Г. ноября 2.
1905 года ноября 2-го дня. Мы, нижеподписавшиеся Нижегородской губернии Арзамасского уезда, Пановской волости, села Казакова крестьяне от 218 домохозяев в числе 160 человек в присутствии сельского старосты Сергея Аверина обсуждали вопрос о предстоящих выборах в Государственную Думу представителей «доверием народа облеченных», как сказано в Манифесте 6-го августа. А что эта за Дума мы узнали, что Государю угодно собрать народ от всех сословий в эту Думу на совещание. От всей нашей губернии девяносто выборщиков, а из них попадут в Думу только 6, а нас-то, крестьян, будет меньше,*и то людей богатых. Вот и будут обсуждать, как устроить так, чтобы лучше жилось бедному и рабочему люду и нам, мужичкам. Вот и стали думать: принесет-ли нам пользу такая Дума, куда попадут только люди с большим карманом: торговцы крупные, землевладельцы, священники, дворяне, но не мы, бедные люди. Что же нам ждать от этих людей? Ничего! Взглянем назад, что принесли нам люди богатые, какое добро сделали? Купцы стараются как-бы поскорее набить себе карманы, наложить пошлины на товар: на сахар, чай, спички, керосин, а он возьмет да втрое товар начнет дороже продавать, вот и. выходит, что пошлину то мы, бедняки, и платим и от этого еще пуще беднеем. Помещики вскружили нас совсем; куда ни повернись — везде все их земля и лес, а нам и скотину выгнать некуда; зашла корова на землю помещика — штраф, проехал нечаянно его дорогой — штраф, пойдешь к, нему землю брать в аренду — норовится взять, как можно дороже, а не возьмешь — сиди совсем без хлеба: вырубил прут из его леса — в суд и сдерут в три раза дороже, да еще отсидишь. Чиновники разные нам то-же добра не желают, приедет в деревню последний становой и пойдет кричать — подавай ему лошадей, хоть умри, а давай, а то случается и бьют. Попадешь, подвыпивши в участок, уж тут они все полные хозяева и полицейский, и становой, и исправник, так отлупят, что и света Божьего не взвидишь.
Священники только и живут поборами, берут с нас яйцами, шерстью, W\ коноплями, и норовят, как бы почаще с молебнами походить за деньгами, jf умер — деньги, берет не сколько дашь, а сколько ему вздумается. А случится год голодный, он не станет ждать до хорошего года, а подавай ему последнее, а у самого 33 десятины земли, и грех бы было — хлебом-то брать, строй ему дом за свой же счет на последние крохи, не построишь и служить не станет.
Выходит, что все эти люди живут на наш счет и на нашей шее, а нам от них толку никакого. Бились до 1861 года, когда еще крепостными были, кормили бар, работали на них, отдавали им своих жен и дочерей, проигрывали нас в карты, драли до полусмерти розгами, а теперь, как размножилось нас, жизнь наша не лучше стала, обливаем потом и кровью свою родную землю, а досыта не доедаем, не досыпаем, и живем в непролазной грязи и в беспросветном невежестве.
Разве скажут Батюшке Государю про нашу нужду и горе люди богатые да сытые? нет не скажут. Что ему сказали ли правду, когда начали войну с японцами? Одну только ложь. Выписали мы газету (у нас есть грамотные), стали читать про войну, что там делается и что за люди японцы. Оказалось, что они хоть народ и маленький, а так нас поколотили, что долго-долго не забыть такого урока. Разбили нашу всю почти армию, взяли — Маньчжурию, Ляодун, половину Сахалина и в щепки расколотили наш Флот! И за все это придется платить нам крестьянину и рабочему люду, в виде разных налогов. Вот мы и думаем, отчего же это все так случилось? А от того, что японцы-то умнее нас и начальники-то у них лучше, и с солдатом-то обходятся лучше и одевают, обувают лучше. Мы знаем, что Царь хочет нам добра, да где же ему одному за всем доглядеть, а чиновники-то его обманывают и не говорят правды. Сколько легло наших солдат храбрецов в этой далекой Маньчжурии, сколько изувеченных вернутся домой? А сколько их томится в плену? Все это ляжет на крестьянскую шею.
