Новый универсализм – методология научного исследования глобального сообщества

В современном мире складывается новая конфигурация «мироцелостности», в которой отчетливо проявляются две тенденции – глобализации и локализация, одной из форм которой выступает регионализация. Теоретические проблемы глобализации и регионализации стали активно обсуждаться в 80-х гг. прошлого века, в условиях «коммуникационного бума», который не только сблизил человечество, но и превратил его в пределах наиболее развитых обществ и элит успешно развивающихся стран в единое целое. В эти годы теоретические проблемы глобализации и регионализации рассматривались в тесной связи с вопросом о перспективах мировой цивилизации и глобальной культуры.

В ходе обсуждения этого вопроса выявились разные точки зрения. Сторонники одной из них, абсолютизируя интеграционные тенденции в мире, прогнозировали появление глобальной культурной ойкумены и единой планетарной цивилизации с единым разумом и шкалой общечеловеческих ценностей. Сторонники другой считали, что глобализация приведет к возникновению метацивилизации, но последняя выступит лишь «общим знаменателем», не поглощающим и не вытесняющим региональные этнические и культурные различия. Сторонники третьей точки зрения полагали, что мировая цивилизация и глобальная культура – это не более чем футурологический плод утопического сознания.

В 90-х гг. ХХ в. произошли события, которые суще­ствен­но изменили облик постсовременного мира: во-первых, человечество вступило в новую фазу своего развития, которую специалисты называют информационной революцией; во-вторых, бурная экс­пансия транснациональных корпораций привела к сокра­щению влияния национальных государств в международной экономической жизни; в-третьих, крах коммунистического блока оставил в прошлом биполяр­ный мировой порядок; в-четвертых, государства, разви­вающиеся на постиндустриальной основе, обеспечив себе абсолютное превосходство над аграрно-индустриальным миром, сами встали на путь регионализации, все более явно образуя замк­нутую и самодостаточную систему.

В таких условиях, естественно, возник вопрос: сопровождается ли глобализация преодолением регионализации или регионализация постсовременного мира превращает глобализацию в иллюзию? Для либерально настроенных ученых, поддавшихся искушению «глобализмом», ответ казался самоочевидным: глобализация есть преодоление всякого «локализма», в том числе и регионального. В рамках культуры «глобализма» в силу присущего этой ей дихотомного стиля мышления с его оппозициями – «интеграция – дезинтеграция», «гомогенность – гетерогенность», «архаизация – модернизация», «конвергенция – дивергенция», «целостность – множественность»– дилемма «глобализация или регионализация» решалась однозначно – глобализация. Однако для некоторых исследователей представление о том, что глобализация современного мира представляется наиболее очевидной тенденцией последних десяти­летий, не выглядел уже безупречным. Более того, некоторые из них полагали, что «глобализм» – это лишь своего рода идеология, поскольку усилиями глобалистов, вопреки их либеральной риторике, конструируется мир экономического и политического монополизма наиболее развитых стран, породившего «золотой миллиард» и бесправную периферию.

Методологические трудности, связанные с изучением проблем глобализации и регионализации, обусловлены наличием двух базовых вариантов интерпретации фундаменталь­ных процессов, развернувшихся в мире в конце XX – начале XXI века. В рамках одного из вариантов эти процессы описываются в теориях современности как позднего модер­на, в рамках другого – в теориях постмодерна.

Для теорий позднего модерна, реали­зующих принципы методологии «однолинейного прогрессизма» и «социального порядка», глобализация – это завершение процесса унификации территорий и социальных взаимодействий, не лишенного, однако, фрагментизирующих его тенденций. Для постмодернистских теорий, реализующих принципы методологии «социального плюрализма» и «рассеивания социальной действительности», глобализация – это оформление сетевых коммуникативных систем, на основе которых оформляются глобальные системы взаимодействия.

Решение теоретических проблем глобализации и регионализации в настоящее время предполагает выход на новый уровень концептуализации, который задается теми концепциями, в рамках которых глобализации определяется как становление мира в виде единого социального пространства, включая сюда и осмысление этого становящегося пространства в различных культурно-идеологических конструкциях или дискурсах.

