Тема 13. политическое сознание и политическая культура

ПЛАН

1. Сущность и содержание политической культуры.

2. Понятие и основные черты политической социализации.

1. Сущность и содержание политической культуры

Понятие политической культуры раскрывает дополнительные, более сложные черты и связи субъективной стороны политической жизни, нежели категории политического сознания, психологии и др. Чисто терминологически «политическая культура» была впервые употреблена
немецким философом-просветителем И. Гердером еще в XVIII в. Впоследствии, особенно в конце XIX — начале XX в. эта категория активно использовалась в политических исследованиях различными научными школами, в том числе и марксизмом. Правда, в тоталитарных режимах
возможность исследования политико-культурных оснований государственного и общественного развития была практически исключена. Политическая культура однозначно сводилась к совокупности официальных норм и широко распропагандированных единичных примеров
лояльного отношения к властям. Поэтому именно в западной политологии, где в 50—60-х годах нашего столетия и возникло соответствующее теоретическое направление, сложился богатейший спектр представлений о социокультурном содержании политических процессов.

Непосредственной теоретической предпосылкой концептуальной разработки этой проблемы явились исследования политических систем, основной конституирующий признак которых многие западные ученые видели в наличии ценностно обусловленных связей между властью и обществом. Иначе говоря, политические ценности рассматривались в качестве определяющего и «интеграционно-стабилизирующего» (Р.Джессон) фактора политической систе­мы. Возникновение теории политической культуры представляло, таким образом, своеобразную попытку преодоления формальных, институализированных методов изучения политики, стремление соединить официальную и реальную политические системы, связать процесс принятия управленческих решений и политическое поведение граждан.

Впервые в современной политологии категория политической культуры появилась в работе американского теоретика Х.Файера «Системы правления великих европейских государств» (1956). Попытку концептуального осмысления этого явления предпринял также американский ученый Г. Алмонд в статье «Сравнительные политические системы», вышедшей в США в том же году. Здесь уже были проанализированы ее взаимосвязи с политической сис­темой, сформулированы раскрывающие это явление основные понятия, охарактеризованы структурные элементы. Помимо этих теоретиков основной вклад в разработку теории политической культуры внесли С. Верба, А. Липсет, Л. Пай, а впоследствии М. Дюверже,. К. фон Бойм, У. Розенбаум, Р. Роуз, М. Крозье и др.

Первоначально акцент в политологических исследованиях делался на сопоставлении политических культур различных режимов и государств. Впоследствии, благодаря междисциплинарному изучению политической культуры в рамках антропологии, социологии, философии и психологии, применению нормативных и исторических, структуралистских и психологических методов исследования, возобладало изучение более тонких и разносторонних связей и аспектов политической культуры.

Более определенно стали выявляться и различные подходы в теоретической интерпретации политической культуры. Вначале преобладающее значение имели психологические трактовки, толкующие политическую культуру как совокупность ценностей, мнений, обычаев и традиций. Так, С. Верба понимал ее как элемент политической системы, обеспечивающий «субъективную ориентацию политики», а потому включавший в себя систему «эмпирических убеждений, экспрессивных символов и ценностей». Показательно, что в оте­чественных исследованиях политической культуры в 60-70-х годах, когда только начали изучать эту сторону политической реальности, также преобладали взгляды, интерпретирующие ее как сугубо идеальное явление. В меньшей степени нашим обществоведением были повторены подходы, отождествляющие политическую культуру и политическую систему (Д. Мервик) или толковавшие ее настолько широко (включая в нее, как например, Л. Дитмер, и отношения государства с гражданами, и национальный характер, и самые разнообразные черты политического сознания), что, по сути, снималась сама потребность в выделении такого специфического понятия.

Английский политолог Д. Каванах систематизировал теоретические представления о политической культуре, сложившиеся в науке. К первой группе он отнес психологические интерпретации политической культуры, характеризующие ее как совокупность внутренних ориентаций человека на политические объекты и ограничивающие ее, таким образом, сферой политического сознания и политической психологии; во вторую группу им были включены всеобъемлющие интерпретации политической культуры, включавшие в себя психологические установки и соответствующие им формы поведения субъектов; третью группу составили так называемые объективистские подходы, раскрывающие содержание политической культуры через нормы и санкционированные образцы поведения граждан и групп; четвертую группу составили представления, трактующие политическую культуру как гипотетическую нормативную модель желательного поведения и мышления.

