Классификация заинтересованных групп

Заинтересованные группы— это группы лиц, стремящихся воз­действовать на процесс принятия решений по тем или иным отдель­ным вопросам, но не пытающихся установить полный политичес­кий контроль над государством. В этом состоит их отличие от политических партий, для которых захват и удержание власти все­гда является главной задачей. Иными словами, заинтересованные группы добиваются влияния на людей власти, но не поставляют людей власти, по крайней мере официально. Чем более зрелым и сложным является общество, тем шире круг вопросов, попадающих в поле зрения заинтересованных групп. Не удивительно, что в раз­витых индустриальных странах эти группы чрезвычайно разнооб­разны. Поэтому они нуждаются в классификации, которая позво­лила бы упорядочить огромный эмпирический материал.

Несколько подходов к классификации заинтересованных групп были предложены французским политологом Морисом Дюверже.

Классификация заинтересованных групп 133

Он различает организации, действующие исключительно в полити­ческой области (например, парламентские лобби), и организации, для которых оказание политического давления составляет лишь часть их активности (профсоюзы, церковь и т. д.). С точки зрения внутренней структуры, Дюверже подразделяет заинтересованные группы на массовые (те же профсоюзы, молодежное движение и т. д.) и кадровые (например, организации патроната). К третьему типу при таком подходе относятся научно-исследовательские центры, рекламные агентства.

Другая классификация была разработана Жаном Блонделем. Блондель начинает с довольно обычной познавательной операции: он выделяет два «чистых типа» заинтересованных групп — «общин­ные» и «ассоциативные».Это различение соотносится с веберовс-ким противопоставлением «традиционного» и «современного». Члены «общинной группы» связаны между собой прежде всего при­надлежностью к некоему сообществу, а уж затем — своими мысля­ми и стремлениями. Можно сказать, что человек рождается, будучи уже членом группы. Его отношения к «общине» весьма разветвлен­ные и всеохватывающие. Если эти отношения достаточно прочны, то они предопределяют индивидуальные роли в обществе, как это происходит в индийских кастах. К «общинному» типу близки так­же семья, племя, этническая группа.

«Ассоциативные группы» создаются людьми вполне сознательно для реализации определенных интересов, которые носят достаточно ограниченный характер. Например, участники антивоенного движе­ния могут различаться между собой абсолютно во всем, кроме стрем­ления предотвратить термоядерный конфликт. Разумеется, примеры условны. Реальные заинтересованные группы Блондель размещает как раз в промежутке между двумя «чистыми» крайностями, по мере уда­ления от одной и приближения к другой. Рассмотрим по-отдельности выделенные ученым четыре разновидности.

Общинные группы

Группы «по обычаю» Институциональные группы

Группы зашиты

Группы поддержки

Ассоциативные группы

134 Заинтересованные группы

Группы «по обычаю»

Эта разновидность заинтересованных групп особенно часто встречается в «третьем мире», где политики и бюрократы рассмат­ривают свою профессию прежде всего как средство обеспечения сво­их родных и близких доходными местами, привилегиями и т. д. Разумеется, группы «по обычаю» могут преследовать и менее коры­стные цели, скажем, добиваться более строгого соблюдения религи­озных норм. Однако и в том и в другом случае эти группы предпо­читают действовать в обход официальных институтов, прибегая к личным контактам с носителями власти.

В индустриально развитых странах политическая роль групп «по обычаю» относительно невелика. В качестве исключения мож­но рассматривать такую мощную организацию, как католическая церковь (протестантские церкви типа англиканской относятся к следующей разновидности). Католическая церковь по-прежнему крепко привязывает своих прихожан к клиру во главе с римским первосвященником, а также объединяет их друг с другом. Ее влия­ние охватывает многие аспекты повседневной жизни верующих — от политических пристрастий до сугубо интимной сферы. В случае необходимости Ватикан может оказывать мощное политическое давление на правительства таких католических стран, как Италия, Ирландия или Польша. И все же в современном мире группе «по обычаю» (даже такой сильной) трудно конкурировать с соперни­ками, располагающими более совершенными организационными средствами. Веяния времени побудили католическую церковь со­здать во многих странах мира зависимые от нее, но «модернизиро­ванные» заинтересованные группы, например клерикальные проф­союзы. Существуют и католические партии, и здесь нельзя не упомянуть Христианско-демократическую партию, стоявшую у власти бессменно со дня основания Итальянской республики до 1994г.