В русле такого представления о глобализации формируется новое видение мироцелостности, которое обнаруживается прежде всего при осмыслении основных этапов процесса глобализации. Этот процесс, по мнению одного из ведущих специалистов в этой сфере Р. Робертсона, прошел несколько стадий: 1) «зарождение»: середина ХV – середина ХVIII в.; 2) «начало»: середина ХVIII в. – 1870 г.; 3) «рывок»: 1870 г. – середина ХХ в.; 4) «ситуация неопределенности» – с середины ХХ в.

На первой стадии распад традиционных транснациональных образований привел к складыванию национальных общностей; на второй – становление однородных национальных государств развертывалось параллельно выработке норм международных отношений, концепций индивидуального гражданства и человечества; на третьей стадии национальные общества и идентичности приспосабливались к глобальному «обстоятельству», а незападные общества вошли в «мировое общество». Четвертая стадия – ситуация неопределенности – сложилась после с окончанием «холодной войны» и краха биполярности, характеризуется озабоченностью выживания человечества, обострением проблем многоэтничности и многокультурности, ростом интереса к проблемам мирового «гражданского общества» и мирового гражданства.

Четвертая стадия процесса глобализации тесней­шим образом связана с информационной революцией, внедре­нием компьютерных систем производства, новых систем транс­порта и связи, а также из­менением в связи с этим отношения людей к социальному пространству и социальному времени. Глобализация сопровождается сжатием социального пространства и социального времени, что означает усиление социальной взаимосвязанности на всех уровнях и в различных сферах; уплотнение территорий и ослабление границ, исторически сложившихся ме­жду различными региональными сообществами.

Глобализация осуществляется как процесс унификации политических социальных и эко­номических институтов. Создаются формально схожие системы государственного управления, системы права и политических партий; финансового контроля и управления; социального и пенсионного обеспечения; здравоохранения, образования, поддержки науки и культуры, спорта. Возникают общие формы социального протеста, социальных чувств и представлений. Типизируются социаль­ные позиции и функции, системы социальной стратификации и потребления, оформляются транснациональ­ные элиты.

Глобализация сопровождается созданием гло­бальной сети культурных кодов и сообщений. Благодаря глобальным средствам массовой информации, глобальному се­тевому сообществу люди начинают жить в одной системе событий и приобщаться к единой системе смыслов. Глобализация сопряжена с оформлением международныхорганизаций, обладающих своими регламентами и полномочиями, включающими возмож­ность принуждения и наказания их участников, в том числе и национальных государств, в случае наруше­ния ими соглашений и обязательств. Оформление международных организаций бросает вызов национальным государствам, ставит вопрос об их пол­номочиях и прерогативах. Однако не только международные орга­низации оказывают давление и сужают сферу полномочий национальных государств «сверху». Не менее значимыми оказываются про­цессы мультикультурализации и регионализации, которые «размывают» сложившуюся систему национальных государств «снизу».

Исходя из принципов мультикультурализма и опираясь на права человека, прежде всего, на право свободы передвиже­ния, различные этнокультурные группы требуют установления прозрачных границ и права жить в рамках любых национально-государственных образований. Принципы мультикультурализма позволяют сохранять иммигрантским группам свою религиозную и этническую идентичность и осуществлять активное сопротивление процессу ассимиляции и «растворения» в большом обществе.

В результате их взаимо­действие с большим обществом начинает носить сложный характер: им­мигрантские группы принимают его «послания», но оказываются не склонными к их адекватному, соответствующему установленным нормам и правилам, прочтению. Эти группы противопоставляют культурно-нормативной системе большого общества свои культурно-нормативные системы и свои способы прочтения его «посланий», застав­ляют их циркулировать в собственной системе норм и кодов. Все это приводит к тому, что универсальное культурно-нормативное пространст­во большого общества, его единая система смысловых коммуникаций разрывается, порождая новые противоречия и конфликты, ставя, в конечном счете, под вопрос само политическое единство национально-государственного образования.

