Классический этап развития политической социологии

Марксизм оказал колоссальное воздействие на развитие социоло­гии, как в позитивном, так и в критическом аспектах. Многие последу­ющие социологические теории возникали либо как продолжение и раз­витие отдельных идей К. Маркса, либо как их содержательная критика. Схемы восприятия и анализа политической действительности, предло­женные К. Марксом, по-прежнему пользуются доверием. Поэтому их знание есть необходимое условие для понимания и усвоения современ­ных социологических теорий.

Социологии К. Маркса была свойственна практическая направлен­ность. Он критически относился к спекулятивным схемам, разработан­ным в лоне современной ему философии, прежде всего немецкой клас­сической. Важнейшей интеллектуальной предпосылкой возникновения социологии как науки было представление о социальном детерминиз­ме, т. е. о том, что в обществе существуют упорядоченность, причин­но-следственные связи, обусловленность одних социальных процессов и явлений другими.

Для К. Маркса основным детерминирующим фак­тором развития общества было материальное производство, эволюция которого в истории развития общества определяет формы общения людей (гражданское общество), формы власти и политического гос­подства (государство), формы общественного сознания (идеология).

Принцип материалистического понимания истории фокусировал вни­мание на предметной деятельности человека, его потребностях и инте­ресах. К. Маркс не раз говорил о том, что история развития общества представляет собой деятельность преследующего свои цели человека. Эта деятельность всегда развертывается в определенных исторических условиях, в конкретных социальных контекстах, среди которых эконо­мические факторы и условия (способ производства материальных благ) являются решающими. Как писали К. Маркс и Ф. Энгельс в одном из своих ранних произведений «Немецкая идеология», «способ производ­ства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет сознание».

Но Маркс указывал и на существование обратной связи, «обрат­ного воздействия» внеэкономических факторов на развитие матери­ального производства. Но при этом в качестве решающих факторов, детерминирующих развитие общества, он определял не субъективные, а объективные, не зависящие от воли и сознания людей факторы.

Согласно социологической теории К. Маркса, история человечества представляет собой историю борьбы классов (больших социаль­ных групп, занимающих определенное место в системе общественного производства, объединенных общностью интересов, способом мышле­ния и образом жизни) за господство друг над другом. Основой клас­совой борьбы выступает частная собственность на средства производ­ства, которая обусловливает экономическую эксплуатацию человека человеком и социальное неравенство. Классовая борьба осуществля­ется в различных формах, а именно, в экономической — за улучшение условий труда и воспроизводства человека, политической — за власть или влияние на нее, идеологической — за утверждение в обществен­ном сознании классовых представлений о мире.

В капиталистическом обществе основными классамиявляются пролетариат и буржуазия. По мысли Маркса, всемирно-историческая миссия пролетариата за­ключается в завоевании политической власти и установлении особой формы господства — диктатуры пролетариата, в целях преобразова­ния общества, уничтожения частной и создания общественной собст­венности, ликвидации классовой структуры и построения бесклассо­вого общества, преодоления всех форм политического господства на основе постепенного отмирания государства и создания системы об­щественного самоуправления.

Политическую социологию К. Маркса можно характеризовать как теорию, которой присуще ярко выраженный монизм и детерминизм.

В отличие от К. Маркса, М. Вебер сосредоточил свое внимание на раскрытии внутренних факторов социального действия человека. На огромном историческом материале М. Вебер показал, что культура, идеи, представления, ценности людей влияют на характер их социаль­ного поведения, по крайней мере, не меньше, чем экономические условия их жизнедеятельности. М. Вебер, по сути, отрицательно относился ко всем попыткам доказать существование одностороннего детермини­рующего влияния на развитие общества какого-либо одного его элемента, будь то экономического, политического, культурного или ре­лигиозного. Не отрицая существование причинных связей в обществе, он в то же время представлял их в качестве вероятностных. Так, он был убежден, что процессы рационализации и бюрократизации являются неизбежными для современного общества. Но он оставлял открытым вопрос о конкретных формах и типах осуществления этого процесса в обществах, имеющих разные культуры и религии.