И теперь мы знаем из газет и слышали Манифест, что война кончилась и слава Богу, довольно крови пролито. Многие матери, сестры, братья, жены и дети убитых долго будут оплакивать их. Кто же виноват в наших неудачах: в том, что послали негодный флот, растеряли армию, проиграли войну и лишили нас наших кормильцев? Да все те же чиновники, которые все время войны обманывали Царя и набивали себе карман.
Вот и мы не ждем от Царской Думы ничего хорошего. Если в ней будут управлять не народ с Царем, то опять будем мы такими же невежами и бедняками, 17-го октября Государь Батюшка дал самую великую милость: назвал нас свободными гражданами, дозволил нам собираться, J где угодно и дал свободу совести. И вот стали добрые люди праздновать день великой милости, стали сбираться по городам великой России, а стражники, урядники, становые, исправники и все чиновники, кому не по мысли такая милость, а также духовные отцы и черносотенцы, хулиганы, нанятые толстосумами купцами начали подстрекать темный люд бить тех, кто нам желает добра, кто за нас сидел в тюрьмах, шел на каторгу и на виселицу. И пошла по всем городам резня. Никак не можем
понять, кто тут прав, кто виноват, суди Бог, да Царь Батюшка. А видим, что опутали его кругом разные чиновники и министры, не доводят до его ушей правды матки, убирают с дороги тех, кто хочет рассказать Ему Батюшке про нашу нужду беспросветную.
Хоть и не хочется нам делать выборы в Государственную Думу, где будут заседать люди с большим карманом и будет одно только совещание с народом, а не законодательство, да боимся нарушить волю Государеву и верим Его слову, что Он на этом не остановится, а утрет наши слезы и обрадует сердце, как обрадовал 17-го октября. Ведь он сам оказал, что «печаль народа — Моя печаль». Вот мы и избрали из среды своего народа наших односельчан выборщиков, какие нам кажутся почетнее и просим их представить и прочитать пред всеми о том, что у нас наболело. И высказываем письменно наши нужды: так, на словах можно много забыть.
А нужды наши большие: нужно нам, чтобы права наши были со всеми равные, нужно, чтобы не было ни дворян, ни купцов, ни духовных, а все люди и верные слуги Царя, нужно, чтобы суд был для всех один равный, для всех «скорый и милостивый», нужно, чтобы наши дети обучались все бесплатно не только начальному образованию, но и дальше, нужно нам, чтобы теперешние полицейские: стражники, урядники, заменились нашей выборной полицией.
Тяжелым камнем лежат на нас всякие поборы: выкупные платежи, акцизы и другие косвенные налоги, ведь мы не торгуем и промыслами крупными не занимаемся, а только обрабатываем землю. Нужно, чтобы эти налоги ложились на богатых, все равно они денег очень много тратят на свои удовольствия без толку.
А самая необходимая наша нужда — земли у нас очень мало; на 600 мужских душ только 1 697 1/2 десятин удобной и неудобной, а рядом с нами монастырская земля, которую он сам обрабатывать не может, есть земли Государевы, удельные и частновладельческие, одни можно бы и так прирезать, а другие купить с помощью банка. Нужно еще нам, чтобы нашим солдатикам жилось на царской службе получше и жалованья платили побольше, нуждаются и наши солдатки, у кого мужья легли в далекой Маньчжурии или пришли домой калеками, в скорой царской милости, а то вот год довел, а им — нет ничего — одни только обещания.
Нужно, чтобы в Царскую думу были выборы для всех богатых и бедных одинаковыми и прямо бы выбирались с места в Думу и чтобы никто из чиновников не мешал-бы нам обсуждать наши нужды.
Нужно нам, чтобы наши священники были на жаловании от казны, тогда не будет нам от них притеснения и обиды.
Если все это будет, то и мы постараемся всегда служить верой и правдой Царю-Батюшке. Обсудив сей приговор и высказав свои насущные нужды и необходимые, просим наших уполномоченных, ради Господа Бога и благоденствия России, не покривить перед Богом и своей совестью, прочитать перед всеми на сходе в волости этот приговор и передать его другим выборщикам в уезде, а те пусть передадут его в губернию, а оттуда в Государственную Думу. Копию с этого приговора решились
напечатать в газетах, чтобы видели все, что мы не скрываемся от добрых людей. Представляем право высказать уполномоченным и от себя, что мы забыли, но только то, что будет на общую пользу — матери России и Батюшке-Царю.
К сему подписуемся.
Следуют подписи. «Нижегородская земская газета» 1905. 19 ноября.
№40