Политические процессы. Глава 15. ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ И МОДЕРНИЗАЦИЯ

Глава 15. ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ И МОДЕРНИЗАЦИЯ

1. Реформы и революции в политическом развитии общества

2. Политическая модернизация как переход от традиционных форм политической организации к современным

3. Переходы от авторитаризма к демократии

4. «Третья волна демократизации» и теории демократического транзита

1. Реформы и революции в политическом развитии общества. Как показывает практика общественного развития, основными полити­ческими формами осуществления назревших экономических, социальных, социокультурных изменений являются реформы и революции. Современная по­литическая наука и социология уделяют немало внимания изучению механи­змов, лежащих в основе этих феноменов. Наиболее распространенное опре­деление революции принадлежит С. Хантингтону, который считал ее быстрым, фундаментальным и насильственным изменением доминирующих ценностей и мифов общества, его политических институтов, социальной структуры, ли­дерства, правительственной деятельности и политики. Реформы - это час­тичные изменения в отдельных сферах общества, включая и политическую, не затрагивающие его фундаментальных основ.

По мнению классика современной политической философии Ханны Арендт, политические революции - это явление нового времени. До ХVIII века рево­люций в полном значении этого слова не было. Первыми революциями, осу­ществлявшимися под знаменем свободы, стали по ее мнению, американская и французская революции конца XVIII века. Тогда же термин "революция" приобрел современное значение. Первоначально же он возник в астрономии и означал закономерное, регулярное вращение звезд, не подверженное из­менениям и не зависящее от воли человека. В ХVIII столетии, когда слово "революция" было заимствовано политической философией, оно имело смысл, прямо противоположный современному. Под революциями понимали возвраще­ние к ранее отвергнутому порядку, состоянию, циклическую смену форм правления. Впервые термин "революция" в политическом контексте был ис­пользован для обозначения реставрации монархии, последовавшей в резу­льтате краха диктатуры Кромвеля и разгона Долгого парламента. Через несколько десятилетий появился широко известный термин "славная револю­ция", под которой современники понимали не свержение королевской влас­ти Стюартов, а, напротив, передачу ее Вильяму и Марии, иными словами,реставрацию принципа монархической власти во всех ее правах и славе. С этого момента термин "революция" стал означать восстановление искон­ных порядков, утраченных или деформированных из-за деспотизма абсолю­тистской власти, а немного позднее так обозначали направленные против этой власти социально-политические перевороты.

Политическая мысль первоначально рассматривала революции исключи­тельно сквозь призму идеологизированного подхода. Политическая идеоло­гия консерватизма и возникает главным образом как реакция на события французской революции. Описывая в своем труде "Размышления о революции во Франции" кровавые эксцессы этой революции, один из основоположников консерватизма Эдмунд Берк сформулировал присущий данной идеологии взгляд на революционные процессы типа Французского: революция - общественное зло, она обнажает самые худшие, низменные стороны человеческой натуры. Причины революции консерваторам видятся прежде всего в появлении и рас­пространении ложных и вредных идей.

С совершенно иных позиций оценивал революцию ранний либерализм. Либеральная доктрина оправдывала революцию в том случае, когда власть нарушает условия общественного договора. Поэтому многие представители классического либерализма называли среди основополагающих прав челове­ка и право на восстание. Постепенно, под впечатлением крайностей реаль­ных революционных процессов, в либерализме стала формироваться более осторожная оценка этого явления.