Институциональные группы

Эти группы базируются на формальных организациях внутри государственного аппарата — исполнительной бюрократии, зако­нодательном корпусе, армии и военизированных силах поддержа-

Классификация заинтересованных групп 135

ния порядка. Влияние институциональных групп связано с их не­посредственной близостью к процессу принятия решений. Оно осо­бенно сильно в развивающихся странах, где более «современные» заинтересованные группы не располагают ни организационными традициями и опытом, ни массовым составом, а часто находятся под прямым контролем правительства. В этих условиях внутрибюрок-ратические, внутрипартийные или внутриармейские (в зависимос­ти от характера режима) кланы оказываются единственными посред­никами между государством и обществом и, естественно, извлекают из этого положения максимум выгоды для себя.

В качестве примера государства с весьма сильными институ­циональными группами часто называют Советский Союз, где официальный запрет на деятельность негосударственных органи­заций сочетался с достаточно сложной профессиональной и со­циальной структурой общества. Исследования показали, что про­цесс принятия решений в СССР отражал влияния со стороны мощных групп внутри партийно-государственного аппарата — военных и военно-промышленного комплекса, Госплана, дирек­торов предприятий и т. д. Судя по всему, эта ситуация во многом сохранилась и в независимых государствах, образовавшихся после распада СССР, хотя набор «игроков» теперь несколько иной. Надо заметить, что либеральная демократия не устраняет значе­ния институциональных групп. Трудно назвать страну, где госу­дарство было бы полностью поставлено под контроль общества. Требования об этом, как правило, остаются благими пожелания­ми или демагогией.

Группы «защиты» и «поддержки»

Эти группы часто встречаются и особенно влиятельны в стра­нах зрелой либеральной демократии. Скажем, в США в 1972 г. 62 % самодеятельного населения состояли в тех или иных ассоциациях (правда, членство трети из них было пассивным). Группы «защи­ты», к числу которых относятся, прежде всего, профсоюзы и пред­принимательские ассоциации, призваны отстаивать материальные интересы своих сторонников. Необходимость активного участия этих групп в процессе принятия решений объясняется не в после­днюю очередь тем, что правительства индустриально развитых стран

Заинтересованные группы

глубоко вовлечены в управление экономикой. Эта необходимость осознается власть имущими, которые все чаще обращаются к груп­пам «защиты» за информацией и технической поддержкой в прове­дении экономической политики. В США профсоюзное движение и так называемая Палата коммерции (ведущая предпринимательская организация) являются постоянными партнерами правительства. Еще дальше зашел процесс «огосударствления» групп «защиты» в скандинавских странах Подробнее на этом мы остановимся при об­суждении проблемы неокорпоратизма. Об уровне охвата населе­ния индустриально развитых стран важнейшими из групп «защи­ты» — профсоюзами (в конце 70-х гг.) — позволяют судить данные, представленные в табл. 10.

Таблица 10

Доля занятых в производстве членов профсоюзов от общего числа за­нятых в производстве в конце 70-х гг., %

Страна	По оценке Европейской федерации профсоюзов	По собственной оценке национальных проф-союзных федераций
Австрия
Бельгия	65-70
Великобритания	45-50	50.4
Германия (ФРГ)	34-40
Дания
Италия	-
Норвегия		-
США	-	24.5
Франция
Швеция		-
Япония	-

Классификация заинтересованных групп 137

Группы «поддержки» стремятся к достижению определенных, строго ограниченных целей, которые могут быть очень разными. Перечислю лишь некоторые разновидности групп «поддержки» — экологические движения, антивоенные организации, лиги «за» и «против» аборта, антипорнографические союзы и т. д. Иногда груп­па «поддержки» создается только для того, чтобы добиться, напри­мер, закрытия военной базы или строительства нового моста. Как только задача решена, группа исчезает. Организационная структу­ра групп «поддержки» часто аморфна, членство не фиксируется, руководство определяется спонтанно. Однако из всего этого не сле­дует делать вывод о слабости таких групп. Среди них есть очень мощные, такие как Национальная оружейная ассоциация (которой уже в течение нескольких десятилетий удается блокировать закон об ограничениях на продажу личного оружия) или Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (обе в США). Надо заметить, что относительная (по сравнению с Западной Евро­пой) неразвитость партийных структур придает группам «поддерж­ки» в США особую силу.

