Воспроизводство в целом: 5 млрд. 2 страница

ГЛ. I: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК___________________________ 277

Великих утопистов он называет «социальными алхимиками». Пусть так. Алхимия в свое время была необходима. Но с тех пор крупная промышленность развила противоречия, дре­мавшие в капиталистическом способе производства, в столь вопиющие антагонизмы, что приближающийся крах этого способа производства можно, так сказать, осязать руками, а но­вые производительные силы могут быть сохранены и развиваемы далее только путем введе­ния нового способа производства, соответствующего их нынешней стадии развития. Указан­ные противоречия развились в такой степени, что борьба между обоими классами, которые порождены существующим способом производства и постоянно воспроизводятся им со все более обостряющимся антагонизмом, охватила все цивилизованные страны и усиливается с каждым днем. Поэтому теперь уже достигнуто понимание этих исторических взаимосвязей, понимание условий социального преобразования, ставшего в силу этих взаимосвязей необ­ходимым, а также и понимание обусловленных всем этим основных черт этого преобразова­ния. И если г-н Дюринг фабрикует теперь новый утопический общественный строй не из на­личного экономического материала, а извлекает его просто из своего высочайшего черепа, то недостаточно будет просто сказать, что он занимается «социальной алхимией». Нет, он по­ступает, как тот, кто после открытия и установления законов современной химии вздумал бы воскресить старую алхимию и пожелал бы воспользоваться атомным весом, молекулярными формулами, валентностью атомов, кристаллографией и спектральным анализом единственно для того, чтобы открыть... философский камень.

«АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 278

II. ОЧЕРК ТЕОРИИ

Материалистическое понимание истории исходит из того положения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производит­ся, и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпо­хи. Пробуждающееся понимание того, что существующие общественные установления нера­зумны и несправедливы, что «разумное стало бессмысленным, благо стало мучением»²¹⁰, — является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устране­ния обнаруженных зол должны быть тоже налицо — в более или менее развитом виде — в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производст­ва.

Итак, как же, в связи с этим, обстоит дело с современным социализмом?

Всеми уже, пожалуй, признано, что существующий общественный строй создан господ­ствующим теперь классом — буржуазией. Свойственный буржуазии способ производства, называемый со времени Маркса капиталистическим способом производства, был несовмес­тим с местными и сословными при-

ГЛ. II: ОЧЕРК ТЕОРИИ_______________________________ 279

вилегиями, равно как и с взаимными личными узами феодального строя; буржуазия разру­шила феодальный строй и воздвигла на его развалинах буржуазный общественный строй, царство свободной конкуренции, свободы передвижения, равноправия товаровладельцев, — словом, всех буржуазных прелестей. Капиталистический способ производства мог теперь развиваться свободно. C тех пор как пар и новые рабочие машины превратили старую ману­фактуру в крупную промышленность, созданные под управлением буржуазии производи­тельные силы стали развиваться с неслыханной прежде быстротой и в небывалых размерах. Но точно так же, как в свое время мануфактура и усовершенствовавшиеся под ее влиянием ремесла пришли в конфликт с феодальными оковами цехов, так и крупная промышленность в своем более полном развитии приходит в конфликт с теми узкими рамками, в которые ее втискивает капиталистический способ производства. Новые производительные силы уже пе­реросли буржуазную форму их использования. И этот конфликт между производительными силами и способом производства вовсе не такой конфликт, который возник только в головах людей — подобно конфликту между человеческим первородным грехом и божественной справедливостью, — а существует в действительности, объективно, вне нас, независимо от воли или поведения даже тех людей, деятельностью которых он создан. Современный со­циализм есть не что иное, как отражение в мышлении этого фактического конфликта, иде­альное отражение его в головах прежде всего того класса, который страдает от него непо­средственно, — рабочего класса.

В чем же состоит этот конфликт?