Еще до Великой французской революции предпринимались попытки сое­динить идею коммунизма и социализма с идеей революционного ниспровер­жения прежней политической власти. В годы Французской революции и после нее количество таких попыток неимоверно увеличилось. Наиболее видным продолжателем традиций революционного коммунизма стал Карл Маркс. Для него революции - это "локомотивы истории" и "праздник угнетенных". К. Маркс создал одну из первых теоретических концепций революции. Эта концепция внешне выглядит весьма обоснованной и логически выверенной. С точки зрения марксизма, глубинные причины революций связаны с конф­ликтом внутри способа производства - между производительными силами и производственными отношениями. На определенной ступени своего развития производительные силы не могут больше существовать в рамках прежних производственных отношений, прежде всего отношений собственности. Конф­ликт между производительными силами и производственными отношениями разрешается в "эпоху социальной революции", под которой основоположник марксизма понимал длительный период перехода от одной общественно-эко­номической формации к другой. Кульминационным моментом этого периода является собственно политическая революция. Причины политических рево­люций К. Маркс видел в классовой борьбе, именно ее же он считал главной движущей силой общественного развития вообще. Классовые конфликты особен­но обостряются как раз в периоды социально-экономических кризисов, вы­званных отставанием производственных отношений от производительных сил. В ходе политической революции более передовой социальный класс сверга­ет класс реакционный и, используя механизм политической власти, произ­водит назревшие перемены во всех сферах общественной жизни.

Марксизм видел в революции высшую форму социального прогресса, а в реформе - лишь побочный продукт классовой борьбы. В соответствии с марксовой логикой смены общественно-экономических формаций, политическая революция как бы подводила черту под процессом перехода от одной такой формации к другой. Исключение составлял лишь высший тип социально-поли­тической революции - революция пролетарская или социалистическая. В хо­де социалистической революции самый передовой класс - пролетариат -свергает власть буржуазии и начинает переход к новому коммунистическо­му обществу. Начало такого перехода К. Маркс связывал с установлением диктатуры пролетариата, целью которой должно быть подавление сопротив­ления свергнутых эксплуататорских классов и ликвидация частной собст­венности как главная предпосылка устранения классовых различий вообще. Предполагалось, что социалистическая революция неизбежно примет всемирный характер и начнется в наиболее развитых странах, так как для нее необходима высокая степень зрелости капиталистического общества и вы­сокая степень зрелости материальных предпосылок нового общественного строя. На практике же общественное развитие пошло совсем не так, как представлял К. Маркс. Рабочее движение в странах Западной Европы, а имен­но на него К. Маркс и Ф. Энгельс возлагали особые надежды, в большинстве случаев социальной революции предпочло социальную реформу. Идеи револю­ционного марксизма нашли поддержку в таких странах и регионах, которые сами основоположники данного направления ни при каких обстоятельствах не считали пригодными для начала коммунистического эксперимента.

Заслуга приспособления доктрины марксизма к условиям слаборазвитых стран, безусловно, принадлежит В. И. Ленину, дополнившему марксистскую теорию революции новыми положениями. Некоторые из них выходят за рамки собственно марксистской парадигмы. В частности, это относится к ленин­ской концепции революционной ситуации. В.И. Ленин считал, что любая по­литическая революция нуждается в определенных условиях для своей побе­ды. Первое условие - наличие общенационального кризиса, при котором не только бы "низы не хотели жить по-старому", но и "верхи не могли" уп­равлять старыми методами. Второе условие В. Ленин характеризовал как "обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс". И третье -значительное повышение социальной активности этих масс. Такое толкова­ние признаков революционной ситуации разделялось не только марксистами, но и, при определенных оговорках, исследователями, далекими от комму­нистической идеологии.

Марксистская теория революции на протяжении многих десятилетий была весьма привлекательной и в качестве научной методологии, и в виде конкретной программы социально-политического действия. Сегодня она в значительной степени утратила свою привлекательность. Произошло это из-за фактического провала социальных экспериментов, проводившихся под влиянием идей К. Маркса и В. Ленина во многих странах мира.