Несмотря на имеющиеся различия, все эти подходы, так или иначе, отмечают направленность политической культуры на изучение субъективного контекста политики. Но нужно подчеркнуть, что она раскрывает особый ракурс и содержание политической жизни. Так, в отличие от политического сознания, отражающего всю совокупность духовных образований политики, политическая культура связана только с наиболее устойчивыми внутренне значимыми для человека воззрениями. Статус политико-культурных представлений применим только к ценностным, обладающим для человека смысловым, в известной степени даже мировоззренческим, значением, взглядам, составляющим самую общую идейную основу его гражданских помыслов и поступков. По мнению известного польского политолога Т А Боднера, ценностные ориентации человека в политике включают в себя: познавательную ориентацию, т.е. истинные или ложные знания о политических объектах; аффективную ориентацию, эмоционально связывающую человека с политическими явлениями, а также суждения и мнения человека о политических объектах, требующих применения к ним оценочных критериев^..

Среди этих духовных явлений центральным значением обладают оценочные суждения человека, выражающие его индивидуально-личностное отношение кявлениям политики и власти. Наличие такого рода личностно-смысловых отношений конституирует человека как политического субъекта, осознавшего свой гражданский долг и соединившего внутренне значимые для него идеи (о свободе, справедливости, равенстве и др.) с пониманием реальных средств их осуществления в конкретной политической системе. Очевидно, что одно и то же явление, но только осмысленное через разные ценностные отношения, может радикальным образом изменить свое значения и роль в политической жизни. Например, уважительное и пренебрежительное отношение к государственному флагу не только выражает противоположный статус политических символов, но и является содержанием прямо противоположных политических культур. Поэтому и дифференциация ценностных отношений человека, например, к власти, государству, партиям, неинституализированным объектам и проч.) характеризует важнейшую структуру политической культуры.

Вместе с тем культурный статус идей отражает не только устойчивость ценностных отношений. Для культуры эти ценностные воззрения важны не столько сами по себе, сколько как «работающие», т.е. воплощенные в жизни представления. Собственно культурный подход к политическим явлениям и демонстрирует, как цели и принципы, нормы установки класса (нации, «государства) «растворяются» в политических качествах человека, «умирают» в привычных для него актах мыслительной и практической активности, в предпочитаемых им образцах поведения, в реальных связях с государством и властью. Иначе говоря, специфика политической культуры связана именно с воплощением мировоззренческих ориентаций в типичных для человека поступках. Политическая культура не только наделяет смыслом все идеальные представления и побуждения человека, но и выполняет функцию реализации в его поступках значимых для него целей. Таким образом, политическая культура отражает троякую способность субъекта политики, а именно: вычленять в отношениях и явлениях власти внутренне значимый для себя смысл, подчиняться вытекающим из него целям и задачам, а также умение действовать в соответствии с целями и логикой изменения объекта своих практических устремлений.

Короче говоря, политическая культура представляет собой обусловленный ценностными представлениями человека о политических явлениях и воплощенный на практике кодекс его поведения или же — стиль его деятельности как субъекта политической власти. В этом смысле политическая культура демонстрирует, насколько человеком освоены общезначимые, получившие всеобщее признание образцы политической деятельности, насколько ему удалось возвысить свою субъективность до признаваемых в обществе культурными норм мыслительной и практической деятельности.

Особое внимание политическая культура акцентирует на степени усвоения человеком имеющегося в обществе политического опыта, традиций, реализация которых обеспечивает преемственность политической жизни. В этом случае политическая культура как бы воплощает единство настоящего, прошлого и будущего, то противоречие между ними, которое может быть разрешено лишь за счет творческих способностей человека, его умения критически переосмысливать общественное и личное, искать выходы из нетипичных ситуаций, проектировать будущее. В силу этого главным условием воспроизводства, а равно и трансляции культурных ценностей является человеческая индивидуальность. Поэтому любое ограничение прав и возможностей личности в самостоятельной переработке общественного богатства, ценностного освоения общественного опыта уменьшает роль традиций и в политическом поведении индивида, и в политической жизни общества. Исходя из сказанного, можно понять, что внутренним источником политической культуры является по-человечески мучительный и даже алогичный поиск личностью гражданских позиции и ориентиров, постепенное отфильтровывание взглядов и суждений, несущих ей смысл и прояснение политики, медленное апробирование и закрепление тех или иных форм его политического участия в управлении государством. Поэтому в процессе становления политической культуры неизбежны и даже естественны многочисленные противоречия между убеждениями и поступками гражданина, его идеалами и конкретными установками политического поведения, между мыслью и действием.