Каналы и источники влияния

Как заинтересованным группам удается воздействовать на про­цесс принятия решений? Прежде всего, каждая из их разновиднос­тей предпочитает использовать специфические каналы влияния. Группы «защиты» оказывают давление непосредственно на государ­ственные институты, причем особенно часто объектом их внимания становится бюрократия. Группы «поддержки» начинают, как пра­вило, с формирования благоприятного для них общественного мне­ния, служащего им как бы точкой опоры. И те и другие придают большое значение «обработке» политических партий. В зависимос­ти от цели, которую ставит перед собой заинтересованная группа, она подбирает средства давления (схема 5). Рассмотрим эти каналы влияния более обстоятельно.

Часто заинтересованные группы бывают непосредственно пред­ставлены во властвующей элите. Например, с середины 70-х гг. (и до конца 80-х) министр обороны СССР состоял в Политбюро ЦК КПСС. Западные наблюдатели справедливо рассматривали это как важный канал влияния советских военных и военно-промышленно-

Политическая культура и участие

го комплекса на процесс принятия решений. В условиях либераль­ной демократии одновременная принадлежность человека к заин­тересованной группе и какому-либо государственному органу тоже не является редким исключением. Например, президент США Рональд Рейган состоял в Национальной оружейной ассоциации. В некоторых странах подобного рода связи узаконены. Ирландский Сенат и Социально-экономический совет во Франции строятся по принципу представительства заинтересованных групп. Будучи са­мым простым, этот канал влияния, однако, далеко не всегда эффек­тивен. Откровенная ориентация политика на определенную заинте­ресованную группу не способствует расширению его электората и часто ведет к поражению на выборах. Поэтому наделенные влас­тью приверженцы заинтересованных групп бывают вынуждены мас­кировать свои симпатии, а порой и критиковать группу по незначи­тельным вопросам.

Многие заинтересованные группы предпочитают не делегиро­вать своих членов в государственные органы, а поддерживать с последними «хорошие отношения». Этот канал влияния называют связями с элитой, и работать он может очень по-разному в зависи­мости от характера общества и политического режима. В некото­рых странах с аристократическими традициями (особенно в Вели­кобритании) будущие активисты заинтересованных групп устанавливают связи с будущими крупными бюрократами и поли­тиками еще на школьной скамье — речь идет, конечно, о частных

Общественное мнение

Заинтересованная группа

Государственные институты	Ч	Политические решения
*

Партии

Схема 5. Каналы влияния заинтересованных групп

Политическое участие 139

школах и привилегированных колледжах. Будучи на «ты» с собе­седником — даже если он сидит в министерском кресле — гораздо легче добиться своего. Разумеется, в современном мире есть и иные, более «модернизированные» способы установления добрых отно­шений между заинтересованной группой и элитой. Прежде всего, это системы постоянных консультаций между «специалистами» от групп и государственным аппаратом. Во Франции только на на­циональном уровне действуют не менее 500 комитетов, 1200 сове­тов и 3000 комиссий, «под крышей» которых осуществляются та­кие контакты. Этой же цели служат разного рода закрытые клубы, масонские ложи и т. д.

Важным каналом влияния служат связи с политическими парти­ями. В условиях однопартийного режима (эгалитарно-авторитар­ного или популистского) правящая партия является, помимо всего прочего, проводником воздействия групп на процесс принятия ре­шений. При этом конфликты между отдельными группами проте­кают в рамках общей партийной структуры и редко «выходят на поверхность», оставаясь скрытыми от взгляда стороннего наблю­дателя. Многопартийная система позволяет мощным заинтересован­ным группам создавать и содержать «собственные» политические партии. В сильно поляризованных демократических обществах, вроде Италии или Бельгии, эти связи бывают очень прочными. Дру­гой распространенный в условиях либеральной демократии вари­ант — это маневрирование заинтересованной группы между круп­нейшими партиями. Профсоюзы и предпринимательские ассоциации в США оказывают финансовую, избирательную и прочую поддер­жку то демократам, то республиканцам в зависимости от их «пове­дения».