До появления капиталистического производства, т. е. в средние века, всюду существовало мелкое производство, основой которого была частная собственность работников на их сред­ства производства: в деревне — земледелие мелких крестьян, свободных или крепостных, в городе — ремесло. Средства труда — земля, земледельческие орудия, мастерские, ремеслен­ные инструменты — были средствами труда отдельных лиц, рассчитанными лишь на едино­личное употребление, и, следовательно, по необходимости оставались мелкими, карликовы­ми, ограниченными. Но потому-то они, как правило, и принадлежали самому производите­лю. Сконцентрировать, укрупнить эти раздробленные, мелкие средства производства, пре­вратить их в современные могучие рычаги производства — такова как раз и была историче­ская роль капиталистического способа производства и его носительницы — буржуазии. Как она исторически выполнила эту роль, начиная с XV века, на трех различных

__________________________ «АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 280

ступенях производства: простой кооперации, мануфактуры и крупной промышленности, — подробно изображено Марксом в IV отделе «Капитала». Но буржуазия, как установил Маркс там же, не могла превратить эти ограниченные средства производства в мощные производи­тельные силы, не превращая их из средств производства, применяемых отдельными лицами, в общественные. средства производства, применяемые лишь совместно массой людей. Вме­сто самопрялки, ручного ткацкого станка, кузнечного молота появились прядильная машина, механический ткацкий станок, паровой молот; вместо отдельной мастерской — фабрика, требующая совместного труда сотен и тысяч рабочих. Подобно средствам производства, и само производство превратилось из ряда разрозненных действий в ряд общественных дейст­вий, а продукты — из продуктов отдельных лиц в продукты общественные. Пряжа, ткани, металлические товары, выходящие теперь из фабрик и заводов, представляют собой продукт совместного труда множества рабочих, через руки которых они должны были последова­тельно пройти, прежде чем стали готовыми. Никто в отдельности не может сказать о них: «Это сделал я, это мой продукт».

Но там, где основной формой производства является стихийно сложившееся разделение труда в обществе, там это разделение труда неизбежно придает продуктам форму товаров, взаимный обмен которых, купля и продажа, дает возможность отдельным производителям удовлетворять свои разнообразные потребности. Так и было в средние века. Крестьянин, на­пример, продавал ремесленнику земледельческие продукты и покупал у него ремесленные изделия. В это общество отдельных производителей, товаропроизводителей, и вклинился но­вый способ производства. Среди стихийно сложившегося, беспланового разделения труда, господствующего во всем обществе, он установил планомерное разделение труда, организо­ванное на каждой отдельной фабрике; рядом с производством отдельных производителей появилось общественное производство. Продукты того и другого продавались на одном и том же рынке, а следовательно, по ценам, по крайней мере, приблизительно одинаковым. Но планомерная организация оказалась могущественнее стихийно сложившегося разделения труда; на фабриках, применявших общественный труд, изготовление продуктов обходилось дешевле, чем у разрозненных мелких производителей. Производство отдельных производи­телей побивалось в одной области за другой, общественное производство революционизиро­вало весь старый способ производства. Однако этот революционный характер общественно­го производства так мало сознавался, что

ГЛ. II: ОЧЕРК ТЕОРИИ_______________________________ 281

оно, напротив, вводилось именно ради усиления и расширения товарного производства. Оно возникло в непосредственной связи с определенными, уже до него существовавшими рыча­гами производства и обмена товаров: купеческим капиталом, ремеслом и наемным трудом. Ввиду того что оно само выступало как новая форма товарного производства, свойственные товарному производству формы присвоения сохраняли свою полную силу также и для него.

При той форме товарного производства, которая развивалась в средние века, вопрос о том, кому должен принадлежать продукт труда, не мог даже и возникнуть. Он изготовлялся от­дельным производителем обыкновенно из собственного сырья, часто им же самим произве­денного, при помощи собственных средств труда и собственными руками или руками семьи. Такому производителю незачем было присваивать себе этот продукт, он принадлежал ему по самому существу дела. Следовательно, право собственности на продукты покоилось на соб­ственном труде. Даже там, где пользовались посторонней помощью, она, как правило, игра­ла лишь побочную роль и зачастую вознаграждалась помимо заработной платы еще и иным путем: цеховой ученик и подмастерье работали не столько ради содержания и платы, сколь­ко ради собственного обучения и подготовки к званию самостоятельного мастера. Но вот на­чалась концентрация средств производства в больших мастерских и мануфактурах, превра­щение их по сути дела в общественные средства производства. С этими общественными средствами производства и продуктами продолжали, однако, поступать так, как будто они по-прежнему оставались средствами производства и продуктами отдельных лиц. Если до сих пор собственник средств труда присваивал продукт потому, что это был, как правило, его собственный продукт, а чужой вспомогательный труд был исключением, то теперь собст­венник средств труда продолжал присваивать себе продукт, хотя последний являлся уже не его продуктом, а исключительно продуктом чужого труда. Таким образом, продукты обще­ственного труда стали присваиваться не теми, кто действительно приводил в движение сред­ства производства и действительно был производителем этих продуктов, а капиталистом. Средства производства и производство по существу стали общественными. Но они остаются подчиненными той форме присвоения, которая своей предпосылкой имеет частное произ­водство отдельных производителей, когда каждый, следовательно, является владельцем сво­его продукта и выносит его на рынок. Способ производства подчиняется этой форме при­своения, несмотря на то, что он