Причем, человек вырабатывает не только разнообразные методы политического мышления и поведения, отображающие его принадлежность к социальной (национальной) группе, но и приобретает свойства, связанные с выполняемыми, им в политике ролями. Например, человек может приобретать политико-культурные качества «агитатора», «администратора», «теоретика» (Г. Ласвелл), отражающие его способности соответственно либо к возбуждению политических эмоций, либо манипулированию делами, либо к созданию теоретических конструкций; «бюрократа» (Р.Мертон), воплощающего интерперсональные свойства личности делового свойства; «индифферентного к политическим обязанностям человека» (Д.Рисман) и др.

В данном контексте следует только добавить, что, как отмечает ряд западных исследователей, человек способен ориентироваться не только на социальные или национальные ценности и традиции, но и на биологические факторы, ставящие жесткие рамки его политическим ориентирам как субъекта власти (например, расистские или фашистские теории). Поэтому необходимо различать закрытые, замкнутые, сориентированные только на локальные, образцы и нормы виды политической культуры и ее открытые инокультурному опыту и общению разновидности. Такая градация политической культуры будет показывать, насколько человек оснащен теми или иными идеями и навыками, способствующими выполнению им определенного круга властных функций в тех или иных политических системах.

Как закрытые, так и открытые виды политической культуры формируются на основе многоканального усвоения человеком самой разнообразной информации. Причем, природа вырабатываемых при этом ценностных ориентаций такова, что они связаны не только с политическими, но общесоциальными интересами. Поэтому было бы крайне ошибочным относить к политической культуре исключительно специализированные ценностные воззрения, раскрывающие отношения человека к государству, партиям, общественно-политическим движениям, методам управления и т.д. Ведь определяя свое отношение к программным документам той или иной партии, человек неизбежно соотносит заявленные в них цели со своим нравственным выбором, отношением к закону и праву, а также другими мировоззренческими позициями. Все это говорит о том, что политическая культура представляет собой много­уровневоеявление и в структуре ее ценностных отношений целесообразно выделять общекультурные ориентации, отношения к власти и отношения к специфически политическим явлениям.

Значение общекультурных ориентации для политической культуры определяется тем, насколько выбор политических позиций человека зависит от испытываемых им предпочтений к индивидуальным или коллективным ценностям, а также от того, руководствуется он нормами Западной или Восточной цивилизаций, испытывает преимущественное влияние мирского или ре­лигиозного сознания, проявляет ли склонность к насилию, признает или отрицает идеологические установки. Данный пласт социокультурных ориентаций, этот общеродовой источник культурной активности человека, наиболее инерционен по сравнению с другими уровнями и элементами политической культуры.

Другой уровень политической культуры характеризует отношения людей к власти как к публичному центру господства и принуждения. Любой человек, вступающий в политическую жизнь, неминуемо формирует свою оценку способностей и пределов власти в издании законов, суде и принуждении к исполнению норм, а на этой основе и отношение к своим гражданским правам и обязанностям. В этом смысле можно даже сказать, что культура власти (культура гражданственности) составляет концептуализирующее ядро политической культуры. Говоря иначе, для любого включенного в политическую жизнь человека его внутренняя убежденность в справедливости безграничной власти государства над личностью или же, напротив, — в безусловном приоритете прав личности по отношению к государству, как правило, является значительно более глубокой и значимой, нежели его партийные и политикой групповые пристрастия. В этом легко убедиться, вспомнив, к примеру, как на идее «единой и неделимой России» сегодня сходятся коммунисты и многие представители демократических партий, фашисты и национал-патриоты. И все их порой с такой яростью отстаиваемые политические позиции на деле оказываются зависимыми, вторичными, производными от глубинных этатистских воззрений.