Всякая социология (социология религии или социология полити­ки), согласно позиции Вебера, есть интерпретирующее понимание че­ловеческого поведения, или субъективного смысла, который субъект придает ему. «Социология, — писал он, — есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие».

Социальное поведение содержит осмысленное построение, которое социология способна понять и объяснить на основе известных фактов. В отличие от естественных наук,социология имеет дело с поведением человека, придерживающегося определенных ценностей и преследу­ющего конкретные цели и интересы. Социология как наука не может быть свободной от ценностей культуры, от определенного научного субъективизма. Но социология не может быть наукой, если она будет содержать в себе субъективные оценочные суждения, присущие социо­логу. Это исследовательская проблема имеет исключительно важное значение в политической социологии. Вебер предложил для ее решения следующее. Он предложил разграничить два факта: ценностное сужде­ние, или оценку, и отнесение к ценности. Оценочное суждение означает утверждение морального порядка, тогда как отнесение к ценностям есть процесс отбора и организации фактов, имеющих отношение к науке.

Социолог как гражданин имеет право признавать свободу или де­мократию в качестве позитивной или негативной ценности, высказывая тем самым личностное и субъективное суждение.

Социолог как ученый обязан рассматривать свободу или демократию как объект исследо­вания, как причину споров и конфликтов между людьми или полити­ческими партиями, изучать политическую реальность, соотнося ее с ценностями свободы и демократии. Но самое важное, чтобы свобода и демократия сами были ценностями для людей, живущих в обществе.

За­дача социолога политики заключается в том, чтобы на основе научных методов и процедур обобщить определенный материал, относящийся к ценностям свободы и демократии, тем самым проведя различия между их научным и обыденным представлением.

Социология политики М. Вебера основывается на проведении раз­личий между сущностью экономики и сущностью политики, которые, но его мнению, обусловлены субъективным смыслом человеческого поведения. Как подчеркивал в свое время Р. Арон, экономически ориентированное поведение — это поведение, которое по своему смыслу соотносится с удовлетворением желаний и извлечением пользы.

Оно исключает на нормативном уровне использование силы в фор­ме бандитизма или разбоя, терроризма или войны. Политика всегда означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти. Политическое поведение всегда характеризуется господством, осуществляемым одним или несколькими индивидами над другими людьми. Эти различия носят концептуальный, а не реальный характер. В конкретном проявлении человеческого поведения разделить экономическое и политическое поведение не представляется возмож­ным. Но оно имеет глубокое значение, когда экономическое поведение в строгом смысле этого слова исключает применение силы, основываясь на критериях собственной рациональности, включающих в себя соотне­сения целей и средств их достижения. Равно как и политическое пове­дениев строгом смысле этого слова внутренне включает в себя приме­нение или готовность применения насилия и принуждения, основываясь на критериях собственной рациональности.

Политика рассматривается как особая сфера человеческого поведе­ния, связанная с отношениями насилия и господства. Насилие в разные периоды развития политики принимало либо форму простого физическо­го насилия, либо легитимного физического насилия, либо символическо­го насилия. «Государство, — отмечал Вебер, — равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся ле­гитимным) насилие как средство».

По его мнению, организованное поведение людей, создание и функционирование любых социальных институтов невозможно без эффективного социального контроля и управления. Идеальным механизмом реализации отношений власти он считал бюрократию — специально со­зданный аппарат управления. Бюрократия, по его мнению, определяется несколькими структурными признаками. Это постоянно действующая организационная система, объединяющая многочисленных индивидов, выполняющих особые профессиональные функции, обособленные от их личности, обеспечивающая всем своим членам определенные соот­ветствующие правилам и нормам вознаграждения и наказания.

Веберовский подход способствовал преодолению доминирующего положения марксизма в социологии. Он заложил основы плюралис­тического подхода в социальном познании, способствовал развитию многих направлений в современной социологии, таких, как, например, символический интеракционализм и феноменология.