__________________________ «АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 282

уничтожает ее предпосылку* . В этом противоречии, которое придает новому способу произ­водства его капиталистический характер, уже содержатся в зародыше все коллизии совре­менности. И чем полнее становилось господство нового способа производства во всех ре­шающих отраслях производства и во всех экономически господствующих странах, сводя тем самым производство отдельных производителей к незначительным остаткам, тем резче должна была выступать и несовместимость общественного производства с капиталисти­ческим присвоением.

Первые капиталисты застали, как мы видели, форму наемного труда уже существующей. Но наемный труд существовал лишь в виде исключения, побочного занятия, подсобного промысла, переходного положения. Земледелец, нанимавшийся время от времени на поден­ную работу, имел свой собственный клочок земли, который на худой конец и один мог его прокормить. Цеховые уставы заботились о том, чтобы сегодняшний подмастерье завтра ста­новился мастером. Но все изменилось, как только средства производства превратились в об­щественные и сконцентрировались в руках капиталистов. Средства производства и продукты мелкого отдельного производителя все более и более обесценивались, и ему не оставалось ничего иного, как наниматься к капиталисту. Наемный труд, существовавший раньше в виде исключения и подсобного промысла, стал правилом и основной формой всего производства; из побочного занятия, каким он был прежде, он превратился теперь в единственную деятель­ность работника. Работник, нанимающийся время от времени, превратился в пожизненного наемного рабочего. Масса пожизненных наемных рабочих к тому же чрезвычайно увеличи­лась благодаря одновременному крушению феодального строя, роспуску свит феодалов, из­гнанию крестьян из их усадеб и т. д. Произошел полный разрыв между средствами произ­водства, сконцентрированными в руках капиталистов, с одной стороны, и производителями, лишенными всего, кроме своей рабочей силы, с другой стороны. Противоречие между об­щественным производством и капиталистическим присвоением выступает наружу как антагонизм между пролетариатом и буржуазией.

Нет надобности разъяснять здесь, что если форма присвоения и остается прежней, то характер присвое­ния претерпевает вследствие вышеописанного процесса не меньшую революцию, чем характер производства. Присваиваю ли я продукт своего собственного или продукт чужого труда — это, конечно, два весьма различ­ных вида присвоения. Заметим мимоходом, что наемный труд, в котором уже содержится в зародыше весь ка­питалистический способ производства, существует с давних времен; в единичной, случайной форме он сущест­вовал в течение столетий рядом с рабством. Но этот зародыш мог развиться в капиталистический способ произ­водства только тогда, когда были созданы необходимые для этого исторические предпосылки.

ГЛ. II: ОЧЕРК ТЕОРИИ_______________________________ 283

Мы видели, что капиталистический способ производства вклинился в общество, состояв­шее из товаропроизводителей, отдельных производителей, общественная связь между кото­рыми осуществлялась посредством обмена их продуктов. Но особенность каждого общества, основанного на товарном производстве, заключается в том, что в нем производители теряют власть над своими собственными общественными отношениями. Каждый производит сам по себе, случайно имеющимися у него средствами производства и для своей индивидуальной потребности в обмене. Никто не знает, сколько появится на рынке того продукта, который он производит, и в каком количестве этот продукт вообще может найти потребителей; никто не знает, существует ли действительная потребность в производимом им продукте, окупятся ли его издержки производства, да и вообще будет ли его продукт продан. В общественном про­изводстве господствует анархия. Но товарное производство, как и всякая другая форма про­изводства, имеет свои особые, внутренне присущие ему и неотделимые от него законы; и эти законы прокладывают себе путь вопреки анархии, в самой этой анархии, через нее. Эти зако­ны проявляются в единственно сохранившейся форме общественной связи — в обмене — и действуют на отдельных производителей как принудительные законы конкуренции. Они, следовательно, сначала неизвестны даже самим производителям и могут быть открыты ими лишь постепенно, путем долгого опыта. Следовательно, они прокладывают себе путь поми­мо производителей и против производителей, как слепо действующие естественные законы их формы производства. Продукт господствует над производителями.