Параллельно с марксизмом в XIX веке предпринимались и иные попыт­ки создания теоретических концепций революции, объяснения причин их возникновения и механизмов развития. Примером этого может служить кни­га Алексиса де Токвиля "Старый порядок и революция". В противоположность К. Марксу, А. Токвиль видел причины революций не в экономическом кризисе, вызванном отставанием производственных отношений от ушедших вперед про­изводительных сил. Он полагал, что революционные взрывы могут происхо­дить не обязательно в результате ухудшения ситуации в обществе. Люди, по мнению мыслителя, привыкают к лишениям и терпеливо переносят их, ес­ли считают неизбежными. Но как только появляется надежда на улучшение эти лишения воспринимаются уже как невыносимые. То есть, причиной революционных событий становится не сама по себе степень экономической нужды и политического гнета, а их психологическое восприятие. С точки зрения А. Токвиля, так было накануне Великой Французской революции, ког­да массы французов стали воспринимать свое положение как невыносимое, хотя объективно ситуация во Франции в период правления Людовика ХУШ была более благоприятной, чем в предшествующие десятилетия. Не сам по себе деспотизм абсолютной королевской власти, а попытки его смягчения спровоцировали революционное брожение, поскольку ожидания улучшения своего положения росли у людей гораздо быстрее, чем реальные возможнос­ти такого улучшения.

А. Токвиль признавал, что Франция стояла на пороге серьезных изме­нений в экономической сфере и политическом режиме, но не считал револю­цию в тех условиях неизбежной. В действительности революция проделала ту же работу, которая проводилась и без нее, но с огромными издержками для всего общества. Кульминацией революции стало установление диктату­ры, превзошедшей по своей жестокости все предреволюционные монархические правительства.

Позитивистская социология, формировавшаяся в середине и второй половине XIX века, рассматривала революцию как отклонение от нормального хода общественного развития. Классики социологии О. Конт и Г. Спенсер противопоставляли идее революции идею эволюции - постепенных обществен­ных изменений, совершаемых посредством политических, экономических и социальных реформ.

Интерес к изучению революционных процессов возник в конце XIX сто­летия в социальной психологии, нарождавшейся в тот период при активном взаимодействии с социологией и политической наукой. Интерес осно­вывался на негативном отношении к этому социально-политическому фено­мену и носителям революционной идеологии. Наиболее характерными пред­ставителями данного подхода в социально-психологической теории были Густав Лебон и Габриэль Тард. Получила известность теоретическая кон­цепция Г. Лебона, в основу которой положены его исследования массового поведения людей в революционные периоды. Эти периоды, по его мнению, отличаются "властью толпы", когда поведение людей, охваченных всеобщим возбуждением, значительно отличается от их поведения на индивидуальном уровне или в малых группах. Под влиянием толпы индивиды способны к со­вершению неожиданных и нехарактерных для них как героических, так и варварских поступков.

Пример подобного поведения Г. Лебон находил в действиях парижских народных низов во время Великой французской революции. Анализируя со­циально-психологический механизм этого явления, французский ученый от­мечал, что люди, охваченные коллективным возбуждением, порожденным тол­пой, теряют некоторые критические способности, присущие им в повседнев­ной жизни. Они становятся легко доступными внушению и поддаются на лю­бые, в том числе и абсурдные, призывы лидеров толпы и демагогов, про­исходит массовое помутнение сознания. Поэтому не удивительно появление среди революционных лидеров людей с психическими расстройствами, кото­рых "толпа выбирает своими вожаками". В рядах революционных активистов также немало лиц, отягощенных наличием каких-либо комплексов, чаще всего на почве профессиональной неудовлетворенности. Бездарные писатели, недоучившиеся студенты, несостоявшиеся адвокаты стремятся к полити­ческому лидерству в революционные периоды, чтобы компенсировать свои неудачи в предреволюционное время. Идеи Лебона носили консервативный характер, их критическое острие было направлено не только против рево­люционной теории и практики, но и против институтов парламентской де­мократии. Но, как показал опыт прошедшего столетия, отдельные наблюде­ния и выводы французского социолога и психолога были близки к истине.

