Экономическое развитие с 1850 года до Второй Мировой войны

6.3.1. Введение

В первой части этой главы центральное место занимала характе­ристика экономического развития Англии до середины девят­надцатого века. Благодаря Промышленной революции экономи­ка Англии раньше экономики других стран приобрела современ­ный характер, хотя в районе 1850 года процесс индустриализа-

ции и в Англии еще не был завершен. В середине девятнадцатого века ещё существовали ремесленные мастерские с пред-индуст­риальными методами производства. Однако сильные различия между Англией и другими странами в течение девятнадцатого века постепенно исчезали. После Англии первой страной, где возникла современная промышленность, стала Бельгия, а с те­чением времени за ней последовали и другие страны.

Здесь мы в первую очередь рассматриваем индустриализацию Германии, Франции и Голландии в период 1850-1914 годов и те последствия, которые она имела для Англии. При этом важно проследить, в какой степени индустриализация на континенте проходила иначе, чем в Англии. Пользовались ли эти страны ан­глийским «рецептом» экономического развития или же они шли к индустриальному обществу иным путём? Кроме того возника­ют вопросы в отношении темпов процесс. В Германии темп транс­формации экономики был очень высоким, во Франции процесс протекал медленно. Как объяснить эти различия? И где был по­воротный момент в сторону современного экономического рос­та для Голландии с её аграрно-торговой экономикой? И нако­нец, остаётся вопрос, почему Англия, пионер Промышленной революции, не сохранила своё преимущество перед другими стра­нами.

Англия более других стран пострадала от так называемой «Ве­ликой депрессии», которая продолжалась с 1873 по 1895 год. Этот термин нуждается в некотором пояснении. «Великая депрессия» — это нисходящая фаза длинной волны, которая, в частности, проявлялась в низких ценах, особенно на продукцию первично­го сектора. Экономический рост замедлился, хотя в каждой из стран это происходило в разной степени. Новым в ситуации было не столько изменение темпа экономического роста — такой фе­номен наблюдался уже в течение веков, — но тот факт, что он происходил одновременно в ряде стран. Это связано с отличи­тельной чертой периода 1850-1914 годов: интернационализацией экономики. Индустриализация других стран, быстрое развитие международных перевозок в результате расширения железнодо­рожной сети и развития пароходства, экономический империа­лизм, при котором поставлявшие сырьё страны Азии и Африки оказывались в европейской сфере влияния, привели к тому, что в национальных экономиках впервые одновременно проявились черты депрессии. Современники назвали этот отрезок времени «Великой депрессией», не подозревая, что в тридцатые годы двадцатого века наступит гораздо более острая всемирная деп­рессия. К проблемам, возникшим в промышленности во время «Великой депрессии», мы вернёмся в подразделе 6.3.5; аграрным аспектам мы уделим внимание отдельно. Данный раздел завер­шается подразделом о депрессии тридцатых годов.

6.3.2. Германия: «первая» и «вторая» Промышленная революции за полвека

В 1914 году Германия была крупнейшим в мире экспортёром ста­ли и химических продуктов, наряду с этим она завоевала веду­щее положение в добыче каменного угля, в машиностроении, производстве электрических аппаратов, автомобилей, синтети­ческих нитей, пластмассы и минеральных удобрений. В 1850 году этого никто не решился бы предсказать. В политическом и эконо­мическом отношении страна была раздроблена и представляла собой набор больших и мелких государств, с массой бедных кре­стьян, ущербной инфраструктурой и незначительной промыш­ленностью. Тем не менее в первой половине века всё же про­изошли определённые изменения, в первую очередь в аграрном секторе.

Из первой части этой книги мы знаем, что к востоку от Эль­бы существовали феодальные отношения. Юнкера эксплуатиро­вали свои обширные владения на коммерческой основе исполь­зуя труд бедных крестьян и крепостных, у которых всё-таки был свой надел земли. К западу от Эльбы хозяйства были намного меньших размеров, потому что при наследовании земельные вла­дения делились. Здесь крестьяне, работавшие для обеспечения собственных нужд, возделывали землю традиционным способом, то есть по системе «открытого поля». Они ещё должны были от­рабатывать барщину землевладельцу. В 1807 году было положено начало освобождению крестьян. На востоке бедняки и крепост­ные получили свободу, отдав в порядке компенсации свою зем­лю помещикам. На западе барщинная повинность в основном выкупалась, но из-за распыления землевладения это было весь­ма затруднительно для крошечных хозяйств. Результатом осво­бождения крестьян явилась, с одной стороны, поляризация кре­стьянства. Число крупных хозяйств увеличилось, так же как и численность сельских жителей, не имевших земли, и глубоко увязших в долгах батраков. Поскольку выкуп или передача земли были растянуты на многие годы, этот процесс к 1850 году ещё не был завершен.