Говоря о классическом периоде в развитии политической социо­логии, нельзя обойти молчанием теорию политических элит, которая сегодня занимает в науке одну из лидирующих позиций, а также спо­собствовала утверждению плюралистического подхода в анализе по­литической действительности.

Говоря словами Р. Нисбета, на рубеже XVIII и XIX веков в соци­ально-политическом дискурсе происходит открытие элиты. Возникнове­ние «элиты» в дискурсе XIX века было связано не только с появлением слова (понятия), но главным образом со специфическим описанием по­литических процессов (О. Конт, Э. Берк, А. де Токвиль). В XIX столетии появляются новые политические действующие лица, выступающие на государственном уровне, но все чаще социально не связанные с предста­вителями высших сословий, присущих феодальному обществу. Снятие политико-правовых ограничений на институциональное участие в поли­тической деятельности безотносительно к происхождению и социаль­ному положению создает условия для персональных изменений в слое, принимающем и реализующим решения в политической, экономичес­кой, социальной и военной областях.Правящий слой традиционного общества превращается в элиту, что прежде всего было связано с его открытостью. Процесс открытия элиты был непосредственно связан с эмансипацией гражданского общества и становлением классовой борьбы (Г. Гегель, К. Маркс). Теория политических элит во многом возникает как ответная реакция на распространение идей марксизма и практики массовых революционных движений конца XIX - первой четверти XX столетия. Разработчиками теории по праву могут счи­таться Г. Моска, В. Парето, Р. Михельс.

Г. Моска (1858-1941), итальянский юрист и социолог, формули­рует свою концепцию элит в книге «Правящий класс», которая и по сей день относится к классическим изданиям по теории элит. Ее ис­ходным положением стал тезис о внеисторическом характере разде­ления общества на две неравные части: управляемых и управляющих, и представление этого неравенства как основы дифференциации любого общества. «Во всех обществах, начиная с самых слаборазвитых и едва достигших зачатком цивилизации и кончая просвещенными, мощными, существуют дна класса лиц: класс управляющих и класс управляемых. Первый, всегда более малочисленный, осуществляет все политические функции, монополизируя власть, и пользуется присущими ему преиму­ществами, в то время как второй, более многочисленный, управляется и регулируется первым <...> и поставляет ему материальные средства поддержки, необходимые для жизнеспособности политического орга­низма».

Для Моски господство правящих элит над массой очевидно. «Господство элит — закон общественной жизни». Условием его господства он считал высокий интеллектуальный уровень и выдающиеся волевые качества его членов. Он также обратил внимание на значение внутренней сплоченности членов политического класса как одного из важнейших условий успеха и эффективности его деятельнос­ти. Согласно концепции Моски, политический класс всегда неодноро­ден. Он имеет высший уровень, в который включаются члены правитель­ства и более низкий, состоящий из остальных политических сил.

Правящий класс всегда менее многочисленный, но он при этом выполняет все политические функции, контролирует массы и управ­ляет ими. Из-за того, что управление общественными делами нахо­дится в руках влиятельного меньшинства, Моска сомневается в самом термине «демократия». Демократия, считает он, это всего лишь прикрытие для властвующего меньшинства. Именно в опровержении демократической теории он и видел задачу своего теоретического поиска. Г. Моска считал, что правящий класс имеет власть над большинством лишь за счет своей организованности. Это не единственная причина, по которой небольшое число людей удерживает власть над массами; обычно представители так называемой элиты отличаются такими ка­чествами, которые обеспечивают им моральное, интеллектуальное и зачастую материальное превосходство. Индивиды, представляющие власть, несомненно, обладают качествами, которые ценятся и почита­ются в обществе, в котором они живут. Массы же, по мнению Моски, всегда апатичны и предрасположены склоняться и благоговеть перед силой. Именно поэтому, чтобы сделать неуязвимой элиту, необходим сильный лидер. Этот лидер, в первую очередь, должен обладать силой убеждения и всегда должен быть готов применить силовые методы. Сила, в качестве военной силы или «военной доблести», как называет ее Моска, имела особенно большое значение на ранних этапах развития общества, сейчас же более важны моральное и материальное пре­восходство, а сила, хоть и не утратила своего значения, все же отошла на задний план. Моска считает, что политическая власть и богатство взаимосвязаны, то есть, как богатство создает политическую власть, так и сама власть создает богатство.