Большое влияние на политическую науку и со­циологию XX века оказала элитаристская концепция В.Парето, о которой уже говорилось. В частности, некоторые идеи Парето использовал создатель первой современной концепции революции, наш соотечественник Питирим Александрович Сорокин, большую часть жизни проживший в эмиграции. В вышедшей в 1925 году в США и ставшей всемирной известной книге "Социо­логия революции" П.Сорокин предпринял попытку объективного научного анализа феномена революции, далекого от односторонностей идеологизиро­ванного подхода, будь то консервативный или марксистский. Выясняя при­чины революций, П. Сорокин основывался на господствовавшей тогда в со­циально-политических науках бихевиористской методологии. Любое социа­льное действие бихевиоризм рассматривал по формуле "стимул-реакция". Именно на эту формулу и опирался социолог, когда исследовал поведение людей в революционные периоды. Он полагал, что человеческое поведение определяется врожденными, "базовыми" инстинктами. Это - пищеварительный инстинкт, инстинкт свободы, собственнический инстинкт, инстинкт индивидуального самосохранения, инстинкт коллективного самосохранения. Всеобщее подавление базовых инстинктов или, как писал П. Сорокин, "репрессирование" большого их числа неизбежно приводит к революционному взрыву. Необходимым условием взрыва является и то обстоятельство, что эти "репрессии" распространяются на весьма большую или даже подавляю­щую часть населения. Так же как и его политический оппонент В. Ленин, П. Сорокин считал недостаточным для революции одного лишь "кризиса ни­зов". Анализируя же причины и формы "кризиса верхов", П. Сорокин, ско­рее, следовал подходам и выводам В. Парето. Так же как и итальянский социолог, он видел одну из важнейших причин революционных кризисов в вырождении прежней правящей элиты. Описывая атмосферу различных пред­революционных эпох, П. Сорокин отмечал присущее им бессилие господству­ющих элит, неспособных выполнять элементарные функции власти, а тем более оказывать силовое противодействие революции.

В революционном процессе П.Сорокин выделял две основные стадии: первую, переходную от нормального периода к революционному, и вторую, переходную от революционного периода вновь к нормальному. Такая цик­личность в развитии революции связана с основным социальным механизмом поведения людей. Революция, порожденная "репрессирование" основных базовых инстинктов, не устраняет этого "репрессирования", а еще более усиливает его. Например, голод получает еще более широкое распростра­нение вследствие дезорганизации всей хозяйственной жизни и торгового обмена. В условиях хаоса и анархии, неизбежно порождаемых революцией, возрастает опасность для человеческой жизни, то есть "репрессируется" инстинкт самосохранения. Факторы, подталкивавшие людей на борьбу со старым режимом, способствуют нарастанию их конфронтации уже с новой революционной властью, которая своим деспотизмом еще более усиливает эту конфронтацию. Требования безграничной свободы, характерные для на­чального периода революции, сменяются на ее следующем этапе стремлени­ем к порядку и стабильности.

Вторая стадия революции, по мнению П. А. Сорокина, имеет ярко выра­женную тенденцию возвращения к привычным, проверенным временем формам жизни. Такое возвращение может происходить как в виде контрреволю­ции, прямо и непосредственно отвергающей порожденные революцией отношения и институты, так и в более умеренном и выборочном отторжении не­которых из них. Не отрицая того факта, что революции приводят к осуще­ствлению уже назревших перемен, П. Сорокин считал их худшим способом улучшения материальных и духовных условий жизни народных масс. Более того, очень часто революции заканчиваются вовсе не так, как обещают их вожди и надеются увлеченные их целями люди. Поэтому П. Сорокин отдавал предпочтение постепенному эволюционному развитию, полагая что фундамен­тальные и по-настоящему прогрессивные процессы базируются на солидарно­сти, кооперации и любви, а не на сопутствующих всем великим революциям ненависти, зверствах и непримиримой борьбе.