В средневековом обществе, в особенности в первые столетия, производство было направ­лено, главным образом, на собственное потребление. Оно удовлетворяло по преимуществу только потребности самого производителя и его семьи. Там же, где, как в деревне, существо­вали отношения личной зависимости, производство удовлетворяло также потребности фео­дала. Следовательно, здесь не существовало никакого обмена, и продукты не принимали ха­рактера товаров. Крестьянская семья производила почти все, в чем она нуждалась: орудия и одежду, так же как и предметы питания. Производить на продажу она начала только тогда, когда стала производить излишек сверх собственного потребления и уплаты натуральных повинностей феодалу; этот излишек, пущенный в общественный обмен, предназначенный для продажи, становился товаром. Городские ремесленники должны были, конечно, уже с самого начала производить для обмена. Но и они добывали большую часть нужных для

__________________________ «АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 284

собственного потребления предметов своим личным трудом: они имели огороды и неболь­шие поля, пасли свой скот в общинном лесу, который, кроме того, доставлял им строитель­ный материал и топливо; женщины пряли лен, шерсть и т. д. Производство с целью обмена, товарное производство еще только возникало. Отсюда — ограниченность обмена, ограни­ченность рынка, стабильность способа производства, местная замкнутость по отношению к внешнему миру, местное объединение внутри: марка211 в деревне, цех в городе.

С расширением же товарного производства и в особенности с появлением капиталистиче­ского способа производства дремавшие раньше законы товарного производства стали дейст­вовать более открыто и властно. Старые связи были расшатаны, былые перегородки разру­шены, и производители все более и более превращались в независимых, разрозненных това­ропроизводителей. Анархия общественного производства выступила наружу и принимала все более и более острый характер. А между тем главное орудие, с помощью которого капи­талистический способ производства усиливал анархию в общественном производстве, пред­ставляло собой прямую противоположность анархии: это была растущая организация произ­водства как производства общественного на каждом отдельном производственном предпри­ятии. С помощью этого рычага капиталистический способ производства покончил со старой мирной стабильностью. Проникая в ту или иную отрасль промышленности, он изгонял из нее старые методы производства. Овладевая ремеслом, он уничтожал старое ремесло. Поле труда стало полем битвы. Великие географические открытия и последовавшая за ними коло­низация увеличили во много раз область сбыта и ускорили превращение ремесла в мануфак­туру. Борьба разгоралась уже не только между местными отдельными производителями; ме­стные схватки разрослись, в свою очередь, до размеров борьбы между нациями, до торговых войн XVII и XVIII веков²¹². Наконец, крупная промышленность и возникновение мирового рынка сделали эту борьбу всеобщей и в то же время придали ей неслыханную ожесточен­ность. В отношениях между отдельными капиталистами, как и между целыми отраслями производства и между целыми странами, вопрос о существовании решается тем, обладают ли они выгодными, естественными или искусственно созданными, условиями производства. Побежденные безжалостно устраняются. Это — дарвиновская борьба за отдельное сущест­вование, перенесенная — с удесятеренной яростью — из природы в общество. Естественное состояние животных выступает как венец человеческого

ГЛ. II: ОЧЕРК ТЕОРИИ_______________________________ 285

развития. Противоречие между общественным производством и капиталистическим при­своением воспроизводится как противоположность между организацией производства на от­дельных фабриках и анархией производства во всем обществе.