Сила заинтересованных групп резко возрастает при наличии связей со средствами массовой коммуникации. Даже самая узкая и не располагающая другими ресурсами группа может оказывать се­рьезное воздействие на процесс принятия решений, если у нее появится «свой человек», скажем, на телевидении. Ведь и подбор­ку новостей можно препарировать так, чтобы мобилизовать об­щественную поддержку в пользу тех или иных групповых требова­ний. Наконец, в крайних случаях заинтересованные группы могут прибегать к «прямым действиям» и насилию. Даже среди ин­дустриально развитых стран есть такие, где в некоторых случаях

140 Заинтересованные группы

общественное мнение относится к такой активности терпимо. Ска­жем, во время ежегодных «весенних наступлений» трудящихся в Японии столкновения между демонстрантами и полицией были обычным делом.

Влияние заинтересованных групп на политику в значительной степени зависит от того, какой режим существует в стране. Либе­ральная демократия предоставляет им весьма широкое поле легаль­ной деятельности. Иную ситуацию создают авторитарные режимы, заставляющие заинтересованные группы маскировать свои подлин­ные цели и использовать незаконные средства их достижения. Тем не менее заинтересованные группы — это неотъемлемая часть поли­тической жизни любого общества, и мечта об их полном искорене­нии, по-прежнему посещающая иногда популистски ориентирован­ных деятелей во многих странах мира, остается утопией.

Каковы источники влияния заинтересованных групп? Во-пер­вых, это присущая им легитимность. К некоторым группам при­слушиваются больше, чем к другим, ввиду исторически сформиро­вавшегося вокруг них ореола привлекательности. Это положение иллюстрирует афоризм: «Что хорошо для «Дженерал Моторз», то хорошо для Америки». Группы, не располагающие такой степе­нью легитимности, гораздо меньше могут рассчитывать на успех. Например, не так уж велики достижения многочисленных и очень шумных лиг в защиту сексуальных меньшинств в США. Во-вто­рых, заинтересованная группа нуждается в наборе санкций, кото­рые можно было бы эффективно применить против правительства и конкурирующих групп в случае несоблюдения ее требований. Секрет силы профсоюзов состоит, собственно, в том, что они могут мобилизовать своих членов на забастовку. Крупная предпринима­тельская ассоциация может при желании полностью дезорганизо­вать экономическую жизнь страны. А вот группы «поддержки», как правило, не имеют возможности оказывать такое сильное дав­ление на государство.

Третий и основной источник влияния заинтересованных групп — это доступные им политические ресурсы. Понятно, что численно крупные группы «при прочих равных» сильнее мелких, а хорошо организованные и сплоченные сильнее аморфных и недисциплини­рованных. Очень многое зависит также от финансовых возможнос­тей группы. Подкуп бюрократов и законодателей представителями

Классификация заинтересованных групп 141

заинтересованных групп — один из наиболее эффективных путей к политическому влиянию. Не удивительно, что взяточничество очень широко распространено в современном мире и присуще странам с самыми разными политическими культурами и режимами. Как от­мечает американский политолог Джозеф Лапаломбара, в большин­стве языков есть специальные эвфемизмы для обозначения этого явления. Исследователь приводит обширный список таких слове­чек: в Азии взятку называют «бакшиш», в Италии — «ла бустарел-ла» (маленький конверт), в испаноязычном мире — «ла мордида» (кусочек), в Африке — «толчок», в Индии — «быстрые деньги», в Египте — «чашечка чаю». Попали в список, конечно, и русские сло­ва «блат», «налево» и «взятка». По наблюдению Дж. Лапаломбары, особенно богат такими выражениями американский вариант анг­лийского языка. Разумеется, взяточничество — не единственный (хотя и один из самых важных) способов использования финансо­вых возможностей. Богатая заинтересованная группа может позво­лить себе купить газету, которая отражала бы ее интересы, воздей­ствовать на экономическую ситуацию в стране путем финансовых маневров и инвестиций и многое другое.