Здесь проявляется внешнее сходство позиций Г. Моски с марксист­ской концепцией общественного устройства. Но это только видимость. Г. Моска, в отличие от Маркса,утверждал, что фундаментом обще­ственного развития служит не экономика, а политика, не базисные от­ношения, а надстроечные, политические. И вот почему: правящий или политический класс концентрирует руководство политической жиз­нью в своих руках, объединяет индивидов, обладающих «политическим сознанием» и решающим влиянием на экономику, на экономическую элиту. С переходом от одной исторической эпохи к другой изменяет­ся состав правящего класса, его структура, требования к его членам, но как таковой этот класс всегда существует, более того, он определяет исторический процесс.

Много внимания в своей теории Г. Моска уде­ляет вопросу «здорового развития» общества. Возможны три варианта динамики правящего класса. Во-первых, это увековечение без обновле­ния (аристократия); во-вторых, увековечение с обновлением (демокра­тия); и, в-третьих, полное обновление (либерализм). Моска различает автократический и либеральный принципы правления организованного меньшинства в зависимости от характера политической ситуации. Мос­ка считал, что лучший тип правления тот, который дает возможность развиваться элите, где каждый несет индивидуальную ответственность и подвергается взаимному контролю.

Главным критерием отбора для представителей элит являются спо­собности, профессионализм и качества, желательные для политичес­кого управления. Поэтомуважнейшей задачей социологии он считал анализ кадрового состава элит, принципов их формирования, систем их организации. Он также полагал, что изменения в обществе чаще все­го вызваны изменениями в составе элит. С его точки зрения, правящее большинство всегда стремится превратиться в закрытый класс и стать наследственным. Но Моска также отмечает историческую опасность этой тенденции для самой же элиты. Моска говорит о современных тен­денциях перехода от привилегированных и закрытых классов к более свободным и открытым системам, где, например, образование может открыть путь к высоким постам политической верхушки.

Г. Моска пока­зывает две возможные тенденции развития элиты — это аристократическая и демократическая тенденции. Первый тип элиты за счет своей закрытости и немобильности закрывает любой доступ к себе другим слоям общества, что ведет к его полному вырождению. Вторая тен­денция чаще всего бурно развивается во время сильных социальных изменений, и тогда происходит пополнение элиты представителями социальных низов, которые для этого наиболее подготовлены. Развивающаяся таким образом элита наиболее продуктивна и подвижна.

Для Г. Моски главное в правлении элиты — идея, с помощью кото­рой правящее меньшинство стремится оправдать свою власть, старает­ся убедить большинство в легитимности этой власти.

В. Парето (1848-1923), итальянский экономист и социолог, пред­ставитель математической школы в политэкономии, выдвинул кон­цепцию «циркуляции (смены) элит», согласно которой, основа об­щественных процессов — борьба элит за власть. Его заслуги в сфере политических наук высоко ценил Б. Муссолини, назначивший Парето одним из первых сенаторов новой фашистской Италии.

Согласно теории Парето, элиты — это те, кто правил всегда, пра­вит сейчас и имеет силу и волю, чтобы продолжать править дальше, на­значая себе преемников. Элиты самодостаточны и самовозобновляемы, состоят из семейных кланов, имеют внутри себя прочные финансовые отношения. Вся политическая история — это ротация элит. На смену старым, погрязшим в консерватизме и роскоши, непременно придут новые. Революции, восстания, путчи и заговоры, и даже мирные про­цедуры, принятые в парламентских демократиях — все это, по Парето, лишь разные механизмы единого и непрекращающегося процесса смены элит. Парето считает, что этот процесс имеет самостоятельное значе­ние, и идеологические вывески, к которым прибегают и старые элиты, и новые контрэлиты, в междоусобной борьбе, не играют особой роли и подбираются по ходу дела (что предполагает возможность быстрой идеологической смены позиций, если этого требуют интересы элит).

