Российское феодально-крепостническое государство на рубеже xviii и xix вв. 4 страница

В течение всего XVIII в. шел процесс усиления крепостного права. Он выражался в ограничении юридической правоспособности крепостных и в расширении прав дворян на их личность и имущество.⁴¹

Другой категорией феодально-зависимого крестьянства были казенные крестьяне. Они делились на более мелкие категории: на государственных, экономических, дворцовых. Государственные крестьяне — наиболее крупная категория казенного крестьянства — были фактическими владельцами земли, которая формально принадлежала казне, и несли повинности в пользу государства: платили подушную подать и оброк, поставляли рекрутов, несли ряд натураль-

ных повинностей (подводную, дорожную, строительную). Казенные крестьяне подчинялись губернским учреждениям тех губерний, в которых находились занимаемые ими земли. На местах действовало крестьянское самоуправление. Казенные крестьяне имели право при выполнении определенных условий переходить в другие податные сословия при новой ревизии. Казенным крестьянам, как и помещичьим, было запрещено заниматься откупами и подрядами, вести оптовую торговлю, открывать фабрики и заводы, брать заемные письма. Были запрещены и семейные разделы без разрешения волостного и губернского начальства. Но казенные крестьяне в отличие от помещичьих являлись носителями публичного права. Важно отметить существование частноправовых сделок на казенную землю, хотя правительство не выработало единого взгляда на то, может ли эта земля отчуждаться. Однако правовое положение казенных крестьян было довольно шатким, в любой момент они могли превратиться в помещичьих путем пожалования их дворянам. «Не существовало ни одной нормы, которая обеспечивала бы „свободному" казенному земледельцу действительную неприкосновенность его сословного звания».⁴²

Изменение правового положения казенных крестьян на протяжении XVIII в. шло в ином направлении, чем крестьян помещичьих. В то время как в помещичьей деревне интенсивно развивался процесс расширения и углубления крепостного права, в казенной деревне осуществлялась постепенная отмена феодально-сословных ограничений.

"Городские сословия, среди которых наибольшее значение имели купечество и мещанство, занимали промежуточное положение между дворянством и крестьянством. Права купцов и мещан были зафиксированы в Жалованной грамоте городам и Городовом положении, изданном в 1785 г. (ПСЗ. I. 16188). Наиболее привилегированную группу составляли купцы. Они делились на три гильдии, принадлежность к которым определялась суммой объявленного капитала и давала право на определенные, строго разграниченные виды торговли (оптовой, розничной, местной, транзитной), обладание предприятиями разного рода, заключение торговых договоров на откупа и подряды. Купцы первых двух гильдий уплачивали налог с объявленного капитала, были освобождены от телесного наказания и обременительных казенных служб, имели право откупаться от рекрутской повинности. Городовое положение и Жалованная грамота городам предоставляли купцам право на участие в городском самоуправлении и закрепляли за ними ряд обязательных служб, связанных с этим самоуправлением. Важно отметить, что в последней четверти XVIII в. купцы не имели права покупать землю и владеть крестьянами (за небольшими исключениями), заниматься винокурением, тогда как в первой половине столетия эти права принадлежали купечеству. Городские обитатели — мещане платили подушную подать, несли рекрутскую повинность, а также подводную, дорожную, постойную и т. д. Мещане имели право заводить «рукоделья и станы», могли распоряжаться благоприобретенным имуществом по закону. Непри-

М. М. Сафонов о

косновенность движимого и недвижимого имущества мещан и купцов была признана законом юридически, любой купец и мещанин имел право выйти из своего сословия, переменить место жительства. Отличительной особенностью правового положения городских сословий было то, что закон разрешал свободный переход из мещанского состояния в купеческое и приобретение связанных с ним привилегий. Причем механизм записи в купечество был таков, что приобретение привилегий обусловливалось обязанностью выплачивать определенный налог, т. е. являлось в сущности покупкой прав. Коренное отличие положения мещан от состояния казенных крестьян заключалось в том, что член городского сословия не мог быть обращен в крепостную зависимость от феодала.⁴³