Из всего этого можно сделать вывод, что заинтересованные груп­пы располагают далеко не равными возможностями влияния. Одни всегда сильнее, чем другие, и это ставит теорию заинтересованных групп в двусмысленное положение по отношению к «протективной» модели демократии, да и к большинству остальных: даже Мэдисон, защищавший заинтересованные группы, исходил как раз из их ра­венства. Чтобы устранить это несоответствие, иногда прибегают к следующему аргументу. В случае, когда интересы какой-то из групп оказываются под особенно сильной угрозой, она, проявляя экстра­ординарную активность, мобилизует своих сторонников и исправ­ляет «перекос». Именно так произошло в США в 30-х гг., когда катастрофическое ухудшение положения рабочих было приостанов­лено благодаря сильному давлению профсоюзов на администрацию. Однако подобная «сверхмобилизация» ресурсов может потребовать значительного времени. Об этом свидетельствует история движения чернокожих американцев, которые добились некоторого успеха в борьбе за свои права лишь во второй половине 60-х гг., хотя необ­ходимость изменить межрасовые отношения в стране была отчет­ливо осознана еще двумя десятилетиями раньше.

142 Заинтересованные группы

Следует подчеркнуть, что установленное эмпирическими иссле­дованиями неравенство ресурсов, находящихся в распоряжении за­интересованных групп, влечет за собой довольно серьезные теоре­тические последствия. Мэдисоновская модель протективной демократии исходила из представления о том, что заинтересован­ные группы способны сдерживать влияние друг друга. Именно по­этому они не препятствуют формированию общей воли. «Плюрали­стическая» модель Роберта Даля полностью восприняла эту позицию, став, как заметил один ученый, «апофеозом оптимисти­ческой интерпретации заинтересованных групп». Однако эмпири­ческая адекватность плюрализма всегда вызывала сомнения у его критиков. Для того чтобы плюралистическая модель была истин­ной, необходимо соблюдение по меньшей мере двух условий. Одно из них — это более или менее равномерное распределение ресурсов между различными заинтересованными группами. Мы уже видели, что это условие не соблюдается. Но есть и второе, не менее фунда­ментальное условие. В рамках плюралистической модели заинтере­сованные группы выступают как политическое выражение соци­альных групп. Однако всякая ли социальная группа может выразить себя подобным образом?

Теоретический анализ этой проблемы был предложен в работе Манкура Олсона «Логика коллективного действия» (1965). Основ­ной результат состоял как раз в демонстрации того, что даже если у социальной группы есть подлежащие защите интересы, то это вовсе не влечет за собой автоматического оформления заинтере­сованной группы. Олсоновский способ обоснования этого тезиса имеет немало общего с теорией рационального выбора. Основное допущение о рациональности индивидов приводит ученого к вы­воду о том, что потенциальные участники заинтересованных групп не будут без особой необходимости тратить свое время, деньги или энергию, чтобы реализовать этот потенциал. Предположим, что к Джону Смиту приходит лидер заинтересованной группы, призван­ной отстаивать его интересы, и предлагает ему войти в группу. Смит не сомневается в добросовестности этого человека. И все же, доказывает Олсон, наиболее оправданная, с рациональной точки зрения, позиция Смита — это отказ. Почему? Если заинтересован­ная группа не добьется успеха в отстаивании интересов Смита, то вступать в нее, конечно, бессмысленно. Но если деятельность за-

Неокорпоратизм 143

интересованнои группы окажется вполне успешной, то и тогда его отказ остается оправданным, ибо интересы Смита будут удовлет­ворены без малейших усилий с его стороны. Иными словами, ра­циональная стратегия состоит в том, чтобы воспользоваться услу­гой, но ничего за это не заплатить. Такую стратегию используют пассажиры общественного транспорта, по-русски именуемые «зай­цами». Именно «дилемма безбилетника» (ГгеегШег'з дПетта) ока­зывается, с точки зрения Олсона, решающим обстоятельством, которое делает формирование массовых по составу заинтересован­ных групп маловероятным.

