Разновидности президентской власти

Горовиц утверждает далее, что я очень сильно сузил область анализа, ограничив ее в основном примерами из латиноамериканской действительности. Я не проводил количественный анализ, но президентские системы Латинской Америки, Филиппин и Южной Кореи (которые я также имел в виду) охватывают практически все чисто президентские режимы мира; единственными исключениями являются США, Нигерия и Шри-Ланка. Горовиц основывает большую часть своей аргументации на примере последних двух стран (3). Я не ограничивал область своих обобщений Латинской Америкой, поскольку я считаю, что они во многом применимы также к Филиппинам и Южной Корее. В результате южнокорейских президентских выборов 1987 года, например, Ро Дэ У, представлявший Демократическую партию справедливости, победил, получив 36,6 процента голосов - то есть, примерно столько же (34,7%), сколько получил в 1977 году на испанских выборах Христианско-демократический союз Адольфо Суареса. Победа Ро Дэ У привела к поражению лидеров оппозиции Ким Ен Сама и Ким Дэ Чжуна, которые ранее настаивали на проведении прямых президентских выборов и получили на них в сумме 55 процентов голосов.
Что касается Африки, то пристальное внимание к постколониальному периоду истории этого континента не подтверждает заявление Горовица о том, что "здесь главным виновником, несомненно, были парламентские системы". В Африке мы имеем дело с поражением не просто парламентаризма, а, скорее, демократических институтов в целом, чуждых и не имеющих глубоких корней в этих странах. Несомненно, британская вестминстерская модель имеет определенные черты, позволяющие "победителю получать все", но эти черты были еще более выраженными при президентском правлении. В действительности, возникновение авторитарных режимов в таких странах, как Гана, Уганда и Сенегал совпало и было подкреплено "конституционным переходом от парламентской к президентской системе, с чрезмерной концентрацией власти у президента и заметным уменьшением полномочий законодательной власти" (4).
Горовиц критикует меня за мои механистические и даже карикатурные воззрения на президентскую власть. Несомненно, моей главной задачей было проанализировать механизм функционирования президентских систем, но я полагаю, что мои комментарии в отношении стиля политической жизни в президентских странах, реакции избирателей в ходе президентских выборов, характера взаимоотношений между политическими лидерами в президентских системах и т.д. подняли мое эссе намного выше чисто механистического уровня. Я могу грешить карикатурностью, но многие наблюдатели за латиноамериканской политической жизнью считают мои характеристики событий в этих странах достаточно точными.
Третье обвинение Горовица - в том, что я не проанализировал все возможные системы избрания президента - довольно справедливо, хотя наиболее часто встречающиеся были мною охвачены (за исключением тех, которые он описывает). Что касается его четвертого утверждения относительно функций, выполняемых отдельно избранным президентом в разделенном обществе, я признаю, что при определенных, очень специфических обстоятельствах (как те, которые существовали в Нигерии и, возможно, Шри-Ланке) президент действительно в состоянии способствовать политическому консенсусу. Есть, однако, примеры противоположного плана, например Кипр и Ливан (еще две президентские системы, которые следует упомянуть), а они демонстрируют, что президентская власть неспособна преодолеть противоречия определенного характера. Более того, учитывая крах Второй Нигерийской Республики и осуществляемый в настоящее время переход от военного правления к президентской Третьей Республике, окончательный вердикт в отношении нигерийского президентского правления еще не вынесен. То же можно сказать и о Шри-Ланке, где продолжает бушевать этническое насилие, а вырождение демократических институтов и свобод еще предстоит повернуть вспять. Политические проблемы, стоящие перед многонациональными государствами при любой системе правления (демократической или авторитарной, скажем), настолько сложны, что я не смогу их рассмотреть в рамках короткого эссе. Горовиц утверждает, что президентская избирательная система, способствующая стремлению к поиску широко распределенной поддержки (подобно существующей в Нигерии) может устранить принцип, согласно которому "победитель получает все", преобладающий в большинстве систем президентского правления, в особенности там, где отсутствуют четкое разделение властей, подлинный федерализм и сильная судебная власть. Я не сомневаюсь, что если от каждого кандидата на пост президента потребовать получения не менее 25 процентов голосов по крайней мере в двух третях штатов, мы сможем иметь президента, пользующегося широкой поддержкой среди различных этнических групп и на различных территориях, что, таким образом, уменьшит поляризацию по этническому принципу. И все-таки ни одно из этих условий не смогло в значительной степени смягчить ту характерную черту президентской системы Нигерии, в соответствии с которой "победитель получает все". Эта система дважды давала партии меньшинства исключительное право на формирование исполнительной власти и способствовала подрыву демократии путем многочисленных махинаций на президентских выборах 1983 года. Такая система может также вызвать неожиданные неприятные последствия и закончиться избранием слабого компромиссного кандидата. Возможно, я сделал слишком широкие обобщения на основе проанализированных мною примеров, но мне кажется, что было бы еще хуже делать противоположные обобщения, исходя из весьма необычных процедур. Я до сих пор не понимаю, каким образом президент Шри-Ланки сможет принимать те непопулярные решения, которые, как предполагается, он должен быть способным принимать (в силу того, что при подсчете голосов объединяются второе и последующие предпочтения), - несмотря на враждебно настроенное законодательное большинство.
Гораздо более широкие исследования необходимы для изучения состава и стабильности кабинетов при президентском правлении. Прочное положение президента на его посту в течение всего фиксированного срока полномочий не означает, что его кабинет защищен от перестановок. В парламентских системах,- даже тех, для которых характерны нестабильные правительства,- члены кабинета обычно могут набирать значительный опыт. Премьер-министрами обычно назначаются лица, которые уже занимали ранее правительственные посты, и система в целом извлекает благо из аккумулированного политического и административного опыта исполнительных министров. В большинстве президентских систем этот опыт утрачивается со сменой президентов, поскольку каждый новый глава исполнительной власти, вероятней всего, станет подбирать тех людей, которым он лично доверяет. Кроме того, поскольку президент и его кабинет не нуждаются в абсолютном доверии конгресса или представленных в нем партий, он может выбирать советников и министров извне политических кругов и, как это, по-видимому, делали бразильские президенты, не обязательно даже из своих партий, а иногда и из тех, которые выступали против его избрания на этот пост. Также решения могут казаться превосходными и иногда срабатывают, но они ослабляют партии, поскольку поощряют фракционность и покровительство. Как президента, который не подлежит переизбранию, трудно заставить отчитаться за свою деятельность, так и президент, формирующий кабинет на основе систематического отказа от представителей поддерживающих его партий, создает трудности для избирателей, которые хотели бы потребовать отчета от партий в ходе следующих выборов. В своем анализе я в основном рассматривал многопартийные, а не двухпартийные системы, но даже при двухпартийной системе не ясно, кого избиратели должны будут винить: партию самого президента или партию оппозиции, располагающую большинством в конгрессе, мешая его деятельности, которая иначе, в противном случае, как утверждают, была бы успешной.