Процесс изменения правовых норм, касающихся городских сословий, шел по линии постепенного изживания сословной замкнутости посадской общины. Другой стороной этого процесса были выделение из всей посадской общины зажиточной ее части и предоставление ей ряда привилегий, т. е. освобождение от подушной подати, телесных наказаний, ряда земских служб. Вместе с тем укрепление и консолидация купеческой верхушки сопровождались лишением ее ряда привилегий, таких как право покупать землю, крепостных крестьян, заниматься винокурением, и передачей этих прав всецело в руки дворян.

Важнейшим моментом развития феодально-крепостнической системы в XVIII в. явилось обнаружившееся в конце столетия расстройство финансов. Активная внешняя политика, в результате которой во второй половине века удалось разрешить важные национальные задачи, потребовала чрезвычайных расходов. Правительство ~«е могло разрешить финансовую проблему путем увеличения ставок прямых налогов, так как платежные силы населения были напряжены до предела. За все царствование Екатерины II государство израсходовало на 200 млн руб. больше, нежели получило доходов. Сумма эта была покрыта выпуском 156.6 млн руб. ассигнаций и внешними займами на 33 млн руб. Так возник государственный долг России. В конце столетия он превышал 200 млн руб. и равнялся трем годовым бюджетам государства. Расстройство финансов России стало очевидным с середины 80-х гг. XVIII в.⁴⁴ Именно с этого времени началась внешняя задолженность России, которая, постепенно возрастая, перешла затем в XIX в. и просуществовала до 1917 г. Финансовое положение страны в конце XVIII в. не было результатом каких-либо временных или единичных действий, вызванных тем или иным необдуманным шагом правительства, а отражало состояние ее экономики и знаменовало собой начало разложения феодально-крепостнической системы. Тот факт, что эта система оказалась не в состоянии работать без сбоев, свидетельствовал о серьезных неполадках в ее устройстве. Феодально-крепостническое государство уже не могло разрешать внутри- и внешнеполитические задачи, стоявшие перед страной, на основе тех средств, которые давала ему сложившаяся к этому времени система экономических, социальных и политических отношений, построенная на принципах

исключительности дворянских привилегий. Эти привилегии получили наиболее полное развитие во второй половине XVIII в. Стремясь преодолеть крайнюю нестабильность политического режима, которая особенно ярко проявилась во второй четверти столетия в серии дворцовых переворотов, самодержавие укрепляло свои позиции путем расширения привилегий первенствующего сословия, максимального учета частных и общих интересов господствующего класса. При этом система исключительных дворянских прав получила свое окончательное законодательное оформление как раз в то время, когда она начинала становиться тормозом на пути тех прогрессивных явлений, которые стали наблюдаться в экономике России во второй половине XVIII в. Особенно отчетливо это несоответствие проявилось в финансовой политике абсолютизма. Главным источником государственных доходов являлись прямые налоги: подушная подать и оброчный сбор.

Подушная подать, которую платили и помещичьи, и казенные крестьяне, просуществовала в размере 70 коп. с 1725 по 1794 г. Оброчный же сбор, вносимый только казенными крестьянами, оставался до середины 60-х гг. в тех же размерах, в которых был установлен в 1724 г., и равнялся 40 коп. Во второй половине века он несколько раз повышался и к 1797 г. составлял 3 руб. Параллельно в помещичьей деревне шел процесс роста повинностей. Размер оброка здесь составлял в 60-е гг. 2—3 руб., а в 90-е гг. — 5 руб. При этом рост барщины обгонял рост размеров оброчных платежей помещичьих крестьян. В конце XVIII в. повинности помещичьих крестьян по крайней мере в 1.5 раза превосходили подати казенных крестьян. Так в течение столетия произошло перераспределение прибавочного продукта, создаваемого трудом крестьянства, в пользу помещиков.⁴⁵В этом ярко сказался классовый характер финансовой политики русского абсолютизма, опорой которого являлось поместное дворянство, ставившее частные интересы своего сословия выше общегосударственных.

