека фактически было не намного больше потребностей, чем у животного, но каждая последующая ступень в его развитии расширяла круг его потребностей и одновременно увеличивала разнообразие способов их удовлетворения. Он желает получить не только большее количество вещей, которые он привык потреблять, но и те же вещи лучшего качества; он хочет иметь больший выбор вещей, вещей, которые станут удовлетворять возникающие у него новые потребности.
Так, хотя и животное, и дикарь обнаруживают свои предпочтения в выборе лакомств, никто из них особенно не заботится о разнообразии как о таковом. Однако по мере того как человек поднимается все выше по ступеням цивилизации, по мере того как развивается его ум и даже его животные страсти начинают соединяться с умственной деятельностью, его потребности быстро становятся все более утонченными и многообразными, а в мелочах повседневной жизни он начинает желать перемены во имя самой перемены задолго до того, как он сознательно освобождается от ига обычая. Первым крупным шагом в этом направлении явилось овладение искусством добывать огонь: постепенно человек привыкает к употреблению многих различных видов пищи и питья, приготовленных разнообразными способами, а вскоре однообразие начинает его раздражать, и он считает для себя тяжелым испытанием, когда случай вынуждает его в течение долгого времени питаться исключительно одним или двумя видами пищи.
С увеличением богатства человека его пища и питье становятся все более разнообразными и дорогостоящими, но аппетит его ограничен природой, вот почему, когда он пускается в чрезмерные расходы на пищу, это чаще всего объясняется стремлением продемонстрировать гостеприимство и потешить свое тщеславие, нежели желанием ублажить собственную утробу.
Здесь мы присоединяемся к замечанию Сениора о том, что, "сколь бы ни было велико стремление человека к разнообразию, оно не выдерживает сравнения с его жаждой привлечь к себе внимание, с чувством, которое — если учесть, что оно носит всеобщий и вечный характер, что оно обуревает всех людей во все времена, что оно приходит к нам уже в колыбели и не покидает нас до могилы, — можно объявить самой могущественной из человеческих страстей". Эту великую полуправду можно прекрасно проиллюстрировать, сравнивая страсть к отборной и разнообразной пище со страстью к изысканной и разнообразной одежде.
§ 2. Та потребность в одежде, которая порождается естественными причинами, различается в разных климатических условиях, в разные времена года, а в небольшой мере и у людей разных профессий; Но в одежде обусловленные обычаем потребности затмевают собой потребности естественного происхождения. Так, на многих ранних стадиях цивилизации специальный законоположения и сложившиеся обычаи строго предписывали членам каждой касты или профессиональной группы особый покрой одежды и размер расходов на нее, который нельзя было превышать; сама суть такого рода предписаний сохраняется до сих пор, хотя она претерпевает быстрые изменения. В Шотландии, например, во времена Адама Смита обычай позволял многим отправляться за пределы страны без обуви и чулок, хотя теперь они уже не придерживаются этого обычая, однако в самой Шотландии многие могут и теперь ходить босиком, тогда как в Англии этого себе не позволяют. В нынешней Англии принято, чтобы хорошо оплачиваемый рабочий в воскресенье появлялся на людях в черном пальто, а в некоторых районах и в цилиндре, хотя еще недавно это сделало бы его предметом насмешек. Наблюдается постоянное увеличение как разнообразия, так и роста расходов на то, что обычай требует в качестве минимума, а также на то, что обычай допускает в качестве максимума; стремление выделиться посредством одежды все шире распространяется в низших слоях английского общества.
Между тем в высших его слоях, хотя одежда женщин все еще отличается разнообразием и дороговизной, одежда мужчин теперь простая и недорогая по сравнению с тем, какой она была в Европе еще совсем недавно и какой она является на Востоке и сегодня. Ибо те мужчины, которые поистине выделяются среди других своими собственными достоинствами, испытывают естественное нежелание создавать впечатление, будто они привлекают к себе внимание своей одеждой, и именно они продиктовали моду [Женщина может одеждой продемонстрировать свое богатство, однако она не может таким образом демонстрировать одно лишь богатство, в противном случае она не достигает своей цели. Ей следует, кроме богатства, показать также какие-либо собственные достоинства, ибо, несмотря на то что красотой своей одежды она может быть обязана не столько себе, сколько портному, существует все же традиционное мнение, что женщина, будучи менее занятой делами вне дома, в состоянии уделять больше времени обдумыванию своей одежды. Даже в условиях громадной власти современной моды быть "хорошо одетым" (не "шикарно одетым") является лишь второстепенной целью для тех, кто хочет выделяться своими талантами и способностями, причем такой подход получит еще большее распространение, когда рассеется зловредная власть экстравагантной моды. Создание действительно красивой, разнообразной и отвечающей своему назначению одежды - это дело, которому стоит посвящать большие усилия; оно относится к тому же роду занятий, хотя и не занимает такое же место, как и создание живописцем хорошей картины. ] .