В этих обеих формах проявления противоречия, присущего капиталистическому способу производства в силу его происхождения, безвыходно движется этот способ производства, описывая «порочный круг», который открыл в нем уже Фурье. Но Фурье в свое время еще не мог, конечно, видеть, что этот круг постепенно суживается, что движение производства идет скорее по спирали и, подобно движению планет, должно закончиться столкновением с цен­тром. Движущая сила общественной анархии производства все более и более превращает большинство человечества в пролетариев, а пролетарские массы, в свою очередь, уничтожат в конце концов анархию производства. Та же движущая сила социальной анархии производ­ства превращает возможность бесконечного усовершенствования машин, применяемых в крупной промышленности, в принудительный закон для каждого отдельного промышленно­го капиталиста, в закон, повелевающий ему беспрерывно совершенствовать свои машины под страхом гибели. Но усовершенствование машин делает излишним определенное количе­ство человеческого труда. Если введение и распространение машин означало вытеснение миллионов работников ручного труда немногими рабочими при машинах, то усовершенст­вование машин означает вытеснение все большего и большего количества самих рабочих машинного труда и, в конечном счете, образование усиленного предложения рабочих рук, превышающего средний спрос на них со стороны капитала. Масса незанятых рабочих обра­зует настоящую промышленную резервную армию, как я назвал ее еще в 1845 г. , посту­пающую в распоряжение производства, когда оно работает на всех парах, и выбрасываемую на мостовую в результате неизбежно следующего за этим краха; эта армия, постоянно вися­щая свинцовой гирей на ногах рабочего класса в борьбе за существование между ним и ка­питалом, служит регулятором заработной платы, удерживая ее на низком уровне, соответст­венно потребности капитала. Таким образом, выходит, что машина, говоря словами Маркса, становится самым мощным боевым средством капитала против рабочего класса, что средст­во труда постоянно вырывает из рук рабочего жизненные средства и собственный продукт рабочего превращается в орудие его порабощения²¹³. Это

«Положение рабочего класса в Англии», стр. 109 [см, настоящее издание, т. 2, стр. 320].

__________________________ «АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 286

приводит к тому, что экономия на средствах труда с самого начала является, вместе с тем, беспощаднейшим расточением рабочей силы и хищничеством по отношению к нормальным условиям функционирования труда ; что машина, это сильнейшее средство сокращения ра­бочего времени, превращается в самое верное средство для того, чтобы обратить всю жизнь рабочего и его семьи в потенциальное рабочее время для увеличения стоимости капитала. Вот почему чрезмерный труд одной части рабочего класса обусловливает полную безрабо­тицу другой его части, а крупная промышленность, по всему свету гоняющаяся за потреби­телями, ограничивает у себя дома потребление рабочих масс голодным минимумом и таким образом подрывает свой собственный внутренний рынок. «Закон, поддерживающий относи­тельное перенаселение, или промышленную резервную армию, в равновесии с размерами и энергией накопления капитала, приковывает рабочего к капиталу крепче, чем молот Гефеста приковал Прометея к скале. Он обусловливает накопление нищеты, соответственное накоп­лению капитала. Следовательно, накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения и моральной деградации на противоположном полюсе, т. е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал»* (Маркс, «Капитал», стр. 671)²¹⁵. Ждать от капиталистического спосо­ба производства иного распределения продуктов имело бы такой же смысл, как требовать, чтобы электроды батареи, оставаясь соединенными с ней, перестали разлагать воду и соби­рать на положительном полюсе кислород, а на отрицательном — водород.

Мы видели, как способность современных машин к усовершенствованию, доведенная до высочайшей степени, превращается, вследствие анархии производства в обществе, в прину­дительный закон, заставляющий отдельных промышленных капиталистов постоянно улуч­шать свои машины, постоянно увеличивать их производительную силу. В такой же принуди­тельный закон превращается для них и простая фактическая возможность расширять разме­ры своего производства. Огромная способность крупной промышленности к расширению, перед которой расширяемость газов оказывается настоящей детской забавой, проявляется теперь в виде потребности расширять эту промышленность и качественно, и количественно, — потребности, не считающейся ни с каким противодействием. Это противодействие обра­зуется потреблением, сбытом, рынками

Подчеркнуто Энгельсом. Ред.

ГЛ. II: ОЧЕРК ТЕОРИИ_______________________________ 287

для продуктов крупной промышленности. Способность же рынков как к экстенсивному, так и к интенсивному расширению определяется совсем иными законами, действующими с го­раздо меньшей энергией. Расширение рынков не может поспевать за расширением производ­ства. Коллизия становится неизбежной, и так как она не в состоянии разрешить конфликт до тех пор, пока не взорвет самый капиталистический способ производства, то она становится периодической. Капиталистическое производство порождает новый «порочный круг».