Ну и, наконец, третий уровень политической культуры раскрывает содержание ценностных отношений человека к различным политическим явлениям: от государства и межгосударственных связей вплоть до отношения к самому себе как субъекту политической власти. Учитывая сложный и многообразный характер формирования ценностных ориентаций на каждом из названных уровней, можно отметить нередко встречающееся явление внутренней разнородности политической культуры. На разных уровнях она способна одновременно содержать в себе передовые и архаичные, традиционалистские и модернистские, патриархальные и авангардные элементы. Поэтому, функционируя в рамках той или иной социально-политической системы, политическая культура может накапливать и содержать в себе элементы прямо противоположной направленности.

Что касается отдельного человека, то такие свойства политической культуры позволяют ему придерживаться своих позиций даже в неадекватных политических условиях. В целом же политическая культура как самостоятельный фактор политической жизни способна «достраивать» политические позиции того или иного слоя (нации, класса) до состояния, отвечающего их месту в системе власти, или же, напротив, разрушать или деформировать вла­стные механизмы. Например, в 1917 г. политическая культура определенной части населения России сумела радикализировать протекавшие в стране политические процессы, придав им революционную направленность. В то же время сложившиеся материальные, объективные условия революционной ситуации в других странах, в частности в Англии, не получили подобного завершения в силу массовой приверженности граждан ценностям уважительного от­ношения к властям, традиционного законопослушания и убежденности в превосходстве эволюционно-реформистского пути развития.

Все сказанное говорит о высокой самостоятельности и даже известной независимости политической культуры от сложившихся общественных условий, ее способности к автономному влиянию на организацию и осуществление власти. А поэтому и природу, и эволюцию политической культуры невозможно подвергнуть только причинно-следственному объяснению, отдав по традиции пальму первенства влиянию экономических факторов.

Несмотря на свою высокую относительную самостоятельность и целостность, политическая культура под влиянием общественных условий, а также получивших массовое распространение норм и образцов поведения граждан, вырабатывает внутренние черты и свойства, имеющие как всеобщее, так и типично групповое значение для отдельных стран, слоев, наций, регионов и других субъектов политической жизни. В западной политологии наиболее из­вестной является классификация политической культуры, предложенная Г. Алминдом и С. Вербой в книге «Гражданская культура» (1963). Анализируя и сопоставляя основные компоненты и формы функционирования политических систем Англии, Италии, ФРГ, США и Мексики, они выделили три «чистых» типа политической культуры, а именно: патриархальный, для которого характерно отсутствие интереса граждан к политической жизни; предписывающее, где присутствует сильная ориентация на политические институты, сочетающаяся с низкой индивидуальной активностью граждан, а также активистский, свидетельствующий о заинтересованности граждан в политическом участии и проявляющих такую активность. Авторы данного исследования под­черкивали, что на практике эти три типа политической культуры активно взаимодействуют между собой, образуя смешанные формы с преобладанием тех или иных компонентов. Причем, самой массовой и одновременно оптимальной с точки зрения обеспечения политической стабильности режима, по их мнению, является культура «гражданственности», где преобладают редписывающее установки и соответствующие им формы участия в политике.

Помимо общезначимых, универсальных типов политической культуры – а наличие патриархальных, редписывающее и активистских форм подтверждает эволюция по сути всех политических систем – складываются и существуют также такие ее образования, которые характерны лишь для отдельных социальных, этнических, конфессиональных, региональных и иных субъектов политики и которые отличаются специфическими взглядами и предпочтениями людей на явления власти, отношением к правящим элитам, образцами участия в управлении, контроле и организации политической жизни. Такие образования, характеризующие процесс усложнения и индивидуализции политической жизни, называются субкультурами.