Опираясь на ценности демократии и толерантности и используя новейшие информационно-коммуникационные технологии, различные этнические, религиозные, культурные группы и социально-территориальные общности требуют пересмотра сложившегося национально-государственного порядка и заявляют о своем праве на непосредственное участие в глобальных процессах и международных организациях. Фактически эти требования направле­ны на «расконсервацию» национально-государственных обра­зований, на «перекрой» национально-политического пространства и создание новой региональной картины его социально-территориального бытия.

Новое видение мироцелостности отличает современные концепции глобализации от их ее чисто технократических или коммуникативных версий и позволяет сблизить позиции «глобалистов» и «локалистов» и наметить новые эвристические подходы к исследованию проблем глобализации и регионализации в постсовременном мире.

В настоящее время эти подходы формируются в рамках культуры «неоглобализма», представители которой признают, что в постсовременном мире, с одной стороны, идет процесс глобализации, а с другой – возрастает значение локальных, в том числе и региональных различий. При этом идеи глобализации в целом охватывают пока очень узкую часть населения планеты, а универсальные идиомы и значения воспринимаются и осмысливаются людьми через социокультурную призму своего исторического опыта, противопоставляющими свои ценности «семиотическому империализму» глобальной культуры. Исследователи уже обратили внимание на то, что чем больше мир подвергается глоба­лизации, тем сильнее люди тяготеют к локальному и стремятся к собственной культуре. Поэтому локальные, в том числе и региональные различия сохраняют свою жизненную силу, поскольку служат основой для самовыражения масс населения, его социально-территориальных комплексов и выработки соответствующих символов.

В рамках культуры «неоглобализма» формируется постсовременная концепция мироцелостности, основанная на методологии нового универсализма. Суть этой методологии – «мир один, но не един», афористически выраженной М.Я. Гефтером еще в 80-х гг. прошлого века, – предполагает видение глобаль­ного целого как образования, где его локальные компоненты необходимо соотнесены посредством всеобщих, прямых и обратных связей, где процессы гло­бализации и регионализации развертываются одновременно и взаимонеобходимо, где глобальное формирует региональное, а региональное – глобальное. В рамках такого взгляда на глобализацию и локализацию в постсовременном мире Р. Робертсоном было введено в научный оборот понятие «глокализация» (переплетение глобального с ло­кальным). Такой взгляд, раскрывающий суть мето­дологии нового универсализма, выражает сущность глобальной логики, интегрирующей локаль­ное, в том числе и региональное разнообразие.

В культуре «неоглобализма» глобальное целое (мироцелостность) выглядит как противоречивое, конфликтное и альтернативное образование, а динамика глобаль­ной общности предстает как результат наложения и столкновения множества различных траекторий. В рамках методологии нового универсализма под мироцелостностью по­нимается глобальное сетевое общество, образуемое множеством сетей потоков или даже как универсум потоков самого разного рода – экономических, политических, культурных, финансовых, информационных, идеоло­гических и различных видов знания.

В рамках культуры неоглобализма сформулированы и определенные принципы познания глобального целого, имеющие преимущественно ме­тодологический характер, совокупность которых, собственно, и получила название нового универсализма. Как и старый универсализм, сфор­мулированный в русле классической науки на базе принципа холизма, новый универсализм также постулиру­ет целостность мира-человечества (мироцелостность). Однако способы видения этой мироцелостности в старом и новом универсализме весьма различны. В методологии нового универсализма, как подчеркивают некоторые исследователи, целостность осно­вывается на признании всеобщности связей, лишенной универсально-нивелирующего характера, связи, участни­ки которой в принципе разнородны, творчески активны, а их осно­вания выглядят не как эманация целого, но как и определяемые, и определяющие это целое.