С другой стороны, имелись и положительные последствия освобождения крестьян. В некоторых регионах, например на се­веро-западе и в Ганновере, вслед за освобождением развёртыва­лось движение по ограждению общинных земель. Постепенно землю стали меньше держать под паром, вместо зерна стали вы­ращивать картофель и кормовые культуры и осваивать общин­ные и целинные земли. На востоке юнкера извлекали пользу из расширения своих владений и наличия дешевой рабочей силы. В результате сельскохозяйственное производство в целом выросло за период с 1816 по 1865 год на 135 процентов. Однако в отличие

от Англии говорить о сельскохозяйственной революции нельзя. В Германии региональные различия были велики — система «от­крытого поля» продолжала существовать до конца девятнадцато­го века — и рост производства следует скорее приписать расши­рению сельскохозяйственных площадей, чем повышению про­изводительности. Также в отличие от Англии сельское хозяйство не давало импульса процессу индустриализации. Из-за того, что большая масса крестьян жила на краю прожиточного миниму­ма, спрос на неаграрные продукты оставался незначительным, а платежеспособные юнкера не были заинтересованы в капита­ловложениях в промышленность или инфраструктуру. Правда, быстрый рост сельского населения (общий рост населения со-

Netto Nationaal Produkt per hoofd van de bevolking — Чистый национальный продукт

на душу населения (единица измерения 10 марок)

Gemiddelde bevolking van Duitsland, in miljoenen — Численность населения Германии,

в миллионах

Netto Nationaal Produkt tegen constante prijzen inmiljard Mark — Чистый национальный

продукт в сопоставлении с текущими ценами в миллиардах марок

Рис. 6.3. Рост населения и чистый национальный продукт в Германии,

1817-1915

Источник: Кнут Борхардт, «Германия 1700-1914», в: Карло М.Чиполла ред., Экономическая история Европы. (Глазго 1976) т. IV:1, 80. Knut Borchardt, «Germany 1700-1914», in: Carlo M. Cipolla ed., Economic history of Europe (Glasgow 1976) vol IV:I.

ставил с 1816 по 1865 год 59 процентов) в результате увеличения сельскохозяйственного производства обеспечил резерв дешевой рабочей силы для развития промышленности в будущем.

К 1850 году сельское хозяйство все ещё оставалось основным источником средством существования для подавляющей части населения Германии. Было только несколько областей с совре­менной промышленностью: Силезия и Саксония, обе к востоку от Эльбы, а на западе — Рейнская область и Вестфалия. В Силе-зии производили железо, Саксония была центром текстильной промышленности. В Силезии прусское государство с выгодой эк­сплуатировало горную промышленность и металлургию, пере­няв из Англии самую современную технологию, но не для того, чтобы обеспечить экономическое развитие, а в первую очередь из военно-стратегических соображений. Рейнская область и Вес­тфалия тоже были районами с текстильным производством, в первую очередь хлопчатобумажных тканей, а наряду с ними по­лотна, шерсти и шелка. Вначале текстиль как на востоке, так и на западе производился кустарно. Однако в результате наполео­новской континентальной блокады конкуренция со стороны ан­глийской промышленности исчезла, и произошел быстрый пе­реход к современной фабричной системе. Некоторый прогресс ещё до 1850 года был достигнут и в другой области. В 1834 году был создан таможенный союз, который хотя и уменьшил эконо­мическую раздробленность, но, конечно, не мог сразу обеспечить единый большой интегрированный рынок. Многие районы Север­ной Германии до 1854 года оставались вне таможенного союза.