И действительно, начиная с 1825 г., когда разразился первый общий кризис, весь про­мышленный и торговый мир, производство и обмен всех цивилизованных народов вместе с их более или менее варварскими придатками приблизительно раз в десять лет сходят с рель­сов. В торговле наступает застой, рынки переполняются массой не находящих сбыта продук­тов, наличные деньги исчезают из обращения, кредит прекращается, фабрики останавлива­ются, рабочие лишаются жизненных средств, ибо они произвели эти средства в слишком большом количестве; банкротства следуют за банкротствами, аукционы сменяются аукцио­нами. Застой длится годами, массы производительных сил и продуктов расточаются и унич­тожаются, пока накопившиеся массы товаров по более или менее сниженным ценам не ра­зойдутся, наконец, и не возобновится постепенно движение производства и обмена. Мало-помалу движение это ускоряется, шаг сменяется рысью, промышленная рысь переходит в галоп, уступающий свое место бешеному карьеру, настоящей скачке с препятствиями, охва­тывающей промышленность, торговлю, кредит и спекуляцию, чтобы в конце концов после самых отчаянных скачков снова свалиться в бездну краха. И так постоянно сызнова. С 1825 г. мы уже пять раз пережили этот круговорот и теперь (в 1877 г.) переживаем его в шес­той раз. Характер этих кризисов выражен до такой степени ярко, что Фурье уловил суть всех этих кризисов, назвав первый из них crise plethorique, кризисом от изобилия²¹⁶.

В кризисах с неудержимой силой прорывается наружу противоречие между обществен­ным производством и капиталистическим присвоением. Обращение товаров на время пре­кращается; средство обращения — деньги — становится тормозом обращения; все законы производства и обращения товаров действуют навыворот. Экономическая коллизия достига­ет своей высшей точки: способ производства восстает против способа обмена, производи­тельные силы восстают против способа производства, который они переросли.

__________________________ «АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 288

Тот факт, что общественная организация производства внутри фабрик достигла такой сте­пени развития, что стала несовместимой с существующей рядом с ней и над ней анархией производства в обществе, — этот факт становится осязательным для самих капиталистов благодаря насильственной концентрации капиталов, совершающейся во время кризисов по­средством разорения многих крупных и еще большего числа мелких капиталистов. Весь ме­ханизм капиталистического способа производства отказывается служить под тяжестью им же самим созданных производительных сил. Он не может уже превращать в капитал всю массу средств производства; они остаются без употребления, а потому вынуждена бездейст­вовать и промышленная резервная армия. Средства производства, жизненные средства, ра­бочие, находящиеся в распоряжении капитала, — все элементы производства и общего бла­госостояния имеются в изобилии. Но «изобилие становится источником нужды и лишений» (Фурье), потому что именно оно-то и препятствует превращению средств производства и жизненных средств в капитал. Ибо в капиталистическом обществе средства производства не могут вступать в действие иначе, как превратившись сначала в капитал, в средство эксплуа­тации человеческой рабочей силы. Как призрак, стоит между рабочими, с одной стороны, и средствами производства и жизненными средствами, с другой, необходимость превращения этих средств в капитал. Она одна препятствует соединению вещественных и личных рычагов производства; она одна мешает средствам производства действовать, а рабочим — трудиться и жить. Следовательно, с одной стороны, капиталистический способ производства изоблича­ется в своей собственной неспособности к дальнейшему управлению производительными силами. С другой стороны, сами производительные силы с возрастающей мощью стремятся к уничтожению этого противоречия, к освобождению себя от всего того, что свойственно им в качестве капитала, к фактическому признанию их характера как общественных произво­дительных сил.

Это противодействие мощно возрастающих производительных сил их капиталистическо­му характеру, эта возрастающая необходимость признания их общественной природы при­нуждает класс самих капиталистов все чаще и чаще обращаться с ними, насколько это вооб­ще возможно при капиталистических отношениях, как с общественными производительны­ми силами. Как периоды промышленной горячки с их безгранично раздутым кредитом, так и самые крахи, разрушающие крупные капиталистические предприятия, приводят к такой форме