В основании субкультур могут лежать как более-менее значительные вариации одних и тех же базисных ориентации, так и качественно различающиеся гражданские ценности. При этом помимо рациональных воззрений каждая субкультура обладает и рефлексивно неоформленными (подсознательными), но, тем не менее, признаваемыми людьми взглядами, оценками, ассоциациями и чувствами. Таким образом, субкультуры могут отличаться друг от друга как по принципиальным (в том числе и идеологическим), так и по менее значимым периферийным чертам и оттенкам. Примерами субкультур, формирующихся на незначительных различиях в политических ориентациях и действиях граждан, могли бы послужить стили политического мышления и поведения жителей Москвы и Санкт-Петербурга или Рязани и Твери. В качестве же существенно расходящихся субкультур можно было бы назвать нормы и ценности политической активности большинства жителей прибалтийских и среднеазиатских государств или стили политического поведения граждан США и России. Так, например, для США в качестве базовых и вместе с тем отличающих ее политическую культуру ценностей можно назвать индивидуализм, слабую идеологизированность гражданских позиций, склонность к состязательности и терпимость к людям, придерживающимся других взглядов, приверженность легитимным формам политического поведения, ярко выраженный символизм, критичность и взыскательность по отношению к правящим структурам.

В противоположность этим политико-культурным ценностям, откристаллизованным за долгую историю американской демократии, в нашей стране, которая последние семь десятилетий обладала скорее ритуальной, нежели реальной политической жизнью, сложились совсем иные ценности и образцы массового политического поведения. Причем, наиболее серьезными деформациями страдают общекультурные и общегражданские ценности и ориентиры российского населения.

В отличие от государств, на десятилетия и столетия раньше испытавших «цивилизующее воздействие капитала» (Маркс), жители нашей страны веками ориентировались по преимуществу на нормы коллективистской, а в годы тоталитарного правления, и квазиколлективистской морали, воплощавшие примат семьи, общины, сословия, государства перед индивидуальными целями и интересами личности. Человек, таким образом, с ранних лет ощущал не просто зависимость, но и безусловную подчиненность своего «Я» групповым общеколлективным интересам. Ориентация же на собственные интересы, поиск жизненных целей за рамками своей общины однозначно подвергались осуждению и остракизму. В XX в. эти традиции были подкреплены жесточайшим тотальным контролем государства, исключившим любую идеологически несанкционированную активность гражданина. Поэтому сегодня лишь в отдельных слоях и странах общества эти коллективистские ценностные стереотипы подвергнуты деформации и разрушению. В большинстве же своем люди с великим трудом воспринимают основанные на неестественных для них ценностях понятия рынка, политической и экономической свободы, конкуренции, нравственной автономии и прочие идеи либеральной демократии как по­зитивные политические цели.

Слабо развитая индивидуальность, низкий статус личных притязаний на власть и политическое участие, видимо, являются одной из самых серьезных культурных потерь, понесенных и каждым россиянином в отдельности, и обществом в целом. Лишенные индивидуально выношенных мировоззренческих опор гражданские и политические представления большинства людей обретают исключительную предрасположенность к конформизму, ту легковерность и подвижность, которая побуждает их к постоянной переоценке политических принципов, образов Отечества и других понятий, образующих первоматерию политических убеждений. Большинство граждан исповедуют предписывающее отношение и перманентную лояльность даже не столько к государству, сколько к любому центру реальной власти, например, сильному лидеру, тайной полиции, средствам массовой информации и т.д. И только в отдельных кругах городского населения, среде предпринимателей и интеллигенции про­изошла необходимая демократическому обществу ценностная переориентация. И видимо, излишне говорить, что именно эта узкая часть населения по существу и служит тем социальным звеном, которая оказывает социокультурную поддержку демократическим преобразованиям. В противоположность им люди с общеколлективными доминантами поведения сориентированы скорее на механическое, а не на культурно осознанное присоединение к целям реформы, тяготея при этом к формам политического участия, лишенным индивидуальной ответственности за свои поступки. А это неизбежно укрепляет патерналистские черты в деятельности государства, препятствует расширению прав и свобод личности.

Коротко говоря, заидеологизированность мышления большинства граждан России, обусловливающая непримиримость к людям с нетрадиционными воззрениями; общекультурная неразвитость гражданских позиций; низкая компетентность в управлении делами общества и государства; правовой нигилизм, а также другие получившие массовое распространение черты и свойства духовной и практической активности людей как субъектов политических отношений, достаточно убедительно показывают, что в нашем обществе безоговорочно доминирует политическая культура традиционалистского, патриархального типа. Эти особенности политико-культурных ориентации «граждан» делают их неспособными в должной мере освоить опыт демократического развития других стран, снижают чувствительность людей к нравственно-этиче­ским стимулам политического поведения, предполагают тяготение к скачкообразным, нередко насильственным, методам преобразовании общества.