В общем и целом экономика до 1850 года росла скромными темпами, примерно полпроцента в год. После 1850 года этот рост ускорился: с 1850 по 1870 год рост составлял в среднем 2,4 про­цента в год, тогда как с 1870 по 1913 год средний показатель несколько превышал 3 процента в год. Рост чистого националь­ного продукта на протяжении всего девятнадцатого века прохо­дил плавно, к 1850 году не было резкого перелома, а во второй половине века наблюдалось постепенное ускорение (график 6.3). Что же было причиной такого ускорения? До 1870 года это был прежде всего процесс индустриализации, который в неко­торой мере напоминает английский вариант, хотя основное раз­витие приходилось на железные дороги, добычу каменного угля и тяжелую промышленность и в меньшей степени на текстиль­ную промышленность. После 1870 и особенно после 1880 года становится ясным, что Германия идёт новым путём, как страна «второй Промышленной революции», где важнейшими сектора­ми являются современная черная металлургия, химическая и электротехническая промышленность. Ниже мы ещё охарактери­зуем «первую» и «вторую» Промышленные революции, быстро последовавшие одна за другой.

Как и во времена первой Промышленной революции в Анг­лии, строительство железных дорог в Германии переживало бум. В 1840 году общая протяженность железных дорог на территории немецких государств составляла всего 469 километров. Железно­дорожная сеть быстро расширялась, с 1850 по 1870 было постро­ено 13.000 километров. Железные дороги были самым большим стимулом для развития экономики: как и в Англии в результате строительства железных дорог возрос спрос на уголь, железо и машины; транспортные расходы резко сократились, в результа­те чего отдалённые районы получили большие возможности под­воза и сбыта. Расширение железнодорожной сети продолжалось до Первой мировой войны. В 1910 году сеть железных дорог в Германии с её общей протяженностью в 60.000 километров с лишним почти вдвое превышала сеть железных дорог в Великоб­ритании. Горная, промышленность и металлургия росли вслед за строительством железных дорог, при этом Рурская область стала центром тяжелой промышленности, так как там были обнару­жены богатые запасы каменного угля. Менее благоприятным было до 1871 года снабжение металлургии сырьём. Только в 1871 году Германия получила в своё распоряжение сколько-нибудь значи­тельные запасы железной руды, когда после Франко-прусской войны 1870-1871 годов рудники Эльзаса-Лотарингии перешли к Германии. После этого в 1879 году была разработана технология по переработке железной руды из здешних рудников с её высо­ким содержанием фосфора в сталь, в которой ощущалась боль­шая потребность в строительстве и машиностроении.

Между 1850 и 1870 годами промышленное развитие в Герма­нии мало чем отличалось от английского. Однако в одном отно­шении имелось сильное различие, а именно в участии банков в индустриализации. Банки в Германии приняли активное участие в развитии промышленности. И после 1870 года банки продол­жали играть очень важную, если не решающую роль в процессе дальнейшей индустриализации. В Англии же банкиры, напротив, очень неохотно вкладывали капиталы в промышленность. Анг­лийские банки были семейными предприятиями, которые в пер­вую очередь удовлетворяли краткосрочные потребности промыш­ленности в капитале. Например, банки предоставляли кредит для закупки сырья. Предоставление кредита основывалось на личных связях: банкир знал промышленника-предпринимателя и его кредитоспособность. В Германии ситуация была совсем иной. Там к 1850 году были созданы первые банки, которые не были се­мейными предприятиями, а имели форму акционерного обще­ства. Эти промышленные инвестиционные банки специализиро­вались в основном на финансировании постоянного капитала в тяжелой промышленности. Здесь оборачивались огромные сум­мы, потому что в этом секторе рентабельными были только круп-

номасштабные предприятия с самыми современными техноло­гиями, вывезенными из Англии. Предприниматели в этой отрас­ли не были в состоянии постепенно создавать собственный по­стоянный капитал путём повторного инвестирования прибылей. Промышленные банки финансировали доменные установки, машиностроительные заводы и каменноугольные шахты за счёт сбережений мелких вкладчиков. Сэкономленные средства, таким образом, производительно вкладывались в экономику. Экономи­ческая распылённость, столь неблагоприятная в других отноше­ниях, для частных банков имела положительные последствия. Мощного центрального банка, который навязывал бы частным банкам обязательные к исполнению предписания относительно предоставления кредитов, не было.