Контрэлита — это социальный тип, по всем параметрам способный выполнять в обществе функции элиты, но заведомо отстраненный со­циально-политическими или экономическими ограничениями от такой возможности. Контрэлита постепенно сплачивается и подыскивает себе идеологическую базу, которую на следующем этапе можно будет противопоставить мировоззрению правящей элиты. Общество Парето рассматривал как некую целостность, части которой постоянно про­тивостоят друг другу,элита и контрэлита постоянно циркулируют, сменяя друг друга.

Фундаментальный закон Парето — это закон внутреннего различия, дифференцированности, когда масса управляемых индивидов противопоставляется небольшому числу управляющих. Парето считал, что система общества всегда стремится к равновесию, но не статичному, а динамичному, и элита удерживает свои позиции с согласия управляемых людей и отчасти с позиции силы.

Для выявления того, кто может быть отнесен к элите, Парето пред­лагает статистический метод. Он говорит о том, что люди, добившиеся богатства честным или бесчестным путем, всегда образуют верхушку общества, элиту; люди же бедные всегда на дне, они образуют основа­ние социальной пирамиды. Он вводит определенный индекс, который может являться оценкой способностей индивида. Эти оценки приме­нимы во всех областях человеческой деятельности, так что даже для ловкого вора, который сумел избежать наказания, у Парето находит­ся более высокий балл, чем для неудачного юриста.

Также Парето говорит о неравномерности распределения в обще­стве таких ценностей, как богатство, власть и почести. Неравное рас­пределение богатства в обществе — это отражение той социальной дифференцированности, которая и позволяет выделиться элите. Эта неравномерность связана с тем, что меньшинство управляет большинст­вом, прибегая к силе и хитрости, причем оно стремится узаконить свою власть, внушая, что долг масс — подчиняться руководству, признавая его законное право на материальные и иные привилегии. Подход Парето к проблеме элит не имеет никакого морального или метафизического смысла; он лишь пытается объективно показать социальные различия наверху в реальной борьбе за существование.

Парето исходит из положения, что разделение общества на «выс­ших» и «низших» следует из изначального неравенства индивидуаль­ных способностей людей. Но такие показатели, как умение, образо­вание, авторитет, лишь частично совпадают с тем, как распределяется богатство, то есть, когда мы говорим об элите, вряд ли мы можем от­ветить на вопрос, подлинна она или нет, и имеет ли она право так на­зываться, особенно если речь идет о коммерческой, военной или же политической элите.

Согласно общей социологической теории Парето, такой сущест­венный элемент социальной системы, как социальная гетерогенность, предопределяется фактом изначального психологического неравен­ства индивидов. Особенность той или иной социальной группы зависит от соотношения в ней природных способностей и талантов ее членов. Тем, кто имеет «высший показатель в своей области деятельности, мы даем название элиты» — пишет Парето.

Элита и неэлита образуют высший и низший слои общества. В свою очередь, элита подразделяется на две части, одна из которых прямо или косвенно принимает участие в управлении обществом («правящая элита» или «правящий класс»), а вторая не участвует в управлении и подвизается в художественной или научной сферах («неуправляющая элита»).

Парето вводит понятие элиты как «избранного элемента населе­ния». Остальная его часть лишь «приспосабливается к полученным от нее стимулам». Представители низов поднимаются вверх, пополняя правящую элиту, члены которой, деградируя, опускаются вниз, в массы. Происходит «циркуляция элит» — процесс взаимодействия между час­тями гетерогенного общества, которое представляется Парето в виде пирамиды с элитой на ее вершине.