Вместе с тем, констатация данного типа политической культуры российского общества не означает непреодолимости или вечной законсервированности подобных ценностей и традиций. В любом обществе, несмотря на устойчивость и обособленность определенных субкультур, действуют мощные факторы, создающие потребности в инокультурном общении людей, всеобъемлющем межкультурном полилоге(одновременном духовном взаимодействии множества социальных субъектов). Непрерывное взаимообщение субкультур, интеграция межкультурного опыта, образование новых ценностей и ориентиров постепенно разрушают обособленность закоснелых традиций, предопределяют их – пусть и постепенный – уход из политической жизни. Причем, чем более неспособны те или иные субкультуры к восприятию передовых, демократических ценностей, тем быстрее граждане отказываются руководствоваться их нормами и стереотипами. Поэтому проблема разрушения традиционалистской политической культуры находится в непосредственной зависимости от степени демократизации власти и повышения интенсивности межкультурного обмена.

Взаимодействие и взаимообогащение субкультур, их ценностный диалог осуществляется посредством культурных языков.Язык культуры обозначает совокупность специфически организованных (систематизированных) терминов, символов, стереотипов и иных визуально фиксированных элементов, обладающих смысловым значением, как в специализированном, так и в обыденном сознании и служащих для обеспечения реализации функций субъектов политических отношений. Язык культуры существует не только в словесной форме, но и в виде политических текстов (программ, лозунгов и проч.), а также различных материализованных образований (архитектуре политических учреждений, символике, стиле проведения предвыборных кампаний и т.д.). При этом материализованная часть политических ценностей и представлений может противоречить еще неинституализированным идеям, содержащимся, например, в выступлениях лидера. Причем, особенно ярко такие противоречия проявляются в переходных политических процессах. Например, в новейшей политической истории российского общества хорошо видно, как демократический подъем населения в начале 90-х годов вошел в резкое несоответствие с казенностью официального политического языка, помпезностью зданий партийно-государственного аппарата, чиновничьим стилем взаимоотношений между управляющими и управляемыми.

В борении с отживающими политическими ценностями, по мере демократизации общества и становления личности как подлинного гражданина своего Отечества будут происходить и соответствующие изменения в содержании политической культуры. Принципиальные модификации в ценностях и формах политического поведения, прежде всего, должны коснуться соотношения групповых и общечеловеческих приоритетов в понимании человеком своих властно значимых интересов, политических ролей, перспектив взаимодействия с государством. В свою очередь, необходимый для демократической политической культуры приоритет общечеловеческих ценностей должен предопределить преобладание консенсусных способов политического участия, возвышение нравственно-этических стимулов гражданского поведения, повышение способностей гражданина к инокультурным контактам.

Изменения качественных параметров политической культуры непосредственно связаны с переносом акцентов в ее содержании с нормативного на творческое регулирование политической активности человека. Иначе говоря, по мере демократизации общества политическая культура будет во многом утрачивать нормативно-обязательные свойства, изменять свой редписывающее-регулятивный характер. Приоритетную роль в ее содержании приобретут идеально побуждающие факторы, создающие широкий простор для творческих, индивидуальных интерпретаций групповых целей и ценностей.

Гуманизируя групповые притязания на власть, гармонизируя отношения человека и государства, помогая самореализации гражданина в политике, политическая культура все же никогда не утратит свою властно-групповую природу, воплощая тем самим разрыв между гражданским и политическим сообществами. Поэтому, осознавая перспективы качественной эволюции политической культуры, следует видеть ограниченность влияния на личность и общество политико-культурных ценностей, их служебную роль в развитии человека и социума.

2. На всех фазах и ступенях своего развития политическая культура общества выполняет одну из важнейших своих функций — политическую социализацию личности. Говоря иначе, вхождение человека в политику, его подготовка и включение в отношения власти осуществляются по мере и в процессе усвоения им господствующих культурных ориентиров и норм, ценностей и образцов политического поведения. В свою очередь, политическая социализация включающихся в политическую жизнь новых поколений обеспечивает преемственность политического развития общества и, как правило, позволяет достигать того минимального консенсуса между государством и гражданином, который гарантирует стабильность режима правления.