Как уже было сказано, процесс роста в Германии приобрёл после 1870 года свой особый характер. В немецкой истории 1871 год, конечно, имеет магическое звучание, потому что это был год объединения страны. Тем не менее, вопреки тому, что иног­да утверждают, такая политическая унификация не стала важ­ным стимулом развития в экономической области. Особый ха­рактер индустриализации Германии после 1870 года не был след­ствием вмешательства со стороны нового германского государ­ства. Экономическое развитие Германии было вызвано прежде всего целым комплексом взаимосвязанных явлений: быстром ростом внедрения технических инноваций в промышленности, особой производственной структурой, в которой доминировали картели и крупные предприятия, влиянием промышленных бан­ков на процессы слияния и управления.

Технические нововведения в промышленности только отчас­ти основывались на изобретениях немецкого происхождения, изобретения из других стран также быстро находили в Германии применение в производстве. Для промышленного развития боль­шое значение имели инновации в металлургии. Первым важным шагом явилось применение бессемеровского процесса, изобре­тённого в 1856 году в Англии, благодаря которому производство стали сделалось значительно дешевле. Десятью годами позже мар­теновский процесс, совместное англо-французское изобретение, позволил получать сталь различных степеней твёрдости. До появ­ления этой технологии не существовало возможности точно ре­гулировать содержание углерода в жидком железе, а вместе с ним и степень твёрдости. В 1879 году последовало открытие, сде­ланное двумя британскими химиками, Томасом (Thomas) и Гиль-крайстом (Gilchrist), которое имело для Германии чрезвычайно большое значение, и представляло собой метод плавки руды с большим содержанием фосфора и отделения фосфора от железа. Остававшиеся фосфорные шлаки перемалывались и продавались в виде минерального удобрения томасшлака. Впредь можно было

разрабатывать богатые, но имевшие весьма высокое содержание фосфора запасы железной руды в Эльзасе-Лотарингии.

Как это было в случае с томассированием, химики открыва­ли ряд побочных продуктов, пригодных к употреблению, кото­рые получались при коксовании угля: важнейшими из них были газ, аммиак и дёготь, причём дёготь в свою очередь был важным сырьём для изготовления синтетических красителей. Само про­изводство красителей тоже давало целый ряд побочных продук­тов и тем самым явилось основой современной химической про­мышленности: аспирин, пластмасса и вискоза были новыми про­дуктами, которые внешне не были связаны с синтетическими красителями, но по химическому составу находились с ними в тесной связи. В сельском хозяйстве наконец-то была решена про­блема удобрений (с появлением различных неорганических удоб­рений). Открытия не ограничивались областью химии. К концу века вошли в употребление электрический мотор, и другие фор­мы применения электричества (электрический трамвай и элект­рифицированные железные дороги, освещение), как и первые автомобили с двигателем внутреннего сгорания немецких фирм Мерседес, Бенц и Даймлер.

Быстрое развитие химической и электротехнической промыш­ленности стало возможным, благодаря тесному сотрудничеству между университетами и предприятиями. В отличие от Англии естественные науки и техника рассматривались в немецких уни­верситетах в качестве важнейших предметов и техническое обра­зование, в том числе и неуниверситетское находилось на очень высоком уровне. Опять же в отличие от Англии, где более или менее случайные изобретения определяли направление техни­ческого прогресса, предприятия тратили огромные средства на исследования и техническое развитие стало не только условием, но и следствием экономических успехов. В пятидесятые и шести­десятые годы немецкие предприниматели заимствовали уже из­вестные технологии, в первую очередь из Англии. В последние десятилетия девятнадцатого века в производстве использовались изобретения из других стран, но уже скоро сама Германия стала обладать монополией на новые достижения в этих быстро разви­вавшихся отраслях промышленности.

Капиталовложения в такие крупномасштабные отрасли про­мышленности, как горное дело, машиностроение, химическая промышленность, электротехника и металлургия находились на очень высоком уровне, более высоком, чем этого когда бы то ни было могли достичь отдельные предприниматели. Поэтому воз­никало всё больше акционерных обществ. Промышленные банки были главными акционерами в этих обществах и, таким обра­зом, собственно владельцами предприятий, но это не означало, что в их руках находилось повседневное руководство. Возникло

разделение между владением и управлением. Кроме того наверху уже не стоял только один предприниматель, а всё большим чис­лом предприятий руководили группы управляющих, которые занимались соответственно производством, сбытом и финанси­рованием. Эта «управленческая революция» получила дополни­тельный стимул, когда стали возникать гигантские предприятия. Дело в том, что многим предприятиям удавалось путём слияния исключить взаимную конкуренцию и, таким образом, защитить крупные инвестиции.