Здравый смысл подсказывает Смиту убедительный на первый взгляд контраргумент: «Если никто, подобно мне, не присоединится к заинтересованной группе, то мои интересы останутся не представ­ленными, и я проиграю». С точки зрения Олсона, такой контраргу­мент не работает. Действительно, его рациональное содержание мож­но связать с ожиданием того, что все потенциальные члены группы будут принимать во внимание опыт Смита. Но такое ожидание отда­ет крайней самонадеянностью. Скорее всего, принятое Смитом реше­ние никак не повлияет на общую ситуацию. Таким образом, заинте­ресованные группы теоретически невозможны. Почему же тогда они существуют? Во-первых, по мнению Олсона, заинтересованные груп­пы могут вербовать членов, предлагая им какие-то дополнительные выгоды. Такие выгоды могут не иметь отношения к основным целям группы. Скажем, если профсоюз поможет Смиту купить более деше­вую медицинскую страховку, или пригласит его на вечеринку с бес­платным пивом, или подарит под Рождество ярко разукрашенный календарь, то это не будет иметь никакого отношения к борьбе за права рабочего класса, но для самого Смита окажется вполне эффек­тивной приманкой. Во-вторых, в распоряжении заинтересованной группы должны быть эффективные санкции против «зайцев». Как и в общественном транспорте, они должны облагаться штрафом. Если Смит, так и не вступив в профсоюз, подвергнется угрозе увольнения, то профсоюз ничем ему не поможет. А это — весьма ощутимый штраф за бесплатный проезд.

Разумеется, рассуждения Олсона имеют отношение не ко всем заинтересованным группам. Как уже отмечалось, для «общинных групп» проблема членства несущественна. «Ассоциативные группы» вынуждены решать ее в полном объеме, но далеко не все из них даже

144 Заинтересованные группы

теоретически способны привлечь миллионы членов. А чем меньше группа, тем проще решается «дилемма безбилетника». Но для плю­ралистической модели, которая приписывает особое значение имен­но выражению массовых интересов посредством системы заинтере­сованных групп, основные выводы Олсона губительны, и это само по себе подталкивало ученых к поиску альтернативной модели. В то же время, теория Олсона во многом задала направление этих по­исков, сформулировав вопрос об источниках дополнительных вы­год и санкций, находящихся в распоряжении заинтересованных групп.

Неокорпоратизм

Я уже отмечал, что неприязненное отношение к заинтересован­ным группам глубоко укоренено в истории политической мысли. Однако такая критика нередко исходила от противников демокра­тии вообще (Платон), представительной демократии (Руссо) или носила популистский характер. В XX в., в рамках современной по­литической науки, был сформулирован вопрос о совместимости групповых давлений на власть с самой системой либеральной демократии в принципе, а также о пределах такой совместимости. И действительно, из новейших моделей демократии лишь «плюра­листическая» относится к заинтересованным группам лояльно.

Во-первых, отмечается экономическая неэффективность поли­тики, направленной исключительно на удовлетворение запросов заинтересованных групп. Предположим, что одна из них (будь то отрасль промышленности, регион, местный орган власти и т. д.) добилась своего и стала объектом усиленной финансовой поддерж­ки со стороны правительства. Естественно, другие заинтересован­ные группы того же типа почувствуют себя ущемленными и потре­буют себе того же самого. А поскольку ресурсы однотипных групп примерно равны, высока вероятность того, что они добьются успеха. В результате блокируется возможность концентрации средств в тех отраслях и регионах, которые действительно заслуживают преиму­щественной государственной поддержки. Долгосрочная экономичес­кая стратегия становится фикцией, что в современных условиях да­леко не безопасно. Многие исследователи связывают структурный кризис, постигший США в 70-х гг., именно с засильем заинтересо-

Неокорпоратизм 145

ванных групп. Как известно, выход, предложенный Р. Рейганом, состоял в том, чтобы сократить масштабы государственного вме­шательства в экономику. Выяснилось, однако, что о таком намере­нии легче заявить, чем его осуществить. Ныне общепризнано, что могущественные заинтересованные группы (особенно предприни­мательские) продолжают оказывать стагнирующее воздействие на американскую экономику.