Культура «неоглобализма», базирующаяся на методологии нового универсализма, характеризуется, с одной стороны, активизацией дихотомическо­го стиля мышления, а с другой – стремлением к синтезу разных «оппозиций»: глобального и локального, универсального и уникального, гомогенного и гетерогенного, социоцентристского и антропоцентристского, социологистского и номиналистского, номотетического и идиографического.

В настоящее время существуют узкие и широкие концепции глобализации. Узкие концепции глобализации связывают ее, прежде всего, с процессом глобализацией финансовых рынков, в ходе которого стираются географические границы социальных и культурных систем. Поэтому некоторые исследователи глобализации считают, что она обусловлена, с одной стороны, свободой движения капиталов, которая несравнима со свободой перемещения людей, что ставит финансовый капитал в привилегированное положение, а с другой стороны, возрастающей зависимостью национальных экономик от глобальных финансовых рынков и транснациональных корпораций.

Узкие концепции глобализации сводят ее по существу к экономической глобализации, в части интеграции национальных рынков капиталов и образования всемирной инвестиционной среды. При этом основные предпосылки глобализации усматриваются в растущей институционализации мировых финансовых рынков, процессах их дерегулирования, связанных с деятельностью международных банков; технологическом прогрессе, позволяющем осуществлять в мировом масштабе мониторинг финансовых рынков, проведение финансовых операций, анализ ситуаций и возможных финансовых рисков.

Широкие концепции исходят из представлений о глобализации как процессе всемирной экономической, политической и культурной интеграции, основными характеристиками которого являются: мировое разделение труда; распространение капитализма по всему миру; миграция в масштабах всей планеты денежных, человеческих и производственных ресурсов; стандартизация законодательства, экономических и технологических процессов; сближение культур разных стран и регионов.

Экономические аспекты глобализации проявляются в свободном движении капиталов и свободной торговле; усилении роли транснациональных корпораций; простоте перемещения отраслей промышленности между различными государствами в интересах уменьшения издержек на труд и природные ресурсы; снижении налогов на прибыль предприятий; слиянии компаний внутри стран и на транснациональном уровне, сопровождающемся радикальной реструктуризацией и уменьшением количества занятой рабочей силы; быстром распространении финансовой информации по всему миру благодаря новейшим информационно-коммуникационным технологиям; мощный потоке рекламы во всех средствах массовой информации и размывании четких различий между информацией и рекламой; стирании национальной принадлежности продукции; сближении развитых и развивающихся стран по уровню зарплат, цен на товары и прибыльности предприятий; растущем расслоении по доходам как в развитых, так и в развивающихся странах.

Политические аспекты глобализации заключаются в ослабевании национальных государств в результате того, что, во-первых, эти государства в настоящее время делегируют все больше полномочий влиятельным международным организациям; во-вторых, сокращается государственное вмешательство в экономику, а снижение налогов увеличивает политическое влияние предприятий (особенно крупных транснациональных корпораций); в-третьих, свободное перемещение капиталов за границу и легкая миграция людей уменьшает власть государств по отношению к своим гражданам.

Культурные аспекты глобализации проявляются в сближении деловой и потребительской культуры между разными странами мира и регионами; широком использовании английского языка и интернета для международного общения, росте международного туризма, формировании массовой культуры, рассчитанной на все население земного шара, независимо от пола, возраста, вероисповедания. Глобализация – это не только возникновение глобальной массовой культуры, унификация деловой и потребительской культуры, но и широкий доступ к уникальным культурным ценностям и демонстрация культурных различий.

В последнее время в рамках методологии нового универсализма стали широко использоваться теории «сетевого общества» и «индивидуализируемого общества». С точки зрения теории «сетевого общества» возникающий в постсовременном мире глобальный порядок – это «поря­док постоянного беспорядка и нарушения равновесия». Разви­тие различных сетей, сетевых потоков и перемещений общества в эпоху глобализации размывает эндогенные социальные структуры. За­дачей социально-гуманитарных наук в связи с этим должно стать изучение раз­личных социальных мобильностей и их социальных послед­ствий. Как считают некоторые исследователи это изучение должно быть связано с новым видением «социального», состоящего в использовании в исследовательской практике метафор, в которых находит отражение то или иное понимание социальной действительности. Такие метафоры, как «сеть», «поток», «мобильность», и призваны способствовать разработке новых концепций глобализации и регионализации, поскольку именно эти метафоры призваны создать новую глобальную топологию и метафорику социально-территориальных образований.