Например, вся электротехническая промышленность в 1910 году находилась в руках всего двух гигантских фирм, которые до этого поглотили много других предприятий. Это были фирмы Сименс (Siemens) и Всеобщая электрическая компания, Allgemeine Elektrizitaets-Gesellschaft, сокращенно АЕГ. В химичес­кой промышленности доминировали известные и сейчас фирмы БАСФ (BASF) и Байер (Bayer). Ослаблению конкуренции спо­собствовало образование картелей. Картели — форма сотрудни­чества между самостоятельными предприятиями, которые дого-' вариваются между собой относительно цен или квот продукции. Они встречались, главным образом, в черной металлургии и уг­ледобыче. Большим преимуществом картелей и крупных, обра­зованных в результате слияния предприятий было то, что новые инвестиции в них были сопряжены с меньшим риском. Поэтому акционеры в общем были склонны соглашаться с расширением производства. Промышленные банки, которые в значительной мере обеспечивали постоянный капитал, стимулировали процессы слияния и образования картелей. Это явилось одной из причин того, что в Германии особенно высокими темпами создавались резервы средств производства. К 1900 году инвестиции находи­лись на уровне 14 процентов национального продукта, тогда как для Великобритании аналогичный показатель составлял 10 про­центов. Кроме того крупные предприятия вкладывали значитель­ные средства в научные исследования; это положительно сказы­валось на темпах экономического прогресса. С другой стороны, картели иногда взвинчивали цены или выбрасывали на внешний рынок излишки продукции по демпинговым ценам. Немецкие предприятия, которые, например, использовали каменный уголь или сталь в качестве исходных материалов, имели все основания видеть в такой политике благоприятствование иностранным кон­курентам.

После 1870 года индустриализация в Германии проходила иначе, чем в Англии. Аграрной революции не было, больше вни­мания уделялось тяжелой, а позднее химической промышленно­сти, техническое развитие протекало быстрее и после внедрения инноваций, первоначально заимствовавшихся из других стран, стало основываться на собственной технической базе, в промыш-

ленности господствовали не индивидуальные предприниматели, а картели и инвестиционные банки. Развитие Германии соответ­ствует теории роста, которую в 1962 году предложил Александр Гершенкрон (Alexander Gerschenkron). По Гершенкрону в стра­нах, где процесс индустриализации начался после Англии, на­блюдается большое разнообразие. В отличие от Ростоу, он под­черкивал, что единообразного для всех стран процесса с одина­ковыми стадиями не было. Чем больше было отставание страны от индустриализованных стран — Гершенкрон называл это «от­носительным отставанием» (relative backwardness) — тем быст­рее проходила индустриализация. Причина заключалась в воз­можности использовать прогрессивную технологию, а вследствие этого важную роль приобретали производство средств производ­ства и крупные предприятий. В этой связи Гершенкрон указывал также на закон тормозящего преимущества. Известность этот за­кон приобрел благодаря голландскому историку Яну Ромейну (Jan Romein) (1893-1962). По мнению Ромейна, первоначальное экономическое преимущество с течением времени всегда пре­вращается в относительное отставание. В применении к Англии Гершенкрон считал, что в стране, где индустриализация нача­лась рано, относительное отставание в конечном итоге возникло потому, что в этой стране имелся устаревший к тому времени производственный аппарат. Не всегда движущей силой экономи­ческого роста должны были быть отдельные предприниматели, как это было в Англии, роль такого предпринимателя могли взять на себя экономические институты — государство или, как это было в Германии, промышленные банки.

Значительные отличия между экономическим развитием Гер­мании и Великобритании показывают, что экономическое раз­витие в период перехода к индустриальному обществу зависит не от одного, а от целого комплекса взаимозависимых факторов.