§ 3. Жилище удовлетворяет насущную потребность в укрытии от непогоды, но эта потребность играет совсем незначительную роль в эффективном спросе на жилье. Хотя небольшая, но хорошо построенная хижина обеспечивает великолепное укрытие, ее духота, неизбежная грязь, отсутствие в ней элементарных условий для соблюдения приличий и спокойной жизни представляют собой великое зло. И дело не столько в том, что она создает физические неудобства, сколько в том, что она препятствует развитию способностей человека, ограничивает высшие формы деятельности людей. По мере расширения такого рода деятельности потребность в большей жилой площади становится все более настоятельной [Правда, многие целеустремленные рабочие предпочитают тесное жилье в городе просторному коттеджу в деревне, но объясняется это тем, что они испытывают большое влечение к таким видам деятельности, для которых деревенская жизнь не дает достаточных возможностей.] .
Поэтому относительно большое и хорошо оборудованное жилище представляет собой даже для низших социальных слоев то, что сразу же "требуется для обеспечения производительности" [См. кн. II. гл. III, § 3.], а также то, что составляет самый удобный и наглядный способ выдвижения материальной претензии на престижное место на со циальной лестнице. Даже в тех слоях общества, где каждый располагает жилищем, вполне достаточным для осуществления высших форм деятельности, его хотят еще больше увеличить, почти до неограниченных размеров, в качестве условия для осуществления многих высших форм общественной деятельности.
§ 4. Сюда относится также распространяющееся среди всех слоев общества желание осуществлять и совершенствовать деятельность, которая охватывает не только занятия наукой, литературой и искусством ради них самих, но и обусловливает быстрый рост спроса на труд тех, кто занимается ими профессионально. Свободное время используется все менее и менее как возможность для бездеятельности; наблюдается возрастающее стремление к таким развлечениям, как атлетические состязания и путешествия, которые стимулируют не столько чувственные порывы, сколько энергичную деятельность [В качестве второстепенного явления можно отметить то обстоятельство, что напитки, стимулирующие умственную деятельность, широко заменяют теперь напитки, доставляющие лишь удовольствие. Потребление чая быстро возрастает, тогда как потребление алкоголя остается стабильным, причем во всех слоях общества сокращается спрос на более крепкие и быстро опьяняющие виды алкогольных напитков.] .
В самом деле, круг интересов, диктуемых жаждой превосходства как такового, почти столь же широк, как и сфера примитивных стремлений к внешним отличиям. Точно так же, как жажда признания простирается от амбиций тех, кто надеется, что их имена будут на устах у всех в дальних странах и в далекие времена, до расчета деревенской девчонки на то, что новая лента, которой она украсит свое платье на Пасху, не останется незамеченной соседями, так и стремление к совершенству ради него самого тянется от Ньютона или Страдивари до рыбака, который, даже когда никто на него не смотрит и когда он никуда не торопится, получает удовольствие от того, что он хорошо справляется со своим суденышком, что оно хорошо построено и хорошо повинуется его управлению. Такого рода стремления оказывают огромное влияние на появление высших способностей и рождение величайших изобретений; немалое значение имеют такие стремления для возникновения спроса на таланты и изобретения. Дело в том, что спрос на услуги представителей самых высококвалифицированных профессий и на лучшие изделия мастерового в большой мере возникает из наслаждения, которое получают люди от развития своих собственных способностей и от применения их с помощью самых совершенных и легко управляемых инструментов.
Поэтому, вообще говоря, хотя на ранних стадиях развития человека его деятельность диктовалась его потребностями, в дальнейшем каждый новый шаг вперед следует считать результатом того, что развитие новых видов деятельности порождает новые потребности, а не того, что новые потребности вызывают к жизни новые виды деятельности.