Во-вторых, трудно отвлечься от вопиющего неравенства возмож­ностей отдельных заинтересованных групп. Эта проблема особен­но остро стоит опять-таки в США. Как отмечает Дэвид Маккэй, только правительство располагает властью, сопоставимой с влия­нием предпринимательских ассоциаций. До самого последнего вре­мени крупный бизнес даже не считал нужным открыто защищать свои позиции: в большинстве случаев администрация, предчувствуя его реакцию, сама стремилась принять соответствующие решения. И это не удивительно, если учесть колоссальные финансовые ресур­сы предпринимателей. Масштабы взяточничества в США лишь от­части, как полагают наблюдатели, проявились в известных сканда­лах 70-х гг. («дела» ИТТ, «Локхида»).

В-третьих, заинтересованные группы препятствуют проведению активной социальной политики. Крупнейшие социальные реформы в США («Новый курс» Ф. Рузвельта и «Великое общество» Дж. Кен­неди) могли быть осуществлены лишь в условиях, абсолютно не бла­гоприятных для заинтересованных групп: при сильной президентс­кой власти, послушном ей Конгрессе и лояльном общественном мнении. Повышенная же групповая активность, напротив, приво­дила к социальному окостенению: распределив между собой роли в соответствии с наличными ресурсами, группы не только не могли изменить ситуацию сами, но и не позволяли сделать это кому-то другому.

Однако наиболее серьезный вызов основам либеральной демок­ратии многие исследователи усматривают в так называемом корпо­ратизме.Термин пришел из политического лексикона итальянского фашизма: именно так Муссолини и его приверженцы называли строй, который хотели создать в своей «империи». Они полагали, что государство должно быть построено как система «корпораций», каждой из которых предоставлялась монополия на представитель­ство какой-то группы общества. Взамен «корпорация» (профсоюз,

146 Заинтересованные группы

молодежная, женская организация и т. д.) должна была контроли­ровать своих членов и поддерживать их лояльность режиму.

Разумеется, применительно к современным индустриально раз­витым странам смысл этого термина несколько смягчается. Имеет­ся в виду, однако, что и здесь заинтересованные группы подверга­ются огосударствлению и постепенно присваивают себе монополию на представительство отдельных слоев общества. Процесс приня­тия решений приобретает характер серии сделок между бюрократи­ей и немногими, но хорошо организованными заинтересованными группами. В то же время сами группы становятся «внутренне оли­гархическими», т. е. их лидеры в большей степени представляют са­мих себя, чем пассивную и апатичную массу рядовых сторонников. Наиболее широко цитируемое и по сей день определение корпора­тизма было предложено в 1974 г. Филиппом Шмиттером: «Система представительства интересов, элементы которой представляют со­бой ограниченное число обязательных, не конкурирующих между собой, иерархически организованных и функционально дифферен­цированных единиц, признанных, лицензированных или созданных государством и наделенных монополией на представительство оп­ределенных интересов в обмен на ту или иную степень правитель­ственного контроля за подбором их лидеров и артикуляцией требо­ваний и поддержки».

Шмиттер различает «государственную» версию корпоратизма, которая была реализована авторитарно-инэгалитарными режима­ми, и современную «социетальную» (т. е. как бы идущую от обще­ства) версию, которую можно назвать неокорпоратизмом.Обычно указывают на следующие факты, свидетельствующие о наступлении «эры неокорпоратизма»: в экономической жизни ведущую роль при­обретают немногочисленные, но очень крупные корпорации; в от­вет на это профсоюзы тоже укрупняются, выделяется группа их мо­гущественных лидеров; в то же время рядовые члены профсоюзов и предпринимательских ассоциаций утрачивают возможность влиять на принимаемые решения; постепенно сглаживаются различия по социальному происхождению, уровню образования и идеологичес­ким ориентациям между ведущими бизнесменами, руководителями профсоюзов и государственными служащими, что приводит к фор­мированию у них общего технократического мировоззрения (и по­зволяет легче договариваться друг с другом), но отдаляет от обще-

Неокорпора тизм 147

ства; наконец, экономическая роль государства возрастает и в уп­равлении находящимися в его собственности предприятиями, и в контроле над частным сектором.