В правящих верхах понимали, что одной из главных причин финансовых затруднений государства является рост повинностей крестьян в пользу помещиков. Однако правительство крепостников не хотело и не могло пойти на ограничение помещичьих прав на крепостных крестьян. Боялось оно и прибегнуть к повышению ставок прямых налогов, так как увеличение размера подушной подати означало бы перераспределение прибавочного продукта, создаваемого,крестьянами, в пользу государства. Боязнь того и другого была особенно сильна в период крайней неустойчивости абсолютной власти во второй четверти столетия, когда «перевороты были до смешного легки».⁴⁶ Поэтому правительство искало выхода на путях эксплуатации соляной и особенно винной регалий. Выбор этого пути всецело обусловливался классовой природой самодержавия, не желавшего и не имевшего возможности разрешать экономические проблемы за счет господствующего класса дворян и перекладывавшего их решение на плечи крестьян. Во второй половине столетия питейный доход вырос более чем в два раза. Это было достигнуто за счет

о* '

^J 35

систематического увеличения выпуска вина и повышения цены на него. Однако повышение ставок косвенных налогов на вино и соль, увеличение их производства имели свои пределы и зависели от платежеспособности населения. Правительство учитывало развитие товарно-денежных отношений, пыталось поставить их себе на службу и своей политикой в определенной степени даже стимулировало их. Однако непреодолимой преградой на этом пути стояло крепостное право, на котором покоилась вся феодально-крепостническая система. Не ставя ни под малейшее сомнение целесообразность этой системы, правительство оказалось перед необходимостью произвести в ней определенные перестройки, чтобы по возможности устранить или по крайней мере видоизменить те элементы, которые служили причиной перебоев в ее работе: удалить или по крайней мере ослабить препоны, сдерживающие развитие производительных сил, пойти навстречу процессам, прокладывавшим себе дорогу в толще феодально-крепостнических отношений. Так, в правительственной деятельности всплывал сложнейший вопрос о крепостном праве. Конечно, не «отвращение к рабству» или какие-либо иные гуманные соображения, а сложное переплетение разнородных факторов — соображения международного престижа, опасность новой крестьянской войны, положение финансов — заставляло правительство робко приступать к решению этого вопроса. Государство, играющее важнейшую роль в европейских делах, не должно было быть страной, где процветала феодальная зависимость, приближающаяся в отдельных случаях к рабству.-⁷ Новая пугачевщина могла не только лишить помещиков их крепостных, но и стереть с лица земли всю «чинов-ничьи-дворянскую» монархию. Наконец, положение финансов ставилЪ правительство перед необходимостью искать пути покрытия хронического дефицита в бюджете и осторожно вмешиваться в отношения помещиков и крепостных, так как государство было заинтересовано в перераспределении части прибавочного продукта, создаваемого крестьянами, в пользу казны, т. е. в столь же интенсивной эксплуатации владельческих крестьян, как и казенных. В этой связи вставал вопрос о регламентации крестьянских повинностей. Правительству было важно, чтобы часть крестьянского труда, шедшего на удовлетворение паразитических потребностей господствующего класса, поступала в руки государства путем прямых или косвенных налогов. Правительство было обеспокоено развитием торговли крепостными без земли, увеличением числа дворовых. То и другое имело место и ранее, однако именно в последней четверти XVIII в. эти явления приняли особенно массовый характер и стали вызывать тревогу в правящих верхах. Озабоченность правительства была вызвана тремя обстоятельствами. Во-первых, оно стремилось скрыть от глаз просвещенной Европы, где уже начал устанавливаться буржуазный строй, наиболее бесчеловечные проявления крепостничества. Это стало особенно необходимо, после того как вначале Американская, а потом Французская революция в своей знаменитой «Декларации прав человека и гражданина» провозгласили свободу неотъемлемым и неотчуждаемым правом каждого члена общества.

