Практика пыток, жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения в современной России

Рос­сия, всту­пая в Со­вет Ев­ро­пы, обязана признавать прин­ци­пи­аль­ные по­ло­же­ния ме­ж­ду­на­род­но­го пра­ва, за­пре­щаю­щие под­вер­гать че­ло­ве­ка пыт­кам, бес­че­ло­веч­но­му и уни­жаю­ще­му его дос­то­ин­ст­во об­ра­ще­нию или на­ка­за­нию. Между тем практика пыток, жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения является для Российского государства традиционно нормальной.

Раз­но­вид­но­стью пыт­ки является слиш­ком дли­тель­ное или не­за­кон­ное со­дер­жа­ние за­клю­чен­ных под стра­жей. В Рос­сии с со­дер­жа­ни­ем осу­ж­ден­ных сло­жи­лось ка­та­ст­ро­фи­че­ское по­ло­же­ние. Осо­бен­но тя­же­лое по­ло­же­ние в след­ст­вен­ных изо­ля­то­рах, ко­то­рые пе­ре­на­се­ле­ны в 1,7 раза, а в не­ко­то­рых пре­вы­ше­ние норм со­став­ля­ет 2-2,5 раза. Свы­ше 105 тыс. аре­сто­ван­ных не обес­пе­че­ны спаль­ны­ми мес­та­ми (дан­ные взя­ты из от­че­та Ми­ни­ст­ра внут­рен­них дел «О си­туа­ции с пра­во­по­ряд­ком в стра­не по ито­гам 1996 го­да». Рос­сий­ская га­зе­та, 1997, 21 фев­ра­ля).

В со­от­вет­ст­вии со ст.97 УПК РСФСР в ре­дак­ции Фе­де­раль­но­го за­ко­на «О вне­се­нии из­ме­не­ний и до­пол­не­ний в ста­тьи 26, 97, 133 Уго­лов­но-про­цес­су­аль­но­го ко­дек­са РСФСР» от 11 де­каб­ря 1996 г. установлен двух-трех­ме­сяч­ный срок со­дер­жа­ния по­доз­ре­вае­мо­го под стра­жей при рас­сле­до­ва­нии уго­лов­ных пре­сту­п­ле­ний. Вви­ду осо­бой слож­но­сти де­ла про­ку­рор субъ­ек­та РФ мо­жет про­длить срок до шес­ти ме­ся­цев, а в ис­клю­чи­тель­ных слу­ча­ях при рас­сле­до­ва­нии осо­бо тяж­ких пре­сту­п­ле­ний – за­мес­ти­тель Ге­не­раль­но­го про­ку­ро­ра РФ – до од­но­го го­да, а Ге­не­раль­ный про­ку­рор РФ – до по­лу­то­ра лет. Столь длительные сроки заключения под стражу до суда уже сами по себе являются своеобразной пыткой (см. 2.2.3.). Мно­гие ли­ца, толь­ко по­доз­ре­вае­мые в со­вер­ше­нии пре­сту­п­ле­ния, а не ви­нов­ные нем, ждут су­да по два, три, че­ты­ре го­да в ус­ло­ви­ях, вред­ных для жиз­ни и здо­ро­вья че­ло­ве­ка. При этом практика содержания под стражей такова, что грубо по­пи­ра­ет­ся че­ло­ве­че­ское дос­то­ин­ст­во. Пе­ни­тен­ци­ар­ные уч­ре­ж­де­ния прак­ти­че­ски не фи­нан­си­ру­ют­ся (в 1996 г. вы­де­ле­но 9% средств от по­треб­но­стей).

В данном случае налицо проблема нарушения прав человека, которая вряд ли может быть решена путем приведения законодательства в соответствие с Конституцией или переведением тюрем, следственных изоляторов и колоний в систему Министерства юстиции[97]. Точно так же не следует полагать, что соответствующие органы МВД и прокуратуры будут стремиться уменьшать количество арестов и сокращать сроки пребывания в предварительном заключении (в принципе это возможно в том случае, если в России в соответствии с ч.2 ст.22 Конституции будет введен институт предварительного судебного контроля за законностью и обоснованностью ареста, заключения под стражу и содержания под стражей). Смысл проблемы заключается в том, что в России помещение и содержание человека в следственном изоляторе – это сложившаяся практика применения органами уголовного преследования пыток как одного из основных средства получения доказательств вины подозреваемых и обвиняемых. Содержание подозреваемых и обвиняемых в жестоких и унижающих человеческое достоинство условиях – это пытка, применяемая для того, чтобы сломить их волю с целью получения признания и информации о третьих лицах. В частности, это установлено экспертами Совета Европы и ООН[98].

Таким образом, в России существует ситуация, когда применение к подозреваемым и обвиняемым законодательства о заключении под стражу и содержании под стражей является противоречащим Конституции, поскольку применение этого законодательства тождественно помещению человека в условия, в которых грубо нарушаются положения ст.21 Конституции. И если считать, что такой же точки зрения может придерживаться и Конституционный Суд РФ, то следовало бы ожидать, что до тех пор, пока, скажем, авторитетные для Конституционного Суда организации не придут к выводу о минимально необходимом соответствии требованиям человеческого достоинства условий содержания в следственных изоляторах, Конституционный Суд по жалобам на нарушение прав и свобод граждан будет признавать соответствующие нормы УПК РФ неконституционными. Однако такое предположение представляется невероятным. Так же нет никаких оснований полагать, что суды рассматривающие уголовные дела, будут расценивать пребывание обвиняемого (подсудимого) в следственном изоляторе как пытку и с этой позиции оценивать полученные следствием доказательства виновности. Остается только ждать, что в будущем Российское государство в меру своей цивилизованности будет признавать, соблюдать и защищать принцип человеческого достоинства применительно к лицам, содержащимся в следственных изоляторах.

Примерно те же соображения относятся к условиям прохождения военной службы по призыву. Положения ст.21 Конституции нарушаются не самим по себе законодательством о прохождении этой службы, а сложившейся нецивилизованной практикой. Следовательно, государственное принуждение к прохождению этой службы подвергает гражданина опасности жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения (см. 2.2.6.2.).

Аналогичную проблему, связанную с отбыванием пожизненного заключения, можно рассматривать с учетом того обстоятельства, что страдания осужденных к пожизненному заключению в существенной мере вызваны характером самого наказания. Вместе с тем условия отбывания этого наказания напоминают бесчеловечное затягивание исполнения смертного приговора. В России пожизненное заключение отбывают около 200 человек. Их содержат близ поселка Лозьва на севере Свердловской области и на озере Белом, в 500 км от Вологды. 5-7 лет заключения превращают здорового человека в инвалида. Исследование показало, что почти половина узников предпочли бы смерть дарованной им жизни. Показательно здесь письмо, полученное председателем Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ писателем Анатолием Приставкиным, от одного из них с просьбой прекратить мучения и расстрелять его: «Вы желали добра, а сделали зло...».