П. Сорокин выдвинул несколько условий успешного осуществления соци­ально-политических реформ. Во-первых, реформы не должны попирать чело­веческую природу и противоречить базовым инстинктам людей; во-вторых, любая попытка реформирования должна быть предварена тщательным научным исследованием конкретных социальных условий; в-третьих, желательно экс­периментальным путем проверять в более мелком масштабе последствия ре­форм, которые затем предполагается проводить в более крупном масштабе; в-четвертых, все реформы должны осуществляться правовыми и конституционными средствами. Безусловно, со всеми этими условиями следует согла­ситься, добавив, что еще требуется и наличие у реформаторов определен­ных качеств - воли, последовательности и четкого представления о конеч­ных целях и способах достижения общественных изменений.

В межвоенный период широкую известность приобрела книга американ­ского социолога Крейна Бринтона "Анатомия революции". Основываясь на историческом опыте, прежде всего Франции и России, К. Бринтон выделил несколько этапов, через которые проходит всякая великая революция. Предшествует ей накопление социальных и экономических противоречий, не находящих своевременного разрешения и поэтому способствующих усилению недовольства и озлобленности у большей части населения. Далее начинает­ся рост оппозиционных настроений в среде интеллектуалов, появляются и распространяются радикальные и революционные идеи. Попытки правящего класса осуществить реформы оказываются запоздалыми, неэффективными и еще более усиливают общественное брожение. В условиях кризиса власти революционерам удается одержать победу, старый режим рушится.

После победы революции среди ее лидеров и активистов происходит размежевание на умеренное и радикальное крыло. Стремление умеренных удержать революцию в определенных рамках наталкивается на нарастающее противодействие радикально настроенных народных масс, желающих удовлет­ворить все свои чаяния, в том числе и изначально невыполнимые. Опираясь на это противодействие, революционные экстремисты приходят к власти и наступает кульминационный момент развития революционного процесса. Выс­шая стадия революции - стадия "террора" - характеризуется попытками пол­ностью и окончательно избавиться от всего наследия старого режима. Окон­чательной стадией революции К. Бринтон, как и П. Сорокин, считал стадию "термидора". Ее наступление он связывал с "излечением от революционной горячки". Термидор приходит в взбудораженное революцией общество также, как отлив сменяет прилив. Таким образом, революция во многом возвраща­ется в ту точку, с которой она начиналась.

Социально-политические потрясения середины XX века усилили внимание к теоретическому изучению революционных процессов в политической науке и социологии 50-70-х годов. Наиболее известные концепции революции это­го периода принадлежат Чалмерсу Джонсону, Джеймсу Дэвису и Теду Гурру, Чарльзу Тилли.

Концепция революции Ч. Джонсона имеет структурно-функциональный ха­рактер и основывается на идеях Толкотта Парсонса. Согласно Т. Парсонсу, общество представляет собой саморегулирующуюся систему, то есть такую систему, которая под воздействием внешних факторов изменяет способ функционирования своих институтов, перестраивает взаимодействие между ними, но при этом сохраняет собственную эффективность в целом. В соот­ветствии с теоретической концепцией Ч. Джонсона, необходимым условием осуществления революции является выход общества из состояния равновесия. Общественная неустойчивость возникает вследствие расстройства связей между основными культурными ценностями общества и его экономической системой. Возникшая неустойчивость воздействует на массовое сознание, которое становится восприимчивым к идеям социальных изменений и полити­ческим лидерам, эти идеи пропагандирующим. Хотя старый режим постепен­но утрачивает легитимную поддержку населения, сама революция еще не яв­ляется неизбежной, если правящая элита найдет в себе силы осуществить назревшие перемены и тем самым восстановить равновесие между основными общественными институтами. Если она окажется на это неспособной, то реформы, возвращающие общество к новой форме равновесия, проведут поли­тические силы, пришедшие к власти в результате революции. В концепции Ч. Джонсона большое внимание уделяется так называемым акселераторам (ускорителям) революций, к которым он причислял войны, экономические кризи­сы, стихийные бедствия и другие чрезвычайные и непредвиденные события.