Во-вторых, крестьяне, продаваемые без земли, и дворовые, наиболее остро чувствующие на себе непосредственные проявления помещичьего деспотизма, представляли собой самый взрывоопасный элемент крепостного крестьянства, активный отряд участников антифеодального протеста. В-третьих, рост числа дворовых приводил к отягощению крестьян, которые были вынуждены нести за них государственные повинности: платить подушную подать и поставлять рекрутов. То и другое усиливали налоговый гнет, ложившийся на обитателей крепостной вотчины, снижали их платежеспособность, увеличивали недоимки. В обоих случаях проигрывала государственная казна. Однако малейшие попытки правительства если не ликвидировать, то по крайней мере ослабить действие этих явлений наталкивались на крепость дворянских привилегий, вызывали негодование и сопротивление крепостников.

Пока самодержавие послушно выполняло волю господствующего класса, дворянство и не думало ни о каких конституционных преобразованиях. Но, когда обстоятельства изменились настолько, что абсолютизм всем ходом социально-экономического развития был вынужден, несмотря на свое упорное нежелание и сознание политических опасностей, проистекающих отсюда, робко поставить под сомнение незыблемость дворянских привилегий, господствующий класс (точнее говоря, наиболее активные его элементы — высшая бюрократия и вельможная знать) стал сознавать необходимость поставить определенные пределы самодержавной власти. Мысль дворянских идеологов шла цо пути поисков таких средств, которые позволили бы, во-первых, изъять из компетенции самодержавной власти право изменять основные и незыблемые законы дворянского господства, во-вторых, преобразуя государственный аппарат, организовать повседневную работу монарха таким образом, чтобы верхи бюрократии могли оказывать непосредственное влияние на управление страной или даже осуществлять определенный контроль за деятельностью самодержца. Во второй половине XVIII в. в среде высшего дворянства возник целый ряд проектов подобного рода, имевших целью ограничить относительную самостоятельность государственной власти.⁴⁸Их теоретической основой являлось учение Ш. Л. Монтескье об «истинной монархии».⁴⁹ Суть его заключалась в том, что в правильно организованном монархическом государстве верховная власть всецело и нераздельно принадлежит монарху, но в то же время существуют коренные или фундаментальные законы, не изменяемые никакой властью, и учреждения, гарантирующие их неизменность. Хотя эта концепция была близка идеям французской аристократической оппозиции XVII и начала XVIII в., в российских условиях она служила иным целям. Сторонники аристократической конституции выражали не настроения родовой аристократии, а чаяния бюрократических верхов, пытавшихся использовать стремление дворянского сословия ни на йоту не поступиться своими сословными преимуществами. Характерной чертой проектов «аристократической конституции» являлось то, что они не отрицали самодержавия как такового, не предполагали заменить его представительным правлением, а лишь стреми-

лись ограничить самовластие и произвол монарха. При этом отдельные элементы буржуазного конституционализма играли только вспомогательную роль. Буржуазное по своему объективному содержанию учение Монтескье в руках господствующего класса России служило целям укрепления и консервации феодального режима. Показателен и тот интерес, который проявляли российские самодержцы к теории «истинной монархии». Самодержцы были не прочь так организовать свою власть, чтобы она, ничем не ограниченная, совершала бы как можно меньше политических ошибок, дестабилизирующих политический режим в стране. Теоретически монархи допускали наделение высших учреждений страны такими правами, которые позволяли бы им удерживать монарха от неправильных и вредных режиму шагов. Однако все эти либеральные затеи, призванные служить в конечном итоге укреплению монархической власти, таили в себе опасные зачатки, из которых при определенных обстоятельствах могли развиться ограничительные тенденции, что привело бы к расшатыванию основ абсолютизма. Вот почему ни один из таких проектов, либо созданных самими монархами, либо возникших в их ближайшем окружении, никогда не был реализован. Опасения, проистекавшие из таких преобразований, всегда брали верх над теми политическими выгодами, которые они могли принести. Великая французская буржуазная революция положила конец самым скромным теоретическим экспериментам в этой области.