6.3.3. Франция: в поисках Промышленной революции

Накануне Французской революции Франция и Англия не так сильно отличались друг от друга. Конечно, в развитии сельского хозяйства и торговли наблюдались значительные различия, но обе страны в восемнадцатом веке имели более или менее одина­ковые показатели экономического роста, в обеих странах увели­чивался экспорт, в обеих странах быстро развивалось хлопчато­бумажная промышленность. В начале двадцатого века положение было совершенно иным. По сравнению с другими странами фран­цузское сельское хозяйство всё ещё оставалось малопродуктив­ным; впрочем, так это было и в прединдустриальный период. Например, производство зерна на гектар пашни составляло все­го две трети от аналогичного показателя для Англии и Германии.

Различия в промышленности тоже были весьма характерны: если использование производственных мощностей в Англии и Герма­нии в 1913 году составляло соответственно 10 и 8 миллионов лошадиных сил, во Франции этот показатель составлял всего 3,5 миллиона. Производство стали, главный показатель промышлен­ной активности, в 1900 году выглядел довольно скромно по срав­нению с тем, чего достигли Великобритания и Германия, это видно из таблицы 6.8.

Причины такого отставания развития промышленности зави­сели от целого комплекса факторов: Французская революция и последовавшие за ней Коалиционные войны затормозили эко­номический рост, банковское дело было развито слабо, не хва­тало сырья, особенно каменного угля, экспортные возможности были незначительными. Но самыми главными препятствиями экономического роста были традиционная сельскохозяйствен­ная структура в сочетании с незначительным ростом населения и поведение французских предпринимателей, которые скорее тяготели к стабильности и избегали риска, нежели стремились к обновлению и развитию производства.

В первой части этой книги мы отмечали, что в сельском хо­зяйстве Франции при королевском режиме преобладали неболь­шие, натуральные хозяйства. Крестьян, владевших небольшими клочками земли или бравших эту землю в аренду, от алчности дворянства и богатых крестьян защищало государство, хотя и за выплату тяжелых налогов. Французская революция никоим обра­зом не была радикальным переворотом, она скорее способство­вала консолидации структуры собственности в сельской местно­сти. Крупные земельные владения дворянства и церкви были поделены среди мелких крестьян, ненавистные барщина и деся­тина были отменены, а налоги — нет. Результатом явился мелко­масштабный, непродуктивный и отсталый аграрный сектор, в котором сохранялась традиционная система «открытого поля». Привязанность к земле была особенно сильна. Впервые став пол-

Табл. 6.8. Производство стали в	Западной Европе, 1875-1913
Среднегодовые показатели (млн. 1875- 79	т) 1880- "90	1900- '04	1910- '13
Великобритания Германия Франция	0,9 0,0 0,3	1,8 0,1 0,5	5,0 7,6 1,7	6,9 16,2 4,1

Источник: Б.Р.Митчелл, «Статистическое приложение 1700-1914» в: Карло М. Чиполла ред., Экономическая история Европы (Глазго 1976), m.IV:2, 775. В..R.Mitchell, «A statistical appendix 1700-1914», in: Carlo M. Cipolla (ed.). Economic history of Europe (Glasgo 1976), vol.IV:2.

исправными собственниками земли, крестьяне ни при каких условиях не собирались от неё отказываться, сколь нерентабель­ным бы ни было их хозяйство. Так Франция до конца девятнад­цатого века оставалась страной с очень низкой степенью урбани­зации. Сочетание привязанности к земле с низким ростом насе­ления вызывало незначительную миграцию из аграрных районов в городские промышленные центры, в отличие, например, от Англии и Германии. Крестьянское хозяйство было ориентирова­но не на повышение производительности, а на преемственность и сохранение семейной собственности. Если крестьяне и получа­лась прибыль, то они не вкладывали деньги в обновление хозяй­ства, и уж во всяком случае не инвестировали в промышлен­ность, а откладывали их на черный день. Такое сельское хозяй­ство не могло стать стимулом Промышленной революции, оно не выступало в качестве резерва капитала или рабочей силы или в качестве рынка сбыта промышленной продукции.

Не только внутренний спрос не давал импульсов индустриа­лизации, но и сбыт на внешнем рынке был невелик. Во-первых, во второй половине восемнадцатого века колониальные владе­ния Франции стали постепенно сокращаться. То, что ещё оста­валось от колоний, страна потеряла в бурный период с 1789 по 1815 год. Во-вторых, было практически невозможно конкуриро­вать с британским экспортом по части дешевого текстиля, на­пример, хлопчатобумажных тканей. Больше всего Франции уда­вался экспорт шелка, который производился в Лионе и его ок­рестностях. Однако этот высококачественный и дорогой продукт не пользовался таким массовым спросом, как дешевые ситцы из Англии.