Концепция Джеймса Дэвиса и Теда Гурра, по существу, является моди­фикацией и развитием взглядов А. де Токвиля и известна под названием теории "относительной депривации". Под относительной депривацией пони­мается разрыв между ценностными ожиданиями (материальными и иными ус­ловиями жизни, признаваемыми людьми справедливыми для себя) и ценност­ными возможностями (объемом жизненных благ, которые люди могут реально получить). Протест вызывается отнюдь не абсолютными размерами нищеты и бедствий народных масс. Можно найти, указывает Д. Дэвис, бессчетное количество исторических периодов, когда люди жили в постоянной беднос­ти или подвергались чрезвычайно сильному гнету, но открыто не протесто­вали против этого. Постоянная бедность или лишения не делают людей ре­волюционерами, чаще всего они терпят такие условия со смирением или немым отчаянием. Лишь когда люди начинают задаваться вопросом о том, что они должны иметь по справедливости, и ощущать разницу между тем, что есть и тем, что должно бы быть, тогда и возникает синдром относите­льной депривации.

Д. Дэвис и Т. Гурр выделяют три основных пути исторического разви­тия, которые приводят к возникновению подобного синдрома и обостряют его до уровня, характерного для революционной ситуации. Первый путь та­ков: в результате появления и распространения новых идей, религиозных доктрин, систем ценностей возникает ожидание более высоких жизненных стандартов, осознающихся людьми как справедливые, однако отсутствие ре­альных условий для реализации таких стандартов ведет к массовому недо­вольству. Такая ситуация может вызвать "революцию пробудившихся надежд" Второй путь является во многом прямо противоположным. Ожидания остаются прежними, но происходит существенное ухудшение возможностей удовлетво­рения основных жизненных потребностей в результате экономического или финансового кризиса или, если речь идет прежде всего не о материальных факторах, в случае неспособности государства обеспечить приемлемый уро­вень общественной безопасности, или из-за прихода к власти авторитарно­го, диктаторского режима. Разрыв между тем, что люди считают заслужен­ным и справедливым и тем, что они имеют в реальной действительности, воспринимается как невыносимый. Такая ситуация названа Д. Дэвисом "рево­люцией отобранных выгод". Третий вариант сочетает в себе элементы пер­вых двух. Надежды на улучшение положения и возможности реального удов­летворения потребностей растут одновременно. Это происходит в период прогрессивного экономического роста, жизненные стандарты начинают воз­растать, также поднимается уровень ожиданий. Но если на фоне такого процветания по каким-либо причинам (войны, экономический спад, стихий­ные бедствия и т.д.) резко падают возможности удовлетворения ставших привычными потребностей, это приводит к тому, что получает название "революции крушения прогресса". Ожидания по инерции продолжают расти и разрыв между ними и реальностью становится еще более нестерпимым. Решающим фактором, считал Д. Дэвис, будет смутный или явный страх, что ставшая привычной почва уйдет из-под ног.

Чарльз Тилли критиковал Д. Дэвиса за то, что он игнорировал вопрос о механизме мобилизации различных групп населения для достижения рево­люционных целей. Именно на этом сам Ч. Тилли сосредоточил внимание в своей работе "От мобилизации к революции". Он рассматривает революцию как особую форму коллективного действия, включающую четыре основных элемента: организацию, мобилизацию, общие интересы и возможность. Дви­жения протеста только тогда смогут стать началом революционного коллек­тивного действия, полагает Ч. Тилли, когда будут оформлены в революцион­ные группы с жесткой дисциплиной. Чтобы коллективное действие могло состояться, такой группе необходимо осуществить мобилизацию ресурсов (материальных, политических, моральных и т.д.). Мобилизация происхо­дит на основе наличия у тех, кто вовлечен в коллективное действие, об­щих интересов. И, наконец, возможность победы революции связана с оп­ределенным благоприятным стечением обстоятельств.