Напуганный падением абсолютизма во Франции и новой волной крестьянских выступлений в России 1796—1797 гг., царизм в последние годы XVIII в. пытался разрешить внутриполитические противоречия с помощью военно-бюрократической диктатуры. В ее основе лежала предельная централизация государственного аппарата, во всех своих звеньях прямо и непосредственно подчиненного самому монарху, осуществлявшему мелочную опеку и регламентацию всех сторон общественной жизни. Однако установление военно-полицейского режима Павла I вызвало известную неудовлетворенность столичного .дворянства, раздраженного усилением деспотических приемов в государственном управлении. Это привело к дворцовому перевороту 11 марта 1801 г. Он ярко продемонстрировал непригодность павловских методов разрешения внутриполитических противоречий и выдвинул на одно из первых мест проблему аристократической конституции.

Таковы были социально-экономические и политические условия, в которых на рубеже XVIII и XIX вв. в правительственной политике России был поставлен вопрос о реформах.

¹ Богданович М. Я. • Первая эпоха преобразований императора Александра I (1801 — 1805) //Вестник Европы. 1866. № 1. С. 155-210.

² Богданович М. И. История царствования императора Александра 1 и России в его время. СПб., 1869. Т. I. С. 11, 19, 68, 87, 130—135.

³ Там же. Прил. С. 38—91.

⁴ Градоаский А. Д. Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-прокуроры. СПб., 1866. С. 264—280.

'" Пыпин А. Н. Общественное движение при Александре I. СПб., 1871. С. 1 —113.

⁶ Вел. кн. Николай Михайлович. Граф Павел Александрович Строганов (1774— 1817). СПб., 1903. Т. II. С. I—XX, 1—314.

⁷ Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I. СПб., 1912. Т. I. С. 1—35.

⁸ Довнар-Запольский М. В. Зарождение министерств в России и указ о правах Сената 8 сентября 1802 года // Из истории общественных течений в России. Киев,

1905. С. 1—76.

⁹ Якушкин В. Е. Государственная власть и проекты государственной реформы в России. СПб., 1906. С. 57—67; Сватиков С. Г. Общественное движение в России (1700—1895). Ростов н/Д, 1905. С. 46—94; Глинский Б. Б. Борьба за конституцию. СПб.. 1908. С. 118—154; Семечский В. И. 1) Из истории общественных течений в России в XVIII и первой половине XIX века // Историческое обозрение. СПб., 1897. Т. IX. С. 253—260; 2) Вопрос о преобразовании государственного строя в России в XVIII и первой четверти XIX века : (Очерк из истории общественных идей) // Былое.

1906. Кн. 1. С. 1 — 58; 3) Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. С. 34; 4) Либеральные планы в правительственных сферах в первой половине царствования Александра I//Отечественная война и русское общество. М., 1911. Т. II. С. 156- 157.