Сложный и исключительно многогранный процесс усвоения личностью содержания политической культуры в настоящее время не дает возможности достоверно иполно осветить все стороны и аспекты политической социализации. Существуют весьма различные интерпретации этого явления в политической теории. Большинство ученых сходится в том, что политическая социализация неизбежно связана с усвоением личностью социального и политического опыта, накопленного обществом и сконцентрированного в культурных традициях, групповых и общеколлективных ценностях, нормах статусного и ролевого политического поведения. Важнейшими функциями политической социализации является достижение личностью умения ориентировался в политическом пространстве и выполнять там специализированные функции по управлению делами общества и государства.

Длительное время при изучении процесса политической социализации акцент делался на усвоении человеком специальной информации какглавном условии его ориентации в отношениях власти, а также на формировании адаптации к политическому режиму как наиболее важной из выполняемых ею задач. Впоследствии понимание политическое социализации усложнилось. Большое внимание стало уделяться качествам, характеризующим обратную связь с политической системой, т.е. ее способности к самостоятельной переработке получаемой информации, творческому использованию опыта в индивидуальном поведении ит.д. Таким образом, для политической социализации приобрело значение не только, что и как усваивается индивидом, но и каким образом интериорно значимые идеи реализуются в его поведении. Для политической социализации индивида важно знать, как он ведет себя на выборах, действует при принятии решений, осуществляет функции политического лидера и т.д.

В конечном счете, политическая социализация представляет собой двуединый процесс: с одной стороны, она фиксирует переход требований политической системы во внутреннюю структуру личности в форме определенных норм, ценностей, ролевых ожиданий и проч., а с другой, демонстрирует, как личность избирательно осваивает эти традиции и воззрения, закрепляя их в тех или иных формах политического поведения и влияния на власть. Поэтому влияние общества на политические качества личности, а также контроль политической системы за ходом политической социализации ограничен внутренними убеждениями и верованиями человека.

Конечно, в каждом конкретном обществе существуют свои специфические каналы и механизмы политической социализации, обеспечивающие формальную и неформальную, явную и скрытную передачу традиций и приобщение к доминирующей политической культуре. Вместе с тем, можно говорить и об универсальных социальных и политических институтах, неизбежно включенных в политическую социализацию членов общества. В качестве таких общезначимых институтов политической социализации принято рассматривать семью, систему образования, средства массовой информации, государственные и партийные (а также религиозные) организации и отдельные политические события.

В каждой стране роль, значение и направленность действия данных институтов политической социализации могут существенно различаться. В частности, в России начальная стадия становления многопартийной системы практически выключает партийные ассоциации из процесса передачи политического опыта и научения навыкам политических действий для большинства населения страны. Памятуя о потестарном характере социальных воззрений боль­шинства граждан, видимо, есть основания сомневаться и в эффективности политического влияния такого института, как семья. В то же время повышенная конфликтность нынешнего политического процесса дает основания отметить решающую роль в политической социализации населения различных политических событий, конкретных социальных акций, сказывающихся на общественном положении наций, классов, слоев. Заметна и большая роль средств массовой информации, выступающих, по сути, важнейшим фактором, инициирующим потребность граждан в политическом участии.

Различные общественные события, имеющие для человека личностную значимость (например, безработица, репрессии властей или же разочарования в обнадежившем было лидере, общая неудовлетворенность жизнью и проч.), могут иметь как положительные, так и отрицательные последствия для восприятия человеком тех или иных ценностей, а также форм его отношений с властью. Учитывая же неоднозначный характер влияния социальных и пол­итических явлений на представления и ценностные ориентации человека, можно отметить, что политическая социализация является процессом одновременного обретения и утрачивания тех или иных оценок, суждений, а в конечном счете, и реальных качеств личности как политического субъекта. Эффективность освоения человеком политических ролей, приращения специальных знаний и другие положительные результаты политической социализации непосредственно зависят от взаимодополняемости и внутреннего соответствия влияния всех факторов и институтов политической социализации.