Особенно активно проблема неокорпоратизма обсуждалась в Великобритании. Именно здесь громче всего звучали опасения о том, что «новый порядок» (который связывали прежде всего с засильем профсоюзов) идет на смену демократии. Общим итогом обсужде­ния стал, однако, вывод о преувеличенности этих опасений. Дей­ствительно, контроль предпринимательских ассоциаций и профсо­юзов над своими членами оказался в Великобритании более слабым, чем в Швеции, Нидерландах и ФРГ. В профсоюзах состояло 52 % рабочих-мужчин и 29 % женщин — меньше, чем во многих других либеральных демократиях. И даже экономическая роль государства, как оказалось, была не такой уж важной. Разумеется, все эти факты не опровергли саму идею «наступления неокорпоратизма». Но они создали более спокойный фон для ее обсуждения. В результате по­литологи в основном отказались от драматизации проблемы. Ак­цент был сделан на «либеральном корпоратизме», который, как писал Герхард Лембрук, не претендует «на подмену институциональ­ных механизмов парламентского и партийного правления», но в то же время способствует большей интегрированности политической системы. Не таким уж страшным было признано и «огосударствле­ние» заинтересованных групп. Как отметил тот же Лембрук, «либе­ральный корпоратизм нельзя отождествлять лишь с консультация­ми и сотрудничеством правительства с заинтересованными группами. Его отличительная черта — высокая степень кооперации между самими этими группами в выработке экономической поли­тики».

Кроме того, страны Скандинавии, которые как будто ближе всех подошли к модели «неокорпоративного государства», не под­тверждали вывода о ее абсолютной экономической неэффектив­ности. В качестве примера обычно приводится Норвегия. Здесь издавна существуют сильные и монолитные группы «защиты», ох­ватывающие значительное большинство населения — около 70 %. С 1976 г. проводятся ежегодные переговоры между правительством, предпринимательскими организациями и профсоюзами, на кото­рых вырабатываются решения по заработной плате, налогам, пенсиям, пособиям на детей, дотациям на сельскохозяйственное

148 Заинтересованные группы

производство и т. д., словом, по основным направлениям эконо­мической политики. Хотя число лиц, непосредственно вовлечен­ных в переговоры, невелико (и это подтверждает тезис о корпора­тивном характере норвежской системы), выяснилось, что рядовые члены заинтересованных групп способны оказывать известное воз­действие на их ход. И каковы бы ни были масштабы этого воздей­ствия, бесспорно, что стремительное превращение Норвегии в одно из богатейших государств мира определенно не свидетельствует против неокорпоратизма.

Многие политологи пришли к выводу, что обсуждать пробле­му неокорпоратизма «вообще» бессмысленно. В одних обществах он может быть злом, в других — благом. Исследования показа­ли, что наибольшую предрасположенность к этой системе демон­стрируют культурно однородные общества с организованным и дисциплинированным населением. В других индустриально раз­витых странах более естественно чередование периодов неокор­поратизма с периодами «свободного предпринимательства» (один из которых, собственно, и наступил в Великобритании после при­хода к власти правительства М. Тэтчер). Такое чередование дает элитам известную свободу маневра в поисках удовлетворитель­ного сочетания экономического роста, полной занятости и ста­бильных цен.

Представляется, что главная причина существования споров вокруг заинтересованных групп — в недостаточной изученности проблемы. И дело не в том, что ей уделяется мало внимания, — дело в ее исключительной сложности. Во-первых, теория заинтересован­ных групп плохо соотносится с большинством моделей демократии. Это создает серьезные трудности методологического и мировоззрен­ческого порядка, о которых сказано выше, и отвлекает внимание исследователей от предметного анализа данных. Во-вторых, эмпи­рические исследования заинтересованных групп часто сталкиваются с препятствиями, вытекающими из особенностей объекта. Ведь люди, стремящиеся оказывать давление на правительство, редко афиши­руют это, особенно если добиваются своего. Даже ес