Согласно концепции Ч. Тилли, социальные движения как средства мо­билизации групповых ресурсов возникают тогда, когда люди лишены институализированных средств для артикуляции и агрегирования своих интере­сов, а также тогда, когда государственная власть оказывается не спо­собной выполнить требования населения или когда она усиливает свои требования к нему. Способность оппозиционных групп обеспечить себе ак­тивное и действенное представительство в прежней политической системе обусловливает их выбор насильственных средств достижения своих целей. В определенный момент коллективное действие включает в себя открытую конфронтацию с существующей политической властью или, иными словами, "выход на улицу". Однако лишь там, где наряду с массовой активностью населения имеет место целенаправленное действие хорошо организованных революционных групп, возможно серьезное влияние на основные государст­венные и политические институты общества.

Революционные движения достигают успеха, когда правительство по каким-либо причинам утрачивает полный контроль над своей территорией. Это может быть результатом внешних войн, внутренних политических столк­новений, международного давления или комбинированного воздействия этих факторов. Состоится ли действительное революционное присвоение власти зависит от того, считает Ч. Тилли, насколько официальные структуры со­хранили контроль над армией и полицией. Вот почему лояльность вооружен­ных сил является решающим фактором в большинстве революций.

Степень передачи власти, по словам Ч. Тилли, зависит от характера конфликта между правящей элитой и ее оппонентами. Если конфликт приоб­ретает форму простой взаимоисключающей альтернативы, то происходит пол­ная передача власти, без последующих контактов между представителями ушедшего политического режима и постреволюционным правительством. Если речь идет о коалициях, включающих различные политические силы, это об­легчает процесс передачи власти, но итог этого процесса будет менее полным, поскольку в таком случае новая революционная власть опирается на широкую политическую базу, которая включает и отдельных представи­телей прежнего режима.

Можно констатировать, что ни одна классическая или современная концепция революции не способна полностью и адекватно объяснить это сложное социально-политическое явление. Каждая из них лишь отражает отдельные элементы и стороны революционных процессов. Исследование ре­альной практики этих процессов и их результатов позволяет сделать вы­вод о том, что революции никогда не завершались так, как мечтали сами революционеры. Очень часто их результаты оказывались прямо противопо­ложными и приносили с собой еще большую несправедливость, неравенство, эксплуатацию, угнетение. Вследствие этого в конце XX века фактически разрушен миф о революции как синониме прогрессивных изменений. Теперь революция уже не представляется воплощением высшей логики истории. Влияние идеологических доктрин, по-прежнему делающих ставку на револю­ционное насилие, резко упало, а социологические и политологические концепции общественного развития рассматривают в качестве предпочти­тельной формы развития постепенные, эволюционные изменения.

2. Политическая модернизация как переход от традиционных форм политической организации к современным. Возвращение к идеям эволюционизма, характерное для западных соци­ально-политических наук в послевоенные годы, нашло наиболее последова­тельное воплощение в теории модернизации. Методологической основой этой теории стали социологические концепции О. Конта, Г. Спенсера, К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Ф. Тенниса и их подходы к проблемам общественно­го развития. В самом общем виде эти подходы сводятся к следующему: со­циальные изменения являются однолинейными и поэтому менее развитые страны должны пройти тот же путь, по которому идут более развитые; со­циальные изменения носят неизбежный и необратимый характер, происходят мирно и постепенно; социальные изменения осуществляются через последо­вательные стадии, как правило, ни одна из них не может быть пропущена; всегда существует возможность общественного прогресса и улучшения со­циальной жизни.

Вместе с тем теория модернизации появилась в новых исторических условиях и имела практическую направленность: она должна была дать ре­комендации для экономического, социального, культурного и политического становления новых государств в Азии, Африке и Латинской Америке. В от­личие от прежнего эволюционизма, исходившего из постулата спонтанного, детерминированного объективными причинами развития, сторонники теории-модернизации считали, что оно направляется и контролируется интеллекту­альной и политической элитой, которая стремится с помощью планомерных, целенаправленных действий вывести свою страну из состояния отсталости.

Под модернизацией понимается, по словам одного из ее видных тео­ретиков Ш. Айзенштадта, процесс, ведущий к созданию социальных, экономи­ческих и политических систем, сложившихся в Западной Европе и Северной Америке в период между ХVII и XIX веками и распространившихся затем на другие страны и континенты. Иными словами, модернизация - это переход от традиционного аграрного общества к современному, индустриальному, а в последние десятилетия и постиндустриальному обществу.