В этом легко можно убедиться, если отвлечься от здоровых условий жизни, при которых новые виды деятельности возникают постоянно, и понаблюдать за вест-индским негром, использующим свою обретенную свободу и богатство не для получения средств удовлетворения новых потребностей, а для праздного времяпрепровождения, отнюдь не являющегося отдыхом от труда; о том же свидетельствует быстрое сокращение той части английских трудящихся, которая не испытывает ни честолюбия, ни гордости или наслаждения в совершенствовании своих способностей и своего труда, а тратит на выпивку все, что остается от заработной платы после приобретения самого необходимого, чтобы влачить жалкую жизнь.
Неверно поэтому, что "теория потребления составляет научную основу экономической науки" [Эта концепция выдвинута Бенфилдом, а затем принята Джевонсом в качестве ключевой для своей позиции. К сожалению, в данном случае, как и в других, страсть Джевонса к жестким формулировкам привела его к выводу, который не только неточен, но и вреден, так как подразумевает, что старые экономисты заблуждались глубже, чем это имело место в действительности. Как утверждает Бенфилд, "первое положение теории потребления гласит, что удовлетворение каждого низшего вида в шкале потребностей порождает желание удовлетворить более высокую потребность". Если бы это положение было верно, то названная концепция, которая на нем строится, тоже была бы правильной. Однако, отмечает Джевонс (Jеvоns. Theory of Political Economy, 2nd ed., p. 59), это положение неверно, и поэтому он заменяет его утверждением о том, что удовлетворение низшего вида потребности позволяет проявить себя более высокому ее виду. Это верное и по существу тождественное положение, но оно не дает оснований признавать господствующие позиции теории потребления.]. В действительности многое наиболее интересное в науке о потребностях позаимствовано из науки об усилиях и о деятельности. Обе науки дополняют друг друга, одна без другой неполноценна. Но если уж одна из них вправе в большей мере, чем другая, претендовать на объяснение истории человека, будь то ее экономический аспект или какой-либо иной, то это наука о деятельности, а не наука о потребностях. На их правильное соотношение указал Маккуллох, когда, рассматривая "прогрессивную натуру человека" [Мс Сullосh . Principles of Political Economy, ch. II.] , писал: "Удовлетворение потребности или желания - это лишь шаг на пути к какому-либо занятию. На каждой ступени своего развития человеку суждено придумывать и изобретать, браться за новые дела, а завершив их, со свежими силами приниматься за другие".
Отсюда следует, что возможное на данной стадии нашего исследования рассмотрение проблемы спроса необходимо ограничить элементарным ее анализом почти чисто формального порядка. Более глубокое изучение проблемы потребления должно быть осуществлено после, а не до основного этапа экономического анализа. Хотя начало ее исследованию может быть положено в области собственно экономической науки, но здесь она не в состоянии получить свое завершение, она должна выйти далеко за пределы экономической науки. [Надлежащая классификация потребностей представляет собою не лишенную интереса задачу, но для целей настоящего исследования она не нужна. Основные положения большинства новейших работ в этой области можно найти у Германна (Hermann) в его Staatswirtschaftliche Untersuchungen, гл. II, где потребности подразделяются на "абсолютные и относительные, высшие и низшие, неотложные и могущие быть отложенными, положительные и отрицательные, прямые и косвенные, общие и особенные, беспрерывные и прерывистые, постоянные и временные, обычные и чрезвычайные, настоящие и будущие, индивидуальные и коллективные, частные и государственные".
Известный анализ потребностей и желаний содержится в огромном большинстве трудов даже последнего поколения французских и других экономистов континентальной Европы; однако строгие пределы, которыми ограничили свою науку английские авторы, исключили исследование этой проблемы. Весьма характерно, что нет никаких упоминаний о потребностях в работе Бентама "Руководство по политической экономии" ("Manual of Political Economy"), хотя их глубокий анализ в его же трудах "Принципы морали и законодательства" ("Principles of Morals and Legislation") и "Таблица мотивов человеческих поступков" ("Table of Springs of Human Action") оказал большое влияние на читателя. Германн изучал Бентама, а с другой стороны, Бенфилд, чьи лекции, быть может впервые в английском университете, во многом обязаны своим содержанием немецкой экономической мысли, признает свой особый долг перед Германном. В Англии путь к изучению великолепной работы Джевонса о теории потребностей был проложен самим Бентамом, затем Сениором, чьи краткие замечания по этому предмету содержат далеко идущие намеки, а также Бенфилдом и австралийцем Хирном. Работа Хирна "Plutolo-gy or Theory of the Efforts to satisfy Human Wants" отличается простотой и глубиной; она представляет собой замечательный пример того, как можно использовать тщательное исследование для обучения молодых людей на очень высоком уровне, для глубокого ознакомления их с экономическими условиями жизни, не навязывая им какого-либо конкретного решения тех наиболее трудных проблем, по которым они еще не в состоянии выносить собственные суждения. Примерно тогда же, когда появилась "Теория политической экономии" Джевонса, Карл Менгер дал большой импульс тонким и интересным исследованиям австрийской школы экономистов в области потребностей и полезностей; собственно они уже были начаты фон Тюненом, как отмечено в предисловии к настоящей работе.]