Другим тормозом экономического развития была косная сис­тема кредитования банками промышленных проектов. Проблема заключалась не в недостаточности капиталов, напротив, фран­цузское население было весьма бережливым. Но ни частные лица, ни банки не были склонны вкладывать деньги в промышлен­ность. Крупномасштабная промышленность вызывала подозри­тельность, инвестиции в промышленные проекты считались чи­стой спекуляцией. Лучше было вкладывать деньги в иностранные государственные ценные бумаги. В последние десятилетия девят­надцатого века особой популярностью пользовались Россия и южноамериканские страны, в общей сложности на их долю при­ходилось почти 60 процентов от тех огромных сумм, которые ушли из страны. Однако в 1917 году оказалось, что русские госу­дарственные облигации стоят не больше, чем бумага, на кото­рой они были напечатаны, многие южноамериканские страны тоже не выполнили свои обязательства. Нежелание финансиро­вать промышленные предприятия еще увеличилось после краха Кредита Движимого имущества (Credit Mobilier). Это учреждение

было создано в 1852 году специально для финансирования про­мышленных проектов, например, строительства железных дорог. Финансовые злоупотребления уже в 1866 году привели его к бан­кротству.

В качестве объяснения медленного экономического роста во Франции иногда называют проблему сырья. Во Франции в из­бытке имелась древесина, но зато не было каменного угля, при­годного для коксования. Нехватка древесины в Англии как бы вынудила страну перейти к новым технологиям. Во Франции нехватки древесины не было, поэтому только в 1860 году впер­вые было произведено больше железа с использованием импор­тного кокса, чем древесного угля. Каменный уголь, который был у Франции, не только не годился для коксования, но был ещё и дорог, потому что пласты было трудно разрабатывать. Проблемы были и с запасами железной руды: незадолго до того, как в 1879 году был найден способ использования лотарингской руды с большим содержанием фосфора для производства стали, рудни­ки в результате Франко-прусской войны 1870-1871 годов оказа­лись на немецкой территории. Таким образом, Франция потеря­ла 80 процентов разведанных к тому времени запасов железной руды. Наконец, до 1850 года, когда началось массовое строитель­ство железных дорог, слабым местом оставалась и перевозка сы­рья. Тем не менее, нехватку сырья нельзя рассматривать как глав­ную причину медленного промышленного роста; это — только привходящий фактор. Предприниматели с новыми, прогрессив­ными идеями, конечно, смогли бы найти выход из такого рода затруднений.

И такие предприниматели во Франции были. На севере и на востоке возникли крупные сосредоточения современных промыш­ленных предприятий, например, сталелитейная промышленность и машиностроение в Ле-Крёзо. Процветала и автомобильная про­мышленность: незадолго до Первой мировой войны французе -

Табл. 6.9. Коэффициенты роста промышленного производства в Западной Европе, 1860-1913

Средний процент роста в год 1860- '80	1880-1900	1900- '13
Великобритания Германия Франция	2,4 2,7 2,4	1,7 5,3 2,4	2,2 4,4 3,7

Источник: Клайв Требилькок, Индустриализация континентальных дер­жав 1780-1914 (Лондон 1981) 159. Clive Trebilcock, The industrialization of the continental powers 1780-1914 (London 1981).

кие предприятия Ситроэна и Рено производили в два раза боль­ше машин, чем английское автомобилестроение. То есть, совре­менные предприниматели во Франции были, но их было недо­статочно. Вплоть до двадцатого века французская экономика от­личалась явно двойственным характером. Хотя там и имелись крупномасштабные предприятия, использовавшие современные способы производства, небольшие семейные предприятия со­храняли своё господствующее положение. Крупные предприятия, имевшие форму акционерных обществ, с разделением функций между фактическими владельцами и управляющими, не были характерны для Франции. Типичный предприниматель в первую очередь стремился сохранить свою самостоятельность и своё пред­приятие, но не расширять его. Риска всех видов, в частности, рискованных вложений капитала с помощью денежных ссуд, старались избегать. Девизом были осторожность и бережливость. Социальный статус определялся не успехом растущего предпри­ятия, а вложением средств в землю или государственные бумаги. Летаргия подавляющего большинства предпринимателей вместе с грузом отсталого аграрного сектора видимо и были виной того, что такие экономические стимулы, как строительство железных дорог после 1850 года, в конечном счёте не оказали большого воздействия на темпы экономического роста. К этому надо при­бавить и потерю Эльзаса-Лотарингии со значительной частью современной промышленности, которой располагала страна. В результате всего этого французская экономика на протяжении девятнадцатого века росла медленно, и настоящей промышлен­ной революции с быстрым «взлётом» не произошло, как видно из таблицы 6.9.