¹⁰ Даневский П. Н. История образования Государственного совета в России. СПб., 1859. С. 45—54; Государственный совет. 1801 — 1901. СПб., 1910. С. 1—8; Щеглов В. Г. Государственный совет в России, в особенности в царствование императора Александра Первого. Ярославль, 1892. Т. 1. С. 702—815; Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902. Т. 1. С. 1—5; Тель-берг Г. Г. Происхождение Комитета министров в России // Журнал министерства народного просвещения. 1907. № 3. С. 38—62; Куломзин А. Н. Исторический очерк учреждения Комитета министров и изменений в его организации, пределах власти и составе с 8 сентября 1802 г. по 1826 г. // Журналы Комитета министров : Царствование императора Александра I. 1802 — 1826 гг. СПб., 1888. Т. 1. С. 1 — 12; Берендтс Э. Н. Проекты реформы Сената в царствование императоров Александра I и Николая I// История Правительствующего сената за двести лет. 1711 —1911. СПб., 1911. Т. 3. С. 1 —166; Тельберг Г. Г. 1) Сенат и «право представления на высочайшие указы» // Журнал министерства народного просвещения. 1910. № I. С. 2—56; 2) Правительствующий сенат и самодержавная власть в начале XIX века : (Очерк из истории консервативных политических идей в России на рубеже XVIII и XIX веков). М., 1914. С. 1 —80; Корф С. А. Административная юстиция в России. СПб., 1910. Т. 1. С. 103— 215; Филиппов А. Н. Исторический очерк образования министерств в России // Журнал министерства юстиции. 1902. № 9. С. 33—73; № 10. С. 1 —10; Покровский С. П. Министерская власть в России. Ярославль, 1906. С. 1 — 70; Столетие Военного министерства. 1802—1902. СПб., 1902. Т. 2. С. 81—91; Министерство внутренних дел: Исторический очерк. СПб., 1902. С. 1—14.

" Покровский М. Н. Александр I // История России в XIX веке. М., 1907. С. 34 — 66.

¹² Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен. СПб., 1912. Т. III. С. 206—217.

¹³ Пресняков А. Е. Александр I. Пг., 1924. С. 8—27, 43—81.

¹⁴ Окунь С. Б. История СССР: Годы 1796—1856 : (Курс лекций). Л., 1939. С. 80-89.

¹⁵ Окунь С. Б. История СССР : 1796—1825 : Курс лекций. Л., 1948. С. 112—124.

¹⁶ Окунь С. Б. 1) Очерки истории СССР : Конец XVIII — первая черверть XIX века. Л., 1956. С. 115—126; 2) История СССР: (Лекции). Часть I. Конец XVIII —начало XIX века. Л., 1974. С. 131 — 142.

¹⁷ Окунь С. Б. К вопросу о сущности русского абсолютизма : (вторая половина XVIII — начало XIX в.) // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Л., 1973. С. 110—117.

¹⁸ Предтеченский А. В. Очерки. С. 1—25, 63—145, 200—208, 425—429.

¹⁹ Парусов А. И. Административные реформы в России в первой четверти XIX века в связи с экономической и социально-политической обстановкой : Автореф. дис. . . . Д-ра ист. наук. Л., 1967. С. 33.

²⁰ Ерошкин Н. П. 1) Крепостническое самодержавие и его политические институты. М., 1981. С. 24—33, 88—90, 96—98, 105—107, 203—211; 2) Самодержавие первой половины XIX века и его политические институты : (К вопросу о классовой сущности абсолютизма) //ИСССР. 1971. № 1. С. 37—59.

²¹ Казанцев С. М. 1) Реформы высших и центральных государственных органов Российской империи в начале XIX века : Автореф. дис. . . канд. ист. наук. Л., 1981. С. 1—10; 2) Сенатская реформа 1802 г. // Правоведение. 1980. № 4. С. 55—62.

²² Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX в. Саратов, 1982. С. 31 — 72.

²³ Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета // ВИД. Л., 1976. VII. С. 191 — 200; Сафонов М. М., Филиппова Э. Н. Журналы Непременного совета // Там же. 1979. XI. С. 141—163.

²⁴ Сафонов М. М. 1) Конституционный проект Н. И. Панина—Д. И. Фонвизина // ВИД. Л., 1974. VI. С. 261 — 280; 2) Конституционный проект П. А. Зубова—Г. Р. Державина // Там же. 1978. X. С. 226—244; 3) Записка А. А. Безбородко о потребностях империи Российской//Там же. 1982. XIV. С. 180—195; 4) Крестьянский проект П. А. Зубова // Советские архивы. 1984. № 1. С. 36—38; 5) Указ о правах Сената 5 июня 1801 г.//ВИД. Л., 1985. XVII. С. 179—201.