Парето указывает на два главных качества способности управ­лять: умение убеждать, манипулируя человеческими эмоциями, и уме­ние применить силу там, где это необходимо. Члены элиты свободны от эмоций, затемняющих рассудок, их характеризует высокая степень самообладания и расчетливости, умение видеть слабые и наиболее чувствительные места в других и использовать их к своей выгоде, пре­доставляя массам запутываться в сетях эмоций и предрассудков. Это оправдывает «разделение общества на две части. Та, в которой преоб­ладает знание, управляет и руководит другой, в которой преобладают чувства. Так что, в конце концов, действия оказываются энергичными и мудро направляемыми. Способности пользоваться либо силой, либо убеждением как методами управления являются взаимоисключающи­ми. Правительства правят либо применяя силу, либо при помощи со­глашательства и уговоров. «Согласие и сила являются инструментами управления на всем протяжении истории». Здесь видно несомненное идейное родство концепций Парето с идеями Тарда, Лебона, Моски, с делением общества на изобретателей и подражателей (Тард), на вождей и толпу (Лебон), на господствующий и подчиненный класс (Моска).

Считая двумя главными источниками человеческой активности «остатки» и интересы, Парето развивает идею об управлении мас­сами путем манипулирования имеющимися деривациями^[2] и выдви­жения новых с целью обуздания чувств масс и подчинения их интере­сам правящих классов. «Политика правительства является тем более эффективной, чем более успешно оно использует эмоции». Искусное применение этого принципа объясняет любой политический успех. Ма­нипулируя эмоциями управляемых, правящие классы руководствуются своими интересами. Всю проблему интереса в истории Парето связыва­ет исключительно с интересами правящих групп, оставляя на долю масс беспомощное барахтанье в сетях эмоций и страстей. Все попытки разру­шить природные психологические свойства безуспешны и ведут только к их усилению.

Осипова пишет: «Грубо обобщая, можно сказать, что правящий класс имеет ясное представление о своих собственных интересах, потому что его ум ме­нее затуманен чувствами. В то время как подчиненный класс меньше осознает свои интересы, потому что он более одурманен чувствами. И в результате этого правящий класс вводит в заблуждение подчинен­ных, заставляя их служить своим интересам».

Лозунги демократии и гуманизма являются для Парето наиболее ненавистными. Гуманизм, по мнению Парето, равен бессилию и про­поведуется тогда, когда выявляется неспособность к действию, к управ­лению, к удержанию власти. Гуманизм равен самоубийству.

Демократия, которая «в наше время становится политической сис­темой всех цивилизованных народов», является в действительности «наиболее пустым» из всех возможных не поддающихся определению пустых понятий, «даже более пустым, чем религия», утверждает ита­льянский социолог.

Р. Михельс (1876-1936), историк и социолог, родился в Германии, был членом социал-демократической партии Германии (1911 г.), одной из ведущих и массовых партий Европы, но в 1926 г., разочаровавшись в марксизме и демократии, принял итальянское гражданство. После Михельса остался огромный список научных трудов, но, как это нередко бывает, широкую известность принес ему главным образом один из них: «Социология политических партий в условиях демократии» (1911).

В своей работе он, в частности, дает анализ взаимоотношений между руководством партии и ее рядовыми членами и приходит к вы­воду, что демократизация власти как процесс есть всегда иллюзия, а демократия как способ организации власти ведет к олигархии, превра­щается в олигархию.

Изучая особенности строительства партий, он приходит к убеж­дению, что в демократически устроенной массовой организации, де­кларирующей защиту дела рабочего класса, все интересы ее членов подчинены, прежде всего, интересам их лидеров. Чем многочислен­нее, сильнее и сплоченнее организация, тем вероятнее превращение ее лидеров в олигархов. Олигархия возникает в различных формах демократии как результат органической необходимости и порождает любую организацию, будь то социалистическая или даже анархист­ская.

Михельс полностью солидарен с Парето в том, что общество не­возможно без правящего класса. В партиях правящих классов олигар­хическая тенденция заложена изначально, входит в их субстанцию; революционные же партии возникают как решительное ее отрицание. Если же и у них обнаруживаются признаки олигархического фено­мена, то это служит решающим доказательством существования им­манентных олигархических тенденций во всякого рода человеческой организации, стремящейся к достижению определенных целей. Демо­кратия, провозглашает Михельс, немыслима без организации. Только с ее помощью воля индивидов преобразуется в коллективную. Она дает возможность слабым объединять усилия, чтобы противостоять более сильным.