Глава третья. Градации потребительского спроса.
§ 1. Когда торговец или промышленник покупает что-либо для использования в производстве или для перепродажи, его спрос основывается на ожидании прибылей, которые он отсюда может извлечь. Эти прибыли всегда зависят от спекулятивного риска и других причин, которые нам предстоит рассмотреть позже. Однако в конечном счете цена, которую торговец или промышленник может позволить себе уплатить за вещь, зависит от цен, которые потребители заплатят за эту вещь или произведенные посредством нее другие вещи. Конечным регулятором всего спроса является поэтому потребительский спрос. И именно последнему мы посвятим почти все внимание в данной книге.
Мы принимаем, что полезность соотносительна "желанию" или "потребности". Выше уже отмечалось, что желания можно измерять не непосредственно, а лишь косвенно, через посредство внешних проявлений, которые они порождают, и что в тех случаях, коими главным образом и занимается экономическая наука, меру составляет цена, которую человек готов уплатить за исполнение или удовлетворение своего желания. У него могут возникать и такие желания и стремления, удовлетворения которых человек осознанно не требует, но здесь мы пока что рассматриваем преимущественно те, которые человек ставит своей целью удовлетворить. Мы принимаем также положение, согласно которому получаемое в результате удовлетворение, в общем, вполне отвечает тому, что человек и ожидал, когда производил покупку. [Следует настоятельно подчеркнуть, что измерить непосредственно сами по себе желания или удовлетворение, получаемое от их исполнения, невозможно или даже вообще немыслимо. Если бы мы могли это делать, нам пришлось бы производить два расчета - один для желаний, а другой для удовлетворения от их исполнения. При этом оба расчета должны были бы резко расходиться друг с другом. Дело в том, что, не говоря уж о высших стремлениях, некоторые из тех желаний, которые главным образом рассматривает экономическая наука, и особенно те, которые связаны с соперничеством, импульсивны; многие продиктованы силой привычки; некоторые ужасны и лишь ведут к пагубным последствиям; а многие имеют своей основой невыполнимые ожидания (см. ранее, кн. I, гл. II, § 3, 4). Paзумеется, многие виды удовлетворения желаний представляют собою не грубые наслаждения, а относятся к развитию высших свойств натуры человека или, употребляя хорошее старое выражение, к его вознесению к блаженству; некоторые из них могут даже являться частично следствием самопожертвования (см. кн.1, гл. II, § I). Следовательно, два непосредственных измерения могут дать разные результаты. Но поскольку ни одно из них не возможно, нам остается вернуться к способу измерения, предлагаемому экономической наукой, а именно к измерению мотива или движущей силы действия. При всех его недостатках мы используем его для измерения как желаний, которые побуждают к действиям, так и их удовлетворения в результате этих действий (ср. статью проф. Пигу "Some remarks of Utility" в: Economic Journal, March, 1903).]
Существует бесконечное множество потребностей, но каждая в отдельности потребность имеет свой предел. Это привычное, коренное свойство человеческой натуры можно сформулировать в виде закона насыщаемых потребностей, или закона убывающей полезности, следующим образом: общая полезность вещи для человека (т.е. совокупность приносимого удовольствия или иной выгоды) возрастает вместе с каждым приращением у него запаса этой вещи, но не с той скоростью, с какой увеличивается этот запас. Если запас увеличивается равномерно, то извлекаемая из него выгода возрастает убывающим темпом. Иными словами, дополнительная польза, которую человек извлекает из данного прироста своего запаса какой-либо вещи, уменьшается с каждым новым приростом уже имеющегося запаса.