²⁵ Предтеченский А. В. Очерки. С. 29. — У А. В. Предтеченского 316 тыс. кв. географических миль.

²⁶ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 20. С. 121.

²⁷ Кабузан В. М., Троицкий С. М. Изменения в численности, удельном весе и размещении дворянства в России в 1782—1858 гг. // ИСССР. 1971. № 4. С. 164.

²⁸ Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978. С. 66—67; Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в. М., 1958. С. 330.

²⁹ Герман К- Статистические исследования относительно Российской империи. СПб., 1819. Ч. 1. С. 190.

³⁰ Кабузан В. М. Изменения в размещении населения России в XVIII — первой половине XIX в. М., 1971. С. 103—106, 115—118.

³¹ Чечулин Н. Д. Очерки истории русских финансов в царствование Екатерины П. СПб., 1906. С. 262, 316—319.

³² Очерки экономической истории России первой половины XIX в. М., 1959. С. 118 — 122, 136—165; Переход от феодализма к капитализму в России : Материалы всесоюзной дискуссии. М., 1969, С. 17—18, 45—48.

³³ Миронов Б. Н. Причины роста хлебных цен в России XVIII в. // ЕАИВЕ, 1969. Киев, 1979. С. 113.

³⁴ Миронов Б. Н. 1) Экспорт русского хлеба во второй половине XVII — начале XIX'B. // ИЗ. 1974. Т. 93. С. 163, 178—185; 2) «Революция цен» в России XVIII в. // ВИ. 1971. № 11. С. 62—80; 3) О критерии единого национального рынка // ЕАИВЕ, 1966. Л., 1972. С. 180—182; 4) Внутренний рынок России во второй половине XVIII — первой половине XIX в. Л., 1981. С. 21; 5) Хлебные цены в России за два столетия (XVIII—XIX вв.). Л., 1985. С. 171 — 172, 175—176.

³⁵ Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. СПб., 1903. Т. 1.С. 36, 52-53, 59, 69, 82—83; Рубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство России во второй половине XVIII в. М., 1957. С. 156—167.

³⁶ Ковальченко И. Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967. С. 379.

³⁷ Рубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство ... С. 26—27, 48; Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России : (Социально-экономические проблемы). М., 1980. С. 146; Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. М.; Л., 1946. Т. 1. С. 84—89.

³⁸ Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. 1. С. 7— 10, 325—359; Рубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство ... С. 25—46; Сивков К. В. Важный этап в переходе от феодального к буржуазному землевладению в России // ВИ. 1958. № 3. С. 27—29; Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России. С. 170—174; Ковальченко И. Д. Русское крепостное крестьянство ... С. 271—273.

³⁹ Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. I. С. 162—177, 140—161; Миронов Б. Н. Русский город в 1740—1860-е годы: Демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1985 (рукопись монографии).

⁴⁰ Романович-Славатинский А. В. Дворянство в России от начала XVIII в. до отмены крепостного права. Киев. 1912. С. 118—156, 410—514.

⁴¹ Семевский В. И. Крестьяне в царствование Екатерины II. Т. I. С. IX—X, XIII — XXIV.

r ™£^Py^^UHr^H "' ^М' ^Г°^сУД^аР^{ственны}е крестьяне и реформа П. Д. Киселева. Т. I. г'пк lorn т M*^er^C^<^Cv"vv^ #• Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Ljiio., iyui. I. 11. (.,. XXXI — XL1I1.

г /m" ^^ьт^^{зюнский} ^П- ^r- Городское гражданство дореформенной России. М 1958 Lo^Ha ХУШТ£ f96^C7⁰¹c^a53-12^КГ°^{МИЧеСКаЯ} ^ИСТ°^РИЯ ^РУССК°^Г° ^Г°^Р°^Да = ^Вт°^РаЯ