Михельс вычерчивает порочный замкнутый круг демократии. С одной стороны, демократия требует организации, а с другой, орга­низация непременно образует элиту и ведет к олигархии. В результате организации любая партия или профессиональный союз оказываются разделенными на меньшинство управляющих и большинство управляе­мых. Согласно позициям Михельса, массовая демократическая органи­зация в конечном итоге приводит к олигархии. «Чем более расширяется и разветвляется официальный аппарат, чем больше членов входит в ор­ганизацию, <...> тем больше в ней вытесняется демократия, заменяемая всесилием исполнительных органов».

В ходе ана­лиза процесса олигархизации мысль Михельса постоянно обращается к проблематике лидерства, к элите. Это обусловлено уже буквальным смыслом понятия«олигархия», т. е. власть немногочисленной верхуш­ки. Естественно, не всякого лидера можно отождествить с олигархом, по практически любой из олигархов относится к разряду лидеров, поэ­тому подход Михельса к лидерству идентичен подходу к олигархии.

Ли­дерство — это органичный и неизменный элемент организаций. Можно считать всеобщим правилом, утверждал Михельс, что возрастание роли лидеров прямо пропорционально росту организации. Михельс ссыла­ется па высказывание вождя германской социал-демократии Ф. Лассаля о том, что рядовая масса должна слепо следовать за своим вож­дем и вся организация должна быть подобна молоту в руках ее главы. Едва ли лидеры, считает он, могли бы рассчитывать на успех, если бы не потребность самих масс быть ведомыми, их склонность к почитанию, даже культу вождей. Некомпетентность масс, констатирует Михельс, сказывается во всех сферах политической жизни, и это создает самый основательный фундамент для власти лидеров. «Вожди, как правило, невысоко ставят массы. <...> Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно становятся их властелинами». Он обращал внимание на существование «мании величия», которая была присуща партийным вождям; некоторые из них идентифицировали не себя с партией, а пар­тию с собой по принципу «партия — это я». Вожди некоторых партий становились практически несменяемыми. Частые выборы должны пре­дохранять демократию от перерастания в олигархию, однако лидеры настолько уверенно контролируют партийную машину, что выборы обычно превращаются в пустую формальность, да и сами рядовые чле­ны партии чаще склонны полагаться на своих испытанных лидеров.

Объективная незрелость масс — не просто преходящий феномен, который исчезнет с прогрессом демократизации, напротив, она проис­текает из самой природы массы как таковой, говорит Михельс. Ученый признавал, что он сознательно делал упор на пессимистический аспект демократии. Невозможность реализации идеала чистой демократии превратила его в убежденного элитиста. В любом социальном режиме, любом политическом институте всегда сосуществуют и противобор­ствуют демократические и антидемократические тенденции, сильнее могут быть то одни, то другие, но только наличие обоих этих компо­нентов и обеспечивает функционирование социально-политического организма.

Относительно демократических стран пессимизм Михель­са не оправдался, но зато в тоталитарных режимах его закон нашел убедительное подтверждение. Но это не означает, что современные демократические режимы застрахованы от угрозы олигархизации. Особенно велика такая опасность в процессах политических транс­формаций, когда политические институты и ценности еще не сложи­лись, и не обрели устойчивой поддержки со стороны общества.

Таким образом, в конце XIX в. и в первой половине XX в. в социо­логии были созданы новые теоретические подходы к анализу поли­тики и власти, во многом отличные от господствовавших в обществе философских и правовых представлений. Политика и власть становятся объектом исследования нескольких областей знания, среди ко­торых социология постепенно утверждает свое понимание и видение проблем. Важным этапом в развитии политической социологии ста­новится ее следующий этап, который обогащает политическую науку несколькими парадигмами, созданными на основе новых методологи­ческих принципов.