Ту часть количества вещи, которую его просто убедили купить, можно назвать его предельной покупкой, поскольку он уже был на грани сомнения, стоит ли производить расход, требующийся для ее приобретения. А полезность его предельной покупки можно назвать предельной полезностью этой вещи для него. Если же человек, вместо того чтобы купить вещь, изготовляет ее сам, предельную полезность составляет полезность того ее количества, которое он сочтет целесообразным изготовить. Таким образом, приведенный здесь закон может быть выражен в следующих словах: предельная полезность какой-либо вещи для всякого человека убывает с каждым приростом того ее количества, которым он уже располагает. [См. Замечание I в Математическом приложении. Этот закон занимает преобладающее положение по отношению к закону убывающей отдачи земли, хотя последний имеет приоритет во времени, поскольку он первым был подвергнут строгому анализу полуматематического характера. Если в предварительном порядке позаимствовать часть терминов данного закона, то можно сказать, что отдача в виде удовольствия, какое человек получает от каждой дополнительной порции товара, уменьшается до тех пор, пока наконец не будет достигнут предел, при котором окажется нецелесообразным производить новые его покупки.
Термин предельная полезность (Grenznutz) был впервые употреблен в данной связи австрийцем Визером. Затем он был принят проф. Уикстидом. Он соответствует термину "конечная", использованному Джевонсом, которому Визер выражает признательность в предисловии к своей книге (р. XXIII англ. издания) [У Ф. Визера две книги: Ober den Ursprung und die Hauptgesetze des wirtschaftlichen Wertes. Wien. 1884. и Der naturliche Wert, Wien, 1889. - Прим. перев.]. Первым в приведенном им перечне предшественников его доктрины назван Госсен, 1854.]
В этом законе, однако, содержится скрытое условие, требующее выяснения. Оно заключается в том, что мы не учитываем, какое влияние оказывает время на какие-либо изменения в характере и вкусах самого человека. Поэтому закон не исключает того, что чем более человек слушает хорошую музыку, тем более должно возрастать у него желание ее слушать, или что жадность и честолюбие часто ненасытны, или что и добродетель чистоплотности, и порок пьянства произрастают в среде, которая их питает. В подобных случаях наши заключения распространяются на какой-то период времени, причем к концу его человек уже не тот, каким он был вначале. Если же мы берем человека таким, какой он есть в данный момент, без учета воздействия времени, изменяющего его характер, предельная полезность вещи для него неуклонно сокращается по мере увеличения ее количества в его распоряжении [Здесь можно отметить, хотя этот факт и не имеет большого практического значения, что малое количество товара может оказаться недостаточным для удовлетворения какой-то определенной потребности и что, следовательно, когда потребитель получает его в количестве, достаточном для достижения желаемой цели, его удовлетворение возрастает в большей пропорции, чем само количество данного товара. Например, любой человек получит меньше удовлетворения от 10 кусков обоев, чем от 12, в том случае, когда 12 кусков достаточно для покрытия стен его комнаты, а 10 кусков мало для этой цели. Еще пример: очень короткий концерт или праздник может не достигнуть своей цели доставить достаточное наслаждение или надлежащий отдых, а удвоение их продолжительности способно больше чем удвоить их общую полезность. Этот пример аналогичен тому факту, который нам придется исследовать в связи с тенденцией к сокращению отдачи, а именно что капитал и труд, уже вложенные в какой-либо участок земли, могут оказаться столь недостаточными для реализации всего ее потенциального плодородия, что некоторые дополнительные вложения в нее - даже при существующей агротехнике - в состоянии принести большую, чем пропорциональную этим затратам, отдачу. А в том факте, что совершенствование агротехники может противодействовать этой тенденции, мы обнаружим аналогию c только что упомянутым в тексте условием, подразумеваемым в законе убывающей полезности.].
§ 2. Теперь переведем этот закон убывающей полезности на язык цен. Возьмем в качестве наглядного примера такой товар, как чай, на который существует постоянный спрос и который можно покупать в малых количествах. Допустим, что чай определенного качества можно приобрести по 2 шилл. за фунт. Некто готов согласиться скорее заплатить раз в году 10 шилл. за единственный фунт, чем вовсе обходиться без чая, но если бы он мог получить сколько угодно чая даром, он, возможно, едва ли употребил больше 30 ф. в течение года. В действительности, однако, он покупает, очевидно, 10 ф. в год, т.е. разница между удовлетворением от покупки 9 ф. и 10 ф. вполне достаточна, чтобы он захотел уплатить 2 шилл. за фунт. То обстоятельство, что он не покупает 11-й фунт, показывает, что последний не стоит для него дополнительного расхода в 2 шилл. Иными словами, 2 шилл. за фунт образуют для него меру полезности чая, меру, которая ставит предел, или границу, или конец его покупкам; этой мерой и определяется для него предельная полезность чая. Если цену, которую он готов уплатить за каждый фунт чая, назвать его ценой спроса, то 2 шилл. — это его предельная цена спроса.