Согласно теории «индивидуализированного общества», глобализация ведет к складыванию такого общества, важнейшей чертой которого является индивидуализация без производства индивидуальности. В результате чего процессы глобализации, как считают некоторые специалисты, снижают способность обществ и индивидов контролировать ситуацию. Согласно З. Бауману, индивидуализированное общество характеризуется тем, что человек, во-первых, теряет контроль над социальными процессами; во-вторых, оказывается в ситуации неопределенности, будучи незащищенным перед неконтролируемыми им переменами; в-третьих, утрачивает способность к планированию и достижению долговременных целей, жизненных стратегий и ориентируется на немедленный результат «sic et nunc» («здесь и сейчас»).

Человек в индивидуализированном обществе становится источником его фрагментации и воспринимает даже события своей жизни как совокупность несвязанных между собой эпизодов. Он не планирует ничего долговременного, кратковременность его интересов, возведенная в правило, разрушает принятые ранее социальные институты и отношения. Не контролируя своего настоящего, человек не представляет своего будущего и не осознает своего прошлого. Совокупность отдельных эпизодов становится не только историей личной жизни, но и историей общества. Неопределенность и небезопасность жизнедеятельности, самоподдерживащиеся новым типом индивидуальности, разрывают связь времен и поколений, делают индивидуализированное общество «обществом риска».

В рамках культуры неоглобализма осмысление тенденции глобализации и регионализации выступает основой для разработки различных сценариев глобальной трансформации и моделей грядущего миропорядка. Специалисты считают, что этот миропорядок, идущий на смену эпохе Модерна, рождается в контексте противоборства трех исторических тенденций: модернизации, постмодернизации и демодернизации (неоархаизации). Общество модерна претерпело серьезную трансформацию на Западе, его принципы были по-своему приняты и переплавлены в недрах неотрадиционных восточных обществ, в ряде случаев полностью отринувших культурные корни и исторические замыслы Модерна, но вполне воспринявших внешнюю оболочку современности, ее поступательный цивилизационный импульс. Исследователи также отмечают, что в настоящее время роли основных персонажей исторической драмы перевернулись: теперь уже Запад начинает защищать свою цивилизационную исключительность, а «жернова» Востока распространяют глобальную гомогенность. В результате рождается транснациональная конструкция глобального сообщества, которая характеризуется неравновесностью и рискогенностью создавшейся ситуации. Все это является источником пристального интереса к нестационарным моделям грядущего миропорядка, часть сценариев которого строится исходя из принципов и методологии контролируемого хаоса.

Так, в США экспертами Национального разведывательного совета при ЦРУ был подготовлен «Проект-2020», в котором представлены четыре сценария глобального развития: «Давосский мир», «Pax Americana», «Новый Халифат», «Контур страха».

Первый сценарий «Давосский мир», или «глобализацию не остановишь», предполагает, чтов процесс глобализации активно включаются такие новые игроки, как Индия и Китай. Они являются самыми населенными странами Земли, их обширные внутренние рынки привлекают бизнесменов со всего мира, они больше не экспортируют рабочую силу, предпочитая направлять ресурсы на развитие собственных мощностей. Эти страны также преуспели в освоении наукоемких технологий, темпы их экономического роста превысили европейские показатели и стремительно приближаются к американским, стремительно растет их политическое влияние как в регионе, так и во всем мире. Их военная мощь вызывает беспокойство соседей (в особенности Японии), и даже США начинают потихоньку тревожиться. Финансовый центр мира смещается из Европы в Азию. Россия по-прежнему является одним из крупнейших поставщиков нефти и газа (и имеет на этом поле стратегический альянс с Китаем), однако и ее, и другие страны с сырьевой экономикой (Венесуэла, Арабские Эмираты, Саудовская Аравия) подстерегает опасность глубокого кризиса. Чтобы избежать его, нужно переориентировать экономику на высокие технологии, уже победившие в развитых государствах. Зона нестабильности в бедных мусульманских странах по-прежнему беспокоит основных участников глобализации, однако общее повышение уровня жизни дает надежду, что проблему исламского терроризма со временем можно будет снять. Африканские страны к северу от Сахары чувствуют себя вполне сносно, те, что южнее, испытывают серьезные проблемы с интеграцией в глобальное пространство.