Только в начале двадцатого века современная промышлен­ность, благодаря разработке вновь открытых запасов железной руды и каменного угля, оказалась в состоянии обеспечить уско­рение экономического роста. Темпы роста превосходили темпы роста в Великобритании, но отставание по такому показателю, как размер валового национального продукта на душу населе­ния, Франция не могла преодолеть до 1914 года.

6.3.4. Голландия: успехи в области торговли и сельского хозяйства

К 1800 году мало что оставалось от той господствующей пози­ции, которую Республика провинций занимала в мировой эко­номике в семнадцатом веке. Существуют разногласия по поводу того, с помощью каких критериев следует измерять экономичес­кий регресс, в какой степени такое отставание является относи­тельным или абсолютным, когда именно начался этот процесс и чем он был вызван. Однако точно известно, что в начале девят-

надцатого века процветавшие некогда западно-нидерландские города являли собой печальную картину: большая безработица, нищенство и умирающая промышленность. Правда, доход на душу населения в Голландии был ещё высок по сравнению с окружа­ющими странами, выше даже, чем в Великобритании, но распре­деление доходов было крайне неравномерным. Это означало суще­ствование резких контрастов между бедными и богатыми. К 1800 году общая атмосфера характеризовалась застоем и депрессией.

До недавних времён эта картина застоя была господствующей в представлениях об экономической истории Нидерландов в де­вятнадцатом веке. В соответствии с этими представлениями эко­номический рост в Нидерландах начался только после 1895 года, с началом индустриализации. Для такой поздней индустриализа­ции имелось два объяснения. Одно объяснение приписывало её «психологическим факторам»: вялости самодовольной, дремлю­щей буржуазии, которая, будучи лишенной всякого духа пред­принимательства, предпочитала вкладывать деньги в иностран­ные ценные бумаги, а не в развитие промышленности. Другое объяснение отсутствия индустриализации подчёркивает «объек-

ееэ primaire sector шея secundaire sector ma tertiaire sector ih nationale economie

Groeivoetproduktie —рост производства.

Primaire sector — сельское хозяйство; secundaire sector — промышленность; tertiaire

sector — сектор услуг; nationale economie — национальная экономика

Рис. 6.4. Среднегодовые показатели экономического роста в различ­ных секторах экономики Нидерландов, 1805-1910

Источник: И.Л. ван Занден, «Экономический рост в Нидерландах в де­вятнадцатом веке. Некоторые новые результаты», в: Экономический и социально-исторический ежегодник 50 (1987) 59. J.L. van Zanden, «Economische groei in Nederland in de negentiende eeuw. Enkele nieuwe resultaten», in: Economisch- en Sociaal-Historisch Jaarboek 50 (1987).

тивные» обстоятельства, вроде незначительных масштабов внут­реннего рынка, высоких налогов на предметы первой необходи­мости, подрывавших покупательную способность населения, отсутствия сырья и плохой инфраструктуры. В 1980 году эта дис­куссия, бесконечная в силу практического отсутствия анализа количественных показателей, получила новый импульс. Иссле­дования показали, что в первой половине девятнадцатого века всё-таки имел место определённый рост, а именно в сельском хозяйстве в восточной части страны, в торговле и некоторых от­раслях промышленности. Поэтому картина абсолютной стагна­ции голландской экономики в первой половине девятнадцатого века является слишком общей: годовой прирост национального продукта с 1805 по 1850 год составлял 0,9 процента, однако этот рост в значительной мере сводился на нет ростом населения в 0,8 процента в год.

Новый свет был пролит и в вопросе о том, когда начался современный эко<