Наш закон, следовательно, можно изложить следующим образом: чем большим количеством какой-либо вещи человек обладает, тем меньше, при прочих равных условиях (т.е. при равенстве покупательной силы денег и при равном количестве денег в его распоряжении), будет цена, которую он готов уплатить за небольшое дополнительное ее количество, или, другими словами, его предельная цена спроса на нее снижается.
Его спрос становится эффективным лишь тогда, когда цена, которую он согласен заплатить, достигает уровня, при котором продавцы согласны продавать.
Последнее положение напоминает нам, что мы до сих пор еще не приняли в расчет изменения в предельной полезности денег, или общей покупательной способности. В один и тот же момент, при неизменном объеме материальных ресурсов индивидуума, предельная полезность денег для него составляет фиксированную величину, вследствие чего цены, которые он готов заплатить за два товара, находятся между собой в таком же отношении, как и полезности этих двух товаров.
§3. Чтобы побудить его купить вещь, она должна обладать большей полезностью в том случае, если он не богат, а беден. Мы уже видели, что клерк с жалованьем в 100 ф.ст. в год будет ходить на службу пешком при более сильном дожде, чем клерк с жалованьем в 300 ф.ст. в год [ См. кн. I, гл. II, § 2.] . Однако хотя полезность или выгода, оцениваемая в уме более бедного человека суммой в 2 пенса, больше, чем та, которая оценивается в уме более богатого, все же, если последний совершит в год 100 поездок на службу, а бедный лишь 20 поездок, полезность сотой поездки, которую просто склонен предпринять более богатый, измеряется для него двумя пенсами, а полезность двадцатой поездки, которую согласится предпринять более бедный, измеряется для него также двумя пенсами. Для каждого из них предельная полезность оценивается в 2 пенса, но эта предельная полезность для бедного больше, чем для богатого.
Иными словами, чем богаче становится человек, тем меньше для него предельная полезность денег; каждый прирост его средств повышает цену, которую он готов уплатить за какое-нибудь определенное благо. Равным образом и каждое сокращение его ресурсов увеличивает предельную полезность денег для него и снижает цену, которую он согласен заплатить за какое-либо благо [ См. Замечание II в Математическом приложении.].
§ 4. Чтобы получить полное представление о спросе на какой-либо товар, необходимо установить, какое количество этого товара человек готов купить по каждой из цен, по которым этот товар предлагается; параметры его спроса, скажем на чай, можно лучше всего выразить в виде перечня цен, которые он согласен платить, т.е. в виде ряда его цен спроса на различные количества чая (этот перечень можно назвать его шкалой спроса). Таким образом, можно, например, определить, что он купит:
6 фунтов по 50 пенсов за фунт
7 - " - по 40 - " - -"-
8 - " - по 33 - " - -"-
9 -"- по 28 -"- -"-
10 -"- по24-"- -"-
11 -"- по 21 -"- -"-
12 - " - по 19 -"- -"-
13 -"- по 17 -"- -"-
Если сюда включить соответствующие цены за все промежуточные количества, мы получим точное представление о его спросе. [Такую шкалу спроса можно изобразить на входящем теперь в обычную практику графике а виде кривой, которую мы бы назвали кривой спроса. Пусть Ох и Оу образуют соответственно горизонталь и вертикаль. Пусть 1 дюйм по горизонтали представляет собой 10 фунтов чая, а 1 дюйм по вертикали — 40 пенсов.
Точка m1 помещается на горизонтали Ох, а m1p1 проводится вертикально от m1 и т. д. В результате точки p1p2...p8 образуют его кривую спроса на чай или, как мы бы их назвали, точки спроса. Если бы мы могли выявить таким же образом точки спроса на каждое предполагаемое количество чая, мы должны были бы получить непрерывную кривую DD', как показано на рис. 1. Приведенное здесь представление о шкале спроса я кривой спроса является лишь предварительным; связанные с ними некоторые трудности будут рассмотрены в гл. V.]