По второму сценарию – «Pax Americana» («правь, Америка, мирами») –США остаются «ядром» научно-технической революции и повсеместного внедрения высоких технологий и центром мировой политики, пытающимся провести в жизнь принцип «золотого миллиарда», при котором пять шестых населения планеты трудятся на благо оставшейся части. В качестве платы за это США обеспечивает глобальную безопасность, включая военное присутствие в «горячих точках» земного шара. При этом у США наблюдаются определенные политические расхождения с Европой и почти открытое экономическое противостояние с Китаем (хотя с точки зрения международной политики Китай вполне доволен сдерживающей ролью, которую США играют на Тихом океане). Однако гегемония США в мире будет сопровождаться, с одной стороны ростом обязательств, которые ей придется выполнять в международной сфере, а с другой – растущим недовольством со стороны бедных и развивающихся стран, считающих себя обделенными американским вниманием. Кроме того, США вряд ли удастся решить проблему исламского радикализма в целом и на Ближнем Востоке, в частности. Россия по этому сценарию будет балансировать между Европой, заинтересованной в газе, и Китаем, для которого Россия представляет также интерес своими природными ресурсами и незаселенными пространства Сибири и Дальнего Востока.

Третий сценарий – «Новый Халифат», или «грядет новый халифат» – предполагает, чтомусульмане всего мира, в особенности Ближнего Востока, Северной Африки, Средней и Юго-Восточной Азии, будут активно стремиться к созданию транснационального теократического сообщества, основанного на вновь обретенном религиозном самосознании, во многом противоречащего традиционным западным ценностям. Это серьезно замедлит глобализацию, а с нею – и продвижение к новому информационному сообществу. Вместе с тем странам, решившим поддержать Новый Халифат, не совместимый с новейшими экономическими моделями, грозят экономический спад, социальные потрясения и обострение религиозной вражды внутри самого исламского мира, которая уже сейчас не дает объединиться ради общих целей суннитам и шиитам. Россию, выступающую в рамках этого сценария в качестве буферной зоны между исламским миром и западной цивилизацией, ожидает борьба с религиозным экстремизмом на южных границах, а также масса внутренних проблем, связанных с тем, что к 2020 г. мусульмане составят едва ли не половину населения страны.

Четвертый сценарий «Контур страха», или «испуганная география», представляется самым неблагоприятным. По этому сценариюочаги нестабильности и насилия, протянувшиеся от Ближнего Востока до Юго-Восточной Азии, слились в один гигантский полумесяц («контур страха»), Страны этого «контуре», экономика которых находится вне глобального развития, страдают от тоталитарных теократических режимов, являющихся главными источниками международного терроризма.

Развитие высоких технологий позволяет террористам пользоваться новыми видами оружия массового поражения - от «чемоданных» ядерных бомб до изощренного биологического оружия, последствия применения которого становятся очевидны лишь через длительное время. Чтобы оградить себя от террористических атак, Ведущие страны в борьбе с террористам, использующими новые виды оружия массового поражения, закрывают свои границы для свободной торговли и путешествий, организуют ряд «превентивных» интервенций, которые, однако, не уменьшают напряженности. Глобализация практически останавливается; мировая экономика испытывает застой; во всех странах наблюдается всплеск организованной преступности мира. В то же время никакие военные и экономические усилия не могут преодолеть чувство всеобъемлющей ненадежности, которое становится определяющим фактором в международных отношениях.