"Традиционное общество" и "современное общество" как базовые кате­гории теории модернизации основываются на веберовской типологии социа­льного действия. Для традиционного общества характерно господство тра­диционного типа социального действия, то есть такого действия, которое основано не на рациональном сознании и выборе, а на следовании однажды принятой привычной установке. Традиционное общество - это прежде всего аграрное общество. Подавляющая часть его населения проживает в сельской местности и занята примитивным сельскохозяйственным трудом и ремеслом, основанном на простом воспроизводстве. Традиционное общество отличает­ся закрытой социальной структурой, исключающей вертикальную и горизон­тальную социальную мобильность, и низким индивидуальным статусом боль­шинства его членов. Религиозное сознание господствует здесь во всех жизненных сферах, а политическая власть носит авторитарный характер. Традиционное общество слабовосприимчиво к инновациям, застойно по самой своей природе.

Современное общество основывается на преобладании целерационального социального действия. Технологической базой современного общества является промышленное производство, что обусловливает быстрое развитие науки и техники. Городское население в современном обществе преоблада­ет над сельским, социальная структура такого общества приобретает от­крытый характер, появляются возможности для горизонтальной и вертикаль­ной социальной мобильности. Ролевые функции в современном обществе диф­ференцированы, а основные сферы жизнедеятельности секуляризированы, т.е. освобождены от религиозного влияния. Власть и управление в совре­менном обществе рационализированы. В целом это общество обладает мощ­ным потенциалом саморазвития.

Переход от традиционного общества к современному включает целый ряд взаимосвязанных и взаимообусловленных процессов в экономической, социальной, культурной и политической сферах. Экономическая модерниза­ция означает развитие и применение технологии, основанной на научном знании, высокоэффективных источников энергии, углубление общественного и технического разделения труда. В процессе экономической модернизации появляются и расширяются вторичный (промышленность и торговля) и тре­тичный (сфера услуг) сектор народного хозяйства, сокращается доля пер­вичного (аграрного) сектора при его технологическом совершенствовании. Трудоемкие производства сменяются капиталоемкими, а затем наукоемкими. Экономическая жизнь общества освобождается от влияния политики и идео­логии, а экономический рост становится "самоподдерживающимся".

В отличие от марксизма, стоявшего на позициях экономического де­терминизма, теория модернизации исходит из принципа технологического детерминизма, связывающего структуру общества и его основные характе­ристики с технологическим способом производства. В соответствии с таким подходом выделяют несколько типов социально-экономической модернизации. Первый тип может быть назван доиндустриальной модернизацией. Она была связана с переходом от естественных производительных сил к общественным, т.е. таким, которые используются людьми только сообща, при помощи коо­перации и разделения Функций в процессе труда. Технологический способ производства, формирующийся в результате такого перехода, олицетворяет мануфактура.

Второй тип - раннеиндустриальная модернизация - технологически де­терминирован переходом от ремесленного и мануфактурного производства к фабрично-заводскому. Третий тип - позднеиндустриальная модернизация - характеризуется переходом от фабрично-заводского к поточно-конвейерному производству. Наконец, четвертый тип - постиндустриальная или постмодернизация - вызван к жизни современной технологической революцией и осу­ществляется в странах, где идет переход к этапу, который получил назва­ние "постиндустриальное общество".

В начале 60-х годов свою типологию этапов экономической модерниза­ции предложил американский экономист У. Ростоу, сформулировавший концеп­цию пяти стадий роста, через которые должны проходить все страны. Первая стадия - традиционное общество с преобладанием примитивной аграрной технологии. Вторая стадия - переходное общество, в котором складывают­ся предпосылки для подъема, формируется элита, готовая к осуществлению модернизации, появляются идеи, обосновывающие ее необходимость. Третья - стадия